V.2. Интонация

Решив, к кому адресоваться (ко всему человечеству, не только к своему оппоненту!), следует найти интонацию. Это очень деликатное дело. Будь на свете универсальные правила, все бы были великими писателями. Можно только посоветовать переписать диплом несколько раз или написать что-либо другое до того, как начнете работать над дипломом, поскольку писанье — еще и вопрос тренировки; в любом случае могу попробовать дать вам несколько самых общих рекомендаций.

Не стройте из себя Пруста. Если фразы выходят слишком длинные, пишите как выходят, но потом члените. Не опасайтесь дважды повторить подлежащее. Избегайте местоимений и придаточных предложений. Не пишите:

Пианисту Витгенштейну, брату известного философа, автора труда «Логико-философский трактат», в наше время общепризнанного в качестве шедевра современной философии, посчастливилось получить от композитора Равеля концерт для левой руки, так как ему не посчастливилось лишиться правой руки в ходе Первой мировой войны (1914—1918).

Пишите лучше так:

Пианист Витгенштейн, брат философа Людвига Витгенштейна, лишился на войне правой руки. Французский композитор Морис Равель написал специально для него концерт для левой руки.

Или даже так:

Один из братьев философа Людвига Витгенштейна (автора знаменитого «Логико-философского трактата») был пианистом. На войне пианист Витгенштейн лишился правой руки. Поэтому французский композитор Морис Равель создал концерт для левой руки и посвятил его Витгенштейну.

Не пишите ни в коем случае:

Ирландский писатель отринул семью, родину, религию, оставаясь верным лишь призванию, не давая повода назвать себя политизированным писателем, пусть кое-кто и считал его «социалистом» и почти «фабианцем». С начала Второй мировой войны он подчеркнуто не обращал внимания на охватившую Европу трагедию, занимаясь исключительно «Поминками по Финнегану».

Пишите уж, коли на то пошло:

Джеймс Джойс отринул семью, родину, религию. Он остался верным своему призванию. Безусловно, его нельзя назвать политизированным писателем, хотя некоторые критики считают, что он был «социалистом», примыкал к группе «фабианцев». Когда началась Вторая мировая война, Джойс подчеркнуто стремился не обращать внимания на трагедию, вершившуюся в Европе. Джойса занимала в это время только работа над «Поминками по Финнегану».

И очень вас прошу не писать ничего в стиле, похожем на «изящную словесность»:

Когда Штокхаузен рассуждает в терминах «групп», он не восходит к последовательностям ни Шенберга, ни даже Веберна. Немецкий музыкант, перед лицом запрета на повторение любой из двенадцати нот до окончания последовательности, не смирился бы с ним. Само понятие «пучков» («clusters») структурно более гибко, нежели понятие последовательностей. В то же время и Веберн не соблюдал жесткие принципы автора «Спасшегося из Варшавы».

Сочинитель «Мантры» действует радикальнее. При этом следует различать различные этапы его творческого развития. О том же свидетельствует и Берио: невозможно считать этого автора сериалистом-догматиком.

Тут вообще нельзя понять, о ком речь. Вдобавок обозначать кого-то как «автора определенных произведений» логически некорректно. Существует дурацкая мода (внедряемая, кажется, учебниками изящного письма) вместо того, чтобы пять раз повторить «Данте», прикрываться словами «сочинитель " Божественной комедии"».Однако автор «Комедии» не тождествен Данте-персонажу «Комедии» и не тождествен Данте-личности во всей многогранности, поскольку существуют различия между Данте — автором «Новой жизни» и Данте — автором «Комедии» (хотя с юридической и библиографической точек зрения это, конечно, одно и то же лицо). Поэтому я переписал бы вышеприведенный отрывок в таком духе:

Штокхаузен, употребляя термин «группы», не имеет в виду ни «последовательности» Шенберга, ни «последовательности» Веберна. Штокхау- зен не смирился бы с запретом повторять какую-то из двенадцати нот, пока не завершится последовательность. Штокхаузен использует «пучки» («clusters»), которые по своей структуре более гибки, нежели «последовательности».

Уже и Веберн не полностью соблюдал жесткие правила Шенберга. Но Штокхаузен пошел дальше Веберна. Отметим еще, что у Веберна манера менялась в зависимости от периода. По мнению композитора и музыкального критика Лучано Берио, Веберна невозможно считать сериалис- том-догматиком.

