Россия в конце XIX – начале XX В.

Три модели (эшелона) мирового капиталистического развития. Капиталистическая эволюция России в конце XIX – начале XX в. (проблемы и противоречия)

Конец XIX – начало XX в. стали переломным периодом в отечественной истории. Страна вступила в полосу широкомасштабных политических потрясений, причины которых были во многом обусловлены отчетливо наметившимся на рубеже двух столетий своеобразием ее социально-экономического развития. После отмены крепостного права в России ускоренными темпами утверждается капитализм, причем уже с конца XIX в. наметились симптомы его перехода в монополистическую стадию. Однако процесс капиталистического развития России по многим существенным параметрам заметно отличался от классического, западноевропейского варианта становления буржуазных структур. Мысль о том, что история России демонстрирует иной, непохожий на западную модель тип капиталистической эволюции, высказывалась рядом советских исследователей еще в 60-е годы. Представители так называемого нового направления в отечественной историографии (П.В.Болобуев, И.Ф.Гиндин, К.Н.Тарновский и др.) в своих работах, посвященных российской экономике на рубеже XIX-XX вв., подняли вопрос о типе капиталистической эволюции России, рассматривая его в неразрывной связи со сформулированной ими же проблемой многоукладности (взаимодействия российского монополистического капитализма с до- и раннекапиталистическнми общественными структурами). Результаты соответствующих изысканий оказались весьма плодотворными и, в частности, способствовали более глубокому осмыслению предпосылок и природы трех российских революций. Однако в начале 70-х годов «новое направление» было объявлено антимарксистским и подверглось настоящему административному разгрому. Осуществлявшееся в рамках этого направления всестороннее исследование социально-экономической истории России конца XIX – начала XX вв. фактически прекратилось. Ситуация начала меняться лишь с середины 80-х годов. Сейчас идеи, сформулированные в свое время сторонниками «нового направления», оставаясь, правда, до сих пор объектом острых дискуссий, все прочнее утверждаются в науке. Обогащенные новыми положениями общетеоретического и конкретно-исторического плана, они открывают широкие перспективы для дальнейшего исследования ключевых проблем развития России на рубеже двух веков.

Механизм становления и эволюции буржуазных структур в различных странах, действительно, не являлся универсальным. В этой связи в современной научной литературе принято говорить о трех моделях (эшелонах) развития капитализма. К странам первой модели могут быть отнесены государства Западной Европы вместе с их дочерними заокеанскими ответвлениями (США, Канада, Австралия). Для обществ этого региона характерно раннее, самопроизвольное зарождение капиталистических отношений, их длительное органическое развитие, известная синхронность созревания экономических, социальных, правовых, политических и культурных предпосылок перехода к капитализму.

Иная ситуация складывалась в странах второй модели (Россия, Япония, Турция, балканские государства и т.п.), демонстрировавших особый тип капитализма. Становление буржуазных структур в этих государствах началось позднее, чем в странах первой модели, но осуществлялось более интенсивно (под влиянием импульса, шедшего не столько изнутри, сколько извне, т.е. необходимости преодоления отставания от обществ Запада, выступавших в данном случае и в качестве образца, и в качестве внешней угрозы). Процесс капиталистической эволюции в странах второго эшелона протекал в условиях сохранения в этих обществах многочисленных остатков старых, добуржуазных структур и под сильнейшим влиянием государства, являвшегося двигателем и гарантом развития. «Классическая» последовательность этапов складывания капиталистического производства (мелкотоварное производство – мануфактура – фабрика – паровой железнодорожный и водный транспорт) оказывалась нарушенной. «Сразу» возникало то, к чему Запад шел столетиями (железные дороги, тяжелая промышленность). В этих условиях капиталистическая эволюция в странах второй модели протекала более конфликтно, чем в странах первой модели. В частности, потребность в форсированном преодолении экономической отсталости вела к ужесточению налоговой эксплуатации и росту социальной напряженности. Перенесение передовых форм хозяйственной жизни на национальную почву, недостаточно подготовленную для их самостоятельного воспроизводства, порождало острейшую проблему адаптации широких слоев населения к новым требованиям, синтеза традиционных ценностей и ценностей буржуазного, индустриального общества, которые в странах второй модели, в отличие от стран Запада, естественным порядком не сложились. Разумеется, трудности, возникавшие в процессе капиталистической модернизации обществ второй модели, не являлись принципиально неодолимыми, о чем свидетельствует прежде всего пример Японии. Заимствование передового опыта стран «раннего капитализма» не только порождало проблемы, но было и своеобразным «преимуществом отсталости». Успех сложнейшего и болезненного процесса буржуазной трансформации обществ второй модели во многом зависел от субъективных факторов (способности правящей элиты проводить сбалансированную экономическую и социальную политику) и – в большей степени – от готовности местной культурной традиции к восприятию новых ценностей.

Наконец, еще одну модель становления буржуазных структур демонстрируют государства Азии, Африки, частично Латинской Америки, оказавшиеся к началу XX в. на положении колоний и полуколоний великих держав.

В социально-экономнческом развитии России на рубеже двух столетий отчетливо проявлялись закономерности, присущие странам второго эшелона. Самодержавие во имя сохранения своих международных позиций, создания мощного военного потенциала проводило политику, направленную на форсированную индустриализацию страны. Российский капитализм рос как естественным путем «снизу», так и усиленно насаждался «сверху». Его развитие носило крайне неравномерный, очаговый характер, как в отраслевом, так и в территориальном плане. Различные фазы капиталистической эволюции предельно уплотнялись. Российский капитализм, начавший с конца XIX в. переходить в монополистическую стадию, не знал ярко выраженного периода свободной конкуренции. Отдельные этапы развития буржуазного строя как бы «наложились» друг на друга.

Докапиталистические структуры продолжали играть значительную роль в российской экономике. Последняя поэтому представляла собой многообразный и противоречивый комплекс хозяйственных укладов, порожденных определенным уровнем развития производительных сил, т.е. воспроизводившихся на своей собственной основе и отличавшихся друг от друга целями производства, способами использования прибавочной стоимости, отношениями собственности и т.п. Господствующее положение, разумеется, занимал уже капиталистический уклад, выступавший в различных формах (необходимо отметить, в частности, что для российской экономики было характерно наличие развитого государственно-капиталистического сектора – казенные железные дороги, промышленные предприятия) и увязывавший все прочие в некую более или менее единую систему. Наряду с ним, однако, продолжали существовать и такие уклады, как полукрепостнический, представленный помещичьим отработочным хозяйством в деревне, старой горнозаводской промышленностью Урала, мелкотоварный (крестьянское хозяйство, связанное с рынком), патриархальный (натуральный), который сохранялся на окраинах империи и частично – в «медвежьих углах» ряда центральных районов. Страна жила одновременно как бы в разных эпохах. Противоречия одной фазы общественного развития сочетались с противоречиями, порожденными последующими фазами. До- и раннекапиталистические формы эксплуатации переплетались с формами, присущими зрелому капитализму. Сам капиталистический уклад, взаимодействуя с докапиталистическими элементами экономической структуры, не столько разрушал их, сколько консервировал, широко используя архаичные формы извлечения прибыли (торгово-ростовщическая эксплуатация населения). Все это деформировало процесс капиталистической эволюции России и делало его весьма болезненным для широких народных масс, что способствовало обострению социальных антагонизмов.

