Рассказывает Дмитрий Политов. Со «стрелковкой» была беда — после отказа Мосина мне просто не на кого было опереться

Со «стрелковкой» была беда — после отказа Мосина мне просто не на кого было опереться. Срочно разысканному на Дону Феде Токареву[94] было всего четырнадцать лет и ни о каком пистолете имени себя он пока не помышлял. Аналогичная ситуация была и с Дегтяревым[95], только годков Васе исполнилось шесть, и с Федоровым[96], ему стукнуло одиннадцать, а до рождения Симонова[97] так и вообще оставалось несколько лет. Токарева я, до поры, пристроил учеником технолога в механо-сборочный цех — пусть наберется базовых знаний.

Еще в родном мире, готовясь к переходу в прошлое, мне доводилось слышать смутные слухи о каком то лесничем из Владимирской губернии, по имени Д. А. Рудницкий. Якобы именно он стал первым в России конструктором автоматической винтовки. Работать над ней он начал в 1883 году, а в 1886 году в кустарной мастерской города Киржача Владимирской области изготовил модель. В декабре 1887 года Рудницкий обратился в артиллерийский комитет с просьбой рассмотреть проект " самострельной винтовки". В пояснении к проекту автор написал: " Не нашедшая до настоящего времени своего применения в военном деле сила пороховой отдачи при ружейной стрельбе заставила меня задаться мыслью утилизировать ее и заставить, таким образом, производить известного рода полезную работу. Исходной точкой моей задачи явилось применение этой же силы в проекте изготовления автоматического ружья…" Представляю себе внешний вид этого агрегата — помесь тяжелого пулемета и легкой пушки — при таком-то калибре из этой «дуры» можно было стрелять только со станка!

Ну и, естественно, финалом сей фантастической истории стало заключение: " предложение Рудницкого о переделке 10, 67-мм винтовки Бердана образца 1870 года в автоматическую было рассмотрено, но не реализовано". Я потратил много усилий на поиски этого самородка, но так и не сумел найти не только изобретателя, но и выйти на какие-либо следы его деятельности.

Ввиду полного отсутствия генератора идей по данной тематике, мне пришлось самому «изобрести» пятизарядную магазинную винтовку с продольно-скользящим затвором. «Моя» винтовка впервые увидела свет в июле 1886 года. За основу была взята схема одной из лучших «магазинок» всех времен и народов — легендарной винтовки Маузера[98] образца 1898 года. Это оружие оказалось настолько удачным, что в малоизмененном виде прослужило в Германской армии вплоть до конца Второй Мировой войны. И даже в 21 веке винтовки, основанные на конструкции Gew.98 пользуются большой популярностью, производятся и продаются, правда, в основном, в виде охотничьего оружия. Достаточно сказать, что большинство современных английских охотничьих карабинов самых престижных марок, к примеру, Holland amp; Holland, Rigby, сделаны именно на основе Маузеровской конструкции.

Безжалостно обокрав, путем получения патента, талантливых братьев-изобретателей, я полностью скопировал затворную группу, двухрядный магазин с шахматным расположением патронов, пластинчатую обойму, полупистолетную форму ложа. Вот только ствол и прицел были несколько иными. Ствол с более пологим шагом нарезов. Потому как патрон, используемый этим оружием, был совершенно оригинальной разработки — его изобретение было, пожалуй, единственным новшеством, привнесенным в этот мир мною лично. Вот некоторые характеристики моего патрона:

калибр — 6, 35 мм,

начальная скорость — 840 метров в секунду,

дульная энергия — 2500 Джоулей,

поперечная нагрузка — 0, 250,

вес пули — 6, 7 граммов,

длина гильзы — 45 мм.

Естественно, что порох был бездымным, на основе нитроцеллюлозы. Гильза без выступающей закраины, стальная, покрытая защитным лаком (задел для массового выпуска, когда не напасешься меди и латуни), пуля остроконечная, в стальной рубашке, с кольцевой выемкой, для лучшего крепления в гильзе.

