Привязанности и уроки бренности

Если мы постараемся увидеть свои привязанности на фоне собственной смерти, то у нас появится возможность усвоить относительно них множество ценных уроков. Вместо того чтобы видеть в своей неизбежной кончине ужасную перспективу, мы можем подойти к ней как к ценному учителю. Факты смерти окружают нас постоянно. Пережив в 1989 году землетрясение в Сан-Франциско, я еще раз поняла, что будущее — это лишь обещание, которое отнюдь не всегда может быть сдержано. В тот теплый солнечный день земля неожиданно стала содрогаться. За пятнадцать секунд все изменилось. Наш дом остался цел, и, хотя меня трясло изнутри, я избежала физических повреждений. Но некоторые люди, жившие неподалеку, погибли. Имена погибших при этом землетрясении постоянно упоминались в газетах и по радио. А многие ли из них, проснувшись тем утром, знали, что этот день будет в их жизни последним?

В тот день, когда был убит президент Джон Ф. Кеннеди, и также последующие несколько недель жители Соединенных Штатов, а также многие другие люди разделяли между собой переживание горькой встречи с реальностью смерти. Великодушие супруги президента и сила церемоний, проводимых в тот период, привнесли в понимание человеческой бренности архетипическую атмосферу греческой трагедии. Мы в своей скорби часто задавали себе вопросы: «Почему?», «А что если?..» или причитали: «Ах, если бы в тот день он не поехал в Даллас…» Но все приходит и уходит. Дело сделано. Назад пути нет, и прошлого не вернуть.

Все мы в конечном итоге познаем уроки бренности, уроки реальности того, что настанет день, когда мы умрем. Мы узнаем о смерти по-разному. Одни люди впервые сталкиваются со смертью еще в детстве, когда умирает любимое ими домашнее животное. Другие встречаются со смертью кого-то близкого — родителей, бабушек и дедушек, друга или соседа. В наше осознавание прокрадывается возможность того, что мы отнюдь не бессмертны, которая по мере того, как мы становимся старше, развивается в ту или иную форму. Многим людям доводится ощутить вкус смерти во время аварий, опасных болезней, в момент насилия или в период деятельности, обусловленной зависимостью. Столкнувшись с этим последним исходом, мы начинаем понимать, что никогда не знаем, в какой момент и при каких обстоятельствах нас настигнет смерть, если, конечно, мы не попытаемся совершить самоубийство.

Многие туземные культуры относятся к смерти как к части жизненного цикла. Они признают ее как переход от одного состояния в другое. Когда люди умирают, их все еще продолжают включать в повседневную жизнь семьи и общины. Семьи не изолируют больных и престарелых и не помещают их в специальные дома инвалидов: напротив, они включают их в общину. Стариков почитают и уважают за их жизненный опыт, и их смерть рассматривается как священный момент. Когда люди умирают, окружающие направляют и поддерживают их в завершении путешествия по материальному миру и во вхождении в загробный мир. Такие духовные традиции, как египетская, тибетская, ацтекская и средневековые христианские традиции, создали подробные «книги мертвых», которые предназначались для помощи в этом важном переходе.

Однако реальность того, что мы в конце концов умрем, может чрезвычайно пугать человека, который не рассматривает смерть как отдельную главу своей жизни. Во многом из-за неготовности принять факт нашей бренности большая часть нашего общества исключает понятие смерти или прячет его. Люди часто умирают в больницах, изолированные от всей остальной жизни. Работники моргов быстро забирают трупы и гримируют их, чтобы придать умершим такой же вид, как при жизни. В результате этого культурного отрицания смерти многие из нас выросли с сильным страхом перед ней. Смерть — это беспощадный жнец, великая тайна, ужасающая перспектива. Кино и телевидение, прославляя насилие, сделали этот образ смерти еще более ужасающей перспективой.

За последние два десятилетия работы Элизабет Кюблер-Росс, Стивена и Ондреа Левин, Рам Дасса и других авторов начали возвращать нас к более честному подходу к этому неизбежному факту бытия. Сострадательные люди поняли, что нашему умиранию в больничной обстановке нужна альтернатива. Они стали строить и развивать хосписы с комфортной, почти домашней обстановкой, в которых при необходимости предоставляется медицинское обслуживание, но отсутствует отношение к смерти как к патологическому состоянию. Убедительные исследования околосмертных переживаний и многочисленные книги, написанные на эту тему, привели нас от боязливого отрицания смерти к любопытству по поводу этого вопроса и даже к некоторому чувству утешения. Благодаря этому расширенному пониманию смерти, а также вновь появившемуся интересу к духовным системам многие люди впервые приняли возможность того, что смерть не означает полное уничтожение.