Ситуация усугублялась и становившимся к концу XIX в. все более ощутимым несоответствием унаследованной от крепостнической эпохи формы организации политической власти (в лице самодержавия) изменившимся общественно-экономическим отношениям. Кроме того, сама культурная традиция России оказывалась малосовместимой с ценностями капиталистического, индустриального общества. В традиционный уклад русской жизни, формировавшийся под влиянием Православия, никак не вписывались, например, погоня за прибылью, индивидуализм. «Деловые люди» как таковые не являлись в общественном сознании героями, примерами для подражания. Подобные настроения были присущи, в частности, вполне европеизированным слоям, культура которых ничуть не напоминала традиционную. Один из видных представителей делового мира Москвы начала XX в. П.А.Бурышкин писал в своих воспоминаниях, что " и в дворянстве, и в чиновничестве, и в кругах интеллигенции, как правой, так и левой, – отношение к «толстосумам» было, в общем, малодружелюбным, насмешливым и немного «свысока», и в России «не было того „культа“ богатых людей, который наблюдается в западных странах». Ценности же буржуазного общества, по наблюдениям современных исследователей, попадая на неподготовленную культурную почву, «вызывали скорее разрушительный эффект, приводили к дезориентации массового сознания».

При этом разрыв между высшими слоями и основной массой населения России был чрезвычайно велик, что также отразилось на процессе капиталистической эволюции страны. Со времени петровских реформ Россия, действительно, как бы раскололась на две «цивилизации» – «цивилизацию» европеизированных верхов и в общем чуждую западным влияниям «цивилизацию» низов, т.е. главным образом крестьянства, которое сами же верхи вплоть до столыпинской аграрной реформы стремились удержать в рамках архаических, патриархальных отношений. «Мир господствующих привилегированных классов, – писал выдающийся русский философ Н.А.Бердяев, -…их культура, их нравы, их внешний облик, даже их язык, был совершенно чужд народу – крестьянству, воспринимался как мир другой расы, иностранцев». Взаимное отчуждение и противостояние двух «цивилизаций», имевших немного общего и долго (в эпоху господства феодально-крепостнического строя с его жесткой сословной иерархией) развивавшихся мало соприкасаясь друг с другом, должны были обернуться их столкновением в период стремительного рывка страны вперед, в ходе модернизации России, когда рушилась старая сословная структура и возрастала социальная активность широких слоев населения.

Все это, разумеется, не означало, что успешная буржуазная модернизация России была в принципе невозможна. Тем не менее на ее пути существовали серьезные препятствия, причем не только внутриполитического плана. Степень вовлеченности России в хитросплетения мировой политики, обусловленная не одними амбициями самодержавия, но и объективными факторами – размерами страны, ее геополитическим положением, заставляла власть насаждать капитализм ускоренными темпами и вместе с тем не давала возможности мобилизовать необходимые ресурсы для решения внутренних проблем, в частности – порожденных форсированным насаждением капитализма. Первая мировая война – естественный результат соперничества великих держав – стала тяжелейшим испытанием для страны и, предельно обострив все накопившиеся противоречия ее развития, вызвала социальный взрыв, который в итоге прервал процесс капиталистической эволюции России.

Российская промышленность в конце XIX – начале XX в.

Конец XIX – начало XX в. – время ощутимых количественных и качественных перемен в российской экономике. Высокими темпами росла отечественная промышленность. Ускоренному экономическому росту в большой мере способствовала политика форсированной индустриализации страны, которая в первую очередь была связана с именем С.Ю.Витте (1849-1915) – одного из крупнейших государствеиных деятелей последних десятилетий существования Российской империи, занимавшего в 1892-1903 гг. пост министра финансов.

Взятый С.Ю.Витте курс на всемерное содействие промышленному развитию не был принципиально новым явлением. Он в какой-то мере опирался на традиции еще петровской эпохи и опыт экономической политики последующих периодов. Составными частями «системы» С.Ю.Витте являлись таможенная защита отечественной промышленности от иностранной конкуренции (основы этой политики были заложены еще таможенным тарифом 1891 г.), широкое привлечение зарубежных капиталов в виде займов и инвестиций, накопление внутренних финансов ресурсов с помощью казенной винной монополии и усиления косвенного налогообложения. Государство активно «насаждало» промышленность, оказывая содействие (административное и материальное) в возникновении новых и расширении существующих предприятий. Одной из крупнейших мер, осуществленных С.Ю.Витте в рамках реализации его «системы», явилось введение в 1897 г. золотого денежного обращения. Золотое содержание рубля при этом уменьшилось на 1/3. Кредитный рубль приравнивался к 66 2/3 коп, золотом. Государственный банк, ставший эмиссионным учреждением, получил право выпускать не обеспеченные золотом кредитные билеты на сумму не более чем в 300 млн руб. Финансовая реформа способствовала стабилизации курса рубля и притоку в Россию иностранных капиталов.

Содействуя развитию российской промышленности, «система» С.Ю.Витте отличалась противоречивостью. Широкое государственное вмешательство в экономику, способствуя в известном отношении быстрой капиталистической эволюции России, с другой стороны, мешало естественному становлению буржузных структур. Форсированная индустриализация осуществлялась за счет перенапряжения платежных сил населения, прежде всего – крестьянства. Таможенный протекционизм оборачивался неизбежно ростом цен на промышленные товары. На положении широких народных масс отрицательно сказывалось усиление налогообложения. Важнейшим средством пополнения государственного бюджета стала винная монополия. В 1913 г. она обеспсчнвала 27-ЗО% всех бюджетных поступлений. Негативно отражавшаяся на благосостоянии широких слоев населения политика форсированной индустриализации сыграла известную роль в подготовке революционного взрыва в 1905 г.

Отставка С.Ю.Витте с поста министра финансов в 1903 г. не привела к пересмотру основ политики самодержавия в области промышленности. Разумеется, достигнутый к 900-м годам уровень экономического развития России, русско-японская война и революция 1905-1907 гг., расстроившие государственные финансы, перемены в общественно-политической жизни страны, вызванные революцией, – все это вынуждало правительство вносить известные коррективы в тот курс, который осуществлял в свое время С.Ю.Витте. Так, государство отказалось от прямого «насаждения» промышленности. Тем не менее, поскольку задача ускоренного развития отечественной индустрии оставалась по-прежнему актуальной, постольку проводившаяся царским правительством промышленная политика (вплоть до начала первой мировой войны) в целом являлась продолжением «системы» С.Ю.Витте.

Курс самодержавия на форсированную индустриализацию страны дал весомые результаты. 90-е годы XIX в. ознаменовались промышленным подъемом невиданной прежде продолжительности и интенсивности. С большим размахом велось железнодорожное строительство, К 1900 г. было построено 22 тыс. верст железных дорог, т.е. больше, чем за 20 предыдущих лет. К 900-м годам Россия располагала второй в мире по протяженности сетью железных дорог. Интенсивное железнодорожное строительство стимулировало развитие промышленности, в первую очередь – тяжелой. Российская индустрия росла самыми высокими в мире темпами. В целом за годы подъема промышленное производство в стране более чем удвоилось, причем производство средств производства увеличилось почти в три раза.

