ПОСЛЕСЛОВИЕ. События исторического романа «Квентин Дорвард» отделены от нашего времени пятью столетиями

События исторического романа «Квентин Дорвард» отделены от нашего времени пятью столетиями. Автор романа— замечательный английский писатель Вальтер Скотт (1771 —1832)— переносит чита­теля во вторую половину XV века н точно называет дату, к которой он приурочил свое повествование, — это 1468 год.

Точность даты— не случайная деталь в романе Вальтера Скотта. Как и в других романах, в «Квентине Дорварде» много подлинных фактов, исторических лиц, точных и правдивых описаний жизни и быта тех стран, где происходит действие романа.

В «Квентине Дорварде» В. Скотт рассказывает о Шотландии и Франции, о Льеже— старинном городе, который в XIX веке отошел к Бельгии, а в XV столетии жил самостоятельной политической жизнью; и во всех случаях В. Скотт стремится на основании истори­ческих и культурных памятников воссоздать жизнь страны, старается передать местный колорит, национальное своеобразие местных усло­вий, выраженное в обычаях и типах.

В. Скотт любил и прекрасно знал историю своей страны и дру­гих стран Западной Европы и умел с огромным, до него еще неве­домым искусством оживлять прошлое. Он захватывал читателя не только мастерством описаний и увлекательностью сюжета, но и дра­матизмом исторических событий, изображенных в его книгах. Раз­вертывая картины далекого прошлого, В. Скотт показывал закономер­ности исторического развития, неизбежность победы новых, исторически прогрессивных сил над силами старыми, обреченными на гибель.

Роман «Квентин Дорвард» тоже утверждает закономерность и неизбежность победы нового над старым. В нем рассказано о том, как уже в XV веке началась борьба за объединение раздробленной феодальной Франции в единую национальную монархию, подвласт­ную единой центральной королевской власти. Объединение Франции было для того времени делом глубоко прогрессивным: писатель показывает, как закономерно терпят поражение противники единой Франции — представители старой феодальной знати, упрямо отстаи­вающие свои частные интересы.

Очарование исторических романов Вальтера Скотта во многом зависит от того, что он умел неразрывно связать в них повесть о больших исторических событиях с повестью о судьбе своих героев, участь которых решается в ходе исторической борьбы, от нее зависит. В. Скотт смотрит на исторические события не со стороны, не как хо­лодный наблюдатель, а глазами участников этих событий, заставляет читателя волноваться, радоваться и горевать вместе с ними и вместе с ними верить в благополучный исход того дела, которому они сочув­ствуют.

Вот и в этом романе история и личные судьбы героев переплете­ны неразрывно. От исхода политической борьбы между королем Франции и его противником герцогом Карлом Бургундским зависит и участь действующих лиц романа, с которыми читатель быстро свы­кается и начинает их любить или ненавидеть.

Эта книга рассказывает о приключениях молодого, храброго и честного шотландца Квентина Дорварда. Ему пришлось покинуть родину, так как вся его семья погибла в кровавой междоусобице, ка­ких было много в истории любой европейской страны того времени. Сам Квентнн случайно спасся от смерти: мать вымолила ему, тяжело раненному, пощаду с условием, что Квентин кончит свою жизнь а монастыре. Враги пощадили жизнь Квентину, но не хотели, чтоби его род продолжался. Однако юноше не по сердцу была участь мо­наха. Он бежал из Шотландии. У Квентина нет ничего, кроме веры в свои силы и желания честно заслужить кусок хлеба. Но он — дво­рянин, мирный труд ремесленника или крестьянина для него, по дво­рянским предрассудкам того времени, невозможен. Как многие дру­гие молодые шотландцы, выгнанные из отчего дома распрями или бедностью, Квентин становится наемным солдатом шотландской гвар­дии французского короля Людовика XI, в которой служит его дядя— старый рубака, давно покинувший родину.

Шотландские наемники особенно охотно служили при француз­ском дворе. Между Францией и Англией в те годы постоянно вспы­хивали военные столкновения, а шотландцы привыкли видеть в английском короле извечного врага своей страны: в то время Шот­ландия была еще самостоятельным государством, но ее независимо­сти постоянно угрожала Англия, в конце концов заставившая Шот­ландию объединиться с ней.

Служба молодого Дорварда складывается самым необычайным образом. Случайно обратил он на себя внимание самого короля Фран­ции— Людовика XI. Король использует его для опасных и важных поручений — и юноша из шотландского захолустья оказывается в самом центре острейшей политической борьбы, которую ведут два могущественнейших государя того времени: король Франции и гер­цог Бургундский, Карл Смелый.