Каковы бы ни были наши взгляды по поводу той идеи, что сознание продолжает существовать после смерти, это общечеловеческое переживание — чрезвычайно важный момент, который дает нам возможность признать наши привязанности. Если мы принимаем тот факт, что наше физическое тело однажды умрет, то в определенный момент мы поймем, что не можем вечно держаться за свое имущество, за свои роли и отношения. Нас может испугать то прозрение, что мы на самом деле не обладаем своими детьми: они даются нам на время. Вступая в брак, мы клянемся в любви и в уважении друг к другу до конца жизни: в этой клятве верности есть намек на то, что однажды супругов разлучит смерть. Любые отношения, в которые мы вступаем, в конце концов заканчиваются со смертью одного из людей, а то и раньше. Мы занимаем свой уголок в этом мире временно. Все, что мы в этом мире наследуем после смерти, — это клочок земли — земли, которая в свое время была источником конфликтов с соседями. Наши тела однажды становятся дряхлыми, и мы умираем. Мы устареваем для своих ролей в социуме и на работе, с которыми мы себя отождествляли, и на наше место приходят другие.

Осознание всего этого может подействовать разрушительно на того, кто привязан к своей роли родителя, супруга, землевладельца, общественного деятеля или государственного служащего. Люди, которые тратят много времени, усилий и денег на свой профессиональный имидж, на свое телосложение и на материальные блага, часто настолько усиленно сосредоточиваются на своих целях, что перестают видеть тот факт, что все это временно. Те, кто тратят годы в погоне за удачей или накапливают могущество, с тревогой осознают, что все это они с собой в могилу не заберут. Когда мы боимся потерять свои привязанности, они становятся ограничениями.

Страх смерти и наше нежелание признать и принять ее часто являются в наших привязанностях и зависимостях побуждающим фактором. Если нам уже нелегко от того, что жизнь включает в себя перемены, то тот факт, что однажды наша жизнь закончится, служит для нас самым последним уроком о непостоянстве бытия. Позволяем ли мы себе сознательно принять эту реальность или нет, в нас заложено знание своих бренных границ и этот страх смерти добавляет в нашу жизнь привкус маниакальности. Мы ощущаем побуждение совершать, достигать и приобретать, пока не поздно. Достигнув одной цели, мы устремляемся к следующей.

Если мы держимся за свое благополучие, за свой статус, за свои семьи и имущество, то обретаем иллюзию, что мы бессмертны и что это временное ощущение безопасности будет длиться вечно. Но за этими фантазиями скрывается смутное ощущение, что ничто не постоянно. Это пробуждает в нас еще большую боль, и, чтобы избежать боли, мы чувствуем побуждение стремиться накопить всего как можно больше. Когда наш мираж наконец тает, будь то до смерти или в момент последнего вздоха, мы вынуждены мучительно отказываться от той личности, которую себе создали. Те, кто работают с умирающими, знают, что чаще всего испытывают трудности отказа от своей личности в момент смерти те люди, которые обладают очень сильными привязанностями.

Выход из этих затруднений — в признании, что мы, в конечном счете, не владеем ничем. Все, что связано с нашей личностью как с «ограниченным я», непостоянно. Единственный постоянный элемент в нашей жизни — это «глубинное Я», та часть нас, которая, как считают многие религиозные и духовные традиции, продолжает существовать и после физической смерти. Многие люди, которым во время болезней, катастроф и попыток самоубийства пришлось близко встретиться со смертью, рассказывают о переживаниях, которые убедили их в том, что после их физической смерти остается существовать некий нематериальный аспект. Они могут называть его духом, или душой. В древнеиндийском тексте «Бхагавадгита» говорится:

Как человек надевает новые одежды, сбросив старые, так и душа принимает новое тело, оставив старое и бесполезное (текст 22).

Душу нельзя рассечь на куски никаким оружием, сжечь огнем, смочить водой, иссушить ветром (текст 23).

Эту индивидуальную душу нельзя разбить, растворить, сжечь или иссушить. Она существует всегда и везде, неизменная, недвижимая, вечно та же (текст 24).