Экономический подъем сменился острым промышленнымм кризисом, первые симптомы которого проявились в самом конце 90-х годов XIX в. Кризис продолжался до 1903 г. Прирост промышленного производства в эти годы сократился до минимума (в 1902 г. он составил лишь 0, 1%), однако в силу разновременности охвата кризисом отдельных отраслей общего уменьшения объема выпускаемой продукции не наблюдалось. Первое десятилетие XX в. для отечественной промышленности было неблагоприятным временем. На ее развитие негативно повлияли русско-японская война и революция 1905-1907 гг. Тем не менее промышленный рост не прекращался, составив за 1904-1909 гг. в среднегодовом исчислении 5%. Повышательная тенденция в экономической конъюнктуре обозначилась в конце 1909 г., а с 1910 г. страна вступила в полосу нового промышленного подъема, продолжавшегося до начала первой мировой войны. Среднегодовой прирост промышленной продукции в 1910-1913 гг. превысил 11%. Отрасли, производящие средства производства, увеличили за этот же период выпуск продукции на 83%, а отрасли легкой промышленности – на 35, 3%. При этом необходимо отметить, что до начала первой мировой войны еще не успели дать должного эффекта увеличившиеся в годы подъема капиталовложения в промышленность и ее техническая модернизация. Рост крупной индустрии сочетался в России с развитием мелкого производства, промыслов. Наряду с 29, 4 тыс. предприятий фабрично-заводской и горной промышленности (3, 1 млн рабочих и 7, 3 млрд руб. валовой продукции) в стране накануне первой мировой войны имелось 150 тыс. мелких заведений с числом рабочих от 2 до 15 человек. Всего на них было занято около 800 тыс. человек, а продукции выпускалось на 700 млн руб.

В целом общие итоги развития отечественной индустрии в конце XIX – начале XX в. были весьма внушительны. По объему промышленного производства Россия в 1913 г. занимала 5-е место в мире, уступая лишь США, Германии, Англии и Франции. При этом, хотя объем промышленной продукции Франции был примерно вдвое больше, чем России, такое превосходство достигалось главным образом за счет ряда отраслей легкой и пищевой промышленности. По выплавке же стали, прокату, машиностроению, переработке хлопка и производству сахара Россия опережала Францию и находилась на 4-м месте в мире. По добыче нефти Россия Б 1913 г. уступала только США. Несмотря на впечатляя ющие успехи в развитии промышленности, Россия оставалась все же аграрно-индустриальной страной. Валовая продукция земледелия и животноводства в 1913 г. в 1, 5 раза превышала валовую продукцию крупной промышленности. Весьма значительно страна отставала от наиболее развитых государств по производству промышленных товаров на душу населения. По этому показателю США и Англия в 1913 г. превосходили Россию примерно в 14 раз, а Франция в 10 раз. Таким образом, несмотря на исключительно высокие темпы промышленного роста, Россия по уровню экономического развития по-прежнему уступала к началу первой мировой войны другим великим державам.

Монополистические объединения в российской промышленности

С конца XIX в. в хозяйственной жизни России обозначились те же самые тенденции, которые были свойственны в это время экономике передовых стран. В промышленности шли процессы концентрации производства. В 1890 г. крупные предприятия (с годовым производством на сумму от 100 тыс. руб. и выше) преобладали в 8 отраслях, доля которых в валовой продукции промышленного производства составляла 42, 4%, а в 1908 г. – в 23, производивших около 87 % всей промышленной продукции. По уровню концентрации производства российская промышленность занимала ведущее место в мире. Однако высокая концентрация производства в России являлась в значительной степени результатом высокой концентрации легкой (прежде всего – текстильной) индустрии, чья доля в общем объеме промышленного производства превосходила долю тяжелой. Крупные предприятия существовали здесь, так сказать, изначально, и их возникновение не было связано с переходом российского капитализма в монополистическую фазу. С другой стороны, высокая концентрация тяжелой промышленности, в частности машиностроения, была во многом обусловлена отсутствием на внутреннем рынке достаточного спроса на ее продукцию. Это обстоятельство вынуждало владельцев заводов выпускать самый разнообразный ассортимент товаров, что было под силу только очень крупным предприятиям. Таким образом, высокая концентрация промышленности в значительной степени отражала недостаточно интенсивное экономическое развитие страны. Известную роль здесь играло, впрочем, также и использование накопленного на Западе опыта организации промышленности.

Концентрация производства была тесно связана с концентрацией и централизацией капитала. Конец XIX – начало XX в. стали временем бурного развития в России акционерно-паевых предприятий. К 900-м годам они прочно доминировали в отраслях промышленности, пыпускавших 2/3 всей продукции. Чрезвычайно большого размаха акционерное учредительство достигло в период предвоенного промышленного подъема (было открыто 757 обществ с капиталом в 1112 млн руб.).

Концентрация производства, концентрация и централизация капитала закладывали в принципе базу для возникновения промышленных монополий. Правда, не всякая концентрация производства вела с необходимостью к их образованию. Так, высококонцентрированная московская текстильная промышленность, занимавшая но объему производства доминирующие позиции в спечественлой индустрии, оказалась весьма слабо затронута процессом монополизации. Функционировавшие в этой отрасли крупные предприятия, имея перед собой огромный рынок, не испытывали затруднений со сбытом и не ощущали сколько-нибудь остро потребности в объединении. Вместе с тем в ряде отраслей тяжелой промышленности наличие небольшого числа крупных предприятий создавало благоприятные условия для возникновения монополий, несмотря на относительно невысокий уровень развития этих отраслей. Деятельность монополистических объединений в России была запрещена законом. Однако царские власти, как правило, не применяли против них карательных мер, хотя нередко отношения бюрократии с монополиями складывались далеко не идиллически.

Первые монополистические объединения в форме картелей и синдикатов появились в России еще в 80-е годы XIX в. Важным этапом в процессе монополизации отечественной промышленности стали 1900-1910 гг. В условиях неблагоприятной экономической конъюнктуры монополистические объединения (главным образом – в виде синдикатов) создавались в различных отраслях промышленности («Продамета» – в металлургической. «Продуголь» – в угольной и т.п.). Особенно быстрыми темпами монополизация промышленности пошла в годы предвоенного экономического подъема, когда укрепление позиций старых объединений сочеталось с интенсивным созданием новых. В этот период в России появляются монополии высшего типа – тресты и концерны. Впрочем, вплоть до начала первой мировой войны среди монополистических объединений количественно по-прежнему преобладали картели и синдикаты, что свидетельствовало о сравнительно низком уровне развития монополистического капитализма.

Банки и промышленность. Формирование финансового капитала

90-е годы XIX в. стали важнейшим этапом в развитии акционерных коммерческих банков и складывании банковской системы в России. За десятилетие капиталы и все пассивы коммерческих банков увеличились более чем в два раза. Особенно заметно возросла финансовая мощь петербургских банков, которые приобрели действительно всероссийское значение.

Экономический подъем 90-х годов XIX в. подтолкнул российские, прежде всего петербургские, банки к финансированию промышленности, что положило начало процессу сращивания банковского и промышленного капитала. Крупнейшие банки обзаводились своими сферами интересов в промышленности. Так, к 1900 г. Петербургский Международный банк был заинтересован более чем в 30, а Петербургский учетный и ссудный банк – почти в 30 предприятиях. В деятельности различных промышленных обществ активно участвовали такие банки, как Русский для внешней торговли, Русский торгово-промышленный, Петербургский частный. На основе совместного финансирования промышленности начали складываться банковские группы.

В 90-е годы XIX в. связи банков с промышленностью были еще очень непрочными. Большую роль в развитии процесса сращивания банковского и промышленного капиталов сыграл экономический кризис 1900-1903 гг. В условиях крайне неблагоприятной хозяйственной конъюнктуры банки стремились порвать контакты с предприятиями, в финансировании которых они участвовали в годы подъема. Однако сделать это удавалось далеко не всегда. Более того, зачастую приходилось поддерживать такие предприятия новыми кредитами. В результате в период кризиса при количественном сокращении связей банков с промышленностью прочность уцелевших контактов повысилась.

