Встречи с Юрием Рерихом

Рихард Рудзитис

Минск «Лотаць» 2002

Рудзитис Р. Встречи с Юрием Рерихом. Мн.: УП «Лотаць», 2002. с. – 224 с.

Перевод с латышского Л. Р. Цесюлевича под редакцией Г. Р. Рудзите.

В книге публикуются полные записи бесед Р.Я.Рудзитиса с Ю.Н.Рерихом, состоявшихся в период с 1957 по 1960 гг.

Издание адресовано читателям, интересующимся культурным и духовным наследием семьи Рерих.

Издательство выражает благодарность Гунте Рудзите за помощь при подготовке настоящего издания.

Знак Агни на титульном листе книги печатается с разрешения президента Латвийского общества Рериха Гунты Рудзите.

ISBN 985-6307-58-9

© Рудзите Г.Р., 2002.

© Цесюлевич Л.Р., перевод на русский язык, 2002.

© УП «Лотаць», 2002.

Встречи Рихарда Рудзитиса с Юрием Рерихом

Огромным счастьем в жизни Рихарда Рудзитиса были встречи с востоковедом Юрием Рерихом, старшим сыном Елены Ивановны и Николая Константиновича Рерих. Вскоре после своего приезда в Москву 8 августа 1957 г. Юрий Николаевич изъявил желание увидеть Рихарда Рудзитиса.

Первая их встреча состоялась вечером 27 августа. Случилось так, что Рихард Яковлевич вместе со старшей дочерью Гунтой вынуждены были оставаться около месяца в Москве. Дочь Рудзитиса Илзе, приехавшая с друзьями на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, заболела и попала в больницу, и отец должен был заботиться о ней. Но это были счастливые дни. Юрий Николаевич потребовал, чтобы Рихард Яковлевич и Гунта переселились к нему (он уже получил квартиру из 4 комнат). Но хотя условия жизни в Москве у Рихарда Яковлевича были затруднительные, маленькая комнатка с разбитым окном и единственная на всех кровать, он все же постеснялся затруднять Юрия Николаевича, который, как и его родители, для Рудзитиса был полубогом. Денег у Рихарда Яковлевича было в обрез, после лагеря трудно было устроиться на работу, пришлось занять на дорогу для себя и Гунты. Хорошо, если на обед была бутылка кефира и булка. Но он не мог жить за счет другого, хотя и близкого ему человека. Поэтому и жена Рудзитиса Элла так и не увидела Юрия Николаевича, она всегда жертвовала собою – пусть едут дочери.

Рихард Яковлевич записывал беседы в небольшие тетради; вернувшись в Ригу и посоветовавшись с дочерью, пополнял заметки и переписывал начисто. Гунта призналась, что, возвращаясь после бесед, записывала меньше, лишь кое-что. Ей больше хотелось наблюдать движения, жесты, свет глаз Юрия Николаевича. Молодые не знают, как внезапно может оборваться жизнь. И Юрий Николаевич, и отец казались ей еще настолько молодыми и должны были жить еще долгие годы. Потому записи Рихарда Яковлевича для современного читателя имеют особую ценность, как достоверное изложение слов Юрия Николаевича и рассказ о его жизни в Москве в течение трех лет.

Пять коричневых тетрадей небольшого формата с текстом бесед хранились в семье 30 лет. В 1988 г. было возобновлено Латвийское общество Рериха, бессменным президентом которого стала Г. Рудзите. Одним из первых изданий Общества стал журнал «Свет Огня» на двух языках (латышском и русском). В 1990 и 1994 гг. в журнале была опубликована часть воспоминаний Рихарда Рудзитиса о Юрии Николаевиче Рерихе, правда, в сокращенном виде. К сожалению, следующий номер журнала не увидел свет, хотя и был подготовлен, и воспоминания не были напечатаны полностью.

В этой книге впервые даны полные записи бесед Р.Я. Рудзитиса с Ю.Н. Рерихом. Записи сверены с черновиками Рихарда Рудзитиса и являются ценнейшим материалом для ознакомления читателя с весьма плодотворными и важными, хотя и трудными для Юрия Николаевича Рериха последними годами его жизни на родине.