Встреча со смертью и обнаружение «глубинного Я» часто открывает нас к мистическим измерениям жизни. Те люди, которые ранее не считали себя духовными или религиозными, обнаруживают, что являют собой нечто большее, чем они всегда думали. Перед многими людьми, сильно отождествлявшими себя со своим «ограниченным я», со своим физическим телом и с деятельностью, направленной на удовлетворение эго, появляется проблеск гораздо большей реальности, и они отправляются в путь для дальнейшего самоисследования. Кроме того, многие из тех, кто близко столкнулся с биологической смертью, осознают не только непостоянство жизни, но также и то, насколько ценны они сами. Они осознают, как много качеств они принимают как что-то само собой разумеющееся, и их благодарность возрастает.

Когда мы приходим к пониманию непостоянства в мире, мы становимся свободны наслаждаться тем, что имеем, и больше не боимся это потерять. Если мы проделываем необходимую работу эмоционального освобождения от своих отношений, ролей и имущества, мы можем расслабиться в настоящий момент и почувствовать вкус его разнообразия. Эта позиция отнюдь не отражает тот подход к жизни, согласно которому мы должны есть, пить и веселиться, покуда живы. Вместо того чтобы становиться беспечными и неугомонными, мы встречаем каждый день с еще большей осознанностью. Теперь наши попытки проживать каждый момент так, будто он последний, происходят не из-за страха смерти. Напротив, наше осознавание непостоянства своего ограниченного существования дает тот фон, на котором все достижения нашей жизни кажутся еще более ценными.

Далее мне хотелось бы порекомендовать одно упражнение, которое поможет нам понять свои привязанности, а также важность как избавления от них, так и правильного понимания наших отношений, ролей и владений. Возьмите лист бумаги и выпишите все свои привязанности, которые считаете таковыми, чтобы их оценить. Когда вы это сделаете, представьте себе, как вы, лежа на смертном одре, оставляете их одну за другой. Начните с самых ранних привязанностей и постепенно переходите к более поздним, перечисляя их снизу верх. Вы можете обнаружить, что отказаться от первых нескольких привязанностей гораздо легче: хлеб с маслом, любимая книга, новая ваза в гостиной, ваш компьютер. Но по мере продолжения становится заметно, что этот процесс делается более трудным: любимая собака, ваша работа, закаты, ваше зрение, друзья, ваши дети, ваш партнер и ваша собственная жизнь.

Вы можете спросить: «Почему мы должны выполнять такое мучительное упражнение? Нам дана жизнь, чтобы жить, и у нас полно времени, чтобы, когда мы захотим, подумать о смерти». Может быть, это и так, а может быть, и нет. Разумеется, можно зациклиться на этой поглощенности танцем смерти, однако осознавание ее присутствия может раскрыть нас к пониманию ценности жизни и к тем измерениям, которые существуют за пределами нашей физической реальности.

Во многих духовных практиках размышление о встрече со смертью считается главным упражнением, необходимым для преображения. Средневековое христианство, индуизм, буддизм и школа тибетской ваджраяны включали в себя практики созерцания цикла жизни и смерти, а также созерцания разлагающегося человеческого тела. Эти практики способствовали пониманию непостоянства и освобождению от желаний. Встреча Будды с болезнью и смертью стала в его жизни поворотным пунктом и заставила его оставить свое благополучное существование принца и посвятить свою жизнь духовным поискам.

Кроме того, эти системы признают ценность процесса смерти и возрождения. Мы можем умереть при жизни и возродиться к жизни, ориентированной на духовное. Иисус сказал: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин. 3: 6–7). Более того, если мы умираем для своих привязанностей во время жизни, то сможем легче встретить свою неизбежную смерть. В семнадцатом столетии монах-августинец Абрахам э Сент-Клер, писал: «Человек, который умирает прежде своей смерти, не умирает, когда смерть приходит к нему».

Отказываясь от привязанностей, мы освобождаемся от своих ограничений и открываем себя духовным возможностям. Во время проведения сеансов экспириенциальной* психотерапии, медитации и других методов самоисследования мы можем встретиться с реальностью своей бренности, со своим страхом смерти и со своими желаниями. В этом процессе мы обнаруживаем, что определяем себя привязанностями, ограничивая таким образом понимание своей истинной природы. Эмоциональный отказ от наших привязок не означает, что мы автоматически поворачиваемся спиной к своим отношениям, ролям, мнениям или материальным объектам: это означает, что мы освобождаемся от необходимости держаться за них.