Также не стройте из себя и е.е.каммингса. Каммингс — американский поэт, который требовал, чтоб его имя и фамилию набирали строчными буквами. Он также, как полагается, экономил запятые, рубил стихи и вытворял все то, что авангардному поэту вытворять полагается. Но вы не авангардный поэт. И дипломная работа — не авангардная поэзия. Будь ваш диплом по Боттичелли, вы ведь его бы не рисовали? Ну и работая над дипломом по футуристам, не обезьянничайте их приемы. Это важное предостережение, потому что многие в нашу эпоху имеют наклонности к нестандартному письму и ниспровергают клише научного стиля... Между тем языку диплома следует быть метаязыком, то есть таким, на котором описываются другие языки. Психиатр, например, описывает творчество душевнобольных, но он же не выражается как помешанный. Я не хочу сказать, что так называемые душевнобольные плохо выражаются. Вы имеете право — и, возможно, будете правы — возразить, что лишь душевнобольные и выражаются хорошо. Но если в этом состоит дипломная гипотеза, у вас есть только две возможности. Либо вовсе не пишите диплом и реализуйте свою нестандартную личность, наплевав на университет и занимаясь, скажем, игрой на гитаре. Либо пишите его, но тогда уж потрудитесь объяснить, почему язык умалишенных не безумен, а чтобы это объяснить, примените академический стиль, умопостижимый для всех читателей.

Псевдопоэт, сочиняющий диплом в стихах, — пустобрех и бракодел. От Данте до Элиота и от Элиота до Сангвинети поэты- модернисты, писавшие о собственных стихах, говорили прозой и вдобавок очень внятной. Маркс, писавший о рабочих, высказывался не как рабочий, он высказывался как философ. Да, когда он с Энгельсом создавал «Манифест» 1848 года, Маркс работал публицистическим, отрывистым, эффектным, провокационным стилем. Но совсем другой стиль он избрал для «Капитала», адресованного экономистам и образованным политикам.

Не заявляйте, что поэтическая стихия «стучит в ваше сердце» и вы не в состоянии подчиниться ограничениям плоского, низменного языка науки. Вы поэт? Не кончайте института. Монтале институтов не кончал, но он величайший поэт и без института. Гадда кончил технический институт, писал криво и косо, жаргон, диалект, стилистические выверты; но когда его попросили составить руководство для радиожурналистов, он создал серию сочных, остроумных и спокойных рецептов написания хорошей прозы, эти рецепты понятны любому человеку. Монтале в своих критических статьях умеет быть ясным даже для тех, кому его поэзия непонятна.

Почаще делайте абзацы. Делайте их, когда меняется тема, ког да требует ритм, и вообще чем чаще, тем лучше.

Пишите все, что вам приходит в голову, но только в черновике. Потом вы обнаружите, что увлеклись и сбились с основной дороги. В следующей редакции вы вырежете все, что было отступлением, уберете все пассажи в скобках и переставите их в сноски или в приложения (см. ниже). Цель диплома — доказывать гипотезу, заявленную в предисловии, а не демонстрировать, что вы знаете все обо всем на свете.

Используйте руководителя как подопытного кролика. Надо устроить так, чтобы руководитель прочел первые главы (а впоследствии и полный текст) как можно раньше срока сдачи диплома на комиссию. Реакция руководителя имеет большое значение. Если руководитель очень ленив (или очень занят), используйте приятеля. Убедитесь, что хоть кто-то понимает то, что вы пишете. Не играйте в гениального отшельника.

Не зацикливайтесь на том, чтоб писать с начала. Может, раньше всего вы созреете писать четвертую главу, параграф пятый. Оттуда и начинайте с непринужденностью, как будто вы уже довели до ума все предшествующие главы. Не бойтесь. Разумеется, надо иметь отправную точку, но у вас же есть «содержание», которое вам сопутствует с первой минуты до последней минуты (см. раздел IV. 1).

Не употребляйте восклицаний и многоточий и не поясняйте юмор. Сознавайте, когда вы пользуетесь функциональным и когда — фигуральным стилем. Под функциональным я подразумеваю стиль, именующий все предметы их именами, признаваемый всеми, исключающий разночтения. «Курьерский Венеция — Милан» есть функциональное название поезда; тот же поезд числится в железнодорожном справочнике под фигуральным названием «Лагунная стрела». Этот пример, в частности, показывает нам, как и в практической жизни вполне может применяться язык с элементами образности.

Для критической работы, научного текста всегда предпочтительнее функциональный ключ, все термины должны быть унифицированными и однозначными. Но время от времени могут вводиться и метафоры, ирония, литоты. Приведем отрывок функционального стиля, а затем аранжируем его с фигуральным нюансом.

Функциональный. Краснапольский не достигает глубинного проникновения в поэтику Даниели. Интерпретируя, он находит в тексте автора мотивы, которые автор, по всей видимости, не подразумевал. В стихе «а вечером глядеть на тучи...», который Ритцем трактуется как стандартная пейзажная зарисовка, Краснапольский находит символику, отсылающую к теме поэтического творчества. Невозможно целиком принять позицию Ритца, но и с Краснапольским невозможно согласиться. П. Хилтон заметил по этому поводу: «Ритц напоминаетрекламу турбюро, Краснапольский великопостную проповедь», и добавил: «Воистину идеальная пара критиков!»

