Глава III. На этом, покончив с делами, все отправились спать

На этом, покончив с делами, все отправились спать. На следующий день Кир созвал к себе друзей и предводителей отрядов. Одним из них он поручил забрать сокровища Креза, а другим велел из этих богатств, которые передаст Крез, прежде всего отделить для посвящения богам все то, на что укажут маги; затем взять остальное и, разложив по сундукам, погрузить на повозки, а эти последние распределить между собою и держать при себе, куда бы им ни пришлось отправляться, чтобы, когда случай того потребует, каждому можно было выдать достойное вознаграждение.

Меж тем как они занялись исполнением этих приказов, Кир подозвал к себе кое-кого из бывших при нем гиперетов и спросил:

— Скажите мне, не видел ли кто из вас Абрадата? Я удивляюсь тому, что прежде он часто бывал у нас, а нынче даже не показывается. В ответ один из гиперетов сказал:

— О господин, его нет больше в живых. Он погиб в сражении, устремив свою колесницу на египтян, тогда как все остальные, кроме его ближайших товарищей, как рассказывают, уклонились в сторону, лишь только увидели сомкнутый строй египтян. Говорят, что теперь его жена подобрала его тело и, положив в коляску, в которой прежде ездила сама, привезла его куда-то сюда к реке Пактолу. Рассказывают, что евнухи и слуги покойного роют теперь для него могилу на каком-то холме, [259]а жена, убрав мужа всеми драгоценностями, какие у нее были, сидит рядом с ним на земле, положив его голову к себе на колени.

Услыхав такую новость, Кир в горе ударил себя по бедрам[260]и тот час же, вскочив на коня, с тысячью всадников устремился к месту скорби. Гадату и Гобрию он велел захватить самый лучший убор, приличествующий для погребения доблестного друга, и сразу же следовать за ним. Он распорядился также, чтобы все, кто вел с собой стада скота, пригнали теперь побольше быков, коней и овец к тому месту, где, как им сообщат, будет находиться он сам, чтобы все это можно было заклать в честь Абрадата.[261]

Когда Кир увидел жену Абрадата сидящей на земле, а рядом распростертый труп, он заплакал от этого горестного зрелища и сказал:

— О доблестная и верная душа, неужели ты действительно покинула нас?

С этими словами он взял руку Абрадата, чтобы пожать ее, и эта мертвая рука так и осталась у него — она была начисто отрублена от тела саблями египтян. Видом этого зрелища Кир был еще более удручен, а жена Абрадата разразилась жалобными воплями и, взяв у Кира руку мужа, покрыла ее поцелуями и снова, как могла, соединила ее с телом.

— Он весь, Кир, так изувечен, — промолвила она. — К чему тебе смотреть на это? И все это, я знаю, с ним случилось главным образом из-за меня, — впрочем, может быть, не в меньшей степени и из-за тебя, Кир. Ведь я, глупая, без конца увещевала его так вести себя, чтобы стать тебе достойным другом. Да и сам он, я знаю, думал вовсе не о том, что с ним может случиться, а как угодить тебе. И вот он погиб, безупречно исполнив свой долг, а я, призывавшая его к этому, сижу, живая, рядом с ним. Некоторое время Кир молча оплакивал друга, а затем произнес:

— Все-таки, женщина, у него был славный конец; ведь он погиб победителем. Ты же прими от меня эти уборы и обряди его в них.

Как раз в это время появились Гобрий и Гадат со множеством великолепных украшений.

— Знай также, — продолжал Кир, — что и во всем остальном он не будет обойден почестями: множество людей насыплют могильный холм, достойный нашего друга; и в честь его будет заклано столько жертв, сколько надлежит принести в память доблестного воина. Ты также не останешься одинокой, но я всегда буду чтить тебя за твою скромность и добродетель; и я пришлю к тебе верного человека, который отвезет тебя, куда ты пожелаешь. Ты только дай мне знать, к кому ты хочешь отправиться. На это Панфея отвечала:

— Не беспокойся, Кир, я конечно, не скрою от тебя, к кому я хочу уйти. После сказанных им слов утешения Кир ушел, охваченный глубокой жалостью и к этой женщине, потому что она лишилась такого мужа, и к ее мужу, потому что он оставил и больше не увидит такой жены.

А Панфея приказала евнухам отойти в сторону, «на то время, — сказала она, — пока я вволю наплачусь над мужем». Однако кормилице своей она велела остаться[262]и наказала, чтобы та, когда она умрет, укрыла ее и мужа одним плащом. Кормилица долго умоляла ее не совершать задуманного, но так ничего и не добилась и, когда увидела, что госпожа только сердится, с рыданиями опустилась на землю. А Панфея, обнажив акинак, [263]давно припасенный для этого, пронзила себя и, положив голову на грудь мужа, умерла. Громкими рыданиями разразилась тогда кормилица и укрыла обоих плащом, как и наказывала ей Панфея. Когда Кир узнал о поступке Панфеи, он ужаснулся и поспешил обратно в надежде помочь, если еще можно. Между тем евнухи, — а их было трое, — увидев, что случилось, тоже обнажили свои акинаки и закололи себя, оставаясь на том месте, где им велела быть Панфея. (И до сих пор еще, говорят, стоит могильный холм этих евнухов. Рассказывают, что на верхней стеле начертаны сирийскими письменами[264]имена мужа и жены, а ниже есть еще три стелы и надпись: (могила) скиптродержцев).[265]А Кир, прибыв к месту горестного происшествия, воздал должное мужеству женщины и удалился, горько сожалея о случившемся. Он позаботился, чтобы мертвым были оказаны все почести, и, как рассказывают, был насыпан могильный холм невиданной величины.