Процесс слияния банков с промышленностью и формирования финансового капитала приобрел значительный размах в годы предвоенного экономического подъема. В 1914 г. Россия обладала высокоразвитой банковской системой, главную роль в которой играли Государственный банк и акционерные коммерческие банки (активы последних достигали почти 5 млрд руб.). В 1914 г. в стране насчитывалось 53 акционерных коммерческих банка, имевших 778 филиалов, из которых 574 принадлежало 13 петербургским банкам. В годы подъема в России сложились мощные банковские монополии. Пять крупнейших банков (Русско-Азиатский, Петербургский Международный, Русский для внешней торговли, Азовско-Донской и Русский торгово-промышленный) к 1914 г. сосредоточили в своих руках почти половину ресурсов и активных операций всех российских акционерных коммерческих банков. Впрочем, растущая монополизация банковского дела сочеталась в предвоенной России с исключительно быстрым увеличением числа провинциальных банков (Обществ взаимного кредита), кредитной кооперации.

Активно внедряясь в 1910-1914 гг. в промышленность, банки стали той силой, которая обусловила рост монополистических объединений. Русско-Азиатский банк выступил в роли организатора мощного военно-промышленного концерна из восьми контролируемых им металлообрабатывающих предприятий с общим акционерным капиталом в 85 млн руб. Эта группа сосредоточила в своих руках все частное производство артиллерии в России, часть производства судов для Балтийского флота, значительную долю выпуска снарядов и мин. Под эгидой Международного коммерческого банка были созданы тресты: «Коломна – Сормово», монополизировавший судостроение в бассейне Волги, и «Наваль – Руссуд», осуществлявший сооружение кораблей для Черноморского флота. Помимо собственно промышленности, влияние банков распространилось на железнодорожные и страховые общества, пароходства и т.п.

Процесс сращивания банковского и промышленного капиталов затронул главным образом отрасли тяжелой индустрии. На основе внедрения в эти отрасли банков, прежде всего – петербургских, и шел процесс формирования финансового капитала, складывалась российская финансовая олигархия. В цитадели отечественного промышленного капитализма – московской текстильной промышлеиности – ситуация была иной. Действовавшие здесь предприниматели (некоторые из них имели свои банки), получая особо большую прибыль (она, например, в 14 раз превышала валовую прибыль всех угольных предприятий Донецкого бассейна) и располагая крупными личными состояннями, расширяли свои заведения за счет собственных средств или средств родственников. В этой связи основа для внедрения банковского капитала в текстильную промышленность отсутствовала. Таким образом, обозначившиеся с конца XIX в. изменения в отношениях банков с промышленностью еще не затронули крупнейшую отрасль отечественной индустрии.

Иностранные капиталы в России. Экспорт российских капиталов

В экономическом развитии России конца XIX – начала XX в. значительную роль сыграли иностранные инвестиции. К концу XIX в. в Западной Европе имелось немало свободных капиталов, искавших приложения. Более низкая, чем на Западе стоимость рабочей силы делала Россию весьма подходящим объектом для инвестиций в глазах зарубежных вкладчиков. Царское правительство стремилось создать благоприятные условия для иностранных вложений в российскую экономику, пытаясь тем самым возместить нехватку отечественных капиталов. Иностранные капиталы использовались с двоякими целями – для развития производительных сил (вложения в народное хозяйство) и для покрытия бюджетных дефицитов (государственные займы). При этом производительные вложения реализовывались в двух формах: предпринимательской (акционерной) и в ссудной (облигационной). Капиталы импортировались в Россию в основном из Франции, Англии, Германии и Бельгии.

Усилившийся к концу XIX в. приток иностранных капиталов в российскую экономику направлялся в промышленность, главным образом в тяжелую, в отраслях которой зарубежные инвестиции достигали 3/5 всей суммы капиталовложений, в банковское дело и т.п. В советской исторической литературе с 30-х годов (под влиянием соответствующих оценок И.В.Сталина) утвердилось представление о превращении России в начале XX в. в полуколонию западноевропейских держав. Исследования, проводившиеся во второй половине 50 – начале 60-х годов, показали необоснованность этого тезиса. Действительно, иностранные капиталы, направлявшиеся в колониальные и полуколониальные страны, приспосабливали местную экономику к нуждам метрополии. В России же была совершенно иная ситуация. Предприятия, куда вкладывались зарубежные капиталы, становились органической частью российской экономики, а не филиалами заграничных монополий, как это имело место в колониях и полуколониях. Устремлявшийся в народное хозяйство России иностранный капитал был представлен различными финансовыми группировками, между которыми шла острая конкурентная борьба. Используя это обстоятельство, российский капитал, при всей своей относительной слабости, мог выступать в роли более или менее равноправного партнера зарубежных финансовых центров. Вообще после экономического кризиса 1900-1903 гг., нанесшего чувствительный ущерб действовавшим в России иностранным акционерным обществам, зарубежные вкладчики стали направлять свои инвестиции в российские компании, в рамках которых осуществлялось широкое сотрудничество местной и иностранной буржуазии. В период предвоенного экономического подъема удельный вес российского капитала повысился практически во всех отраслях промышленности.

Если зависимость народного хозяйства России от иностранных капиталов обнаруживала явную тенденцию к ослаблению, то финансовая зависимость царского правительства от крупнейших держав, напротив, возрастала. К 1914 г. внешний государственный долг страны составил 5, 4 млрд. руб. Главным кредитором России являлась Франция, спасшая самодержавие с помощью огромного займа (843 750 тыс. руб.) от финансового краха во время революции 1905-1907 гг.

Необходимо отметить, что, являясь сама объектом ввоза иностранного капитала, Россия вместе с тем также экспортировала капиталы за рубеж, прежде всего – в отсталые государства Востока (Китай, Персия). Впрочем, вывозились преимущественно государственные или даже заемные капиталы. Их размещение в соответствующих странах обусловливалось не столько экономическими, сколько военно-политическими соображениями, а также стремлением «застолбить» на будущее внешние рынки для частного капитала. Важную роль в проведении этой линии играли созданные в 90-е годы XIX в. Учетно-ссудный банк Персии (фактически филиал Государственного банка) и Русско-Китайский банк, который был основан на казенные и иностранные деньги и контролировался правительством. В целом достигнутый страной уровень экономического развития еще не позволял частному капиталу активно действовать на зарубежных рынках.

Аграрный строй России на рубеже двух веков

С быстрым промышленным прогрессом в пореформенной России резко контрастировала ситуация, сложившаяся к началу XX в. в сельском хозяйстве. Аграрный строй России являл собой сложное сочетание полукрепостническнх, раннекапиталистических и собственно капиталистических структур. Разумеется, новые буржуазные отношения прокладывали себе дорогу и в сельском хозяйстве, хотя этот процесс шел замедленными темпами. Форсируя капиталистическую индустриализацию страны, самодержавие упорно консервировало в русской деревне архаичные полукрепостнические порядки.

Вопрос о соотношении в сельском хозяйстве России буржуазных и добуржуазных элементов, о характере ее аграрного строя на рубеже веков до сих пор остается дискуссионным.

После ликвидации крепостного права 4/5 надельных крестьянских земель перешли в общинное землепользование. Община отвечала за уплату ее членами податей, осуществляла раскладку налогов между крестьянами, земельные переделы. Царизм вплоть до революции 1905-1907 гг. поддерживал общинные порядки, используя их для управления многомиллионными крестьянскими массами, и рассматривал их как средство, препятствовавшее чрезмерному обогащению одних хозяйств и обеднению других.