Пятого августа Гунта с Илзе уехали на фестиваль[1]. Среди ряда причин их мечтой было познакомиться и подружиться с индусами. Наладить связи с Индией, может быть, и с Источником[2]. Второе задание, которое также чрезвычайно интересовало меня, – посетить гомеопата Мухина, Бабенчикова и других. Были подготовлены письма для них, репродукции и т.д. Нам казалось, что эта поездка имеет величайшее значение. Сердце что-то предчувствовало.

Девятого августа Илзе заболела. Познакомиться с индусами не удалось. Да это и не было легким делом в том громадном городе: среди толп и толчеи отыскать и подойти.

Около 12 августа Гунта сходила к Мухину. Посчастливилось встретиться, ведь большую часть недели он проводит на своей даче. Она застала Мухина в радостном настроении, как раз в то время он думал, как встретиться со мною. Даже собирался ехать в Ригу, может быть, посмотреть и картины в музее. Дело в том, что после долгого перерыва он снова получил письмо от Юрия, который написал, что в конце будущего месяца думает приехать. (Письмо написано 2 июля.) Дал Гунте прочесть письмо. Юрий извиняется, что долго не писал. Но уже в дорожном настроении и намерен поселиться здесь. Будто бы будет писать и с дороги. Лаконично и сердечно. Гунта договорилась, что придет с друзьями в следующий понедельник посмотреть 15 картин Николая Константиновича < из коллекции Мухина>.

Но когда Гунта явилась, первыми словами Мухина были: «Юрий уже приехал, поселился в гостинице " Ленинград"». Дал даже номер телефона. Юрий будто бы очень хочет меня видеть, читал и мое письмо, адресованное Мухину, стало быть, знал и о приезде моих дочерей. Просил послать мне письмо. Мухин показывал картины, монографию. На этот раз – нервничал. Возможно, потому, что, кроме Гунты, были и ее друзья – Поль и Эдуард, видимо, боялся доверять < незнакомым>. Относительно самого Мухина можно было чувствовать, что он большой почитатель Н.К., но истинной его сути не понимает.

Тем временем в Риге я получал грустные вести: Илзе заболела, встречи с индусами не получилось. Бабенчиков, к великому сожалению, в прошлом году умер, о Мухине тоже не было никаких конкретных сведений. И другие знакомые были недостижимы, жили на дачах. Было грустно. Казалось, поездка провалилась.

Затем я получил письмо, что приедет Эдуард. Подчеркивалось, чтобы я ждал, что обязательно ему надо меня видеть. 21 августа, поздно вечером, ко мне наконец явился этот стеснительный, неразговорчивый, но очень преданный юноша, которому действительно можно доверять. Со мною в комнате были еще другие люди, потому он не спешил сообщить самое главное. Только приглашал меня ехать в Москву. Когда другие ушли, он немедля раскрыл смысл своего поручения: Юрий приехал! Живет здесь уже с 8 августа. Ждет меня. Разумеется, в эту ночь я не мог уснуть. Решил сейчас же ехать. Притом надо было внести ясность относительно болезни Илзе. Писали даже, что у нее «воспаление легких в легкой форме».

26 августа рано утром я прибыл в столицу. Оказалось, что врач поликлиники и еще другая, вызванная за плату, даже не поставили правильного диагноза. Главврач констатировала, что – мокрый плеврит. 27 августа увезли в больницу. Перед поездкой в больницу появилась мысль: всем троим найти Юрия. Оказалось, что Мухин не знает адреса его новой квартиры, куда он из гостиницы переехал. Мог только сказать, что где-то в районе новостроек, что спешно устраивается, ищет мебель и т.д. С ним вместе будто бы и две женщины. Я сейчас же догадался – Богдановы, Рая и Людмила. Сердце возликовало. Рая – секретарь Елены Ивановны. Вторая – «экономка». Мухин обещал разузнать адрес, сказал подойти к нему в девять вечера.

Увезли мы Илзе в больницу. Окрыленные, с взволнованным сердцем, мы еще успели на несколько часов сходить в Третьяковскую галерею. Выходя из музея, мы наблюдали, что в ближней церкви сверкают огни, церковь переполнена, толпа стоит у дверей и окон, слушает пение церковного хора.

