XIX – начало XX вв.

Устав Оптиной Пустыни в истории русской монашеской традиции

Содержание:

Введение 2

Глава 1. Уставные особенности монастыря 6

Глава 2. Уставные особенности Скита 25

Заключение 46

Список использованных источников и литературы 48

Введение

В нынешнее время Русская Православная Церковь возрождается после длительного периода гонений. Вся богатая церковная жизнь дореволюционной России была разрушена, многие традиции оказались утерянными, множество людей, воспитанных в советском обществе ничего не слышали ни о православной вере, ни о христианской Церкви. Богатый опыт церковных богослужений, духовной жизни ушел в прошлое. Все это очень неблагоприятно отражается и на простых верующих, и на священнослужителях. Ныне мы видим, что характерная черта современной церковной жизни – это тяжелейший разрыв преемства. «Огромная часть прихожан и духовенства являются новоначальными в вере»[1]. Основы православной веры и церковной жизни, которые раньше закладывались у людей с детства, в семейном воспитании и общественном образовании, сейчас многим приходится получать уже в зрелом возрасте самостоятельно. В этой связи, конечно, очень важное значение имеет исследование церковной жизни России XIX в., тем более, что это было время расцвета духовности и церковной культуры. Центром же церковности, ее основой и в то же время вершиной является храмовое богослужение. И не случайно в Оптиной Пустыни такое внимание уделялось именно богослужению. Благоговейное, молитвенное совершение служб было свойственно всем оптинским Старцам. Нам известно, что прп. Макарий очень внимательно следил за состоянием оптинского богослужение, т.к. сам был уставщиком и хорошо разбирался в церковном пении. Также и настоятель прп. Исаакий (Антимонов) сам следил за тем, чтобы братия неопустительно посещали монастырские богослужения, был хорошим певчим, часто напоминал братии: «Прошу всех вас не забывать храма Божия»[2].

Таким образом, весьма актуальным представляется историческое исследование тех элементов жизни Церкви, которые способствовали духовному возрастанию ее членов и просвещению всего общества идеалами христианства. Именно одним из таких элементов и было монашеское служение одного их самых значительных монастырей того времени, каким являлась Оптина Пустынь. И не случайно ее называли костром, у которого грелась вся Россия.

Невозможно переоценить значение древних монастырей в формирование устава богослужения Православной Церкви. Все элементы нашего богослужения содержаться в монастырских уставах. Да и сам Типикон ведет свое происхождение от Лавры прп. Саввы Освященного. Вообще, характерной чертой Палестинского монашества являлось особенное внимание к общественному богослужению. Близость к приходской богослужебной практике с одной стороны, а с другой — соединение самых разных монашеских обычаев (армянских, каппадокийских, египетских и местных палестинских) — вот что отличало Лавру, основанную прп. Саввой. Здесь соединялись лучшие традиции монашества и вырабатывались универсальные литургическо-дисциплинарные порядки. Здесь же они впервые стали записываться и это явилось залогом появления общецерковного богослужебного Устава. (См. архим. Феодосий «Источники палестинского Устава», стр. 121—125; Мансветов Н. «Церковный Устав», стр. 173; Скабалланович «Толковый Типикон», стр. 149—150 и др.).

На Руси формирование церковного устава также неразрывно связано с практикой монастырского богослужения. Сначала благодаря деятельности Киево-Печерской Лавры в Русской Церкви вводится Студийский устав. Затем он сменяется уставом прп. Саввы Освященного. Но этим не исчерпывается значение монастырей в литургической жизни Церкви. В них не только зародились основы богослужения в тех формах, которые мы сейчас имеем, но они также являются хранителями этого бесценного сокровища. И именно монастырское богослужение всегда являлось идеалом и образцом соблюдения устава. Ведь основное делание монахов – молитва, поэтому так естественно для них особенное, благоговейное, трепетное отношение к молитве церковной. И во многом благодаря деятельности подвижников-монахов, учеников прп. Паисия Величковского, происходит возвращение к истокам Святой Руси. И Оптина Пустынь становится одним из основных центров этого возрождения. Она внесла и по сей день вносит в жизнь русских людей истинные понятия духовной культуры. Нельзя переоценить ее значение для России и огромный вклад во многие сферы общественной жизни. Под воздействием богоносных старцев люди преображались, изменяя свою жизнь и свое мировоззрение, воцерковлялись, становились по духу православными христианами. Погружаясь в особенную, умиротворяющую атмосферу жизни обители, ее богослужений, ее святых насельников, души страждущих людей возрождались и обновлялись для жизни по заповедям Христовым.

Таким образом, темой исследования являются уставные особенности жизни Свято-Введенской Оптиной Пустыни в период XIX – нач. XX вв. Хронологические рамки исследования – XIX – нач. XX вв. – эпоха служения преподобных Оптинских Старцев, время расцвета обители. Богослужение – основа монашеской жизни Оптиной Пустыни, ее центр. Поэтому старцы свято хранили устав монастырской богослужебной жизни.

Среди большого количества работ посвященных Оптиной Пустыни, нет исследований отражающих богослужебную, уставную жизнь монастыря. Такая работа проводится впервые.

При написании работы было привлечено большое количество источников и литературы. Основой источниковой базы явилась Летопись Скита Оптиной Пустыни, оригинал которой храниться в Отделе рукописей Российской государственной библиотеке. В работе использовалась копия Летописи, находящаяся в Архиве Оптиной Пустыни. Этот источник довольно полно отражает жизнь не только Скита, но и монастыря в целом с 1821 по 1918 годы. За некоторые периода Летопись содержит наиболее интересную информацию по уставу и богослужению, так как велась уставщиком Скита.

Важным источником является «Устав общежительного монастыря» на церковно-славянском языке без указания места и года издания (предположительно кон. XVIII – нач. XIX вв.). В тексте неоднократно сообщается, что это устав Коневской обители. Этот устав был введен в Оптиной Пустыни в 1824 году, и действовал в ней до закрытия монастыря безбожной властью. Издание храниться в библиотеке Оптинского Скита. Необходимым источником также является Типикон. Картину монастырской жизни, прежде всего богослужебной, раскрывает письмо настоятеля монастыря архимандрита Ксенофонта в Калужское епархиальное управление написанное в 1910 году и недавно опубликованное[3]. Большое значение как источник имеют письма преподобных Оптинских Старцев (Ппреп. Макария, Амвросия, Илариона и других), опубликованные за последние годы. К этому же разряду источников можно отнести «Дневник послушника Николая Беляева (преподобного оптинского старца Никона)» (М., 2004).

Литература, посвященная Оптиной Пустыни и Оптинским Старцам очень разнообразна. Из ее числа привлекались исследования по истории монастыря, опубликованные в XIX – нач. XXI вв. Богатый материал содержит агиографический пласт литература – жития преподобных Оптинских Старцев. В целом, жития и наставления Оптинских Старцев являются весьма ценным духовным наследием Церкви, в них раскрывается смысл и значение монашеской жизни во всех ее проявлениях. Так же привлечено несколько историко-литургических работ.

Работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка использованных источников и литературы. Первая глава посвящена уставной жизни монастыря. Вторая – уставным особенностям Скита Иоанна Предтечи. В заключении подводятся основные итоги работы.

Глава 1. Уставные особенности монастыря

О богослужебной и уставной жизни монастыря Оптина Пустынь до начала ХIX века известно немного. Некоторые исследователи предполагают, что монастырь до ХV века был общий («оптовый») и состоял из двух отделений для монахов и монахинь. На это, возможно, указывают записи в древнейших синодиках монастыря схимонахов и схимонахинь. После запрещения такого порядка на Московском соборе 1503 года монастырь стал мужским, сохранив название «Оптин»[4]. Это лишь версия, не имеющая однозначного подтверждения.