Но, исполняя поручения Людовика, Квентин думает не только о яих. Он влюбился в молодую графиню Изабеллу де Круа, владе­лицу богатых и обширных угодий; ей принадлежит целое небольшое государство— города, замки, леса, деревни, реки…

Может ли надеяться бедный шотландский стрелок на ответное чувство со стороны знатной и богатой девушки из старинного ари­стократического рода! А ее руки добивается еще более знатный французский аристократ — герцог Орлеанский, имеющий право со временем претендовать на французский престол.

Однако события складываются таким образом, что Квентину удается покорить сердце молодой графини. Она убеждается в его честности и искренности, в его душевном благородстве и глубокой любви к ней. Она видит, что Квентин любит ее, а не замки и земли, которые ей принадлежат. Да и можно ли сравнить простого и чисто­сердечного Квентина со знатными придворными рыцарями, которые до­биваются руки графини! Они прежде всего участники политической игры, идущей при дворе Людовика XI и при дворе Карла Бургунд­ского, дипломаты, властолюбцы, мечтающие об исполнении своих ко­рыстных политических планов. Вот для этого им и нужны деньги, земли и громкое имя графини де Круа. Она сама для них— орудие в их политических интригах.

Женившись на Изабелле, Квентин с легким сердцем оставляет службу в наемной гвардии Людовика XI. За короткий срок своего знакомства с королем молодой шотландец убедился, что Людовик— коварный и жестокий человек, играющий людскими жизнями, хлад­нокровно предающий тех, кто ему доверяет, не останавливающийся перед самыми подлыми поступками. Глубокое отвращение внушают Квентину и ближайшие помощники короля — его шпион брадобрей Оливье, палач Тристан.

Вальтер Скотт явно видит в своем Квентине положительного ге­роя. Но советскому молодому читателю Квентин не покажется особен­но героическим персонажем. Несмотря на то что поступки Людовика претят Квентину, он доводит до конца дело, порученное ему королем.

Квентин возмущается тиранией Людовика и хозяйничаньем королевского палача Тристан, беспощадно расправляющегося с не­винными людьми, но к возмущению льежских горожан, восставших против феодального притеснения, относится с явным осуждением. Наконец, уже удостоверившись в двуличии Людовика, Квентин при­нимает участие в карательной экспедиции против Льежа и ревностно выполняет свой долг королевского наемника, сражаясь с горожанами Льежа, защищающими свой город.

Таким образом, в душе осуждая преступления Людовика и под­лые методы его политики, на деле Квентин сам участвует в осущест­влении замыслов короля, не препятствует им. Делает он это не по­тому, что сочувствует борьбе короля за объединение Фракции- до этого Квентину, наемнику, нет никакого дела: он просто служит, за­рабатывает деньги, которые ему платит король, и отличается от дру­гих наемников тем, что в душе осуждает поступки Людовика. Вместе с тем, если внимательно прислушаться к тону, в котором говорит автор о Квентине, мы без труда обнаружим одну важную особен­ность: В. Скотт показывает Квентина мечтателем; в силу своей не­опытности юноша многого не замечает и не понимает из того, что творится вокруг, не сразу отдает себе отчет в том, что и он должен, по замыслу Людовика, стать просто пешкой в политической игре.

Квентин старомоден по сравнению с придворными и слугами ко­роля Людовика. Он живет представлениями и чувствами старинных рыцарских романов, а в его время уже вступали в силу новые эконо­мические и политические отношения, которые беспрекословно подчи­няли французскую жизнь все возраставшей власти денег.

Молодой шотландский солдат, бедный, но благородный, рыцарски влюбленный в прекрасную молодую графиню, сопровождает ее в опасном странствии по дорогам Франции и, оградив ее от всех опас­ностей, доставляет к блистательному двору Карла Смелого. Эта исто­рия напоминает эпизод из какого-нибудь старинного рыцарского романа, хорошо знакомого самому Квентину— их прилежному читате­лю, как узнаем мы от Вальтера Скотта. Весь этот эпизод, очень по­этический и трогательный, выглядит как резкий контраст по срав­нению с реальной жизнью XV века. В ней царят взаимная ненависть, жажда власти и золота, самые подлые интриги, лицемерие и насилие. Шпионы, королевские палачи, пьяная наемная солдатня, подлая свет­ская чернь, безжалостные и коварные государи— вот те люди, кото­рые полностью воплощают в себе самые характерные черты эпохи, описанной в «Квентине Дорварде». С ними приходится сталкиваться Квентину, они ежедневно угрожают его жизни. Квентин узнает ич хищные повадки, обнаруживает их лицемерие, побеждает их своей храбростью и честностью.

