Бог симметричен. Бог — это идеальная симметрия. В хаосе существует свой порядок. В замысле есть совершенство.

Я вижу это. Я вижу совершенство замысла во всем, что прои­зошло в моей жизни, даже в том, что мой друг Джо Элтон попал в тюрьму, хотя, когда это случилось, я был потрясен. Джо Элтон несколько злоупотребил деньгами, собранными для его избира­тельной кампании, и провел несколько месяцев в камере феде­ральной тюрьмы в Элленвуде, штат Пенсильвания

Урок, который я получил в этой ситуации — который я всегда знал, но забыл, — в том, что среди нас мало святых. Все мы стараемся изо всех сил, и многие спотыкаются и падают.

Это воспоминание помогало мне воздержаться от осужде­ния, когда поступки людей обнаруживали их слабости — и ког­да мои слабости проявлялись в моих поступках. Это была нелег­кая задача, и она не всегда мне удавалась. Но после участия в политической жизни округа Энн Арундел я старался никогда никого не осуждать. Я научился всегда стараться понять чело­века

Однако была еще одна, совершенно иная причина, по кото­рой я встретился с Джо Элтоном. Вероятно, на каком-то уровне я всегда знал, что мне нужно учиться общаться с большой аудиторией, оставаясь с ней один на один. Я не мог бы выбрать лучшего наставника.

Джо Элтон разбирался в человеческой натуре лучше всех людей, которых я знал. Работая с ним, вначале как рядовой помощник в проведении кампании, а потом на незначительном посту в окружной администрации, я получил шанс увидеть его талант в действии, и это коренным образом изменило мои соб­ственный подход к людям.

Куда бы Джо ни пошел, вокруг него было полно народу. На публичных встречах его обступали со всех сторон, тянули за рукава, каждый хотел урвать минутку его времени, получить шанс попросить о небольшом одолжении, заручиться его под­держкой или просто обратить на себя его внимание.

При всем этом я никогда не видел, чтобы Джо отмахнулся хотябы от одного человека. Не имело значения, насколько он опаздывал, или как мною времени он уже потратил, или сколькоеще ему нужно было сделать после встречи. Он никогда не забывал посмотреть человеку в глаза и обратить на него все свое внимание.

Однажды вечером после такой встречи я исполнял роль «ледокола», медленно прокладывая пучь через толпу к выходу из зала к ожидавшей нас машине. Когда мы наконец забрались на заднее сиденье, я повернулся к Джо и удивленно спросил:

_ Как тебе это удается?. И зачем так раздаешь себя^? ' Все эти люди вечно толпятся вокруг, каждый чего-то от тебя хочет

— На самом деле дать им то, чего они хотят, очень прос­то, —улыбнулся Джо.

— Чего они хотят? — Мне нужно было знать. — О чем они тебя просят?

— Все они хотят одного и того же. Я недоуменно посмотрелна него.

— Разве ты не знаешь, чего хотят все люди?

— Нет, —пришлось мне признаться.

Джо посмотрел мне прямо в глаза.

— Они хотят, чтобы их выслушали.

Тридцать лет спустя, выходя из залов после встреч и лекций, когда люди окружали меня со всех сторон, я вспоминал Джо.

Люди хотят, чтобы их выслушали, и они этого заслуживают. Они прочитали твою книгу от корки до корки и уделили тебе всё свое внимание. Они отдали тебе часть себя и хотят получить часть тебя взамен, и это справедливо. Это знал и глубоко пони­мал Джо Элтон. Он ничего не отдавал. Он возвращал.

Я снова понял это, прослушав несколько лекций замечатель­ных людей. Писатель Уэйн Дайер всегда говорит своей аудитории: «Я останусь с вами до тех пор, пока не подпишу книги каждому из вас и не получу шанс поговорить с каждым». Так вступают многие другие ораторы. Они отдают. Они возвращают.

Жизнь постоянно преподносит уроки.

Джо Элтон был первым человеком, который научил меня еще одной мудрости. Я понял, что жизнь всегда преподносит уроки, тридцать лет назад в ходе жесткой и суматошной поли­тической кампании.

Однажды поздно вечером после длительных и трудных де­батов мы сидели в трейлере. Оппонент Джо был безжалостен в своих обвинениях, он очень мало затрагивал реальные полити­ческие вопросы и вместо этого старался задеть Джо. Вернув­шись в трейлер, я немедленно направился к пишущей машин­ке. Мои пальцы летали над клавишами, печатая острое и не­многословное опровержение — пример, настолько я помню, несравнимого красноречия.

Джо случайно подошел ко мне.

— Что ты пишешь?

— Твое завтрашнее заявление для прессы в ответ на эти злобные нападки, — я ответил тоном, который подразумевал:

«Что же еще?»

Джо просто усмехнулся:

— Ты ведь знаешь, что я не собираюсь его читать?

— Почему? Мы должны ответить! Нельзя ему спустить это!

— Хорошо, — согласился Джо. — Тогда вот мое заявление. Ты готов?

«Да, — подумал я. — Вот теперь мы ему покажем! Джо ска­жет намного лучше, чем я».

— Давай, — сказал я, и мои пальцы замерли над клавиа­турой.

Джо продиктовал одно предложение: «Мне печально ви­деть, как мой оппонент так поступает с собой».

— И все? — воскликнул я.

— И это все?!

— Это все, — повторил Джо.

— Но как же все его обвинения?

— Мы можем либо опуститься до его уровня, —тихо сказал Джо, — либо подняться над ним. Что ты выбираешь?

—Но... но...

— Что ты выбираешь? — снова спросил Джо.

Я взглянул на написанные мной страницы. Перечитал не­сколько первых параграфов. И порвал листы.

— Хороший выбор, — сказал Джо и похлопал меня по пле­чу.

— Сегодня ты повзрослел.