Накануне изучаемого периода известна деятельность строителя Иосифа (1795-1796гг.), который, по принятии в свое ведение пустыни, завел в ней продолжительнейшую службу по примеру своей родной Песношской обители. Некоторые из братий, оставшись недовольными сим распоряжением, просили высокопреосвяшенного Платона, митрополита Московского и Калужского о переводе их в те монастыри, где есть больницы, представляя ту причину, что они, по слабости своего здоровья, не могут понести продолжительнейшей службы. На эту просьбу последовала резолюция: «Дабы они благоучреждению в пользу их же душевную и к порядку монашеского жития повиновались» [5].

Настоящее возрождение обители, пришедшей в совершенный упадок, началось при игумене Авраамии (1796-1817 гг.), назначенного тем же митрополитом Платоном. Братство монастыря состояло всего из трех человек, в числе которых не было ни одного иеромонаха. «Не было полотенца рук обтирать служащему, - вспоминал впоследствии о. Авраамий, - а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал»[6]. В единственном в то время Введенском соборном храме стекла были выбиты, и от крика поселившихся там вне и внутри галок с их детенышами невозможно было совершать Божественную службу. По свидетельству очевидцев, при очистке собора, из его глав и из-за иконостаса было вытаскана несколько возов галочьих гнезд. Заботливый о. Авраамий усердно занялся восстановлением Введенского собора в его изначальном благолепии и успел совершить это довольно скоро, с помощью разных благочестивых вкладчиков[7]. Так же, за время управления монастырем игуменом Авраамием, была возведена колокольня и два храма – Казанский и Владимирский.

Основной проблемой возрождающейся обители было малое количество штатных монашеских вакансий, что непосредственно сказывалось на богослужебной жизни монастыря. «…Хотя и желал бы всеусердно доставить тем, стекающимся слушателям душеспасительное удовольствие каждодневным совершением божественной литургии, но иногда онаго выполнить не можно, по малобратственному числу»[8], - писал игумен на Высочайшее имя в 1808 году, и его просьба об увеличении братства была удовлетворена.

Важнейшие события в истории монастыря – основания Скита (об этом в отдельной главе) и введение Коневского устава – произошли уже после смерти игумена Авраамия, при новом настоятеле игумене Данииле (1819-1825гг.). С увеличением в Оптиной Пустыни и в новоустроенном скиту братии появилась необходимость установить подробные правила для общежития, о правах и обязаностях должностных лиц и послушников. А так как Святейшим Синодом уже был издан и предложен для подражания устав Коневской обители, то игумен Даниил с братиею обратились к епископу Калужскому Филарету (Амфитеатрову, впоследствии Киевскому митрополиту, ныне прославлен в лике святых) с прошением о введении Коневского устава к руководству в Оптиной Пустыни со скитом. Святитель Филарет при посещении Оптиной Пустыни в августе 1824 года лично вручил этот устав, «яко душеспасительный», игумену Даниилу при всей братии в Введенском соборе с завещанием хранить его нерушимо. Это решение было подтверждено архипастырской грамотой от 8 сентября 1824 года[9]. Причины по которым был введен именно Коневский устав: 1) этот устав был предложен «для подражания» Св. Синодом; 2) сама братия монастыря во главе с игуменом Даниилом просила о введении именно этого устава; 3) свт. Филарет, благословивший введение этого устава, считал его «душеспасительным».

Вообще, введение общежительных уставов в русских монастырях в XIX в. происходило с определенными сложностями. Даже святитель Филарет (Дроздов) опасался вводить общежительный устав от своего имени, предпочитая обходной путь – через отдельных настоятелей, которые постепенно внедряли этот устав в своих обителях [10]. Например, в Угрешском монастыре, где с самого его основания (1380 г.) и до 1764 г. действовал общежительный устав, настоятель лишь в 1853 г., и не без сопротивления братии, сумел ввести его снова, некоторые из монахов после этого ушли из монастыря. В 60-70-х гг. XIX в. лишь 10 штатных монастырей Московской епархии (вне Москвы) перешли к общежительному уставу. В Никандровой пустыни (в Псковской губернии) общежительный устав был введен настоятелем в 1800 г., и только в 1817 г. был окончательно принят братией. Наконец, с большими трудностями столкнулся и игумен Илларион, (автор той самой редакции строгого общежтельного Коневского устава, которая была введена в Оптиной Пустыни) когда он вводил свой устав в Коневском, а после в Успенском монастыре в Тихвине [11]. Тем необычнее, что в Оптиной Пустыни введение этого устава произошло по просьбе самой братии монастыря.

В самом монастыре, в рассматриваемый период, в отличие от Скита, совершался полноценный богослужебный круг с литургией ежедневно. По воспоминаниям паломников, богослужение в Оптиной Пустыни совершалось следующим порядком: в 2 часа ночи утреня, продолжающаяся до 5 часов, в 7 часов ранняя, в 9 – поздняя литургии, в 5 часов вечерня до 7 часов; в субботу и под праздники всенощная, которая начиналась в 6 часов, а оканчивалась около 11 с половиной часов[12].

Официальный документ начала XX века – письмо настоятеля монастыря архимандрита Ксенофонта в Калужское епархиальное управление – дает несколько иную картину. В будние дни: утреня в половине второго, кончается в 4 с половиной часа. В 6 часов ранняя литургия, продолжалась до 8 часов утра. В 9 часов – поздняя литургия, которая вместе с трапезою продолжалась примерно до 12 часов. В 4 часа вечерня, сразу после которой трапеза и правило – до 7 часов вечера и дольше. В полиелейные дни (которых было 64 в году) утреня начиналась в 1 час ночи и продолжалась до 4 – 4 с половиной часов. В праздничные дни (бденая служба): в 3часа 15 минут малое вечерня с трапезою до 5-30. В 6 часов 30 мин. – бдение, в среднем до 11 часов. Бдений в течение года, по этому источнику, было 124[13]. Незначительные отличия этих двух описаний можно объяснить либо невнимательностью автора первого описания – паломника, либо некоторой корректировкой времени начала богослужений, которая, видимо, не раз происходила на протяжении изучаемого периода.

После вечерей трапезы читалось правило – молитвы на сон грядущим и помянник с поклонами[14]. На Святки – период между Рождеством Христовым и Крещением – служилась одна, так называемая средняя литургия в 7 часов[15], видимо это было как послабление для братии в святочные дни. В праздничные дни ранняя литургия совершалась раньше обычного – в 5 часов[16].

Большое количество бдений – 124 – вполне объяснимо. Во-первых, в это число включаются все воскресные всенощные бдения (52). Так же двунадесятые и великие праздники. Большое количество (более десяти) престольных праздников обители, некоторые из них (Казанская и Владимирская иконы Божией Матери, дни памяти Иоанна Предтечи) совершаются несколько раз в году. Четыре раза в году совершалось бдение на особо чтимую Калужскую икону Божией Матери. Служилось всенощное бдение на Коневскую икону Божией Матери (так как в монастыре действовал Коневский устав)[17]. Служилось бдение на дни тезоименитства и дни памяти оптинских старцев и настоятелей, начиная с игумена Авраамия. Так же бденная служба по традиции полагалась на день тезоименитства правящего архиерея. Особо чтились, как и по всей России, дни, связанные с Государем Императором и членами его семьи. Дни памяти особо чтимых святых – великомучеников, русских святых, святых калужской земли. Исторические памятные даты (например, в день победы под Полтавой).

Также совершалось всенощное бдение в особых случаях. Например, в 1860 году монастырю был выделен долгожданный и необходимый обители участок леса. По этому поводу было совершено всенощное бдение, а на следующий день литургия и благодарственный молебен «Подателю всех благ, с возглашение на оном многолетия виновникам и пособникам в получении сего благодеяния: Государю Императору и всему царствующему дому, Святейшему Правительствующему Синоду и Преосвяшенному Григорию, Епископу Калужскому и Боровскому»[18]. Приезд правящего архиерея обычно сопровождался бденным богослужением.