Можно ли считать, что Квентин и его возвышенные чувства— выдумка, что Вальтер Скотт просто сочинил его? Нет, такое заклю­чение было бы неверно. И в Квентине, и в старом бургундском ры­царе Кревкере, и в храбром французском воине Дюнуа еще сохраня­ются обреченные на гибель взгляды и мнения старого феодального мира, его предрассудки, его мораль, которая в действительности су­ществовала в XV веке, хотя во многом уже изменялась под натиском новых— буржуазных— отношений, прежде всего под натиском растущей власти денег.

Вальтер Скотт считает, что в предрассудках старой рыцарской Европы было много красивого и гуманного. Конечно, писатель за­блуждается, любуясь ими: они были порождены дикой и жестокой эпохой феодального произвола. Вместе с тем писатель не скрывал и того, что, уважая друг друга, рыцари были жестоки и надменны по отношению к людям других среловий, видели в себе людей высшей породы. Именно В. Скотт во многих своих романах, в том числе и в романе «Квентин Дорвард», показывает, как далеки были от каких бы то ни было моральных устоев феодалы-разбойники вроде Арденнского Вепря, как груб и беспощаден коронованный феодал Карл Смелый, в какой отвратительной форме проявляется надменность фе­одала в Людовике XI: в нем черты феодала сочетаются с бешеной жаждой наживы, со скопидомством истинного буржуа. Поэтому мож­но сказать, что В. Скотт изобразил уходящую феодальную Францию XV века во многом правдиво, с искренним стремлением быть близким к исторической истине.

Французская монархия XV века в изображении Вальтера Скот­та— строй жестокий. Он держится на страхе народа перед королем Людовиком, его палачами и солдатами. Столица Франции в XV веке— это фактически еще не Париж, хотя Париж и тогда был крупнейшим городом страны. Столица там, где король и власть. В данном случае это зловещий замок Плесси-ле-Тур, мрачная резиден­ция Людовика, окруженная ловушками и заставами, охраняемая вер­ными псами короля— шотландской гвардией. Французским воинам король доверяет меньше, чем иностранным наемникам. По этой коло­ритной детали читатель видит, как боялся Людовик своих подданных, ожидая от них мести за свою жестокость и коварство. Однако короля боятся не только простые люди: он внушает страх и знати, старому феодальному дворянству, которое вынуждено во многом подчиняться королевским законам, требующим полного повиновения и служения королевской власти. Конечно, и сам король феодал; более того: он— самый крупный феодал во всей Франции. Но, стремясь к полному единовластию, к еще большему могуществу, король сурово расправля­ется с теми феодалами, которые пытаются ему противодействовать. На феодальные владения Людовик смотрит как на свои земли, хочет распоряжаться в них единолично. На смену феодальному произволу приходит единый королевский закон, тоже жестокий и несправедли­вый, но единый для всей Франции: королевская власть преодолевает феодальную раздробленность Франции, соединяет ее в единое нацио­нальное государство.

Черты старой феодальной французской знати, сопротивляющейся политике Людовика, воплощены с наибольшей полнотой и яркостью в герцоге Бургундском — Карле Смелом. Бургундия в то время была самостоятельным богатым государством, довольно большим по терри­тории, так как в нее входили некоторые земли, впоследствии отошед­шие к Нидерландам. На территории герцогства Бургундского жило и французское население и фламандцы— народ германского происхож­дения, близкий к голландцам. Карл Смелый опирался на поддержку немецких и фламандских феодалов, которые боялись усиления Фрак­ции и рады были тому, что герцог Бургундский готов вести борьбу с Людовиком не на жизнь, а на смерть за свои французские владения. Вместе с тем в землях, принадлежавших Карлу Смелому или находив­шихся в сфере его влияния, было немало богатых городов, которые готовы были поддержать политику Людовика, ослаблявшую деспотизм Карла Смелого.

Французские феодалы, противившиеся замыслам Людовика, ви­дели в Карле Смелом своего союзника. Ко двору Карла Смелого из Франции стекались французские феодалы, уходившие от Людовика с семьями и челядью и готовые начать против него войну. Такая вой­на была выгодна Карлу — она ослабила бы Людовика.

Сталкивая Карла и Людовика, В. Скотт подчеркивает примитив­ность и устарелость феодальных методов политики Карла, подсмеи­вается над показной аристократической роскошью его двора, столь резко отличающегося от двора Людовика.