Когда я со своим спутником, Гунтой, после сотни волнений в чужой столице отправился в гости, мы оба уже были чрезвычайно уставшими. Но при входе в докторский особняк усталость, как «по мановению волшебной палочки», исчезла. Я беседовал с женой доктора об искусстве, пока сам доктор занимался еще каким-то пациентом. Картины Н.К. здесь не из лучших, за исключением панно «Половецкий стан». Большинство маленьких картин вряд ли можно будет представить на выставке. Затем пришел сам доктор, человек энергичный, поклонник искусства Н.К. в высшей мере, однако внутренне ощущаю – «не наша кровь». После краткой беседы он вдруг воскликнул: «Ну что же, поедем!» В качестве гостинца взял с собой бутылку вина. Во дворе стояла его собственная машина, но он все же взял такси. Так началась наша «историческая» поездка через всю Москву. Доктор все время показывал мне значительные здания, по дороге остановились, и его супруга вышла купить торт. Затем мы еще долго, долго ехали «вдоль по Калужской дороге». Началась вереница новостроек, без номеров, без обозначения улиц. Уже совсем стемнело. Мы блуждали, спрашивали номера домов. Оказалось, что новостройка заселена только частично, и таков весь квартал. В конце концов во дворе одного дома мы нашли, что искали, на лифте поднялись на четвертый этаж. Доктор звонит один раз, второй, третий – никто не отвечает. Время уже больше десяти. Доктор начинает нервничать: наверно, ушел в гости или куда-то по делам. Наконец, двери открываются, показывается мужчина среднего роста, с маленькой бородкой, с монгольскими чертами лица, сильно напоминающий своего отца. Увидя целую толпу людей, как бы вздрогнул (было уже двадцать минут одиннадцатого). Но затем вежливо улыбнулся: «Немного подождите». Оказалось, что уже собирался спать, еще читал. Затем двери открываются и нас, по-восточному приветствуя, принимает Сын своего Отца. Изумляет его удивительная простота, скромность, сердечность и человечность, чувствуется: с ним можно мгновенно близко подружиться. В беседе с доктором – сдержан, представителен, но можно чувствовать, как тысяча потоков энергий струится сквозь его академический облик.

Большая комната – кабинет – еще пустовата, письменный стол, четыре мягких стула с голубой обивкой, на столе книги по Тибету, словари хинди, турецкого и другие.

Поскольку мы приехали поздно, то гостили только около получаса. Разговоры (поначалу больше с гомеопатом) имели общий характер. Доктор положил на круглый столик свои «хлеб-соль». В шутку сказал: «Теперь Вам придется привыкать к вину». Юрий ответил: «Я уж больше не научусь».

Затем рассказал о себе. Он взял с собой чемодан с книгами. На границе его спросили: «Какая у вас литература?» Он достал «Листы Сада Мории», первую часть, и подал: «Вот, взгляните!» Повторил еще раз. Таможенники посмотрели, ничего не ответили. В скором времени придет вся его громадная библиотека, картины Н.К. и другие вещи. Все стены будут в книгах. Он взял с собой и все книги Учения, и статьи Н.К. Я ему дал каталог нашего музея с перечнем всех картин Н.К., которые ныне находятся в музее. Приложил и документы: копии протокола комиссии по приему картин (40‑ го года), где признавалась собственность авторов на картины, и телеграмму Н.К. Гаральду по поводу картин, заверенную нотариусом. Я кратко рассказал о судьбе книг и картин. Они ничего не знали о нас, о том, что мы арестованы.[3] Первый раз были слухи, что я умер, второй раз – из Польши, что я приехал из ссылки (конечно, в Польше обо мне знали). Н.К. хотел приехать сюда в 47‑ м году, затем Е.И. с Юрием – в следующем, но удивлялись, что больше не давали разрешения (по-видимому, по той причине, что нас арестовали). Он встретился с Булганиным и Михайловым. Будет работать в Академии наук и в университете. Новое здание университета находится совсем близко, ведь живет на углу Университетского проспекта. И Академия недалеко. Пригласил меня и Гунту в гости завтра, к 11 часам.

После этого гомеопат вез нас домой через город окольной дорогой. Ехали мы мимо Кремля и других выдающихся мест. Так этой ночью мы видели Москву вдоль и поперек, сверкающую огнями.