Глава 14 посеявший ветер

На следующий же день господин Мольер получил официальное извещение от

парижских властей о том, что пьеса его " Смешные драгоценные" к дальнейшим

представлениям воспрещается.

- Палачи! -пробормотал господин де Мольер, опускаясь в кресло.-Кто мог это

сделать?..

Нужно заметить, что Мольер впервые испытал то, что в дальнейшем, это

можно предсказать, ему придется часто испытывать. Описывать его состояние не

стоит. Тот, у кого не снимали пьес после первого успешного представления,

никогда все равно этого не поймет, а тот, у кого их снимали, в описаниях не

нуждается. Но все-таки, кто же это сделал? Неизвестно. Говорили, что добился

запрещения какой-то видный и сильный посетитель салонов типа салона госпожи

Рамбуйе. Во всяком случае, надо отдать справедливость драгоценным: на удар

Мольера они ответили очень мощным ударом.

Придя в себя, Мольер стал соображать, что делать и куда бежать, чтобы

спасти пьесу. Было только одно лицо во Франции, которое могло исправить

положение. Только у него можно было найти защиту в этом каверзном случае,

ибо это лицо бесстрастно и беспристрастно и защищено от влияния каких бы то

ни было литературных партий. Но увы! Этого лица тогда, как назло, не было и

Париже.

Тогда мой герой решил прежде всего послать этому лицу пьесу на просмотр.

И тут же набросал в голове черновик защитительной речи:

" Ваше величество! Здесь очевидное недоразумение! " Драгоценные" -это просто

веселая комедия... Ваше величество, как человек, обладающий исключительным

вкусом и тонким пониманием вещей, без сомнения, разрешит этот забавный

пустячок!.."

Пьеса была отправлена на просмотр королю. Но, кроме того, энергичный

директор Малого Бурбона предпринял и ряд других действий. Произошло

совещание с Мадленой, забегала встревоженная труппа, де Мольер куда-то

поехал наводить справки и кланяться, а вернувшись, решил прибегнуть еще к

одному способу, для того чтобы вернуть пьесу к жизни.

Способ этот издавна известен драматургам и заключается в том, что автор,

под давлением силы, прибегает к умышленному искалечению своего произведения.

Крайний способ! Так поступают ящерицы, которые, будучи схвачены за хвост,

отламывают его и удирают. Потому что всякой ящерице понятно, что лучше жить

без хвоста, чем вовсе лишиться жизни.

Мольер основательно рассудил, что королевские цензоры не знают, что

никакие переделки в произведении ни на йоту не изменяют его основного смысла

и ничуть не ослабляют его нежелательное воздействие на зрителя.

Мольер отломил не хвост, а начало пьесы, выбросив какую-то вступительную

сцену, а кроме того, прошел пером и по другим местам пьесы, портя их по мере

возможности. Первая сцена была необходима, и удаление ее снизило качество

пьесы, но ничего не изменило в основном ее стержне. По-видимому, в этой

сцене заключались данные, говорящие о том, что Като и Мадлон- парижанки, а

цель автора была в том, чтобы успокоить цензоров, подчеркнув то

обстоятельство, что Като и Мадлон-не парижанки, а провинциалки, недавно

приехавшие в Париж.

Пока лукавый комедиант хитрил, марая свою пьесу, в Париже происходило

что-то неслыханное. Не только в самом городе, но, будто бы, на пятьдесят лье

в окружности только и говорили, что о " Смешных драгоценных". Слава

постучалась в дверь господина Мольера и прежде всего приняла облик некоего

литератора Сомеза. Тот бушевал в салонах, доказывая, что Мольер-

просто-напросто плагиатор, а кроме того, пустой и очень поверхностный

фарсер. С ним соглашались.

- Он все похитил у аббата Депюра! -кричали литераторы в гостиных.

- Ах, нет! -возражали другие.-Материал этого фарса похищен у итальянцев!

Известие о запрещении подлило масла в огонь. Все хотели видеть пьесу, в

которой осмеивались люди высшего круга-посетители салонов. В то время когда

парижане кипели, обсуждая новинку, книгопродавец де Люинь явился в театр и

покорнейше попросил предоставить ему копию рукописи, каковая ему

предоставлена не была. Словом, каждый работал в своем направлении, и в конце

концов хитрая механика Мольера дала хорошие результаты.

Он нашел каких-то покровителей среди сильных мира сего, весьма умело

сослался на то, что будет искать защиты у короля, и недели через две комедию

разрешили к представлению, но с исправлениями.

Ликовали в труппе неописуемо, а Мадлена шепнула Мольеру только одну

фразу:

- Поднимайте цены вдвое!

Практичная Мадлена была права. Верный барометр театра-касса-показал бурю.

2 декабря состоялось второе представление, и театр, дававший при

обыкновенных сборах примерно четыреста ливров в вечер, дал в этот вечер

тысячу четыреста ливров. Дальше пошло так же. Мольер стал давать

" Драгоценных" в комбинации либо с корнелевскими, либо со скарроновскими

пьесами, и каждый раз с аншлагами.

Все тот же фельетонист Жан Лоре в выпускаемой им стихотворной " Газете"

писал, что пьеса-пустая и балаганная, но, нужно признаться, очень смешная:

Я думал-колик не снесу,

Вот посмеялся вволю!

За вход я отдал тридцать су,

Смеялся на десять пистолей!

Книгопродавец и издатель Гильом де Люинь своей цели достиг. Каким-то

таинственным образом ему удалось добыть копию рукописи " Драгоценных", и он

известил Мольера, что начинает печатать пьесу. Тому только и оставалось, что

согласиться на это. Он написал предисловие к пьесе, начинающееся словами:

" Однако это странно, что людей печатают помимо их желания! " Но на самом деле

ничего неприятного в том, что пьеса печатается, не было, тем более что

предисловие к пьесе дало возможность автору высказать некоторые свои

соображения относительно " Драгоценных".

Драгоценные, по мнению Мольера, не должны обижаться на эту пьесу, потому

что в ней изображены лишь смешные их подражательницы. Ведь всегда возле

хорошего на свете заводятся дрянные обезьяны... и тому подобное. Кроме того,

Мольер скромно сообщал, что он находился в пределах сатиры честной и

дозволенной, когда сочинял эту пьесу.

Надо опасаться, что Мольер мало кого убедил своим предисловием, и в

Париже нашлись люди, которые заметили, что сатира действительно, как

известно всякому грамотному, бывает честная, но навряд ли найдется в мире

хоть один человек, который бы предъявил властям образец сатиры дозволенной.

Впрочем, предоставим Мольеру защищаться, как он умеет. Ему это необходимо,

потому что стало совершенно ясным, что со времени премьеры " Драгоценных" он

привлек на себя весьма большое и мрачноватое внимание. И господин Мольер,

помимо всякого даже своего желания, в дальнейшем устроился так, что это

внимание ничуть не ослабело.