Глава тридцать девятая

Прежде чем помолиться на сон грядущий, синеглазый специалист по творчеству Данте читал стихотворение Т. С. Элиота «Пепельная среда». Он был один и в то же время не один.

Глядя на фотографию, что стояла у него на ночном столике, он думал о ее выпускном торжестве. Представлял, как она красива в магистерской мантии, как горда. Потом он со вздохом закрыл сборник стихов и погасил свет.

В темноте своей старой спальни в бывшем доме Кларков он вспоминал прошедшие недели. Вернувшись из Италии, он съездил в Бостон, а затем отправился в Миннесоту. Он обещал францисканцам, что приедет снова, и они с присущей им мудростью сказали, что его присутствие им дороже его пожертвований. С этой мыслью он закрыл глаза.

— Габриель, пора вставать.

Застонав, он не открыл глаз, надеясь, что голос исчезнет. Сон дарил ему покой, в котором он нуждался.

— Давай, мальчик. Я же знаю, что ты проснулся.

Раздался тихий смех, и кто-то сел рядом с ним на постель.

Габриель открыл глаза и увидел свою приемную мать, сидевшую на краешке кровати.

— Мне что, пора в школу? — спросил он, протирая сонные глаза.

Грейс снова засмеялась. Ее смех был легким и мелодичным, как музыка.

— Для школы ты уже немного староват. Во всяком случае, в качестве ученика.

Ошеломленный, он огляделся по сторонам. Потом сел.

Грейс тепло улыбнулась и протянула руку. Мгновение он наслаждался ощущением ее руки, потом сжал в своей.

— В чем дело? — спросила Грейс, когда он задержал ее руку.

Взгляд ее был удивленным, но вполне дружелюбным.

— Я не простился с тобой. Не успел тебе сказать… — он торопливо глотнул воздуха, — что я люблю тебя.

— Мать это и так знает, Габриель. Я всегда знала.

Габриеля захлестнула волна чувств. Он нагнулся и крепко обнял Грейс.

— Я даже не знал, что ты больна. Рейчел говорила, тебе стало лучше. Все равно я должен был приехать.

Грейс потрепала его по спине:

— Я хочу, чтобы ты перестал винить себя во всем. При тех сведениях, какими ты тогда располагал, ты принял наилучшее решение. От тебя и не ждут, чтобы ты был вездесущим и совершенным. — Она отстранилась, желая видеть его лицо. — И ты тоже не должен требовать от себя безупречности во всем. Я люблю всех своих детей, но ты был подарком мне от Бога. Ты всегда занимал особое место.

Мать и сын немного посидели в молчаливом единении, потом Грейс поднялась и расправила платье:

— Хочу тебя кое с кем познакомить.

Габриель вытер глаза, откинул одеяло и спустил ноги на пол. Он встал, попытавшись причесать волосы, на мгновение забыв, что не надел рубашку. Грейс вышла в коридор и тут же вернулась, ведя за руку молодую женщину.

Габриель вглядывался в незнакомку.

Женщина была молодой и вообще казалась неподвластной возрасту. У нее были длинные светлые волосы и кожа безупречной белизны. Высокая, тонкая, со знакомыми сапфирово-синими глазами, которыми поздоровалась с ним, добавив к приветствию улыбку алых губ.

Габриель вопросительно посмотрел на Грейс.

— Не стану мешать вашей беседе, — сказала она и ушла.

— Меня зовут Габриель, — произнес он, вежливо улыбаясь и протягивая незнакомке руку.

Она пожала его руку и улыбнулась в ответ.

— Знаю, — приятным мелодичным голосом ответила женщина.

Ее голос напомнил Габриелю звон колокольчика.

— А вы кто? — спросил он.

— Я хотела познакомиться с тобой. Грейс рассказывала мне, каким ты был в детстве. Рассказывала о твоей работе профессором. Я тоже люблю стихи Данте. Он очень смешной.

Габриель кивнул, не вполне понимая странную гостью.

Пришедшая с какой-то грустью посмотрела на него:

— Ты расскажешь мне о ней?

— О ком?

— О Полине.

Габриель напрягся. Его глаза настороженно сощурились.

— Зачем? — спросил он.

— Я так и не познакомилась с нею.

Он поднес ладони к лицу, по обыкновению потер глаза, потом сказал:

— Полина отправилась в Миннесоту, где живут ее родители. Надеется помириться с ними.

— Я знаю. Она счастлива.

— Тогда почему вы спрашиваете?

— Я хочу знать, как она выглядит.

Прежде чем ответить, Габриель мысленно выстроил ответ, тщательно подбирая каждое слово.

— Она красива и умна. Но упряма. Говорит на нескольких языках и хорошо готовит. — Он вдруг усмехнулся и добавил: — А вот с музыкальным слухом у нее не очень. Как говорят, медведь на ухо наступил.

Молодая женщина хихикнула:

— Об этом я слышала. — Она с любопытством взглянула на Габриеля. — Ты любил ее?

Он отвернулся.

— Мне кажется, я люблю ее сейчас… в какой-то мере. Но поначалу, когда встретил ее в Оксфорде, мы были просто друзьями.

Молодая женщина кивнула и повернула голову, словно кто-то позвал ее из коридора.

— Я рада, что познакомилась с тобой. Раньше это было невозможно. Но мы еще встретимся. — Она улыбнулась и направилась к двери.

Габриель пошел следом:

— Подождите. Вы же не сказали, как вас зовут.

Она удивленно вскинула брови:

— А разве ты не узнал меня?

— Простите, нет. Хотя в ваших глазах есть что-то знакомое.

Она засмеялась, и Габриель, сам того не желая, улыбнулся, поскольку ее смех был заразителен.

— Конечно, мои глаза тебе знакомы, поскольку это твои глаза.

Улыбка сразу же сползла с лица Габриеля.

— Так ты меня не узнаешь? — озадаченно спросила она.

Он покачал головой.

— Я Майя.

Лицо Габриеля на мгновение застыло, затем по нему пронеслись несколько противоречивых чувств, подобно облакам, бегущим по летнему небу.

Майя указала на татуированного дракона:

— Тебе не надо было это делать. — Наклонившись к нему, она проникновенно добавила: — Я знаю, что ты любил меня… Там, где я сейчас, мне хорошо. Вокруг — только свет и любовь. И очень красиво.

Майя встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Прикосновение было мимолетным и исчезло вместе с нею, шагнувшей в темноту коридора.