По Летописи Скита видно, что всенощное бдение, как в монастыре, так и в скиту в середине XIX века служилось либо «с вечера», либо «поутру». Подтверждение такой практики имеется в «Коневском уставе», действовавшем в Оптиной Пустыни. Глава устава «О должности звонаря и о временах благовеста» содержит указание: «В Коневской обители благовест производится в летнее время: ко всенощным с вечера, в восемь часов, и в половине девятого. …В зимнее время: ко всенощным, в два часа по полунощи[19]». Всенощное бдение «по утру» в зимнее время представляло, видимо, некоторые неудобства. В Летописи видно, что бдение, в некоторые периоды, отправлялось то «с вечера», то «по утру». Иногда бдение в зимний период служилось «с вечера», например, «ради посетителей»[20]. В 1874 году настоятель игумен Исаакий получил благословение архиерея на то, чтобы служить всенощное бдение в зимнее время с вечера[21]. По видимому, с этого времени практика всенощных бдений «поутру» исчезает, исчезает и упоминание о них.

Всенощному бдению предшествовала малая вечерня. В Оптиной было принято читать стихиры на «Господи возвах» за малой вечерней. В начале всенощного бдения «Придите, поклонимся» пел служащий иеромонах в алтаре. На всенощной было принято полностью править 140-й и 141-й псалмы. За малой вечерней не было принято совершать каждение, а за великой вечерней на «Господи возвах», даже в двунадесятые праздники, каждение совершал один иеродиакон. На вход на великой вечерни, даже в двунадесятые праздники, выходил только служащий иеромонах с иеродиаконом. Вход совершался, спустившись с солеи около неё на середину храма. Лития правилась за каждым всенощным бдением, но благословение хлебов на бдении в неделю не совершалось.

Во время полиелея пелись четыре стиха из полиелейных псалмов. На воскресном всенощном бдении Евангелие читалось во св. алтаре, а на великие праздники – на середине храма. За бдением на Воздвижение пение величания и чтение Евангелия происходило во св. алтаре. После чтения Евангелия молитва «Спаси Боже люди твоя» в неделю произносилась на солее, а в великие праздники – на середине храма. Возглас «Богородицу и Матерь Света» произносился на солее (в некоторых монастырях было принято в алтаре). Хвалительные псалмы правились полностью. В случае великого славословия возглас «Слава Тебе показавшему нам свет» возглашал иеромонах (например, в Киевской Лавре – иеродиакон), а если славословие читалось этот возглас произносил чтец (в некоторых монастырях – иеромонах). Молитву первого часа произносил иеромонах. В конце первого часа в седмицу пелся кондак Пресвятой Богородице «Взбранной Воеводе», в неделю кондак «Возбранный Воеводо и Господи», а в двунадесятые – кондак праздника[22]. Входные молитвы перед Литургией читались иеромонахом в епитрахили.

В изучаемый период было распространено нечастое и строго регламентируемое количество приобщений Святых Христовых Таин. Преподобный старец Варсонофий Оптинский на вопрос о причине такого положения отвечал: «…Те (древние – авт.) христиане постоянно готовились к смерти, часто прямо от литургии их брали в тюрьму, каждый ждал, что не сегодня-завтра придет и его черед пострадать за Христа. Тогда и жили они трезвенее, тогда и жизнь их была, можно сказать, сплошным говением. Неудивительно поэтому, что они часто приобщались Святых Таин. Мы живем не так, и нам равняться с ними не приходится. Поэтому у нас в обители положено братии приобщаться шесть раз в году, каждый пост по разу, а в Великий и Филиппов – по два. Отступления от этого правила допускаются редко, и каждый раз с благословения старца и настоятеля»[23]. Этот порядок был зафиксирован в Коневском уставе, действующем в Оптиной: «Братия исповедаются и причащаются в Великий Пост дважды, на первой недели и на Страстной седмице. Также и в Рождественский пост исповедаются и причащаются дважды, в начале и конце поста. А в Петров и Успенский посты по единожды исповедаются и приобщаются Святым Христовым Тайнам»[24]. Братия причащались в основном вместе, в один день (например в субботу 1-ой седмицы Великого Поста, в Великий Четверток). Те же, кто не мог по какой-то причине причаститься в этот день, приобщались на следующий. В Летописи Скита описывается случай, когда монах причащался дополнительно в субботу перед Рождеством Христовым, так как «в Петровский пост не говел, был в это время в отлучке из обители»[25]. Существовали особые поводы для причащения всей братии – например, эпидемия холеры[26]. Подготовка ко причащению – говение – для братии продолжалась неделю. По обстоятельствам возможно было сокращение срока говения, но это воспринималось как исключение[27].

Так же в Оптиной Пустыни причащалось большое количество мирян. Например, в Успенский пост 1860 году причащалось по 200 и более человек в день, причем это в разгар сельскохозяйственных работ[28]. Для мирян было установлено правило говеть два дня, и в эти дни есть пищу без масла. В трапезной для говеющих был отдельный стол. В дни говения полагалось ходить ко всем службам[29]. Причащали, по видимому, с одной Чаши, так как упоминание о нескольких Чашах приводится как нечто необычное: «Праздник Преображения Господня. В монастыре великое стечение богомольцев. По этому случаю за Литургией приобщали народ в Казанском соборе в главном и в двух боковых приделах»[30]. А на Преображение в 1912 году было особенное стечение богомольцев, «за ранней обедней в монастыре было около 1000 причастников. Причащали из трех потиров более получаса»[31].

Относительно поминовения в Оптиной пустыни существовал следующий порядок. Были заведены большие синодики, в которых вписывались имена благотворителей и их роды. Таких синодиков, по описанию середины XIX века, было четыре. Древнейший из них вел свое начало с 1670 года. В этих четырех синодиках на тот момент заключалось более 6000 родов, а имен более 50000. Очевидно, что служащему иеромонаху не было возможности помянуть при совершении проскомидии всех имен. Для того чтобы поминовение все же совершалось, имена из этих больших синодиков были выписаны в более чем сто тетрадей малого формата. Когда начиналась проскомидия, то находящимся в храме братиям раздавались как сами синодики, так и сделанные из них выписки. Чтение больших синодиков продолжалось до Великого Входа. Перед его началом полагалась закладка на том месте, где прервалось чтение, а во время следующей литургии поминовение продолжалось с места закладки. Тот же порядок соблюдался и при поминовении усопших на литиях и панихидах: служащий иеромонах поминал вслух, а предстоящая братия поминала по тетрадям. Кроме того, совершалось поминовение внесенных в синодики на ектениях, хотя точно порядок поминовения такого большого числа имен на ектениях не ясен. В воскресные и праздничные дни поминовение усопших на ектениях не полагалось[32]. В притворе Владимирского храма совершалось круглосуточное чтение Неусыпаемой Псалтири «по усопшей братии и благодетелям обители»[33].

В Оптиной Пустыни XIX – нач. XX вв. была широко распространена русская благочестивая традиция крестных ходов. Крестные ходы отличались многолюдностью, проходили с участием духовенства (зачастую во главе с отцом настоятелем и скитоначальником), монашества и паломников. Крестные ходы были общемонастырские, также по отдельности проводились монастырские и скитские крестные ходы. Поводы для проведения крестных ходов: в праздники крестные ходы совершались на колодцы; встреча чудотворной Калужской иконы Божией Матери; опасность, угрожающая монастырю (эпидемии, пожары, бездождие, революционные волнения).

На колодцы крестные ходы совершались: на колодезь преп. Пафнутия Боровского на юго-западе от монастыря дважды в год – в день памяти преподобного (1 мая, традиция сохранилась) и на Воздвижение Честнаго и Животворящего Креста Господня (14 сентября); на колодезь на северо-западе от обители, за монастырскими огородами (территория современного подсобного хозяйства Оптиной Пустыни) в день Преполовения и в день Происхождения Честных Древ Креста Господня (1 августа); скитяне в дни Преполовения и Происхождения позже стали совершать свои крестные ходы на колодезь свт. Амвросия Медиоланского у святых врат скита.