Людовик в своей простой одежде, со своими замашками святоши-буржуа представляет резкий контраст по сравнению с Карлом, кото­рый любит подчеркнуть свое богатство и щедрость, свой аристокра­тизм. Но подлинная сила — в руках Людовика, а Карл и его двор— одно из последних проявлений старой феодальной Франции, осужден­ных на гибель всем ходом истории. Карла Смелого В. Скотт вывел и еще в одном романе, в котором он играет более значительную роль, — «Карл Смелый»(1829); в этом романе писатель подробно остановился на поражении и смерти Карла Смелого, погибшего в сражении со швейцарским ополчением. Швейцарские пастухи и крестьяне оказались силой, о которую разбилась последняя авантюра Карла Смелого.

Встреча Карла и Людовика в Перонне, которая играет такую важную роль в романе «Квентин Дорвард», действительно имела место, и во время этой встречи дипломатические маневры Людовика действительно ослабили Карла Смелого и внесли разброд в ряды его союзников, о чем говорит и В. Скотт, упоминая о беседе Людовика с де Комином— выдающимся французским дипломатом XV века, в то время служившим Карлу Смелому.

В. Скотт был правдив, когда он показал и Людовика и Карла хищниками, схватившимися в смертельной борьбе за власть. Но, но сочувствуя ни Карлу, ни Людовику, В. Скотт с полным основанием дает понять читателю, что Людовик победит Карла в силу историче­ской необходимости объединения Франции, к которому он стремится: само время работает на французского короля.

В. Скотт показывает и те силы, на которые опирается Людовик, борясь за объединение Франции.

Король Людовик, самый знатный и богатый феодал Франции, охотно переодевается в бедную одежду простого горожанина-буржуа, делает вид, что не гнушается обществом купцов и трактирщиков, со­ветуется о государственных делах со своим брадобреем Оливье и па­лачом Тристаном. Он запросто знакомится со случайно встретившим­ся ему Квентином. Для чего нужна была Людовику эта комедия? За­чем он притворялся простым, доступным человеком, которому будто бы чужды предрассудки аристократии? Таковы были определенные политические приемы Людовика, и В. Скотт прав, когда обращает вни­мание читателя на эти странности в поведении французского короля, так отличающие его от других французских аристократов. Людовик в своей борьбе против непокорных феодалов опирался на силы и сред­ства французской молодой буржуазии. Она охотно поддерживала ко­роля в его борьбе за объединение Франции.

Стремление Людовика к созданию централизованного государства, обладающего военной и полицейской силой, встречало у буржуазии полную поддержку: ведь французские купцы и хозяева ремесленных предприятий, составлявшие верхушку тогдашней буржуазии, сильно страдали от феодального своеволия, от беззакония, царившего во Франции, мешавшего торговле, угрожавшего имуществу и жизни го­рожан.

Города с их богатой буржуазией, со свободолюбивым городским трудящимся людом были для Людовика важной силой. Он угрожал этой силой феодалам, имел возможность пустить в ход денежные и людские ресурсы городов против феодалов. Однако В. Скотт ни на минуту не верит в то, что король Людовик на самом деле сердечно и искренне относится к городскому люду: писатель показывает, что Людовик охотно соединяется со своим врагом Карлом Бургундским, для того чтобы наказать взбунтовавшихся горожан Льежа, поднявших­ся против феодального притеснения. По существу Людовик боится и ненавидит их.

Изображая восстание в Льеже, В. Скотт затрагивает весьма важ­ную тему, мимо которой он не мог пройти как писатель, стремившийся дать правдивое изображение западноевропейского общества XV века. Городские восстания— постоянное явление в истории средневековой Европы. Особенно участились они в XIV—XV веках, когда феодаль­ный строй уже начал слабеть и разваливаться, когда торговля, бур­жуазные отношения стали играть все более значительную роль в истории всей Европы. Города чувствовали свою силу и хотели осво­бодиться от феодального гнета. Городские восстания позднего средне­вековья — это предвестники тех буржуазных революций, которые в следующие века смели феодальный строй окончательно.

Ударной силой этих восстаний бывала обычно городская бедно­та — трудовой люд средневекового города, доведенный до отчаяния и феодальным угнетением и тяжелыми условиями своего существова­ния. Перед натиском восставшего городского люда феодалы не могли устоять в одиночку, даже если они вооружали свою челядь. Восстав­шие города нередко объединяли свои силы с восставшими крестьяна­ми, которые поднимали знамя крестьянской войны в средневековой Европе. Перед феодалами вставал грозный призрак народной войны.

Льеж относится к числу городов, не раз восстававших против феодального произвола. Свободолюбивые горожане Льежа вели упор­ную борьбу против церковных феодалов— льежских епископов.