К началу XX в. в деревне сложились взрывоопасная ситуация. Особую остроту приобрела проблема крестьянского малоземелья. Правда, в последние десятилетия XIX в. площадь угодий, принадлежавших крестьянам, неуклонно увеличивалась. Однако этот процесс, как и усилившийся отток крестьян в города, не компенсировал высокого естественного прироста сельского населения, который оборачивался сокращением землеобеспеченности отдельных хозяйств. Господство общинных порядков, отсутствие у большинства крестьян необходимых средств препятствовали переходу основной массы хозяйств на интенсивный путь развития, базирующийся на совершенствовании агротехнологии. Производительные силы деревни оставались на весьма низком уровне. Правда, Россия давала в 90-е годы XIX в. 50% мирового урожая ржи и выступала в качестве одного из главных поставщиков на мировом хлебном рынке, вывозя около 1/5 общего сбора зерновых. Однако урожайность с гектара была низкой (6- 7 ц). Вызванный неурожаем голод 1891-1892 гг. (от него и от сопутствовавшей голоду эпидемии холеры умерло по различным подсчетам от 375 до более чем 500 тыс. человек) свидетельствовал о неблагополучной ситуации, складывавшейся в сельском хозяйстве страны. Показательно, что смертность в российской деревне была выше, чем в городе, в то время как в европейских странах наблюдалась обратная картина. Мировой аграрный процесс конца XIX в., форсированная индустриализация страны, осуществлявшаяся во многом за счет перенапряжения платежных сил сельского населения, усугубили положение российского крестьянства.

В этих условиях необходимость пересмотра политики самодержавия в отношении деревни становилась все более ощутимой. С 1902 г. данной проблемой занялись Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под руководством С.Ю.Витте и Редакционная комиссия при Министерстве внутренних дел. Если Редакционная комиссия в итоге высказалась лишь за некоторую модернизацию традиционной политики правительства в крестьянском вопросе, то позиция Особого совещания была иной и во многом предвосхищала основные принципы столыпинской аграрной реформы. Попытки власти разрешить наболевшие проблемы российской деревни, однако, безнадежно запаздывали. Ни один из предложенных рецептов не был реализован до 1905 г. Некоторые изменения в законодательстве (например, отмена круговой поруки) мало что меняли в положении крестьян. Лишь в ходе революции 1905-1907 гг. самодержавие встало, наконец, на путь преобразования российской деревни, что и нашло свое отражение в аграрной реформе П.А.Столыпина.

Социальная структура России в конце XIX – начале XX в.

Конец XIX – начало XX в. отмечен быстрым уволичением численности населения Российской империи. За период с 1897 г. (когда была проведена первая всероссийская перепись) по 1913 г. оно возросло на 1/3 и перед первой мировой войной составляло 165, 7 млн человек (без Финляндии). Такой значительный рост достигался за счет высокого уровня рождаемости (в 1909-1913 гг. на тысячу населения приходилось 44 родившихся) и снижения смертности, которая, впрочем, в России в 1913 г. была выше, чем в наиболее экономически благополучных странах (в 1911-1913 гг. – 27, 2 умерших на тысячу человек, в то время как, например, в Дании – 12, 9, Норвегии – 13, 5 в Голландии – 13, 6). Ускоренное экономическое развитие страны сопровождалось быстрым ростом городского населения, хотя его удельный вес был по-прежнему невелик (в 1913 г. в городах проживало 16% населения империи).

Социальная структура России в конце XIX – начале XX в. отражала еще не завершившийся процесс становления в стране индустриального, буржуазного общества. Многоукладность экономики обусловливала обилие социальных слоев и групп, большое число лиц с временным социальным статусом.

Самым многочисленным классом в общественной структуре страны оставалось крестьянство, причем его численность и в начале XX в., несмотря на усилившийся отток населения в города, продолжала возрастать, хотя и более медленными темпами, чем прежде. В состав зажиточных верхов деревни входили как представители непроизводительного капитала (лавочники, ростовщики и т.п.), так и представители собственно аграрного капитализма. В процессе капиталистической эволюции российской деревни формировался и сельский пролетариат. Вместе с тем продолжала увеличиваться в абсолютных размерах и численность середняков. Полярные социальные группы в деревне в полной мере еще не оформились.

Быстрый рост российской индустрии в конце XIX – начале XX в. сопровождался ростом численности промышленного пролетариата. В 1913 г. в стране насчитывалось 4, 2 млн. фабрично-заводских, горных и железнодорожных рабочих (общая численность пролетариата равнялась 18 млн. человек). Состав рабочего класса России был неоднороден. В крупной промышленности преобладали потомственные пролетарии. В строительстве, на водном транспорте и т.п. было много недавних выходцев из деревни. В целом связь рабочих с сельским хозяйством неуклонно ослабевала, а доля тех, для кого труд в промышленности был основным занятием, увеличивалась. При этом более половины промышленных рабочих было сосредоточено на крупных предприятиях. Очень быстрыми темпами росла численность лиц, занятых неквалифицированным трудом (чернорабочие, поденщики и т.п.). Доля высококвалифицированных и соответственно высокооплачиваемых рабочих была сравнительно невелика. Средний заработок в обрабатывающей промышленности существенно повысился после революции 1905-1907 гг., составив в 1913 г. около 24 руб. в месяц (при значительных различиях в зависимости от профессии и квалификации), в то время как прожиточный минимум даже в 1903 г. равнялся в Петербурге 21 руб. для одиноких и 32 руб. для семейных, в Москве соответственно примерно 20 и 30 руб.

Форсированная капиталистическая эволюция страны превратила буржуазию в самый мощный экономически класс российского общества. Слой средних предпринимателей при этом был весьма тонок, а сама капиталистическая элита – немногочисленна. В 1905 г. годовой доход от торгово-промышленной деятельности на сумму свыше 20 тыс. руб. получало лишь 12377 человек. И в начале XX в. торговые элементы в составе российской буржуазии преобладали над промышленными. Промышленная буржуазия сформировалась в немногих крупнейших экономических центрах и в основном на базе отраслей легкой индустрии. Важнейшим центром притяжения национального промышленного и торгового капитала стала московская буржуазия, сложившаяся на основе стихийного, естественного роста капитализма «снизу». Московские предприниматели (Рябушииские, Морозовы, Мамонтовы и др.) обладали многомиллионными состояншши и успешно претендовали на роль лидеров российского делового мира. Однако в представителей финансовой олигархии они еще не превратились, оставаясь владельцами крупных семейных предприятий. Узкий слой российской финансовой олигархии формировался главным образом за счет петербургской буржуазии, сложившейся, в основном, в результате «насаждения» капитализма сверху и оперировавшей в сфере тяжелой индустрии. Среди представителей петербургского делового мира преобладали не потомственные российские предприниматели, как в Москве, а выходцы из среды технической интеллигенции, чиновничества, а также иностранные капиталисты. Представители этой группировки российской буржуазии были теснейшим образом связаны с царской бюрократией.

На положении первого сословия империи по-прежнему находилось дворянство, сохранившее свой привилегированный статус. Вместе с тем экономическая сила этого класса-сословия, многие представители которого оказались не в состоянии приспособиться к процессу капиталистической эволюции российского народного хозяйства, неуклонно падала. «Оскудение» дворянства громко заявляло о себе, в частности, быстро прогрессировавшим размыванием среднего и мелкопоместного землевладения. Однако, несмотря на ослабление экономических позиций поместного дворянства, оно по-прежнему было сильно своими связями с монархией и бюрократией, своими сословными организациями, влиянием в местном самоуправлении.