Особенно примечательны крестные ходы связанные со встречей чудотворной Калужской иконы Божией Матери. Впервые эта икона была привезена в Оптину Пустынь 29 января 1864 года[34], и с тех пор ежегодно и даже чаще торжественно встречалась в обители. Ее встреча описывается практически одинаково как в источниках 1860-гг., так и в источниках нач. ХХ века. (Т.2 с. 343; Т.1 с. 540) Икону встречал монастырский крестный ход на границы владений монастыря и города Козельска. Чудотворная икона под колокольный звон вносилась в обитель. Служился молебен с акафистом, а вечером всенощное бдение Божией Матери. Иногда во время всенощного бдения по 6-й песни канона соборно читался акафист Пресвятой Богородице. «Первый кондак, «Взбранной Воеводе», пели по ноте, и во время оного отец игумен кадил всю церковь»[35]. После бдения икону до глубокой ночи с пением и со свечами носили по монастырским келиям, в гостинице и по служебным помещениям. Ночью чудотворную икону встречали в скиту, где так же служился молебен, либо Литургия, после святыню обносили по братским келиям. «Посещение келлий Божией Материю через чудотворный образ Ея Калужский происходило так. С пением тропаря и других священных песнопений молебных святую икону несли кто-либо двое из братий, в предшествии диаконской свечи или фонаря, если было ветрено, и в сопровождении иеродиаконов с кадилом и иеромонаха (иногда только иеромонаха), от одной келлии к другой. Тут же было и большинство скитских братий, в том числе и поющих. Войдя в келлию, отслуживали ектению о здравии посещаемого, который прикладывался к святой иконе и окроплялся святой водой, так же и все в келлии»[36]. Утром в монастыре служилась соборно Литургия, чаще всего возглавляемая отцом настоятелем. После чудотворный образ крестным ходом провожали за реку Жиздру, где передавали городскому духовенству. «Посещение обители сею святынею сопровождалось несомненными знамениями особенной милости Божией к обители, ради всесильных молитв Богоматери. Некоторые из оптинских иноков от чудотворного Ее образа получали исцеление»[37].

В 1868 году Калужская икона Божией Матери была принесена в Оптину Пустынь на Крестовоздвижение. Служилось всенощное бдение Воздвижению Честнаго Креста и Пресвятой Богородице вместе. Обычный для этого праздника крестный ход на Пафнутьевский колодец был отменен. Вместо того, совершался крестный ход с чудотворным образом вокруг монастыря, в котором участвовали все иеромонахи и иеродиаконы в облачениях во главе с отцом настоятелем[38].

Удивительно описание празднования главного престольного праздника обители – Введение во храм Пресвятой Богородице. Введенский собор холодный, поэтому икона праздника из него ежегодно переносилась в теплый Казанский храм и поставлялась на аналое за игуменским местом[39]. В этом обычае очевиден отголосок древней монашеской традиции, сохранившейся на св. горе Афон.

Численность братства монастыря постоянно возрастала. В 1825 году в Оптиной Пустыни братий было 40 человек, и по недостатку служащих иногда приходилось в праздники приглашать к служению диакона из города, или из ближних сел[40]. По спискам 1826 года в братстве состояло 46 человек, из них 8 иеромонахов, 4 иеродиакона, 17 монахов и 17 послушников. Указом Св. Синода от 20 июня 1832 г. дозволено иметь 30 монахов и столько же послушников, а число братства в 1832 году было 57 человек, в том числе 13 иеромонахов, 2 священника, 5 иеродиаконов, 12 монахов и 25 послушников. По Высочайше утвержденному 8 февраля 1857 г. определению Синода, разрешено к прежнему монастырскому штату прибавить 12 монахов и 12 послушников для Предтечева скита. Всего в 1857 г. было 104 человека, в том числе: иеромонахов 19, иеродиаконов 13, монахов 22, послушников 44 и сверх штата 6 человек. В августе 1865 г. было дозволено принимать и постригать столько, сколько обитель может содержать[41]. В 1875 году в братстве было 156 человек. В том числе один игумен (настоятель), один архимандрит (на покое), иеросхимонахов 2, иеромонахов 19, иеродиаконов 10, монахов 52, послушников 71. По происхождению: из дворян 13, из духовного звания 9, из почетных граждан 1, из купцов 32, из военного звания 5, из мещан 47, из крестьян 49. Также призреваемых по старости лет до 25 человек, и не определенных указом, но живущих на добровольном послушании, до 30 человек[42].

Максимальная численность братства отмечена в 1913 году – 348 человек[43]. В годы первой мировой войны произошло сокращение братии. Наблюдения паломника 1916 года: «Церковное богослужение в Оптиной Пустыни было не так хорошо, как можно было бы ожидать. Война коснулась и монастыря, и около 150-ти послушников были призваны на военную службу, вследствии чего пение и церковная служба не могли исправляться с прежнем благолепием. Лучше, более внятно, служили в скиту, в моленной»[44].

Определенные сложности с пополнением монастырского братства существовали при епископе Николае, почти 17 лет управлявшем Калужской епархией (1835-1851гг.). У Преосвященного сложилось предвзятое отношение к монастырю и его настоятелю – преподобному Моисею (Путилову). По неизвестной причине только для Оптиной Пустыни, исключительно из всех монастырей Калужской епархии, было назначено не определять указом в число послушников никого без личного представления епископу и сдачи экзамена по чтению, церковному пению, катехизису и священной истории. Так преп. старец Исаакий (Антимонов), будущий настоятель монастыря, был приукажен епископом неохотно и только благодаря своему басу. Экзамены эти производил сам Владыка Николай, причем довольно строго. Эти экзамены повторялись так же при постриге в рясофор и в мантию[45]. Можно представить уровень духовного образования оптинской братии, среди которой много было простолюдинов, способных сдать такие экзамены.

В обители постриги происходили в течение всего года, чаще всего постами – Великим, Рождественским и в другие. Постригал либо отец настоятель монастыря, либо отец скитоначальник. В рясофор постригали без изменения имени. Постриг в рясофор мог происходить как в храме, так и (гораздо реже) в келлии настоятеля монастыря[46] или старца[47], причем время пострига могло быть самым различным – от времени перед литургией, до времени после вечерни[48]. Обычно постриги в рясофор и в мантию происходили отдельно. Постриги происходили как в скиту, так и в самом монастыре. Бывало, что монастырскую братию постригали в скиту. Постриг в мантию происходил, обычно, во время литургии – ранней или поздней. При наречении имя менялось, но первая буква имени по традиции сохранялась. Предание новопостриженных от Евангелия старцу часто происходило отдельно от пострига, например, после трапезы, либо в келлии старца.

По источникам видно, что в Оптиной Пустыни в изучаемый период сосуществовали различные певческие традиции. Историк Оптиной Пустыни сообщает, что «пение в Оптиной Пустыни обыкновенно столповое. Так же удержано древнее, так называемое пение «на подобны», сохранившееся в немногих русских обителях; введено в пустыни в тридцатых годах (XIX века – авт.) старцем иеромонахом Макарием»[49]. В Летописи Скита упроминается столповое пение на поздней Литургии в монастыре[50]; в скиту в 1870 году было введено столповое пение в праздничные и воскресные дни, а по будням и субботам – «простое придворное»[51]. В столповую литургию были внесены изменения – регент преобразовал одноголосное пение в четырехголосное[52]. Интересно описание всенощного бдения, при посещении монастыря вел. кн. Елезаветой Феодоровной в мае 1914 года: «Чудно пел полный братский хор. Пение было какое-то особенное, задушевное. «Благослови душе», «Блажен муж», «Хвалите имя Господне» исполнены были киевским распевом, говорят, будто бы по желанию Великой княгини, стихиры на «подобны» - местным распевом»[53].