Рассказывая о льежском восстании, В. Скотт не может умолчать о том, что оно направлено против феодального гнета и продиктовано нежеланием горожан превратиться в подданных Карла Смелого. Они знают, что это повлечет за собой для них множество бедствий: Карл видел в Льеже опасное гнездо мятежников. Поэтому горожане Льежа готовы на союз с Людовиком, который, как уже было сказано выше, вел осмотрительную и топкую политику относительно городов и охот­но защищал их интересы.

Однако именно в изображении льежского восстания В. Скотт зна­чительно удалился от исторической правды. Он показал восставших как толпу разъяренного сброда, а льежского епископа — как невин­ную жертву. Чтобы приписать восстанию характер бессмысленного кровавого возмущения, В. Скотт навязал чуть ли не руководящую роль в восстании рыцарю-разбойнику — Арденнскому Вепрю.

В. Скотт не смог раскрыть подлинные причины восстания, не уви­дел героизма восставших горожан. Это объясняется тем, что В. Скотт враждебно относился к революционным методам борьбы против фео­дализма. Ведь самой решительной мерой ликвидации старых феодаль­ных беспорядков во Франции и в любой другой стране была, конеч­но, не политика Людовика XI, а именно революция, в ходе которой феодальный строй был бы сметен окончательно и сложились бы усло­вия для быстрого революционного объединения Франции. Так, на­пример, объединились в ходе революции Нидерланды; это было через сто лет после событий, описанных в «Квентине Дорварде».

Восставший народ, который с оружием в руках защищает свою свободу, показан неверно, неполно, односторонне. Это самая слабая сторона романа.

Вместе с тем неправильно было бы пройти мимо целого ряда сцен, в которых писатель говорит о бесчеловечии феодального режима во Франции, о бедственном положении народных масс. В. Скотт свиде­тельствует о том, как запуган французский народ, как он полон стра­ха перед королевскими палачами, как он забит и унижен. Рядом с французским крестьянином лыежские горожане выглядят как свобод­ные и решительные люди, умеющие постоять за свои интересы.

Особенно сильно жестокость и бесчеловечие французского средневекового строя изображены в историк цыгана Хайраддина. Рассказывая о его трагической судьбе, В. Скотт протестует против нацио­нального угнетения, против расовых предрассудков. Хайраддин стал человеком без роду и племени, потому что его таким воспитало средневековое общество, безжалостно травившее и преследовавшее цыган. Но в душе Хайраддина живет неистребимая любовь к свободе; умирая, он проклинает несправедливый строй, губящий его, — продажный, бесчеловечный, подлый, лицемерный.

Сравнивая описание правящих классов и народа в романе «Квен­тин Дорвард», нетрудно прийти к выводу о том, что В. Скотт ока­зался сильнее в разоблачении французских феодалов, чем в изобра­жении народа. Это накладывает на весь роман отпечаток известной ограниченности, неполноты в изображении эпохи.

Слабые стороны романа — одностороннее изображение народного восстания, противоречия в образе Квентина— объясняются противоречивостью взглядов самого писателя.

В. Скотт родился в семье обедневшего шотландского дворянина. Вынужденный служить в качестве юриста, будущий писатель еще в молодости объездил родную страну, внимательно изучая ее историю и ее современное состояние. В. Скотт видел, как развиваются в Шот­ландии новые, буржуазные отношения, пришедшие на смену патриар­хальной старине. Земельные участки шотландских крестьян продава­лись за бесценок дельцам, занимавшимся разведением овец, старые горные племена Шотландии— кланы— сгонялись с их вековых уго­дий и насильно переселялись туда, где их было удобнее эксплуатиро­вать английским и шотландским капиталистам.

Картина массового разорения, сопутствовавшего утверждению капитализма в Шотландии, потрясла писателя. Он запечатлел в своих романах тяжелое положение шотландского народа, его попытки отстоять жизнь и свободу от натиска правящих классов.

Вместе с тем В. Скотт понял закономерность гибели старых, патриархальных отношений в Шотландии, историческую обусловленность развития капитализма. Писатель понял, что человечество движется вперед, что история человеческого общества заключается в закономер­ной смене периодов, резко отличающихся друг от друга и в экономике и в политическом строе.

В. Скотт не мог не видеть, что самые важные перемены в эконо­мических и политических условиях жизни народов Европы почти всегда совершались в форме революций. Живя на рубеже XVIII— XIX веков, В. Скотт был современником французской буржуазной революции, современником революционных движений в Италии, Ис­пании. В самой Англии, которая пережила буржуазную революцию еще в XVII веке, в начале XIX столетия заметно усилилась борьба народных масс против помещиков и капиталистов.

