Парикмахерская для половцев

Странно, но по страницам популярной литературы упорно кочует миф об «истинно арийском» внешнем виде степняков, населявших в XI–XIII веках Дикое Поле. «Есть данные, – пишет в книге «Исчезнувшие народы» С. А. Плетнева, – свидетельствующие, что половцы были в основном светловолосые и голубоглазые. Отсюда будто бы и произошло русское название – «половые», т. е. светлые, как полова – солома».

Легко же писать кабинетной исследовательнице! Во-первых, начнем с того, что «полова» и «солома» – далеко не одно и то же. Достаточно съездить к крестьянам в деревню – они их хорошо различают. Солома – это высушенные стебли ржи или пшеницы – длинные, светлые, красивые. Она годится как на подстилку скоту, так и на крышу для хат. А вот полова недаром синоним слова «дрянь». Полова, как пишет Владимир Даль, – «обой от молотьбы, отвеянная лузга». По цвету она, скорее, сероватая, грязная. По размеру – чуть длиннее ногтя. И уж никак не похожа на солому!

Так что если половцев и назвали в честь половы, то отнюдь не за парадный внешний вид. Путешествовавший в 1253 году по причерноморским степям францисканский монах Гильом де Рубрук в отличие от современных специалистов по древним кочевникам, видел их воочию. Половцы ему явно не понравились: «Даже когда мы сидели под своими повозками ради тени, так как в то время там стояла сильная жара, они так надоедливо приставали к нам, что давили нас, желая рассмотреть наши вещи».

Ничего необычного во внешнем виде этих назойливых людишек Рубрук не отметил. Скорее его поразили их гигиенические привычки, отличавшиеся полной беспардонностью: «Если у них появлялось желание опорожнить желудок, они не удалялись от нас и настолько, насколько можно бросить зерно боба; мало того, они производили свои нечистоты рядом с нами во взаимной беседе»… Ну скоты, и больше ничего! И ни слова о «светловолосости» и «голубоглазости».

А между тем Рубрук был не просто послом французского короля Людовика Святого, но и замечательным, говоря по-современному, «журналистом». Он фиксировал все необычные, поразительные факты, которые удавалось встретить на пути. Посетив готов, живших на южном берегу Крыма, он тут же отметил, что их «много» и что язык их – немецкий. Добравшись до татар, тщательно описал их внешность в главе «О бритье мужчин и наряде женщин»: «Все женщины удивительно тучны; и та, у которой нос меньше других, считается более красивой». Но вот «европеоидности» половцев почему-то не заметил.

Молчат на сей счет и древнерусские летописи. Правда, «Слово о полку Игореве» упоминает о «красных девках половецких», которых похватали (и, наверное, употребили по назначению) храбрые русские дружинники. Но, отмечая внешнюю привлекательность пленниц («красные» – то есть красивые), поэт ничего не сообщает об их антропологическом типе. Мне же думается – как все-таки неприхотливы были наши предки! Даже типичная половецкая девка, гадящая прямо не отходя от воза, казалась им «красной»!

Из летописей известно десять браков древнерусских князей с дочерьми половецких ханов. Даже такой знаменитый их враг, как Владимир Мономах, отнюдь не брезговал половчанками. В 1107 году он женил своего сына – будущего Юрия Долгорукого – на дочери хана Аепы. Плод этого брака хорошо известен – Андрей Боголюбский, разоривший в 1169 году Киев. От этого Андрея остался череп, заботливо изученный известным антропологом Герасимовым. Герасимов воссоздал и внешний вид «гибрида»: широкое лицо, узкие глаза, круглая, как шар, голова степняка. Да с такой «рожей» не на святой Руси княжить, а урюк на базаре продавать!

Рассказать о себе сами половцы тоже не могли – от них остался только словарь XIV века. Да и то составленный итальянцами. Нуждаясь для торговых дел в понимании местного языка, венецианские и генуэзские купцы записали самые важные, с их точки зрения, слова куманов – так называли они половцев.

Зато половцы сумели себя показать, изваяв сотни надгробных статуй, украшающих теперь археологические музеи Украины и России! Всех их отличает явное стремление к реализму – половецкие скульпторы изображали именно тех людей, что лежали под надгробьями. Некоторые из них принадлежат скуластым широколицым мужчинам с лихо закрученными усами. Маленькие зоркие глазки уверенно смотрят из-под плотно натянутых шапок, отороченных мехом. Руки держат ритуальную чашу.

Но особенно заметна монголоидность на женских изваяниях! Крошечные узенькие глаза, носики, буквально тонущие в толстых щеках. Этим фигурам, тем не менее, свойственна своеобразная эротичность. Под каменными одеждами выпукло проступают полные груди и широкие бедра. Удобные для верховой езды штаны плотно обхватывают мощные ляжки.

Эталон половецкой красоты не должен нас удивлять. В степи часто случались стихийные бедствия. Проигранная война означала потерю стада, голод и страдания. Описывая бедствия половцев в Крыму после поражения от татар, Рубрук отмечает: «Когда пришли татары, команы, которые все бежали к берегу моря, вошли в эту землю в таком огромном количестве, что они пожирали друг друга взаимно, живые мертвых, как мне рассказывал видевший это некий купец; живые пожирали и разрывали зубами сырое мясо умерших, как собаки – трупы». Конечно, нарисованная Рубруком картина – отпечаток катастрофы, уничтожившей владычество половцев в Причерноморье. Но и обычные годы выдавались нелегкими. В этих условиях особенно ценилась «женщина-консерва» – легко нагуливавшая сало и способная к деторождению даже в голодный год.

Тогда как же возникла легенда о половцах – голубоглазых блондинах? Первым это предположение выдвинул в XIX веке русский историк-норманист А. А. Куник, пытаясь объяснить славянское название этого народа. Он и запустил идею, что «половый» означает «светлый», «соломенно-желтый». В XX веке в СССР норманистов не жаловали. Поэтому объяснение стало гулять по научным монографиям без ссылки на автора.

Но полова, как мы уже выяснили, – не желтая, а грязно-серая. Происходит это слово от другого похожего – «половина». Ровно столько получается этих отходов после обмолота зерна. Появившись в середине XI века у границ Руси, первоначально половцы не переходили на правый берег Днепра – жили на левой половине. Отсюда и название. А стойкая ассоциация диких, не любящих мыться, зато гадящих где придется, варваров с половой довершила дело. Так куманы и стали половцами.

А вот в голубоглазых блондинов их перекрасили уже в XIX веке – в профессорских «парикмахерских» Москвы и Петербурга.