Преп. Никон, вспоминая свое первое посещение Оптиной, отмечает, что «здесь они (с братом – авт.) впервые услышали неподражаемые, неповторимые по своей красоте дивные оптинские напевы стихир на подобны»[54]. Что это были за оптинские подобны и откуда они взялись? Анализируя и сравнивая их ноты с другими известными подобнами, можно сказать, что одни из них очень сильно напоминают киевские, вторые («Все отложше») Седмиезерной Пустыни, третьи – непохожи ни на какие («Доме Ефрафов»). Но все же на знаменные исконные подобны они совсем непохожи. Тут очень важно заметить, что «подобен – песнопение, поемое по памяти, не на глас прочих стихир, а по заученному напеву целого песнопения, сходного с ним по содержанию, размеру и гласу»[55]. Т.е. подобны пели без нот заученными партиями. Например, еп. Афанасий (Сахаров) «знал наизусть не только все подобны, но и на какой подобен можно петь ту или иную стихиру, тот или иной тропарь»[56]. При пении на подобны для богослужебных текстов на славянском языке возникает одна трудность: «В греческом тексте подобны имеют то же количество слогов, что и соответствующий самоподобен, что, понятно, чрезвычайно упрощает применение музыкального образца самоподобна к подобну. Понятно, что в славянском переводе соответствие числа слогов самоподобна и подобна нарушено, что затрудняет применение мелодического образца самоподобна к песнопению, которое надлежит петь по этому образцу. Поэтому можно предположить, что в некоторых случаях, чтобы остаться верным принципу пения на подобен, русскими в свое время должны были быть для некоторых подобнов созданы другие мелодии, нежели греческие, более гибкие для применения к текстам с постоянно меняющимся слоговым составом. И действительно, в русских мелодиях подобнов часто преобладает речитативное строение, как самое удобное для применения к текстам различного слогового состава»[57].

Для нас это важно, чтобы понять механизм возникновения Оптинских подобнов. По-видимому, должны были существовать какие-либо первоначальные источники, с которых началось это пение на подобны. В Оптиной об этом мы находим такую заметку в житии преп. Макария: «Заботясь о внешнем украшении храма, старец вместе с тем обратил особенное внимание на отправление церковных служб. Будучи сам знатоком церковного устава, проходя порядно послушание канонарха и уставщика еще в Площанской пустыни, любя и тверда зная нотное церковное пение, он и в Оптинском скиту личным руководством, трудом и терпением постепенно ввел порядок и точность в отправлении церковных служб; уставное плавное чтение… Им же заведены в скиту: должность канонарха и пение стихир на подобны, каковое пение перешло затем из скита и в монастырь. Обратил старец внимание способных скитских братий на изучение церковной ноты и ввел пение по обиходу догматиков (знаменного распева, которые потом пели даже наизусть), стиховных воскресных богородичных и антифонов в воскресные дни, положенных перед чтением Евангелия»[58].

Каким же образом дошли до нас «Оптинские подобны»? Стало известно, что старец Амвросий Балабановский, бывший некогда певчим и насельником монастыря Оптина Пустынь, незадолго до своей кончины, передал ноты этих подобнов в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру архимандриту Матфею (Мормылю). Эти подобны затем были напечатаны в Октоихе (изд. Московской Патриархии, 2000, стр. 191). Вот список имеющихся в этом Октоихе подобнов (напевов Оптиной Пустыни):

1. Небесных чинов радование (гл. 1)

2. Прехвальнии мученицы (гл. 1)

3. Доме Ефрафов (гл. 2)

4. Егда от древа (гл. 2)

5. Дал еси знамение (гл. 4)

6. Яко добля в мученицех (гл. 4)

7. Свыше зван быв (гл. 4)

8. Радуйся, живоносный Кресте (гл. 5)

9. Тридневен воскресл еси (гл. 6)

10. Все отложше (гл. 6)

11. Ангельския предидите силы (гл. 6)

12. Что вас наречем, святии (гл. 8)

13. О преславного чудесе (гл. 8).

Всего «в современных ненотированных богослужебных книгах Русской Церкви указано 61 самоподобен для стихир. Для тропарей и кондаков их указывается 46, а для светильнов – 5. Только незначительная часть (и только стихирных подобнов) имеется еще теперь в певческих книгах»[59], поэтому с уверенностью сказать, что только 13 подобнов пелось в Оптиной мы не можем.

Необходимо отметить, что в последующих изданиях «Оптинских» подобнов мы видим уже измененные партитуры. Если это действительно Оптинские подобны, то это чудо, т.к., по словам И. Гарднера, «нотных записей всех этих мелодий… почти нет. Большинство мелодий передавались из уст в уста вместе с секретом правильно распеть тот или иной текст на известный подобен»[60]. Подлинно ли в этом Октоихе Оптинские подобны? С одной стороны известно, что в Оптиной были очень высокие первые тенора (например, схим. Иоасаф), что давало возможность петь высоко всему хору. И подобны рассматриваемого нами Октоиха записаны действительно в очень высокой тесситуре. Но, с другой стороны, пение было на 3 голоса в связи со скудостью голосов, о чем свидетельствуют дошедшие до нас ноты других Оптинских песнопений, хранящихся ныне в РГБ. В Октоихе же подобны записаны на 4 голоса. Впрочем, баритональную партию можно просто подписать для четырехголосия.

Рассмотрим дошедший до нас подлинный источник, содержащий нотные записи, исполнявшиеся в Оптиной[61]. На одной из страниц мы находим автограф переписчика: «Оптина Пус. Лев. клир. Труд монахини Градиславы Аполоновой. 1905 года». Сборник состоял из 3-х книг, в каждой из которых содержатся отдельно все партии одного голоса (баса, 2-го тенора и 1-го тенора). В РГБ хранятся 2 книги (баса и 2-го тенора). Тетради снабжены оглавлением:

1) Заступница: Оптинская (тропарь Казанской Б.М.). 2) Кто Бог велий (Прокимен великий). 3) Благослови душе моя Господа: Феофана. 4) Блажен муж: Лавровского. 5) Псалом Давиду, 12: Аллеманова. 6) Кто ны разлучит. 7) Радуйтеся праведнии о Господе (Пс. 32). 8) Боголюбивая Царице (Тропарь Боголюбской Б.М.). 9). Преображению Господню (стихира-догматик на Господи воззвах). 10) Тебе одеющегося: Турчанинова – Болгарского распева. 11) Достойно есть: Афонская. 12) Господи, что ся умножиша: Пс. 3. 13) Реку Богу: конец из Пс. 41. 14) Стихира Кресту (Крест хранитель всея вселенныя). 15) Оле окаянная душе. 16) Приидите ублажим: Стихира, певаемая на утрени в Великую Субботу на целовании плащаницы (автор гармонизации не подписан, но похоже на Бортнянского). 17) Многая множества (из великого повечерия). 18) Хвали душе моя Господа (Пс. 142). 19) Высшую небес. 20) Вознесению (гармонизованные знаменные догматики праздников на Господи воззвах). 21) Пятидесятницы (Приидите людие Триипостасному). 22) Рождеству (Августу единоначальствующу). 23) Благовещению (Послан бысть с небесе). 24) Успению (Егда преставление пречистого Твоего телесе). 25) Седе Адам. 26) Милосердия двери. 27) Утоли моя печали: Архангельского. 28) Иоанну Крестителю (Помози мне Крестителю Христов). 29) Стихиры на Введение во храм Пресвятой Богородицы (Днесь вернии ликовствуим…, Днесь Храм одушевлен…, Ты пророков проповедание…). 30) Задостойник Св. Пасхи, «Киевского распева». 31) Тропарь «К Богородице прележно…», «Не умолчим никогда, Богородице…». 32) Стихиры на Успение П.Б. (О, дивное чудо) (похожи на знаменные подобны).

Анализируя этот сборник, мы находим, во-первых, что он состоит из песнопений Великих праздников, которые написаны или гармонизированы известными композиторами (Бортнянским, Феофаном, Турчаниновым, Архангельским, Алемановым). Другие являются, очевидно, плодом собственной композиторской деятельности. Причем, несмотря на весьма низкий уровень гармонизации (что свойственно XIX в.), оптинским композиторам должно отдать должное, т.к. они старались гармонизировать древние знаменные распевы – праздничные догматики. Важно также отметить, что в Оптиной, судя по нотам (5, 6, 7, 12, 13, 19, 26) практиковалось пение духовных концертов.