Характерной чертой социального развития России в конце XIX – начале XX в. был рост маргинальных слоев, т.е. групп людей, утративших традиционный статус и «непереваренных» новой общностью. Значительно увеличилось количество люмпенских деклассированных элементов, которые, например, в Петербурге составляли примерно десятую часть населения. Эти явления, будучи закономерным следствием быстрой индустриализации, неизбежно оказывались одним из факторов общественной нестабильности, создавая благоприятные условия для распространения самых радикальных идей, в том числе – нацеленных на решительный разрыв с прошлым.

Общественно-политическая жизнь России на рубеже XIX-XX вв. Назревание революционного кризиса

Сложный и противоречивый процесс капиталистической эволюции России породил мощные политические катаклизмы, которые потрясли страну в первые десятилетия XX в. На внутрироссийской политической арене выступали три основные силы – самодержавие, либеральная оппозиция и революционный лагерь. В острой борьбе этих сил решалась дальнейшая судьба страны.

Рабочее и крестьянское движение. Революянонный лагерь

С самого начала нового столетня явственно обозначились симптомы назревания в стране революционного кризиса. Недовольство существующими порядками охватывало широкие слои населения. Экономический спад 1900-1903 гг., разразившаяся в 1904 г. русско-японская пойна, ухудшив положение народных масс, способствовали росту их политической активности.

С конца XIX в. важнейшую роль в революционном движении начинает играть российский пролетариат. Выступления рабочего класса (забастовки, демонстрации) становятся постоянным и существеннейшим фактором внутриполитического развития страны. «Промышленная война» в Петербурге (массовые стачки рабочих столицы в 1896-1897 гг.) показали силу рабочего движения. Начало XX в. ознаменовалось дальнейшим ростом выступлений российского пролетариата, повышением уровня их организованности. Стачки и демонстрации все более приобретали политический характер. В феврале – марте 1903 г. в Петербурге, Москве, Харькове прошли студенческие и рабочие манифестации. Первомайская стачка рабочих Обуховского завода вылилась в прямое столкновение с войсками и полицией (Обуховская оборона). В мае 1902 г. прошли забастовка и политическая демонстрация в Сормово и крупная стачка-демонстрация в Ростове-на-Дону. Широкомасштабный характер приобрела всеобщая стачка на юге России в 1903 г., охватившая Баку, Одессу, Киев и другие города.

Серьезную опасность для самодержавия представляло и крестьянское движение. В 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях прошли массовые выступления, в ходе которых крестьяне громили помещичьи усадьбы, захватывали хлеб и корм для скота, самочинно распахивали помещичьи земли. На подавление волнений было брошено более 10 тыс. солдат. В той или иной степени движение распространилось на Киевскую, Пензенскую, Орловскую, Саратовскую, Новгородскую и Черниговскую губернии, на Кубань и Кавказ.

Рост недовольства широких слоев населения создавал благоприятные условия для выхода на политическую арену радикально настроенных революционных партий. Конец XIX – начало XX в. стал важнейшим этапом в развитии российского социал-демократического движения. К концу 90-х годов, социал-демократические кружки и группы существовали более чем в 50 городах России. Моделью для создания общероссийской социал-демократической партии стал Союз борьбы за освобождение рабочего класса, основанный в 1895 г. в Петербурге В.И.Лениным. В 1898 г. в Минске собрался I съезд российской социал-демократии, положивший начало РСДРП. Становление организационных структур партии, разработка ее программы, однако, затянулись, будучи объектами острой полемики между различными течениями в социал-демократическом движении. Так называемые «экономисты» (Е.Д.Кускова, С.М.Прокопович, А.С.Мартынов и др.), находясь под влиянием идей Э.Бернштейна, представляли реформистское крыло российской социал-демократии и выступали против лозунга диктатуры пролетариата. Противоположную позицию в этих вопросах занимало радикальное течение, взгляды которого наиболее последовательно отражал В.И.Ленин. Рупором его идей стала газета «Искра», которая выходила за рубежом с 1900 г. Партию В.И.Ленин мыслил как организацию сознательного революционного меньшинства, призванную покончить со стихийностью в рабочем движении и построенную на принципах строгой централизации и жесткой дисциплины. Эти взгляды В.И.Ленина нашли наиболее полное отражение в его книге «Что делать?» (1902).

II съезд РСДРП (1903) принял после острых дискуссий программу, провозгласившую конечной целью партии осуществление социалистической революции и установление диктатуры пролетариата (программа-максимум) и ближайшими задачами (программа-минимум) – свержение самодержавия и завоевание демократических свобод, введение 8-часового рабочего дня, возвращение крестьянам отрезков и т.п. Съезд принял также устав, первый параграф которого вопреки позиции В.И.Ленина не предусматривал непременного участия членов партии в работе партийных организаций, и сформировал руководящие органы РСДРП. Наметившийся на съезде раскол между сторонниками В.И.Ленина и их оппонентами окончательно оформился в ходе выборов ЦК и редакции «Искры». Приверженцы В.И.Ленина, одержавшие на выборах победу, стали именоваться большевиками, а их противники – меньшевиками. Если, по наблюдению Н.А.Бердяева, «русские революционеры и в прошлом всегда были тотальны» и «революция была для них религией и философией, а не только борьбой…», то в лице большевизма возникло марксистское течение, соответствующее «этому революционному типу и этому тоталитарному инстинкту», воспринявшее в отличие от меньшевизма и западноевропейской социал-демократии, «прежде всего не… эволюционную, научную сторону марксизма, а его… мифотворческую религиозную сторону… выдвигающую на первый план революционную борьбу пролетариата, руководимую организованным меньшинством…».

Весьма влиятельной силой на левом фланге российского политического спектра была партия социалистов-революционеров (эсеров). Еще в 90-е годы XIX в. возник ряд организаций, ставивших своей задачей возрождение традиций революционного народничества (Северный Союз социалистов-революционеров, Южная партия социалистов-революционеров и др.). В 1902 г. на базе этих организаций и была создана партия социалистов-революционеров. Программа эсеров являла собой сочетание марксистских и народнических установок. Эсеры выступали за реорганизацию общества на социалистических началах и уничтожение частной собственности. Ближайшие требования их программы совпадали с программой-минимум РСДРП, однако в отличие от социал-демократов они выступали за национализацию земли и уравнительное землепользование. Движущими силами революционных преобразований эсеры считали пролетариат, трудовое крестьянство и революционную интеллигенцию.

К числу важнейших средств политической борьбы эсеры относили террор. Еще в 1901 г., т.е. до оформления партии, один из ее основателей Г.А.Гершуни приступил к созданию боевой организации. Под руководством Г.А.Гершуни, а после его ареста – Е.Ф.Азефа, являвшегося, впрочем, провокатором и ведшего двойную игру, эсеры осуществили накануне первой русской революции ряд успешных террористических актов (убийство в 1902 г. министра внутренних дел Д.С.Сипягина, а в 1904 г. – его преемника В.К.Плеве и др.).

Либеральная оппозиция

В основе возникновения либеральной оппозиции лежало постепенно дававшее себя знать несоответствие во многих аспектах существующей формы организации власти в лице самодержавия требованиям времени. Самодержавие активно «насаждало» капитализм, но вместе с тем и препятствовало складыванию в России нормального буржуазного общества, для функционирования которого необходимы были демократические свободы, гарантии прав личности. В этих условиях формируется либеральная оппозиция власти, стремившейся жестко контролировать все и вся, не допускать никаких проявлений общественной самодеятельности. Либералы выступили за проведение преобразований, призванных покончить с бюрократическим произволом и превратить Россию в правовое государство.

