Знамения

Из темной кладовки вышел человек и прошел на дворовую лестницу. Шел быстро, точно скрывался. Шел какими-то неслышными шагами.

Как он зашел в кладовку? Зачем там был? Куда ушел? Почему шел неслышно?

Не узнать. Не придумать.

В людской зазвонил комнатный звонок. Звонил долго и сильно. А никто не звонил; никто никого не звал.

Почему звонок сам зазвонил?

Никак не узнать.

В комнате тетушки Анны Ивановны завертелась дверная ручка. Завертелась сильно. Несколько раз перевернулась. А никто до нее не дотронулся.

Зачем ручка крутилась? Что это значит?

Странно и непонятно.

В столовой в один день прошли семь мышей.

Никогда такого не бывало, а тут семь сразу.

Откуда пришли? Зачем вылезли?

Непонятно, но неспроста.

Кухарка вечером вернулась домой в большом страхе. Туман стоял. Шла она по Длинному переулку, а навстречу ей идет белая лошадь. Идет из тумана одна, без человека. Идет, тихо ступает. Шума никакого не слышно. Так и прошла. Ушла в туман.

Откуда - неведомо. Куда - неизвестно.

Страшно вспомнить.

Поздно вечером случилось самое страшное: лопнула картина на доске. Висела, висела себе тихо и вдруг с большим треском лопнула прямо через лицо святого Иеронима.

Почему именно вечером лопнула?

Это уже совсем плохо.

Весь канун сочельника наполнился непонятными и странными делами. Не только нам, но и прислуге и всем большим стало ясно, что случится страшное что-то. Даже тетушка Анна Ивановна сказала:

- Не к добру!

В буфетной горничная Даша шептала Анисье Петровне, экономке:

- Дурной шалит! Дай-ка позову доброго, - тот мигом все утешит.

Но Анисья Петровна предупредила:

- Не зови! Не поминай! Позвать-то легко, а поди потом убери его. Так-то, бывало, позовешь, придет легко, по первому голосу, а уйти не уходит. На уход надо знать тоже крепкое слово.

Кто он, дурной? Кто он, добрый? Почему кто-то пришедший не уйдет?

Все это было особенно: все было чудесно.

Говорили мы тихо. Шептали все новые догадки. Новые причины придумывали. Одна другой несбыточней, одна другой красивей.

Все ужасающие возможности были сказаны. Новый звонок, стук или голос наполняли нас трепетом жутким и небывалым.

Садились мы близко-близко друг к другу. Верили, любили и трепетали.

А в постелях, пока не уснули, стало и совсем страшно. И двери в темную комнату стали как-то приотворяться. И пол скрипел под невидимым шагом. И прохладным вихрем тянуло откуда-то. У порога стояло настоящее.

Утром все побледнело. А дядя Миша пришел и стер огневое вечернее слово.

Все объяснилось.

Черный человек оказался новым слесарем и ходил неслышно в калошах. Оказалось, кот улегся на кнопку звонка. В дверной ручке испортилась старая пружина. Белая лошадь ушла с каретного двора, и ее скоро поймали. А мыши пришли сразу после отъезда кондитера.

За трещину на картине дядя Миша очень сердился и говорил, что уже три года просил " на паркет переложить" картину, иначе она должна была расколоться. За небрежность к картине дядя Миша даже нашумел.

От страхов ничего не осталось. Не пришли ни дурной, ни добрый. Все стало обычным, и мирным, и скучным.

После того у нас никогда ничего не бывало. Даже сны прекратились. Знаков особенных нет ни на чем.

Знамений ждем! Знамений просим!

1913 г.

Страхи

Стояли дубы. Краснели рудовые сосны. Под ними в заросших буграх тлели старые кости. Желтели, блестели цветы. В овраге зеленела трава. Закатилось солнце.

На поляну вышел журавль и прогорланил:

- Берегись, берегись! - И ушел за опушку.

Наверху зашумел ворон:

- Конец, конец.

Дрозд на осине орал:

- Страшно, страшно.

А иволга просвистела:

- Бедный, бедный.

Высунулся с вершинки скворец, пожалел:

- Пропал хороший, пропал хороший.

И дятел подтвердил:

- Пусть, пусть.

Сорока трещала:

- А пойти рассказать, пойти рассказать.