Сохранились также Милость мира и Херувимская «Оптинские» в сборнике Извекова и Единородный Сыне «Оптинское» в рукописных нотах. Эти песнопения написаны на 3 голоса, на три четверти. Стиль вполне соответствует сборнику 1905 г.: простая малограмотная гармонизация с модными «украшениями». В Херувимской развития нет. 4 раза повторяется один и тот же напев в той же гармонизации. Милость мира местами очень сильно напоминает Киевскую, но переделанную на три четверти и снабженную «красивыми моментами», причем, по всей видимости, просто вставленными откуда-то.

В завершении главы, хотелось бы привести описание последних богослужений, совершенных в монастыре перед его окончательным закрытием. В канун Преображения Господня 1923 года стало известно, что власти постановили закрыть последний действующий храм обители – Казанский. На всенощном бдении решили начать Литургию в 12 часов ночи, чтобы успеть отслужить ее до предполагаемого закрытия. Последняя литургия состоялась, но храм был опечатан властями в 6 часов утра[62]. После этого, под праздники в жилых и служебных помещениях монастыря еще совершали всенощные бдения те монахи и монахини, которые продолжали жить на территории обители как сотрудники музея. Последнее всенощное бдение было совершено на память преп. Тихона Калужского 15 июня 1924 года в помещении больничной кухни. Бдение совершал преп. Никон исповедник. После он обратился с прощальным словам к молящимся и, покинув монастырь, поселился в городе Козельске[63]. На этом прекратилась на долгие десятилетия богослужебная жизнь монастыря Оптина Пустынь. Первая литургия в возрожденной обители была совершена 3 июня 1988 года.

Таким образом, богослужение и молитва были основой жизни оптинского братства. Настоятель обители архм. Ксенофонт писал: «Излишне было бы распространятся о значении продолжительности церковного богослужения. Нелишне упомянуть только, что богослужение церковное, как показывает опыт, имеет самое благотворное и воспитывающее влияние, особенно на новоначальных. …Ибо что дыхание для тела, то служба для души, и монах без службы, что рыба без воды. …Да будет позволено заключить сие наше отношение искренним желанием, чтобы главное внимание в монастырях было обращено в настоящее время на продолжительность и благолепие Богослужения с одной стороны, и на поднятие монашеского духа в братстве – с другой: за этим едут в обители христолюбцы, этого требуют от нас все истинно православные, и на это прежде и более всего устремлены все наши заботы в Оптиной Пустыни»[64].

Глава 2. Уставные особенности Скита

Иоанно-Предтеченский Скит Оптиной Пустыни расположен примерно в 350 метрах от восточной стены монастыря Оптина Пустынь, в глубине леса. Скит представляет собой обнесенный стеной прямоугольник 130 на 190 метров. В центре скита стоит деревянный храм в честь Собора Иоанна Предтечи, освященный в 1822 году. В 1864 году в этом храме был освящен предел в честь преподобного Макария Великого, в память старца Макария. В 1902 году на юго-западе от него был освящен новый каменный, двухэтажный храм во имя святителя Льва Катанского и преподобного Иоанна Рыльского с нижним храмом в честь Архангела Михаила. На восток от Предтеченского храма расположено кладбище с одним общим крестом и неугасимой лампадой. По центру западной стены – Святые врата и колокольня, построенные в 1858 году. Слева от них – келия скитоначальника, справа – «хибарка» старца. Всего в скиту расположено около десятка корпусов. Первоначально число насельников скита было немногочисленно – шесть-восемь человек. Но после того, как туда переселился иеросхимонах Лев со своими учениками (в их числе Димитрий Брянчанинов – будущий святитель), число братий увеличилось. В конце XIX – начале XX вв. скитское братство было около 50 человек.

Скит был основан в 1821 году по благословению правящего архиерея Калужской епархии Филарета (Амфитеатрова), ныне прославленного в лике святых Православной Церкви как святитель Филарет, митрополит Киевский. Целью учреждения скита было создания монашеского общежития «для безмолвного и отшельнического жития по примеру древних святых отцов пустынножителей»[65]. Основать скит Владыка Филарет пригласил монахов-пустынножителей, проживавших в Рославльских лесах Смоленской губернии и имевших опыт безмолвной отшельнической жизни.

По воспоминаниям преподобного Моисея, старца Оптинского, рославльские пустынники жили в трех кельях, на некотором расстоянии друг от друга. Устав келии старшего из них – иеросхимонаха Афанасия – с которым жил молодой еще тогда монах Моисей был следующий: в 12 часов совершалась полунощница и утреня; после утрени, через час, читался акафист Божией Матери; после акафиста, примерно через два часа читались часы и изобразительны, а около 5 часов – вечерня. В воскресные и праздничные дни приходили старцы из соседних келий, а иногда и кто-то из рославлских лесных отшельников, живших на более далеком расстоянии. В эти дни совершали службу и трапезовали вместе. Под вечерней и утреней, по-видимому, подразумевается последование 12 избранных псалмов, как это было впоследствии и в Оптинском Скиту.

На Пасху и на Рождество и в другие нарочитые праздники приходил из ближайшего села священник и приобщал пустынников запасными Дарами. Литургию же сами они не совершали никогда. В свободное от молитвенных правил время занимались рукоделием: переписывали полууставом творения св. отцов, занимались огородом, на котором, впрочем, по неблагоприятности почвы, ничего не произростало кроме репы. Летом собирали грибы, ягоды и «усердствовали благодетелям», а от них получали хлеб, крупу, иногда растительное масло. «А когда случится недостаток, питались и сухоядением, дорожа более духовной свободой и безмолвием»[66].

Рославльские монахи-пустынножители ответили согласием на приглашение святителя Филарета (Амфитеатрова), оговорив следующие условия: «1) чтобы скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание, посредством Боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и, самим, что в силах будем, поделывать, как то: огородный овощ сажать и рукодельем, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужного продовольствия; когда же случится избыток в чем, - отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. 2) нужно к общей тишине не допускать входить в скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братиям по нужде приходить с благословения начальника в субботу или воскресенье, а прочих бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии»[67]. Учитывая пожелания пустынножителей Владыка Филарет утвердил 18 июня 1821 года первоначальный краткий устав учреждаемого скита в следующих пунктах (письмо оптинскому игумену Даниилу): «1) братиям воспретить к ним вход без вашего дозволения и не в назначенное время. 2) Женскому полу совершенно возбранить туда вход, и 3) другим мирским людям не иначе позволять, как с согласия их старца, 4) во всем, где можно помочь им в построении без отягощения монастыря, не откажите. 5) Запретите строго рубить всякой лес около сего скита, дабы навсегда он был закрыт»[68].

Полноценный скитской устав сложился после переезда в 1829 году в Иоанно-Предтеченский скит иеросхимонаха Льва (Наголкина) – основателя Оптинского старчества. Этот устав, на котором заметно влияние устава рославльских отшельников, с незначительными изменениями просуществовал до закрытия монастыря и скита безбожной властью в 1923 году. Большую часть года скитяне молились в скиту, лишь в некоторые дни ходили в монастырь. Скитское богослужение было двух видов: церковное (полный богослужебный круг с Литургией) – в субботу, воскресенье и некоторые нарочитые дни; и в соборной келии («келия на правиле») – во все прочие дни года. Так же скитяне выполняли личное келейное правило.

Более характерно правило в будние дни, когда последования «вычитывались» в так называемой соборной келии (или «келии на правиле» - ее местоположение несколько раз менялось), а частью келейно. В два часа по полуночи в соборной келии начиналось утреннее правило: читались утренние молитвы, полунощница, двенадцать избранных псалмов, канон дневному святому из Минеи (если чтимый святой[69]), с поучением из Пролога. Старцем Амвросием было введено читать Великим Постом на утреннем правиле вместо Пролога «Оглашения» преподобного Феодора Студита, которые были переведены на русский язык и изданы Оптиной Пустынью в 1873 году[70]. Заканчивал утреннее правило первый час. После братия расходились по келиям для отдыха. В шесть часов, когда в монастыре начиналась ранняя Литургия, скитяне читали по келиям третий и шестой часы с изобразительными, а так же главу из Евангелия и две главы из Апостола. (Впрочем, в более позднее время, в начале ХХ века, келейное чтение из Евангелия, Апостола и Псалтири переносилось на время после обеденной трапезы[71]). Вечернее правило отправлялось так же в соборной келии. Оно начиналось около 17 часов и состояло из девятого часа, двенадцати избранных псалмов и трех канонов – Спасителю, Божией Матери и Ангелу-хранителю и одному, в зависимости от дня, акафисту. В дни, когда положен на повечерии трипеснец, каноны опускались[72]. На Рождество Христово, как это описано в Летописи Скита за 1866 год, в самый день праздника на повечерии читался лишь один канон Ангелу Хранителю[73]. Наконец после вечерней трапезы прочитывалось вечерние молитвы до «Владыко человеколюбче…». При преподобном старце Льве в это же время читались две главы из Апостола и одна глава из Евангелия, после эта часть утвердилась в качестве келейного правила. Перед отхождением ко сну для благословения и откровения помыслов братия собирались у старца и читали окончание молитв на сон грядущим[74].