Либерализм как течение политической мысли сложился в России в середине XIX в. Его появление было связано с деятельностью «западников» 40-х годов. Необходимо отметить, что собственно буржуазия, т.е. торгово-промышленные круги, в принципе долго оставалась чуждой либерализму, политически инертной. Это являлось следствием ее известной незрелости, экономической зависимости от самодержавия, складывавшейся в ходе форсированной индустриализации страны. В самодержавии буржуазия видела своего защитника от набиравшего силу рабочего движения. В этих условиях носителем либеральной идеологии стало «общество» – часть дворянства, интеллигенция. Либерализм в России не имел прочной и определенной социальной базы и как идейно-политическое течение сформировался, в известном отношении, под влиянием западноевропейских образцов – раньше, чем в полной мере сложились внутренние предпосылки для его возникновения. С 60-х годов XIX в. либерализм носил преимущественно земский характер. Органы местного самоуправления – земства – являлись одним из тех немногих институтов, в рамках которых допускалась, хотя и под жестким контролем администрации, некоторая общественная самодеятельность.

На рубеже двух веков начался новый этап в развитии русского либерализма. В научной литературе высказывалось даже мнение о возникновении в это время так называемого «нового» либерализма, который, в частности, утратил присущий «старому» либерализму преимущественно земский характер. Быстрая модернизация страны обусловила рост интеллигенции, которая своим участием в оппозиционном движении расширила его социальную основу. Впрочем, либерализм по-прежнему оставался течением, лишенным сколько-нибудь прочной и широкой социальной базы. Тактика либералов на рубеже двух веков претерпела изменения. Отрицая насильственные методы борьбы, они от строго легальных действий, характерных для предшествовавшего периода (подача петиций разного рода), переходят к нелегальным, пытаясь прежде всего консолидировать свои силы в рамках тайных политических организаций.

Начало идейно-организационному оформлению либеральной оппозиции положила деятельность полуконспиративного кружка «Беседа», возникшего в конце 90-х годов в Москве. В состав кружка входили земские деятели, придерживавшиеся весьма различных взглядов. Среди них были и собственно либералы – сторонники конституционной монархии (Ф.А.Головин, Д.И.Шаховской и др.), выступавшие за ограничение власти императора парламентом, и поборники «истинного самодержавия» (Д.Н.Шипов, Н.А.Хомяков и др.), которые ратовали за создание при самодержавном царе представительного органа с совещательными функциями, призванного ликвидировать «бюрократическое средостение» между монархом и народом.

Большую роль в консолидации сил либеральной оппозиции сыграл журнал «Освобождение», который начал издаваться в Штутгарте под редакцией П.Б.Струве. В ноябре 1903 г. в Москве прошел съезд земских деятелей – сторонников конституционной монархии, принявший решение о создании Союза земцев-конституционалистов. Еще летом 1903 г. в Швейцарии состоялось совещание группы земцев, основавших и субсидировавших «Освобождение», а также бывших легальных марксистов и народников (Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Е.Д.Кускова и др.). Участники совещания пришли к выводу о необходимости создания в России нелегальной организации, способной объединить в своих рядах всех противников самодержавия. В январе 1904 г. в Петербурге прошел учредительный съезд этой организации, которая стала называться Союзом освобождения. Освобожденцы пытались, хотя и без особого успеха, сотрудничать с революционными партиями. Осенью 1904 г. в Париже состоялась конференция, на которой присутствовали представители различных революционных и оппозиционных сил. Помимо освобожденцев в работе конференции участвовали эсеры, а также делегаты ряда национальных партий. Большую роль в подготовке конференции сыграла, в частности, финляндская оппозиция, которая получила финансовую поддержку японского правительства, стремившегося в условиях начавшейся войны с Россией создать самодержавию внутриполитические затруднения. Решения Парижской конференции не имели большого практического значения. Однако сам факт ее проведения свидетельствовал о существенной радикализации позиций российских либералов.

В ноябре 1904 г. в Москве собрался съезд земских деятелей, которые, подняв вопрос о политических реформах, значительным большинством голосов высказались за переход к конституционно-монархическому правлению. Своевременное осуществление такого шага казалось либералам средством, способным предотвратить народную революцию, приближение которой все более ощущалось на фоне непопулярной и неудачной для России войны с Японией, растущего недовольства широких слоев населения. Для давления на власть в соответствии с планом Союза освобождения в ноябре – декабре 1904 г. была организована так называемая «банкетная компания», приуроченная к 40-летию судебной реформы. Посвященные этому событию банкеты прошли в различных городах страны. На банкетах принимались резолюции в поддержку решений земского съезда, резко критиковалась политика правительства. Всего в этой компании приняло участие около 50 тыс. человек, т.е. ненамного меньше числа участников рабочих забастовок за весь 1904 г. (около 83 тыс. человек). «Банкетная компания» стала одним из ярких симптомов революционного кризиса, переживавшегося страной накануне 1905 г.

Самодержавие перед революцией 1905-1907 гг.

Либеральные реформы 60-70-х годов XIX в. не затронули основ системы государственного управления империи. К началу XX в. Россия оставалась неограниченной монархией. Император сосредоточивал в своих руках законодательную, исполнительную и судебную власть. Он определял направление и характер внутренней и внешней политики, осуществлял высшее руководство вооруженными силами и гражданской администрацией. Любое волеизъявление монарха обретало силу закона.

В управлении империей царь опирался па разветвленный бюрократический аппарат. На протяжении XIX в. общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла к началу XX столетия примерно 385 тыс. человек, а вместе с канцелярскими служителями в аппарате управления было занято около 500 тыс. человек. Это была по тем временам значительная цифра, хотя, впрочем, отнюдь не уникальная, если сравнивать ситуацию, складывавшуюся в данном отношении в России с ситуацией в других странах. Так, во Франции, численность населения которой даже вместе с колониями значительно уступала численности населения Российской империи, в государственном аппарате в 1914 г. служило 468 тыс. человек. Капиталистическая эволюция России отразилась на составе чиновничества, прежде всего – в ведомствах, связанных с экономикой. В своей деятельности бюрократия вынуждена была больше считаться с интересами крепнувшей российской буржуазии. Тем не менее важнейшей опорой трона, наиболее социально близкой самодержавию и бюрократии силой по-прежнему являлось дворянство. Владельцы земельной собственности – помещики – преобладали в высших эшелонах чиновничьей иерархии, хотя их число, по мере прогрессировавшего оскудения дворянства, уменьшалось.

Политический курс самодержавия вырабатывался в острой борьбе различных придворно-бюрократических группировок. В России вплоть до 1906 г. отсутствовало правительство в юридическом смысле, т.е. не было высшего коллегиального исполнительного органа, осуществлявшего непосредственное управление страной. Руководители центральных звеньев государственного аппарата – министерств – действовали совершенно самостоятельно, мало считаясь друг с другом и подчиняясь только царским указаниям. Министры не были объединены общей политической программой. Ведомственная разобщенность достигла значительных масштабов, негативно сказываясь на функционировании государственной машины.