Фигуральный. Нельзя сказать, чтобы Краснапольский достиг глубинного проникновения в поэтику Даниели. Разбирая авторский текст, он, похоже, во многом перегнул критическую палку. Так, стих «а вечером глядеть на тучи...» Ритц услышал как простую пейзажную зарисовку; Краснапольский же заставляет звучать в нем символические струны, отзвуки поэтического творчества. Не то чтобы позиция Ритца поражала проницательностью, но и по отношению к Краснапольскому уместно соблюдать дистанцию. Как подмечено П. Хилтоном, Ритц напоминает рекламу турбюро, а Краснапольский великопостную проповедь, чем составляется воистину идеальная пара критиков.

Сами видите, что в фигуральной версии применяются разные фигуры риторики. Прежде всего литота. Говоря «мы не вполне убеждены, что некто достиг глубинного», обычно передают тот смысл, что «мы убеждены, что некто не достиг глубинного» и даже не достиг никакого. Есть и метафоры: «перегибать критическую палку», «звучать струнам». Говоря «не то чтобы позиция Ритца поражала проницательностью», вызываем к жизни новуюлитоту. Параллели с рекламой турбюро и великопостной проповедью — это два уподобления, в то время как слова насчет просто идеальной пары критиков — чистой воды ирония, фигура, которая утверждает нечто, разумея как раз обратное.

Так вот, риторические фигуры или надо уметь применять, или вообще не надо применять их.

Можно решить применять их, но при условии, что вы убеждены: читатель в состоянии увидеть и расшифровать их, и убеждены, что этот стиль полезен для вашей темы, чтоб она прозвучала отчетливее и хлестче. Тогда не жеманьтесь и, в особенности, не оправдывайтесь. Может, вам кажется, что читатели круглые идиоты? Раз так, не обращайтесь к ним в переносном смысле. Однако писать в переносном смысле, а затем объяснять этот смысл — значит уж точно выставлять читателя идиотом. Он отомстит, сочтя дурнем вас. Так не будьте же смущающимся шутником в таком роде:

Стиль фигуральный с оговорками. Мы вовсе не убеждены, что Красна- польский, выражаясь образно, достиг «глубинного проникновения» в поэтику Даниели. Разбирая авторский текст, он, так сказать, «перегнул критическую палку». Стих «а вечером глядеть на тучи...» Ритцу пришло (с чего бы?) в голову интерпретировать как простую пейзажную зарисовку (!), а Краснапольский расслышал, непонятно как, в этих словах символические струны и притянул... поэтическое мастерство! Нет, «позиция» Ритца не поражает проницательностью... Но (теперь уже серьезно) и от «позиции» Краснапольского не худо бы (мягко говоря) держаться подалее! Как подмечает П. Хилтон, анализ Ритца напоминает ему... рекламу турбюро (??!), а анализ Краснапольского — великопостную проповедь, чем составляется, как выразился Хилтон с тонким юмором, просто идеальная пара критиков.

Я сознаю, что на практике мало кто до доходит до такого мещанства, чтоб впихнуть все эти тонны кавычек, все эти восклицания и вопросы в такой коротенький текст, переполнив его извинительными хихиканьями и подкашливаньями в кулачок. А нарочно сгустил здесь краски (и вот теперь сам это объясняю, но лишь потому, что в данном случае для учебных целей необходимо, чтобы пародия воспринималась как таковая).

Этот третий пример в концентрированном виде содержит все пороки сочинителей-дилетантов.

Ужасны кавычки, оформляющие юмор. Ужасны многоточия, предупреждающие: «Вот сейчас я вас ошарашу!» Детский сад. Единственно куда многоточия позволительно ставить, это, как будет скоро объяснено, внутрь цитируемого отрывка, при обозначении выпущенных слов. Ну в крайнем случае можно поставить многоточие в конце неоконченного перечня, чтобы показать, что перечень можно было бы продолжить. А эти восклицания — им вообще не место в нехудожественном тексте. Да, знаю, в данной книге, если как следует поискать, отыщутся два или три восклицательных знака. Но два или три — это исключения, подтверждающие правило, и они должны быть вставлены эффектно, так, чтобы читатель подскочил на своем стуле, чтоб ему накрепко засело в голову какое-то важное предупреждение в следующем духе: «Никогда не позволяйте себе того-то и сего-то!» А вообще в письме на бумаге хороший тон — это тихий тон. Если вы тихо скажете что-то эпохальное, эффект будет громовый.