В сентябре 1904 г. по благословению скитоначальника преподобного старца Иосифа было внесено изменение в порядок совершения скитского правила. Чтение 3-го, 6-го часов и изобразительных, совершавшееся братиями келейно во время ранней монастырской литургии, было присоединено к общему утреннему правилу сразу после чтения 1-го часа[75]. По-видимому, причиной этого изменения было оставление братией этого келейного правила. Однако утреннее общее правило, начинавшееся в 2 часа ночи, стало чрезмерно перегружено и заметно увеличивалось. Через три года, следующий скитоначальник преподобный старец Варсонофий отменил это решение и восстановил прежний порядок келейного чтения 3-го, 6-го часов и изобразительных[76].

В определенные дни «ради духовного общения» скитская братия ходила на всенощное бдение и литургию в монастырь, а после литургии разделяла с монастырской братией трапезу. Это было принято в двунадесятые праздники, престольные праздники монастыря (Казанской иконы Божией Матери, Владимирской иконы Божией Матери, преп. Пафнутия Боровского) и в первый день Св. Пасхи. Так же в монастырь на всенощное бдение скитяне ходили на день апп. Петра и Павла и в Фомину Неделю. Существовали особые случаи, когда скитская братия молилась вместе с монастырской. Например: день рождения Государя Императора, Императрицы и Наследника, день восшествия на престол Императора, приезд в обитель правящего калужского архиерея, встреча чудотворной Калужской иконы Божией Матери и бдение по этому поводу (начиная с 1864 года это происходило регулярно и даже по нескольку раз в год). В Неделю сыропустную скитская братия ходила в монастырь к вечерне, трапезе и повечерию, после которого совершался чин прощения («прощания»). Этот порядок был впервые нарушен в 1918 году, когда из-за тревожного положения, стрельбы в окрестностях и угроз в отношении скита и монастыря, скитоначальник игумен Феодосий, по согласованию с монастырским начальством, благословил проводить чин прощения в скитском храме[77].

На второй день великих праздников – Светлого Христова Воскресения и Рождества Христова[78] – в скиту служилась своя литургия. Так же отправлялась в скитском храме церковная служба в следующие седмицы – первую Великого Поста, Страстную и Пасхальную. Кроме того, служили в храме одну литургию преждеосвященных даров во все остальные седмицы Великого Поста и, непременно, литургия служилась во все субботы и воскресные дни всего года.

Особенно чтились праздники храмовые: Собор св. Иоанна Предтечи Господня (7 Января), Рождества Предтечи (24 Июня), Усекновение Главы (29 Августа). Во все эти дни служба бденая; а во дни обретения Главы Предтечевы (первое и второе 24 Февраля, и третье 25 Мая) и Зачатия Предтечи (23 Сентября) полиелей. В три первые храмовые праздника и на второй день Пасхи служение обедни в скиту совершал Настоятель обители соборне со скитскими иеромонахами. Сверх того в cередине XIX века (по описанию о. Леонида [Кавелина][79]) служба в скитской церкви (nj есть полноценный богослужебный круг с Литургией) полагались в следующие дни: в Январе 1 числа на Новый год – память св. Василия Великого; 17 – память Преп. Антония Великого (день ангела старца Антония); 19 – Преп. Макария Великого (день ангела старца Макария и с 1864 года престольный праздник); 25 – св. Григория Богослова; 30 – Собор Трех Святителей; Февраля: 3 – Св. Праведного Симеона Богоприимца с Анною Пророчицею; Марта 9 – Сорок мучеников; 14 – празднование иконы – чудотворной ФеодоровскойБожией Матери; Мая 8 – Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; 9 – Перенесение мощей Святителя Николая; Июня 26 – явление Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы; Июля 5 – Обретение мощей Преп. Сергия Радонежского (этот день стал особо чтиться после того, как скит в 1849 году посетил архимандрит Антоний (Медведев), наместник Троице-Сергиевой Лавры, и пожертвовал в скитской храм частицу мощей преподобного Сергия); 20 – св. Пророка Илии; Августа 1 – Происхождение древа Креста Господня; 16 – Перенесение Нерукотворенного образа; 28 – Преп. Моисея Мурина (день ангела старца Моисея); Сентября 7 – день кончины приснопамятного Старца Иеросхимонаха Макария; 26 – Преставление Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; Октября 1 – Покрова Пресвятой Богородицы; 11 – день кончины приснопамятного Старца Иеросхимонаха Леонида (Льва); Ноября 8 – Собор Архистратига Михаила; 13 – св. Иоанна Златоустого; 27 – Знамения Пресвятой Богородицы; Декабря 1 – память св. праведного Филарета Милостивого: день тезоименитства благодетеля скита, Высокопреосвященнейшего Филарета, Митрополита Московского и Коломенского и память основателя скита, Высокопреосвященнейшаго Филарета, Митрополита Киевского и Галицкого. После литургии служили молебен о здравии их, а после кончины святителей совершалась панихида о упокоении их душ; 6 – св. Николая Чудотворца Мирликийского.

Со временем количество нарочитых дней, когда в скиту была положена церковная служба увеличивалось. Обычно служились бдения на дни тезоименитства здравствующих старцев. Первое всенощное бдение на память преп. Макария Великого, в честь старца Макария было совершено 19 января 1853 года, когда он уже 14 лет был скитоначальником. Впоследствии, уже после кончины старца и освящения в скитской церкви предела в честь преп. Макария Великого в 1864 году, этот день стал так же и престольным праздником. В 1908 году накануне «с обычной торжественностью» было отслужено бдение. В день праздника в 4-30 утра отслужен водосвятный молебен, после соборная панихида по старце Макарии. В 6 часов началась Божественная литургия, после которой был отслужен молебен «празднуемому угоднику Божию»[80]. Так же была положена служба (не всегда бденная) и Литургия в день памяти почивших старцев. Причем ближайшие памяти могли соединить, например – в память старцев Льва и Амвросия служили 10 октября[81], хотя первый оптинский старец Лев почил 11 октября 1841 года. В дни памяти игумена Авраамия (+1817, возобновитель монастыря) изначально «правили бдения, а впоследствии оставили. Почивший игумен явился в сновидении старцу …Амвросию и как бы с сетованием говорил: «Меня совсем позабыли, по всем старцам бдения бывают, а по мне хотя бы полиелей правили». С того времени в дни памяти его и Ангела – 21 августа стали править полиелей»[82]. В начале ХХ века 22 августа уже служилось всенощное бдения по случаю памяти старца Исаакия (+1894) и дня тезоименитства игумена Авраамия, которое переносилось с 21 августа[83]. 23 ноября 1912 года по случаю столетия со дня рождения старца Амвросия в скиту было отслужено особо торжественно всенощное бдение, литургия и панихида. На панихиду вышли три архимандрита, три протоиерея, пятнадцать иеромонахов и два иеродиакона[84]. В начале ХХ века, после освящения нового скитского храма, совершались всенощные бдения на новые престольные праздники – архангела Михаила, свт. Льва Катанского и преп. Иоанна Рыльского. 15 января 1910 года в скитском храме впервые правили полиелейную службу преподобному Елеазару Анзерскому, уроженцу соседнего города Козельска[85].