Даже снегирь пропищал:

- Плохо, плохо.

И все это было. С земли, с деревьев и с неба свистели, трещали, шипели.

А у Дивьего Камня за Медвежьим оврагом неведомый старик поселился. Сидел старик и ловил птиц ловушками хитрыми. И учил птиц большими трудами каждую одному слову.

Посылал неведомый старик птиц по лесу, каждую со своим словом. И бледнели путники и робели, услыхав страшные птичьи слова.

А старик улыбался. И шел старик лесом, ходил к реке, ходил на травяные полянки. Слушал старик птиц и не боялся их слов.

Только он один знал, что они ничего другого не знают и сказать не умеют.

Клад

Около большого мыса стояла деревня. Жил в ней бобыль: мужик он был хороший, а только не имел ни кола ни двора. Дело было летом под Иванов день. А в этой деревне ходили слухи, что в лесу сокрыты большие клады. Вот и задумал Петр, так звали мужика, попытать счастья, пойти ночью под Иванов день в этот лес, поискать клады. Отправился он к ворожее и спросил ее, как узнать ему, в каком месте клад сокрыт. Она его и научила, чтоб искал он светящегося цветка папоротника, и из этого цветка выйдет огонечек и поведет его к тому месту, где клад сокрыт. " Только, - прибавила она, - ты лучше и не пробуй это сделать, потому клад тебе в руки прямо не дастся, а будут являться тебе разные чудовища, и если ты их испугаешься, то и огонек пропадет, и клада тебе не отыскать будет". Вот наступила и ночь. Взял Петр заступ, заткнул топор за пояс и отправился в лес. Пришел он к опушке леса, и стало страшно ему, да вспомнил он, что ворожея ему говорила, перекрестился и пошел в лес. Ходил он ходил, нет, нету ничего. Уж хотел он домой воротиться, да вдруг видит блестит что-то между двух кочек. Пошел туда, глядь, цветет папоротник, а цветок так и светится. Подошел он туда, а из цветка-то махонький огонек выскочил и по воздуху так и двигается. Пошел за ним Петр, вдруг на него рысь как скакнет с дерева. Он побледнел, да вспомнил, что надо делать, перекрестился и сказал: " Чур меня. Рассыпься". Глядь, а рысь пропала, как будто ее и не бывало. Идет он дальше, вдруг змей на него ползет, он сказал то же самое, и змей пропал. Идет он дальше, вдруг выходит сам оберегатель клада - лесовик. Петр взял и перекрестил его. Как взвизгнет он и убежал. Идет Петр, и лес перед ним так и расступается. Вдруг огонек остановился и пропал. Подошел туда Петр, взял заступ, начал рыть, рыл-рыл, вдруг заступ ударился обо что-то железное. Он запустил руку и вытащил котелок полон золота и серебра, и пошел домой. Пришел домой, уже светает. На другой день пошел к ворожее и отблагодарил за учение ста рублями. И стал он жить хорошо и расчетливо. А жил тоже в том селе богач. Услышал он про все и задумал на другой день идти тоже в лес отыскать клад. Только пожалел он денег, которые надо было ворожее отдать за учение, а пошел к Петру. А тот купил место, выстроил избу, накупил товаров, открыл лавку, дела у него пошли хорошо. Вот сидит на крылечке, носогрейку покуривает. Как подходит к нему Семен, так богатого мужика звали, кланяется и говорит: " Научи меня, Петр Сидорыч, что надо мне делать, чтоб клад найти. Хочу я тоже попытать счастья". " Что же, - говорит Петр, - если хочешь, так садись, слушай", - и рассказал все ему по правде по истинной. И пошел Семен в лес. Идет он, нашел и цветок, и разных зверей встречал да говорил им, что Петр его научил, и они рассыпались. Подошел он и к тому месту, где огонек остановился и пропал. Начал рыть, рыл-рыл, вырыл клад. Только хотел взять его, а покажись ему, что воры в его дом залезли и сундук ломают с деньгами. Бросил он клад, хотел домой бежать, а тут в лесу захохотало и закричало: " Испугался, испугался". Вспомнил он, что Петр ему говорил, глядь, а клад уж и пропал. Пошел он домой, начал скучать, запил, пропил имение свое, вошел в долги, и посадили его в тюрьму за долги. Так он в ней и умер.