Однако хотя В. Скотт признавал закономерность победы новых общественных отношений над старыми, отжившими, он был против­ником революций. Скотт ошибочно считал, что путь медленных и мир­ных изменений хозяйственной и политической жизни страны— путь более правильный. В этом он резко расходился со своим великим со­временником —революционным английским поэтом Джорджем-Гордо­ном Байроном, который призывал английский трудовой люд к вос­станию против правящих классов Англии во имя защиты кровных интересов народа.

В творчестве В. Скотта отразились и его глубокая любовь к шотландскому народу и характерные для писателя политические предрассудки.

Долгое время В. Скотт был известен как собиратель произведе­ний народной шотландской поэзии и автор поэм из истории Шотлан­дии и Англии. В. Скотт бережно записывал слова и музыку старин­ных шотландских песен. Изданные им «Песни шотландской границы» познакомили Европу с сокровищами народной поэзии Шотландии.

В своих поэмах В. Скотт создал замечательные описания шот­ландской природы, оживил события шотландской истории. Суровые горы Шотландии, краски ее неба и скал, отраженные горными озера­ми, запечатлены в стихах В. Скотта так же выразительно, как и ста­ринные шотландские замки, где разыгрываются события, о которых он. повествует. Охотно обращался В. Скотт к народной поэзии, из которой он черпал образы, особенности стиха и рифмы, выразитель­ные народные обороты. Однако в балладах и поэмах Скотта, отра­жающих прошлое его родины, не нашли себе места описания борьбы шотландского народа против шотландских феодалов и королей. Охотно повествуя о героизме шотландских воинов, отстаивающих родину от иноземных нашествий, В. Скотт становится скуп на слова, когда дело доходит до революционной борьбы шотландского народа, как это было, например, в его поэме «Рокби», посвященной революционным событиям XVII века.

В 1814 году вышел первый роман В. Скотта— «Веверлей», дей­ствие которого происходит в Шотландии в середине XVIII века. Не­обычайный успех «Веверлея» у широкой читательской публики при­влек к В. Скотту внимание не только английского общества — он стал писателем, известным всей Европе. Уже в 20-х годах XIX века его романы появляются и в России, где их высоко оценили сначала де­кабристы и Пушкин, а затем — Белинский.

После 1814 года В. Скотт иногда возвращался к поэзии, но в основном его литературная деятельность в этот период сосредоточена на романах. Один за другим выходят его так называемые «шотланд­ские» романы—«Пуритане»(1816), «Роб Рой»(1818), «Эдинбургская темница»(1818), «Легенда о Монтрозе»(1819). В 1820 году В. Скотт печатает «Айвенго»—первый большой исторический роман, который выходит за пределы шотландской тематики и углубляется в более далекое прошлое, — до сих пор В. Скотт писал о событиях XVII и XVIII веков.

Обращение В. Скотта к жанру исторического романа не могло быть случайным. К тому времени, когда он почувствовал необходи­мость перейти от поэм и баллад к более гибкой и более широкой фор­ме— роману, он созрел как художник. Необычайно обогатился его опыт, расширился его кругозор — как раз к 1814 году закончилась эпоха бурных политических событий и войн, начавшаяся французской буржуазной революцией 1789 года.

Сколько исторических трагедий разыгралось в эти годы в Европе, сколько сражений прогремело на ее полях, как сильно она изменилась! Хотя к 1814 году реакционные правительства подавили национально-освободительное движение в странах Европы, ясно было, что к ста­рому, феодальному строю, потрясенному до основания в эти грозные годы, возврата уже не будет. Ясно было и другое: народы Европы, побежденные реакционными правительствами, не станут долго тер­петь те тяжелые условия, в которые они поставлены временной побе­дой сторонников феодального строя.

Исторические события, современником которых был В. Скотт, по­трясли его до глубины души, обострили в нем чувство историзма. В экономических отношениях, в социальном строе, в быте, в культуре, в привычках, в особенностях языка он начал подмечать нечто харак­терное именно для данной эпохи, с нею неповторимо связанное, ею порожденное. Обдумывая современные события, В. Скотт стал думать также и о тех причинах, которые к ним привели. Так постепенно сло­жился в нем историк-романист, сменивший поэта. Однако во всех своих романах В. Скотт остался прозаиком глубоко поэтичным: дли­тельная поэтическая школа не прошла для него даром. В «Квентине Дорварде» читатель легко ощутит дуновение поэзии В. Скотта в пре­красных описаниях природы, в замечательных картинах старинных французских замков, в живых массовых сценах. В. Скотт-поэт выра­ботал в себе умение точно и конкретно описывать предметы, о кото­рых он говорит. Поэтический опыт В. Скотта сказался и в эпиграфах к главам его романа: великий знаток старой английской поэзии, писа­тель любил, чтобы се голоса звучали в его романах.