В «Летописи Скита» за 7 января 1868 года есть полное описание службы в престольный праздник – Собор Иоанна Предтечи. В этом году было довольно сложное соединение: храмовый праздник, воскресный день и попразднство Богоявления. Правили по храмовой главе с одним неясным изменением – в «стихирах на хвалитех» на Славу стихира евангельская, хотя по храмовой главе должна быть стихира святому. На вечерне в самый день праздника было отдание храма, ныне почти забытая традиция[86]. Так же и в другой храмовый праздник скита, преп. Макария Великого, 19 января «ради отдания была настоящая вечерня (служба в храме, а не вечернее правило в соборной келии, как положено в будние дни – авт.) с красным звоном»[87].

Не часто в скиту происходило архиерейское богослужение. В первые десятилетия таких случаев было особенно мало и связаны они были исключительно с приездами правящих калужских архиереев. В июне 1852 года обитель посетил Преосвященный Григорий (Миткевич), епископ Калужский и Боровский. В день его служения в скиту, 4 июня, по указанию Владыки правилось всенощное бдение Собору Иоанна Предтечи(!)[88], память, которая совершается 7 января. Накануне Рождества Иоанна Предтечи в 1913 году во время служения Преосвященного Георгия, так же калужского архиерея, «по случаю прекрасной погоды лития была совершена вне храма, на аллее, идущей от храма к Святым вратам»[89]. С возрастанием почитания оптинских старцев, скит стали посещать и архиереи других епархий. Неоднократно скит посещал Преосвященный Трифон (Туркестанов), епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, который полагал начало монашеской жизни в Оптинском скиту. 1 декабря 1906 года, на память св. прав. Филарета Милостивого, он отслужил Божественную литургию. Богослужение совершалось в пределе преп. Макария Великого, и, ввиду тесноты алтаря и ограничения поэтому участвующих в службе одним иеродиаконом и одним пономарем, некоторые особенности архиерейского служения, как то: облачение архиерея на кафедре, осенения архиереем предстоящих с пением многолетий, возглашение после задостойника перводиаконом о спасении Государя и прочее, - были опущены[90].

Существовали особые случаи, когда служилось всенощные бдения. Например, заупокойные: на год со дня кончины иером. Даниила (Болотова), известного художника-портретиста, последние 20 лет жизни проведшего в скиту[91]; на год со дня кончины иеросхимонаха Ионы без звона, так как в обители бдение не совершалось[92]; заупокойные всенощные бдения по старцам служились в монастыре, куда ходили и скитяне. Правились «из духовной преданности» всенощное бдение и литургия в скиту на день тезоименитства отца настоятеля монастыря, после чего скитская братия ходили в обитель для поздравления именинника[93]. Накануне воскресных и праздничных дней служилась малая вечерня. Причем в дни, когда скитяне шли на всенощное бдение в монастырь, перед этим так же служилась малая вечерня в скиту. В Крещенский сочельник царские часы служили в скиту (начало в 9 часов утра), а к литургии и водоосвящению ходили в монастырь. На день Св. Троицы храм и келии украшались березовыми деревьями и ветвями, а пол храма устилался травой[94].

В особых случаях служба совершалась не рядовому святому. Выше упоминалось о совершении, по благословению Владыки, всенощного бдения Собору Иоанна Предтечи в июне. В 1849 году скит посетил наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Антоний (Медведев) и передал в скитской храм частицу мощей преп. Сергия Радонежского. «Под 26-е октября, в знак благодарения Господу и угоднику Его, в скитской церкви служили всенощную преподобному Сергию и святому Димитрию великомученику (рядовой святой на тот день – авт.)»[95]. У преп. старца Амвросия, после пренесения к нему чудотворной Калужской иконы Божией Матери или другой чтимой иконы (например св. влмч. Пантелеимона), непременно служилось келейное бдение Божией Матери либо угоднику Божию[96]. 29 октября 1917 года, в воскресный день, во время революционных событий в стране и опасности «разбойнических нападений» на скит «служба рядовому святому была оставлена и заменена службой небесным покровителям скита – святым Бесплотным Силам и святому Предтечи Господню. …После литургии …совершено молебствие Господу Иисусу Христу, Пресвятой Богородице, Бесплотным Силам, Предтече Господню и всем святым и прочтен акафист святому Иоанну Предтечи. Молебен [составлен] применительно к молебному [пению], совершенному в минувший праздник Покрова Пресвятой Богородице: оттуда взят был запев (псалом 45): «Милостивее Господи, утеши нас, раб Твоих, молящихся Тебе». …В 10 часов на Амвросиевском колодце отцом игуменом Феодосием (скитоначальник – авт.) совместно с отцом Осием и отцом Зосимой совершено водоосвящение, а затем последовало обхождение скита»[97].

По всем почившим скитянам было положено служить литургию, после которой совершалось погребение[98]. Совершалась литургия, в том числе и Преждеосвященных даров, по просьбе гостей и благотворителей. Для совершения внеочередной литургии (то есть кроме субботы, воскресенья и нарочитых дней) требовалось благословение настоятеля монастыря. Описывается удивительный для скита случай, когда в 1865 году «с 20 августа по 5 октября, по усердию благотворителя в скиту была каждодневная литургия за упокой: по 15 сентября – о игумене схимонахе Антонии, по 30 сентября – о рабе Божией Наталии и, наконец, по 5 октября – о рабе Божией новопреставленной Марии»[99]. Сложились свои, скитские, литургические традиции. Например, после воскресной литургии читалась молитва к Божией Матери перед иконой Ея «Неопалимая Купина». Вскоре после своей смерти преп. старец Варсонофий (+1913 г.) явился во сне скитскому уставщику иером. Кукше и распорядился, чтобы после литургии пропели молитву ко Пресвятой Богородице «Под Твою милость». Это пение было введено в правило[100].

Начиная со старца Амвросия (+1891 г.), который большую часть монашеской жизни тяжело болел, появилась традиция келейных всенощнах бдений у немощствующих старцев и скитоначальников. Такие бдения так же совершались у старцев Иосифа (+1911 г.), Варсонофия (+1913 г.), у епископа Трифона (Туркестанова), во время его посещения скита в 1906 году. Так описывает жизнеописание келейное всенощное бдение у старца Амвросия: «Накануне каждого воскресного и праздничного дня Старец о. Амвросий выслушивал у себя в келлии бдение. По началу, в шестидесятых годах, служил всегда эти бдения преданный духовный сын его, иеросхимонах Гавриил. Тут же около двери стояли два-три певчих. Скитоначальник о. Анатолий, бывший в то время простым монахом, пел басом. Келейники были в качестве чтецов; а писарь о. Климент – канонархом. По времени обстоятельства изменились. …Нездоровые и немощные скитяне …испрашивали у Старца благословение быть на его келейном бдении. …Потому, чтобы в келлии Старца не было тесно и душно, певчим велено было стоять в передней, а наконец и коридоре, куда во время службы растворялась дверь Старцевой келлии. В самой келлии Старца оставался один служащий иеромонах, да еще может быть кто либо из близких к нему. …Келейное бдение …продолжалось часа три, и отходило почти вместе с бдением, отправлявшимся в храме»[101]. Бдение у старца Варсонофия: «Он ко бдению не пошел, правил у себя свое. Отец Кукша, о. Никита и я (послушник Николай Беляев, будущий старец Никон – авт.) пели и читали, а Батюшка делал только возгласы да прочел Евангелие»[102].

В «Летописи Скита» описывается богослужения в первую седмицу Великого Поста в 1867 году: в понедельник «благовест к утрене в 5 часов, к часам в 11 часов, к великому повечерию в 4 часа. А во второй день благовест к утрене в 3 часа, к часам в 10 часов, к великому повечерию в 4 часа. В эти два дня братия удовлетворяются сухоядением. В среду благовест к часам в 9 часов и после часов Преждеосвященная Литургия, и после оной в трапезе обед, два кушанья вареные, постные: щи и жидкая каша. В оные три дня у нас служил начальник (скита – авт.) отец Иларион. Великий канон во все четыре дня читал