Кризисность ситуации, складывавшейся в стране в канун революции 1905-1907 гг., в той или иной степени осознавалась многими представителями правящих кругов. Однако вопрос о путях предотвращения революционного взрыва являлся объектом острых разногласий. Часть представителей высшей бюрократии видела выход в «увенчании» здания реформ 60-70-х годов совещательным представительным органом, в проведении ряда других преобразований, призванных модернизировать существующий строй, в соглашении с умеренными элементами в оппозиционном движении. Наиболее консервативные круги в верхах, однако, упорно противились любым уступкам «духу времени», считая необходимым во имя предотвращения революции решительно пресекать любые «игры в конституцию». Эти взгляды, источником которых служила помимо прочего сознававшаяся верхами слабость российского либерализма, неспособность его сколько-нибудь прочно удерживать под своим влияннем народную стихию, были близки Николаю II (1868-1918), вступившему на трон в 1894 г. после смерть Алехсандра III. Ярким представителем консервативного крыла высшей бюрократии являлся В.К.Плеве, занимавший в 1902-1904 гг. пост министра внутренних дел. Сочетая в своей деятельности репрессии по отношению к революционному и оппозиционному движению с известными политическими манерами, В.К.Плеве всеми силами стремился сохранить неизменными существующие порядки. Острые конфликты в верхах вокруг вопроса о направленности внутриполитического курса являлись осязаемыми симптомами кризиса власти.

Правящие круги оказались не в состоянии выработать конструктивную программу решения наболевших проблем российской действительности. Политика «полицейского социализма», призванная направить рабочее движение в желательное власти русло, предотвратить проникновение в пролетарскую среду революционных идей, в конечном счете обернулась против самой власти, вызвав к тому же и недовольство буржуазии. Шаги, призванные несколько улучшить положение рабочих (например, закон 1903 г. о вознаграждении потерпевших от несчастных случаев), не разряжали ситуацию. Бесконечно затянулось обсуждение различных рецептов решения аграрного вопроса. Надежды верхов укрепить свои позиции с помощью «маленькой и победоносной войны» с Японией не оправдались. Неудачный ход боевых действий окончательно дискредитировал существующий строй.

Гибель В.К.Плеве, убитого 15 июля 1904 г. эсером-террористом Е.С.Созоновым, привела к некоторым переменам во внутриполитическом курсе. Новый министр внутренних дел П.Д.Святополк-Мирский попытался найти общий язык с умеренным крылом оппозиции. Он вернул из ссылки опальных земских деятелей, ослабил цензуру и т.п. П.Д.Святополк-Мирский заявил о своем доверии к «обществу», что дало повод либеральной прессе провозгласить наступление «эпохи доверия». В ноябре 1904 г. П.Д.Святополк-Мирский представил Николаю II доклад, в котором предлагал провести ряд реформ либерального толка. Центральным пунктом этой программы было предложение допустить выборных представителей к участию в законосовещательной деятельности. Планы П.Д.Святополк-Мирского встретили, однако, сопротивление консервативной части сановников, которых в итоге поддержал Николаи II. В подписанном царем (12 декабря 1904 г.) по итогам обсуждения в правящих кругах программы П.Д.Святополк-Мирского именном указе ни о каком участии (хотя бы в будущем) представителей «общества» в законосовещательной работе речи уже не шло. Указ обещал постепенное уравнение крестьян в правах с другими сословиями, введение государственного страхования рабочих и т.п. Однако и с этими уступками самодержавие безнадежно запоздало. Указ 12 декабря 1904 г. уже не повлиял на дальнейшее развитие событий – менее чем через месяц после его появления в России началась революция.

Революция 1905-1807 гг. в России

Революция 1905-1907 гг. стала первым крупномасштабным потрясением в ряду тех, которые пережила страна в начале XX в. Она явилась закономерным итогом всего пореформенного развития России, породившего острейшие и десятилетиями не решавшиеся проблемы.

Начало первой русской революции и ее развитие в январе – декабре 1905 г.

Началом революции 1905-1907 гг. стали события 9 января 1905 г. («Кровавое воскресенье») – расстрел в Петербурге мирной рабочей демонстрации, инициатором которой явилось «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города С.-Петербурга», действовавшее под руководством священника Г.Гапона. Весть о расправе с демонстрантами вызвала в стране бурю возмущения. В Москве, Риге, Варшаве, Тифлисе начались забастовки, В январе 1905 г. в стачках участвовало примерно 444 тыс. человек, т.е. в 10 раз больше, чем в среднем за год предшествовавшего десятилетия. Резко возросло число забастовок с политическими лозунгами. Всего в январе – апреле 1905 г. в стачках участвовало 810 тыс. человек. В Орловской, Воронежской, Курской губерниях, т.е. в Центральном черноземном районе, начались крестьянские выступления. С большой силой они развернулись также на окраинных территориях – в Польше, Прибалтике, Грузии. Пролетариат и крестьянство стали движущими силами революции 1905-1907 гг.

В этой ситуации в правящих кругах усилились позиции сторонников известного обновления государственного строя. 18 февраля 1905 г, Николай II в рескрипте возвестил о своем намерении привлекать выборных представителей населения к законодательству при непременном сохранении незыблемости самодержавия. Министру внутренних дел А.Г.Булыгину поручалось рассмотреть вопрос о способе осуществления воли царя. Таким образом, обстоятельства вынудили правящие круги по сути дела вернуться к отпергнутым в декабре 1904 г. планам П.Д.Святополк-Мирского. Впрочем, в вопросе о наиболее целесообразной ориентации политического курса верхи продолжали колебаться. В этой связи еще 17 февраля 1905 г. Николай II подписал Манифест, резко осуждавишй «злоумышленных вождей мятежного движения» и требовавший от властей усиления репрессий. Появление рескрипта А.Г.Булыгину было в целом положительно встречено либеральной оппозицией. Вместе с тем в условиях роста революционного движения ее требования радикализировались. III съезд Союза освобождения в марте 1905 г. высказался за организацию народного представительства на началах всеобщей, равной, прямой и тайной подачи голосов, за наделение малоимущих крестьян землей (государственной, удельной, кабинетской и даже помещичьей с вознаграждением прежних владельцев), за введение 8-часового рабочего дня в тех отраслях, где это считалось возможным. Съезд земских и городских деятелей, состоявшийся в мае 1905 г., обратился к Николаю II с петицией, в которой просил царя без промедления созвать выборных от населения.

Революционные выступления в стране создали благоприятные условия и для активизации деятельности партий левого фланга российского политического спектра. III съезд РСДРП, проходивший в апреле 1905 г., определил начавшуюся революцию как буржуазно-демократическую, движущими силами которой являлись пролетариат и крестьянство при гегемонии пролетариата. Съезд ориентировал партию на борьбу за перерастание этой революции после ее победы в революцию социалистическую. Либералы, российская буржуазия признавались и на период войны против самодержавия силой контрреволюционной. В работе III съезда участвовали только большевики. Собравшиеся в Женеве на свою конференцию меньшевики иначе оценивали события в стране, считая гегемоном революции буржуазию и ориентируя пролетариат на ее поддержку. Стратегия и тактика большевиков получила развернутую характеристику в вышедшей летом 1905 г. книге В.И.Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции».

Активизировали свою деятельность и эсеры. 4 февраля 1905 г. эсером-террористом И.П.Каляевым был убит в Москве дядя царя великий князь Сергей Александрович.

Весной и летом 1905 г. революционное движение в стране развивалось по нарастающей. 1 мая ознаменовалось мощными демонстрациями и политическими стачками, в которых участвовало 220 тыс. человек. В ходе начавшейся 12 мая 1905 г. забастовки текстильщиков Иваново-Вознесснска был создан фактически первый в России общегородской Совет рабочих депутатов. В июне 1905 г. в г. Лодзи вспыхнуло вооруженное восстание. Украину, Белоруссию, Повол