Противоречия, которые имели место в поэмах В. Скотта, не менее ясно наметились в его романах. При их большой художественной и познавательной ценности они нередко страдают ограниченностью, кото­рая проистекает из политических взглядов писателя: В. Скотт в 10-х годах XIX века все ближе сходился с так называемыми «тори» — с партией крупных землевладельцев, противников прогресса, которые оказывали некоторое воздействие на мировоззрение писателя.

Первая группа романов В. Скотта — шотландские романы, о ко­торых уже упоминалось, — ценна правдивым изображением жизни шотландского народа, широкой картиной общественных отношений. Но и в «Роб Рое», одном из лучших своих произведений, В. Скотт, показав мужественную борьбу шотландца Роб Роя против притесни­телей— английских и шотландских помещиков, — подчеркнул безре­зультатность, безнадежность этой борьбы. Где же Роб Рою справить­ся с английским правительством, посылающим против него войска, с целой сворой шотландских помещиков, преследующих его по пятам!

Близки к лучшим страницам «Роб Роя» некоторые эпизоды рома­на В. Скотта «Айвенго»— именно те, в которых писатель рассказы­вает, как английские крестьяне под начальством смелого стрелка Ро­бина Гуда штурмуют и сжигают разбойничье гнездо феодала-насильника Фрон де Бефа.

Но и в этом романе В. Скотт видит в Робине Гуде прежде всего верного слугу короля Ричарда Львиное Сердце: Фрон де Беф — враг короля, и расправа с Фрон де Бефом выглядит как помощь верноподданногс народа королю, наказывающему мятежника. Недаром сам Ричард участвует в осаде и штурме замка.

Глубоко противоречиво изображение английской буржуазной ре­волюции в романах Скотта «Легенда о Монтрозе», «Пуритане» и осо­бенно «Вудсток».

В начале 20-х годов XIX века общественная борьба в Англии заметно обострилась. Сложился сильный и многочисленный лагерь сторонников ргформы избирательного права в Англии. Осуществление этой реформы должно было ослабить власть английских крупных зем­левладельцев, которые к этому времени захватили важнейшие поли­тические посты в английском государстве.

В. Скотт боялся, что дальнейшее усиление борьбы за реформы приведет Англию к революции. Если он и в прежних своих романах высказывался как противник революции, то начиная с 20-х годов страх перед революцией, враждебное отношение к проявлению рево­люционности народных масс встречаются в его романах еще чаще, чем раньше. К этому времени относится и «Квентин Дорвард» (1823). В этом романе уже отразились недостатки, присущие всему позднему периоду творчества Скотта и затем все усиливающиеся. «Квентин Дорвард»— последнее по-настоящему талантливое и значи­тельное произведение В. Скотта. Перестав обращаться к большим историческим темам, в которых задевались вопросы народной жизни» В. Скотт закрыл для себя возможность дальнейшего развития.

Поздние романы Скотта, выходившие в 20-х годах, уже не пред­ставляют такого интереса, как его произведения более ранних лет.

Но в романе «Квентин Дорвард» мастерство писателя еще играет всеми своими живыми красками. Следуя за героями романа, читатель переходит из веселой деревенской харчевни в мрачную резиденцию Людовика, более похожую на притри рыцаря-разбойника, едет с Квен­тином по пыльным дорогам Франции, видит блестящий двор Карла Бургундского и переживает ночь гибели славного города Льежа, дважды разгромленного: сначала бандитами Арденнского Вепря, а затем соединенными войсками двух более крупных хищников— Лю­довика и Карла.

Сцены, в которых ярко проявляются коварство и лицемерие фео­дального мира, чередуются с трогательными эпизодами, рассказыва­ющими о растущей любви Квентина и Изабеллы; картины мирного и простого быта средневекового города служат резким контрастом для угрюмой пышности бургундского двора. Читатель чувствует почти фи­зическое облегчение, когда из отравленной атмосферы Плесси-ле-Тур он вырывается вместе с Квентином на вольный воздух полей и лесов Франции.

Несомненно и познавательное значение романа. В нем с большой исторической точностью, в живых и чаще всего правдоподобных характеристиках воспроизведена эпоха становления национального французского государства, начало ломки старого феодального строя. Скотт смог уловить главное в этом историческом процессе — историческую неизбежность разрушения и гибели феодализма.

