Маша об американцах

6.11.91. Ой, сегодня лекцию читать вечером в Рассел-хаусе для профессуры и студентов: «Национальные образы мира (Американо-Русские сравнения)». Та же, что в Дартмуте читал — успешно. Но тут еще попросил Присциллу прочитать и поправить ошибки — спасибо, сделала. Правда, к моему удивлению, не так их много оказалось: две-три на страницу, в основном — в артиклях и порядке слов: мои инверсии тут не идут. Ну и некоторые в лексике поправки. Теперь текст чист, и надо будет сегодня еще переписать и прорепетировать произношение и сколько минут: пока многовато — минут 65…

Но выспался, и настроение — спортивное… Только вот колеблюсь: стричься или нет сегодня? Конечно, лохмоват. Но коли об- карнаю — совсем себя не собой зачувствую. Как-нибудь причешусь. И студенты вчера в моем русском классе — а они мне уже как свои дети — подтвердили, что вполне нормально выгляжу, не надо стричься.

Ну пойдем даровой кофеек попьем — в офисе.

Ой, райские же деньки! Снова солнце вовсю на осенней листве, уже опадающей. Но свет — золотой, вздымающий душу вверх, огнит ее…

Вчера после лекций Маша русская, которая Штейнберг, подошла, прося интервью, и даже предложила: давайте я Вам обед сварю! Ну, пошли домой и вместе готовили и говорили: пригодились мои набранные яблоки и груши, и кукуруза. Было приятно: живой человечек возился в доме. Ну и разговаривали.

Такая хрупкая, печальноватая.

3 года, как тут. Оказывается, в 15 лет ее вывезли родители (так что уж совсем сложилась русскою) — в самый хрупкий возраст. И тут одинока.

— Приходится как маску надевать, вступая в общение с американцами-студентами. Они не имеют потребности исповедоваться, рассказывать о себе. Все индивидуалисты, уверены в себе, бодры. А мы — вместе, подружки, рассказывали друг другу, делились заботами душ. Тут этого нет… И удивляюсь, как много времени на спорт тратят — студенты, мужчины. Нет, чтобы читать, как мы. Чувствовала себя сначала неполноценной — из-за языка. Теперь уж с языком нет проблемы, но все равно не могу, как они, своей себя тут чувствовать. И язык какой-то чужой. Мне легче по-французски думать, ближе душе…

— Нуда: английский — механический, а наш и французский — эмоциональные, сердечнее, экзистенциальнее. А этот — рубленый какой-то, приставной.

— И потом — тревога материальная обступает. У меня понятно: мы приезжие, только начинаем, и уже волнение — о работе будущей и проч. Но и у них, хоть кто и богаты: поддерживать уровень и подниматься — вот их завод души: престиж!

— Да, а мы на Руси забот сих и тревоги не знали: безмятежность существования на нижнем и среднем уровне.

А вообще: чем полна-занята душа американца? Так совершенно механически выработан мир и быт снаружи, что там, кажется, тоже в душе какая-то механическая препоясь должна быть, без иррациональности…

— Бог их знает, они не делятся своими душами.

— Ну а во что общественное увлечены? Феминистское движение? За права меньшинств?..

— Да, феминистское — это серьезно, их увлекает…

— О, вот мне что непонятно: почему американцы, при своем эгоизме и материальной гонке, детей много рожают? Ведь дети — обуза, нагрузка. Вон наши интеллигентные семьи — без детей или один ребенок, чтобы дети не мешали культурно жить, читать, развиваться самим…

— Ну, сейчас меньше будут рожать: женщины работать сами хотят. А раньше ведь они дома сидели в основном… И потом они ведь не имеют этих тут амбиций интеллектуально развиваться, иметь для того свободное время. И дети входят в материальный антураж и престиж: много детей — значит, могут себе позволить, есть деньги воспитать, дать образование. К этому серьезно относятся. И дети включены в эгоизм — как продолжение самих себя…

— О, это Вы мне важное разъяснили: дети = материальный уровень; как еще одна машина, более шикарный дом!.. Теперь понятнее…

1.30. Вернулся с ланча и очередной короткой лекции в обеденный перерыв: сейчас композитор свои вещи показывал. Мило… Но главный вопрос — финансирование музыки, исполнения…

— Продавать себя надо! — Юз учил.

Кто-то должен дать средства. Личность убедить труднее, чем державу и ее комитет какой… Уныло стало. А еще глянул на полки английских книг в Гуманитарном центре — и тоже отчаялся: всякая серость, если на английском издалась, — уже член культуры мировой. А ты — на «провинциальном» языке, да еще и не имеешь паблисити… — куда тебе? В навоз, в перегной, в от- падаль…

Ладно, готовь свою малую офанзиву — лекцию. Чем американцы молодцы — это тем, что не максималисты: не пренебрегают малым и узким деланьем, но постепенно, через упорство — прожимаются вверх и к успеху.

Со мной разговорился Директор Гуманитарного центра за ланчем. Я, описывая ситуацию в России, сказал, что моя жена бегает, чтоб кусок хлеба достать в магазине, молока. И с улыбкой сказал, что я тут ем в аванс…

Теперь думаю: напрасно. Нельзя тут искренничать.

Они не понимают благородства юродства.