Такой патрон сочетает в себе мощность традиционных " пулеметно-винтовочных" патронов и небольшую отдачу, позволяющую вести эффективный автоматический огонь " с плеча". Еще в 21 веке, при планировании экспедиции в прошлое, я решил не заморачиваться с традиционными патронами калибров 7, 62х54ммR и 7, 62х39мм. Пусть с самого начала у нас будет единый патрон для винтовок, легких пулеметов, карабинов, автоматов. Ведь гораздо удобнее создавать стрелковые комплексы под уже готовый боеприпас.

Из-за применения нового патрона «моя» винтовка имела несколько другие габариты, в сравнении с прототипом: общая длина — 873 мм, длина ствола — 500 мм, вес с патронами — 3, 22 кг. С таким стволом и боеприпасом винтовка имела убойную дальность стрельбы в два километра, прицельную дальность — полтора, а эффективную — восемьсот метров. На рынок оружие было выставлено, как спортивное и для охоты на мелкую дичь, благо тогдашнее законодательство Российской Империи позволяло производить и продавать любые виды вооружения, вплоть до пулеметов (которые еще нужно было изобрести) и пушек. Данный сектор стрелкового оружия носил романтическое название «Монте-Кристо» и занимали его, в основном, всякие мелкашки под патроны кругового воспламенения. Еще на полигонных испытаниях я в шутку назвал свое детище «Пищалью», однако кличка прицепилась настолько прочно, что винтовка фигурировала под этим названием в рекламных буклетах и каталогах.

Популярность «Пищали» у покупателей взлетела до небес всего через месяц после начала продаж. Винтовку покупали в розницу, покупали оптом, платили авансы за еще невыпущенные партии. Причем дорогие и дешевые модели скупались одинаково тотально. Скупали модели с березовыми и ореховыми ложами, с гравировкой на стволе и без. Скупали в подарочных, оббитых сафьяном ящичках из палисандра и просто завернутые в замасленную ветошь. А уж на модели с новинкой — диоптрическими прицелами нашей разработки просто записывались в очередь на полгода вперед.

Сгоряча я даже хотел выпустить модель с 3-х кратным оптическим прицелом, благо, мои стекольщики все-таки смогли сварить стекло хорошего качества, достаточно прозрачное и без пузырьков, и неплохо отшлифовать линзы. Но, подумав, от этого опрометчивого шага отказался. С оптикой моя винтовка, хоть и, не дотягивая до уровня «нормальных» снайперок, все-таки являлась для этого времени безусловным Uberwaffe[99]. И мне, памятуя о судьбе Джона Кеннеди и в преддверии глобального Мирового передела, как-то не хотелось в один прекрасный день появиться в перекрестие прицела. Ведь воспроизвести конструкцию комплекса «оружие-прицел» было несложно, а уж те же англичане легко могли сделать такой комплекс на базе своего «Энфильда». В общем, кончилось тем, что сделать винтовку с оптикой мои мастера сделали, но в продажу она не пошла. Пусть останется козырем в рукаве.

" Пищаль" совершенно не годилась для охоты на любого крупного зверя, но зато идеально подходила для охоты на себе подобных. Больших войн сейчас не было, да и не готовы были государства с ходу перевооружаться на винтовки такого устройства и такого калибра. Однако разного рода авантюристам «Пищаль» явно пришлась по вкусу. До меня неоднократно доносились слухи об успешном ограблении почтового дилижанса на Техасщине, или в жаркой Африке. Хорошо еще, что в России народ, в массе своей, был более мирным.

Несколько оружейных заводов (в том числе и нагло обворованные братья Маузеры) пытались скопировать отдельные узлы «Пищали», но мои представители четко отслеживали такие поползновения и жестко пресекали их исками в суд. Денег на патенты я не пожалел — взял на самые мелкие детали, подробно описав каждый. Поэтому все судебные процессы были безоговорочно выиграны. Конкуренты попали на солидные штрафы, а фирмочка братьев Наганов[100] так даже и разорилась!

Поняв, что таким путем меня не обскакать, оружейники наперебой стали обращаться с предложениями о продаже лицензии на производство. Но я был неумолим — кукиш был показан всем без исключения.

Я, конечно, понимал, что, выпуская магазинную многозарядную винтовку в середине 1886 года, сильно рискую. Вокруг ведь отнюдь не дураки сидят. И те же англичане, поняв устройство, могут копировать, в случае нужды мое изобретение десятками тысяч. Но кроме собственно механизма, они не смогут скопировать технологии. Без спектроскопа никогда не смогут определить состав идущей на стволы стали. А уж об освоении производства патрона конкуренты могут даже не мечтать! Поточную линию я выстраивал сам, не доверяя даже главному инженеру завода Даймлеру. Он хоть и неплохой человек, но все ж таки немец!

Вполне закономерен вопрос, почему я не дождался момента, когда капитан Мосин закончит свою винтовку. Дело в том, что винтовка системы Мосина, воспетая советской пропагандой как великолепное оружие, была, хоть и не самым плохим, но совсем не идеальным образцом. Безусловно на тот исторический период «мосинка» отвечала выставленным к ней требованиям — она была проста, дешева в изготовлении и обслуживании, доступна даже мало обученным солдатам, в целом прочна и надежна, имела хорошие для своего времени баллистические качества. С другой стороны, сами по себе требования в значительной мере основывались на уже устаревших представлениях о тактике и роли стрелкового оружия. К примеру, тогда практиковалась залповая стрельба на расстояние в 2 (два!!!) километра! На таком расстоянии даже в двухэтажный дом попасть сложно, что уж говорить о маневрирующем человеке? Мало того — стараниями многих отечественных «гениев» тактики был вытащен на свет божий слоган Суворова (Александра, а не Виктора!): " Пуля — дура, штык — молодец! " В силу этих, а также еще ряда причин винтовка системы Мосина имела ряд значительных недостатков. Устаревшей конструкции штык, постоянно носимый примкнутым, утяжелял оружие в целом, к тому же снижая маневренность и без того длинной винтовки. Горизонтальная рукоятка затвора, менее удобная при переноске оружия и перезаряжании, чем загнутая книзу, и расположенная слишком далеко впереди от шейки приклада (что замедляло перезаряжание и способствовало сбиванию прицела при стрельбе). Кроме того, горизонтальная рукоятка по необходимости имела небольшую длину, а это требовало значительных усилий для извлечения застрявших в патроннике гильз (дело нередкое в условиях окопной жизни). Предохранитель требовал для своего включения и выключения отнятия винтовки от плеча. Тогда как на иностранных образцах, Маузере, Ли-Энфильде, Спрингфильде М1903, он мог управляться большим пальцем правой руки, без изменения хвата и положения оружия. В общем и целом, винтовка Мосина представляла собой довольно типичный образец русской и, позднее, советской оружейной идеи, когда удобство в обращении с оружием и эргономика приносились в жертву надежности, простоте в производстве и освоении, а также дешевизне. Посему, слава русского оружия, добытая в двух мировых войнах, и зачастую приписываемая самой винтовке Мосина, все-таки в большей степени принадлежит не оружию, а людям, невзирая на все недостатки оружия умевшим использовать его достоинства, воевавшим и победившим врага, зачастую имевшего лучшее с технической точки зрения оружие[101].

После триумфального появления революционной, в техническом плане, винтовки я скорректировал программу разработки новых вооружений с учетом новых реалий. Поскольку в борьбе с моими адвокатами небольшая семейная мастерская " Fabrique d'armes Emile et LИon Nagant" [102] разорилась, оставшиеся не у дел братья Эмиль и Леон получили предложение поработать на своего обидчика. С предлагаемыми суммами оплаты их труда я, как обычно, не стеснялся — деньги бельгийцам были предложены немаленькие, превышающие самые крупные доходы от их собственного бизнеса. Хотя по меркам моего завода их зарплата была достаточно скромной — Попов, Герц, Даймлер, Майбах, Чернов и Бенардос получили в полтора-два раза больше.

Согласившись на работу у меня, братья Наганы со своими семьями переехали в уютные коттеджи Стальграда сразу после православного Рождества нового 1887 года. И практически немедленно получили задание на разработку оригинального револьвера под новый малогабаритный, но мощный патрон. С этим патроном я не стал специально заморачиваться, просто тупо скопировав 9х19 Парабеллум (прости меня, Георг Люгер! [103]).

Естественно, что техническое задание существенным образом отличалось от " Основных требований к армейскому револьверу" [104]. В частности мне совершенно не требовалось подгонять калибр, число, направление и профиль нарезов ствола револьвера к аналогичным характеристикам винтовки, чтобы при производстве револьверов можно было использовать бракованные винтовочные стволы. Брак по стволам на моем заводе составлял 0, 02 процента. А уж такие пункты " Основных требований", как отсутствие стрельбы самовзводом и поочередное экстрагирование гильз, я считал попросту вредительскими! Военные, которые придумали такое, аргументировали «самовзвод» — вредным влиянием на меткость, а одновременное экстрагирование — повышенным расходом боеприпасов.

В принципе, мои пожелания сводились к следующему:

Револьвер должен обладать хорошей кучностью стрельбы.

Конструкция должна быть простой и технологичной.

Револьвер должен быть надёжен, нечувствителен к загрязнениям и плохим условиям эксплуатации, прост в обслуживании.

Емкость барабана — не менее 6 патронов.

Масса револьвера не должна превышать 700–800 граммов.

И братья Наганы меня не разочаровали! Уже через два месяца Эмиль и Леон представили первый вариант. Его я забраковал по массе — револьвер весил больше полутора килограммов. Посоветовав братьям получше ознакомиться с уже производимыми моим заводом материалами, я перегнул палку. В следующем прототипе Наганы сделали рамку револьвера алюминиевой! Масса оружия снизилась до 500 граммов, но из него совершенно невозможно было стрелять. Отдача достаточно мощного «парабеллумовского» патрона просто вышибала алюминиевый револьвер из рук.

И только в третьем варианте оружейникам удалось совместить в " одном флаконе" " коня и трепетную лань"!

Новый револьвер получился просто великолепным. Легкий, около 800 граммов весом, с прекрасным балансом. Рукоятка, обеспечивающая комфортный хват и удобное прицеливание, словно сама просится в руку. Барабан емкостью 6 патронов откидывается влево. Экстрагирование стреляных гильз — одновременное. Ударно-спусковой механизм двойного действия с открытым курком. Ударник смонтирован на курке. С десятисантиметровым стволом и фиксированными прицельными приспособлениями револьвер обеспечивал отличную кучность на дальностях до 70 метров. Отдача при стрельбе была хоть и сильной, но не резкой.

На рынок револьвер был выставлен как гражданское оружие самообороны. И позиционировался как незаменимый девайс для путешественников. В этот раз название я придумывал целенаправленно, с учетом исторических аналогий, как в случае с «Пищалью». После длительного перебора разных вариантов я остановился на имени «Кистень». Звучало это вполне в духе предназначения нового оружия — легкое, компактное, могущее использоваться для скрытого ношения.

Выпускали «Кистень» с тремя типами стволов. Пяти, десяти и пятнадцатисантиметровым. К ним в комплекте сразу шли «сбруи» для скрытого ношения и кобуры для ношения на поясе. Кобуры были и с клапаном и с ремешком в качестве фиксатора.

Поначалу торговля новыми револьверами шла довольно бойко — «Кистень» выгодно смотрелся на фоне линейки тогдашних предложений в области компактного оружия. Он, при аналогичной мощности, был гораздо легче и удобней своих конкурентов. А еще мы довольно удачно демпинговали — себестоимость изделия, благодаря штамповке и кокильному литью составляла всего шесть рублей. В продажу «Кистени», в зависимости от комплектации, шли от пятнадцати до двадцати рублей. А револьверы, к примеру, Смит-Вессона, стоили почти в полтора раза дороже. Да и цена на боеприпасы тоже играла немаловажную роль — наши " 9мм Ру" шли по три с полтиной рубля за 100 штук. Массовое производство — что ж вы хотите! А стоимость патронов под западные образцы начиналась с пяти рублей за сотню. И то это были патроны 22 калибра, а за более мощные " тридцать восьмые" так и вообще просили по 12 рублей!

Но затем начались проблемы. Целым косяком пошли рекламации по поводу отказа механизма удержания и экстракции патронов. Все-таки он, из-за необходимости использования пистолетных патронов, был довольно сложен. Естественно, что в опытных, собранных с прецизионной точностью образцах, это прошло незамеченным. Но массовая сборка дала о себе знать. Технологи получили заслуженный фитиль и рекламации на механизм прекратились.

Но я поневоле задумался. Возможно, мое стремление унифицировать боеприпасы в этом случае неправильно? Револьвер — это штука такая… Хм… На века! И считать его переходной моделью к пистолету было моей ошибкой! Если револьверы пользуются устойчивым спросом вплоть до начала третьего тысячелетия, то что говорить о нынешних временах?

Теперь мне стало ясно, что нужно разрабатывать оригинальный револьверной патрон. А его отличительной особенностью является закраина на гильзе, против которой я выступал с самого начала. Ладно, наступлю на горло собственной песне… Осталось только решить — какой патрон использовать. Какой мощности и какого калибра.

Поначалу я глубоко задумался над 6, 35мм… памятуя об аналогии с классическим «Наганом» и винтовкой Мосина. Но останавливающее действие малокалиберных, по сути, пуль будет очень низким. Сгоряча я стал выдумывать пустотелые пули, пули со смещенным центром тяжести, пули, «раскрывающиеся» лепестками. Однако вся эта экзотика очень сложна для нынешнего производства. А уж тем более, производства крупносерийного. Нужно было что-то очень простое, но действенное, как топор. Или тот же кистень.

Масла в огонь моих сомнений подлил Ханафи Магометов. Этот широко известный, в узких кругах, купец, дагестанец российского подданства, уже несколько лет успешно торговал в Абиссинии[105] на пару со своим братом Хаджи. Оттуда он возил, в основном, табак, а туда — практически всё, что имело спрос, начиная от иголок и ситцевых тканей, а заканчивая оружием и боеприпасами. Оружие, вполне естественно, почти всегда было жутким старьем. Но по спецзаказам от местных представителей элиты Магометов иной раз вез и новинки, небольшими партиями по 100–200 штук. И в частности за последний год успел поставить в этот дикий край несколько сотен «Пищалей» и полсотни «Кистеней». Если винтовки пошли у местных аскеров на «ура», то на револьверы, которым поначалу радовались как дети, стали жаловаться. И даже не на проблемы с экстракционно-запирающим механизмом барабана и утыкание, а на более банальную вещь — якобы одной пули " 9мм Ру" (в девичестве 9мм Пар) не хватало, чтобы завалить в схватке мощного воина.

За чашкой зеленого чая, Ханафи рассказал, что как-то раз на его караван напали суданские разбойники. Нападение было неожиданным и дело быстро дошло до рукопашной. На Магометова пер здоровенный мужик, весело помахивая саблей. Человек не робкого десятка, Ханафи хладнокровно, практически в упор высадил по нему почти весь барабан. Но разбойничек, зараза, только морщился и пер дальше. Остановил атаку, когда сабля уже была занесена над купцом, точный выстрел между глаз бедуина. Чуть не лишившись головы, Магометов в дальнейшем стал пользоваться пусть более тяжелым и неудобным чем «Кистень», но зато крупнокалиберным " Смит и Вессоном II образца". Вот «Смит-Вессон», с его 4, 2 линейным (10, 67мм) патроном, валил любых противников с первого выстрела.

Я, в принципе, понял, что самым оптимальным было использовать патрон наподобие классического " 357 Магнум" (9х29мм). Но, в конце концов, я, решив не заморачиваться собственной разработкой, просто дал задание Наганам переделать «Кистень» под популярный и массовый " сорок четвертый русский". Для этого конструкторам пришлось усилить рамку, немного увеличить диаметр барабана и переделать наклон рукоятки. Естественно, что возросла масса оружия — до 1, 1 килограмма, но количество патронов не изменилось, а мощь и дальность стрельбы выросли. В целом револьвер стал только лучше. Новую модификацию, по уже устоявшейся традиции давать имена, связанные с оружием прошедших времен, назвали «Клевцом». Выстрел из такого оружия мог остановить атакующего слона. Теперь у нас было две линейки револьверов, потому как «Клевец», как и «Кистень», тоже шел в продажу с тремя типами стволов. Десяти, пятнадцати и двадцатипятисантиметровыми. Забегая вперед, скажу, что года через два мы все-таки выпустили револьвер под патроны с закраиной 9х29мм и даже 6, 35х19мм. Первый назвали «Шестопер», а второй — " Стилет".