В-третьих, в последнем примере содержатся извинения за шутки и указывается, где точно автор пошутил. Если вы боитесь, что шутка пройдет незамеченной, потому что она чересчур изящна, может быть, как-то и надо бы ее обозначить, но писать «как выразился Хилтон (с тонким юмором), просто идеальная пара критиков» после того как Хилтон обозвал работы этих критиков рекламой турбюро и великопостной проповедью, совершенно излишне, потому что никакой тонкости тут нет, юмор уже замечен всеми. То же распространяется на фразу «теперь уже серьезно». К ней можно прибегнуть, дабы резко переменить стилистический регистр отрывка, — в случае, если перед тем вы действительно шутили, а сейчас перестаете. В нашем же примере никаких шуток не было, применялись ирония и метафоры, а они — не шутки, а серьезнейшие риторические фигуры.

Вы можете заметить, что в настоящей книге я дважды допускал парадоксальное высказывание и тут же пояснял, что шучу. Но я пояснял не потому, что опасался, будто вы без меня этого не уловили. Наоборот, я пояснял, так как опасался, что вы слишком даже уловили и могли решить, что если это шутка, то и вникать в нее незачем. И мой долг был сказать, что невзирая на парадоксальную форму, я вкладывал в эти высказывания достаточно серьезный смысл. А разжевывать такие вещи мне приходится из- за того, что книга моя — учебник, и следовательно, хоть я и за красивый слог, но еще для меня важнее быть досконально понятым. Однако если б я писал обычную статью, я бы шутил без разъяснений.

Вводите определения всех терминов, когда они появляются в первый раз. Не можете дать определения термина — не употребляйте. Если речь об одном из главных терминов вашего диплома, а вы не можете дать ему определение — бросайте писать диплом. Вы ошиблись в выборе темы (или профессии).

Не объясняйте, где находится Париж, если потом не намерены объяснять, где находится Тимбукту. Мурашки бегут по спине от некоторых дипломов с фразами вроде: «Еврейско-гол- ландский философ-пантеист Спиноза описывается у Гуццо...» Послушайте! Или вы пишете о Спинозе, и тогда ваш читатель уж что-что, но кто такой Спиноза, уже от вас слышал (более того, надо думать, вы ему успели даже рассказать, что существует на свете Аугусто Гуццо — спинозовед?) Или вы пристегиваете это рассуждение просто к слову о философах, в контексте сочинения по ядерной физике; тогда не требуйте, чтоб читатель, которому надо объяснять, что есть Спиноза, знал бы, что такое Гуццо. А может, вы работаете над обзором итальянской философии периода после Джованни Джентиле? Тогда читателям знакомо имя Гуццо, но им, безусловно, знакомо и имя Спинозы.

Не надо писать даже в дипломах по истории «Т. С. Элиот, английский поэт» (не говоря уж о том, что Элиот родился в Америке). Элиота знают все. В крайнем случае, если для вас так уж важно, что какую-то тему поднял именно английский гений, пишите так: «Это был английский поэт: Элиот». Однако если у вас диплом именно об Элиоте, найдите в себе достаточно научного смирения и приобщите к тексту все возможные и вообразимые данные. Не в самом предисловии, так хотя бы в сносках к предисловию, по возможности ближе к началу, будьте обстоятельны и аккуратны, соберите в десяти строках основные факты его биографии. Никем не сказано, что читатель, каким бы он ни был профессионалом, обязательно знает на память, в каком году Элиот родился.

Все это тем более распространяется на малоизвестных сочинителей давних эпох. Не требуйте, чтобы публика знала, кто такие эти люди. Объясните сразу, кто они, чем знамениты, где и когда жили. Да пусть даже ваш герой Мольер, ну что вам стоит сделать снос очку с годом рождения — годом смерти? Никогда нельзя знать заранее. Может, кому-то и пригодится.

Я или мы? Выражаться ли от первого лица? Писать ли «я полагаю, что...»? Некоторым «я» кажется даже приличнее, нежели «императорское» «мы». Лично мне научное «мы» не кажется императорским. По-моему, пишущий «мы» имеет в виду себя плюс читателя. В процесс писания вовлечены две стороны. Я пишу для того, чтоб ты читал и воспринимал то, что я излагаю. В крайнем случае можно попытаться как-то обходить личные местоимения и использовать безличные конструкции, то есть: «можно сделать вывод», «представляется доказанным», «в данном случае следует сказать», «кажется», «невозможно согласиться еще и потому что», «анализ этого текста дает...» и так далее. Не надо писать «статья, которую я только что процитировал» или «статья, которую мы только что процитировали», если можно написать «только что процитированная статья». Но все-таки, на мой вкус, вполне допустимы фразы типа «только что процитированная статья убеждает нас, что...», поскольку выражения подобного рода далеки от культа личности — или личностей.