Правдив роман В. Скотта и в тех своих сценах, которые показы­вают, что формирование национального французского государства, объединение феодальных земель Франции в единое целое осуществлялось жестокими методами, ложилось всей тяжестью на плечи фран­цузского народа. Централизованная французская монархия, как она показана в романе В. Скотта, защищала интересы правящих классов, а не народных масс. Ознакомившись с романом В. Скотта, юный со­ветский читатель с особой четкостью поймет, сколько ненависти дол­жно было накопиться во французском народе против такого государ­ственного строя, который в течение долгих веков угнетал и эксплуа­тировал французский народ.

Только в 1789 году французский народ сбросил иго феодальной монархии, основанной Людовиком XI и его преемниками. Ыо, вырвав­шись из-под ига помещиков, французский народ попал в кабалу к капиталистам. Самыми беспощадными и кровавыми средствами по­давляли они все попытки французских трудящихся добиться лучшей участи. Достаточно напомнить о массовом истреблении восставших рабочих в июне 1848 года, о десятках тысяч коммунаров, расстрелян­ных весной и летом 1871 года, о сотнях тысяч патриотов, которых французские капиталисты выдали гитлеровцам в 1940—1944 годах. Так как у французской буржуазии в наши дни уже не хватает сил на то, чтобы справиться с освободительным движением французского на­рода, она обращается за помощью к американским империалистам, торгует свободой и честью Франции.

Чтение романов В. Скотта всегда заставляет думать не только о событиях, которые в них изображены, но и об исторических послед­ствиях этих событии.

В. Скотт умело объединяет в своих повествованиях прошлое с настоящим и будущим, которое встает в его романах как перспектива. Так, например, при чтении «Квентина Дорварда» читатель обязатель­но вспомнит о предыдущих событиях истории Франции (сам В. Скотт заводит о них речь в своих примечаниях) и о последующих этапах французской истории, непосредственно связанных с эпохой Людови­ка XI. И о них автор говорит несколько раз.

В. Скотт умел показать историю в движении, в развитии. Это качество его романов особенно ценил Белинский, считавший В. Скот­та создателем исторического романа в западноевропейской литературе.

Р.Самарин

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I. Контраст...........................5

Глава II. Путник............................13

Глава III. Замок............................26

Глава IV. Завтрак...........................34

Глава V. Воин...............................51

Глава VI. Цыгане............................66

Глава VII. Стрелок королевской гвардии....84

Глава VIII. Посол...........................96

Глава IX. Охота на кабана..................119

Глава X. Часовой............................130

Глава XI. Роландова галерея................146

Глава XII. Политик..........................156

Глава XIII. Путешествие.....................171

Глава XIV. Путешествие(продолжение)...182

Глава XV. Проводник.........................194

Глава XVI. Бродяга..........................205

Глава XVII. Выслеженный шпион..............218

Глава XVIII. Гаданье........................229

Глава XIX. Город.............................240

Глава XX. Записка............................256

Глава XXI. Разгром...........................268

Глава XXII. Пир..............................281

Глава XXIII. Бегство........................296

Глава XXIV. Плен.............................312

Глава XXV. Нежданный гость..................324

Глава XXVI. Свидание........................333

Глава XXVII. Взрыв..........................351

Глава XXVIII. Неизвестность................367

Глава XXIX. Пререкания......................384

Глава XXX. Неизвестность....................394

Глава XXXI. Свидание........................413

Глава XXXII. Следствие......................423

Глава XXXIII. Герольд.......................436

Глава XXXIV. Казнь..........................447

Глава XXXV. Награда за доблесть............455

Глава XXXVI. Вылазка.........................462

Глава XXXVII. Вылазка (продолжение)...472

Р. Самарин. Послесловие....................489

Скотт В.

Квентин Дорвард /Пер. с англ. М. А. Шишмаревой под ред. Е. М. Шишмаревой; Рис. Г. Г. Филипповского.— М.: Энергоиздат. 1983.— 504 с, ил.— (Б-ка приключений; Т. 15).

В пер.: 1 р. 10 к.

Вальтер Скотт (1771—1832)— английский писатель, создатель жанра исторического романа. В романах В. Скотта описываются события, связанные со значительными социально-историческими конфликтами. Творчество В. Скот­та оказало огромное влияние на европейскую и американскую литературы, а также на историческую прозу русских писателей.

В романе «Квентин Дорвард» с большой исторической точностью воспроизведена эпоха становления национального французского государства, начало ломки старого феодального строя.

ДЛЯ СТАРШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА