Бернар Клервосский

Самым суровым гонителем Абеляра был аббат цистерцианского монастыря Клерво — Бернар (1090—1153). Необычной строгостью жизни, высочайшими нравственными требованиями к себе и другим, непреклонной волей и религиозным воодушевлением Бернар уже при жизни снискал себе славу святого. Стоило Бернару пожелать, и он легко мог стать архиепископом, кардиналом или даже папой. Но он предпочел остаться скромным аббатом. Правда, влиянием на пап и королей он пользовался безграничным. Если Абеляр был прекрасным лектором, то Бернар — непревзойденным проповедником. Это благодаря его страстному красноречию десятки тысяч европейцев решили отправиться во Второй Крестовый поход (1147).

Бернар происходил из знатной семьи и получил хорошее образование. Но это не мешало ему говорить, что его учителя — апостолы, которые не учили его ни читать Платона, ни распутывать тонкости Аристотеля, но зато научили искусству жизни.

Говорят, что однажды св. Бернар со своими спутниками целый день ехал вдоль берега живописнейшего Женевского озера. Когда вечером на привале сопровождавшие аббата монахи с восторгом рассказывали об увиденных красотах озера, выяснилось, что Бернар был всю дорогу так погружен в свои раздумья, что вообще не заметил никакого озера.

В противоположность Абеляру Бернар не верил в то, что слабый человеческий разум может постигать мир. Мир — и тем более создавший его Бог — это не разрешимая умом тайна, понять которую своими силами смертные не в состоянии. Им остается лишь молиться и надеяться на чудесное откровение свыше, которое пo милости Божией приоткроет им краешек этой тайны. Не холодный рассудок, а душевный подъем, сердечное волнение, мгновенное озарение — вот что ведет к подлинному знанию, куда более глубокому, чем знание ограниченных и самоуверенных философов вроде Абеляра.

Спор между Абеляром и Бернаром — не случайное событие в европейской культуре. Это столкновение двух разных подходов к миру, знанию, человеку. Абеляр — один из основателей европейского рационализма, Бернар — яркий представитель мистики. Для рационалиста главное — это постижение истины силой разума на основе последовательных логических рассуждений. Мистику доводы рассудка кажутся слишком поверхностными. Он жаждет сверхразумного откровения. На этот раз в споре победил мистик.

Вопросы

1. Где ученики получали образование до появления городских школ?

2. Почему автора книги «Да и Нет» обвиняли в том, что он осмелился усомниться в высших авторитетах отцов церкви и других богословов (ведь Абеляр не критиковал никого из них, а только выписал рядом отличающиеся друг от друга мнения этих авторов)?

3. Почему Абеляр хотел бежать именно в Испанию?

4. Можно ли сказать, кто «лучше» — Абеляр или Бернар?

5. Перескажите собственными словами смысл спора между главными героями этого параграфа.

6. Почему цистерцианский орден с XII в. называют также бернардинским?

Из «Истории моих бедствий» Абеляра

Ко мне в самом деле нахлынуло такое множество школяров, что не хватало места их разместить и земля не давала достаточно продуктов для их пропитания. Здесь я намеревался посвятить себя главным образом изучению Священного Писания, что более соответствовало моему званию (монаха), однако не совсем отказался от преподавания и светских наук, особенно для меня привычного и преимущественно от меня требовавшегося. Я сделал из этих наук приманку, так сказать, крючок, которым я мог бы привлекать людей, получивших вкус к философским занятиям, к изучению истинной философии.

Поскольку Господу было, по-видимому, угодно даровать мне не меньше способностей для изучения Священного Писания, чем для светской философии, число слушателей моей школы как на тех, так и на других лекциях увеличивалось, тогда как во всех остальных школах оно так же быстро уменьшалось. Это обстоятельство возбудило ко мне сильную зависть и ненависть других магистров, которые нападали на меня при каждой малейшей возможности, как только могли.

Они выдвигали против меня — главным образом в мое отсутствие — два положения: во-первых, то, что продолжение изучения светских книг противоречит данному мной монашескому обету; во-вторых, то, что я решился приступить к преподаванию богословия, не получив соответствующего разрешения. Таким образом, очевидно, мне могло быть запрещено всякое преподавание в школах, и именно к этому мои противники непрестанно побуждали епископов, архиепископов, аббатов и каких только могли других духовных лиц.