Ненецкая сказка

«Легенда о Нарэйне»

Давным-давно, далеко-далеко, в заснеженной тунд​ ре, посреди широкой лайды одиноко стоял чум старика Иримбо. И была у него красавица дочь Нара (Весна).

Пролетали годы, словно быстрокрылые птицы. Дни летели, как нарта за быстрой упряжкой оленей.

Темной зимней порой, когда за сопками выли вол​ ки, когда ночь, как два вороньих крыла, обнимала мир, и даже днем было темным-темно, когда злая пурга завыва​ ла и пела на все голоса, радуясь своей власти над людь​ ми, страшно и жутко становилось тогда в чуме старика Иримбо.

Однако старик Иримбо был человеком не пугливым. Жил он на свете открыто, шагал уверенно и смело, судь​ бу свою никогда не проклинал, как бы трудно ему ни приходилось.

Стрелы у Иримбо были всегда острые, наточенные. Тетива у луков — крепка. Вряд ли в тундре нашелся бы человек, который бы умел так же стрелять из лука, как старик Иримбо, отважный и удачливый охотник.

Знали в тундре и о том, что Иримбо — искусный мастер. Нарты ли сделать, хорей ли выстругать, шесты ли для чума, упряжь смастерить, лодку выдолбить, лыжи сде​ лать — все умеет Иримбо, тундровой земли мастеровой человек.

А еще Иримбо умел на ходу поймать арканом бегу​ щего оленя. Не раз в одиночку бил медведя, на лету гу​ сей, уток метко стрелял. Зимою ставил сети под лед, ло​ вил осетров, величиною с человеческий рост, жирных, увесистых чиров, пелядку с широкими боками, серебрис​ тых сигов, румянистых тайменей.

Умел Иримбо и песни под звон бубна распевать. И когда его напевы проносились по бескрайним тундровым лайдам, над густыми чащами тальников и ольховников, тундровым редколесьем, над сопками, когда песни лете​ ли через реки и озера — беды, что караулили Иримбо и его дочь на каждом шагу, прочь от чума уносились, теря​ лись в снегах, тонули в реках и озерах.

Дни уходили за днями, лето сменялось зимой. Не один раз падал на землю снег, не один год уносило тече​ ние льды к студеному морю-океану.

Прослышали в соседних стойбищах о стариковой до​ чери, о красавице Наре, о Нарэйне молодые парни. К этому времени выросла девушка выше лиственницы. Бро​ ви у Нары — будто полукружья лука, ресницы длиннее стрел, Стройнее хорея была Нара телом, а лицом светлее зари. На груди ее колыхались, как две речки, две черные тугие косы. Резвее олешка бегала Нарэйне, а запоет- в соседнем стойбище слышно. Хороша, всем на диво, отцу на радость, была девушка Весна, дочь старика Иримбо.

Тут в чум к старику стали заезжать женихи.

Однажды белой пургой взвился снег на тундровой дорожке — на быстрой, как ветер, упряжке приехал ру​ мянощекий красавец. «Из-за плеч его упряжки не ви​ дать». «Ногами парень пургу поднимает». Ладный, быс​ троногий, остроглазый, что тебе сокол-сапсан.

О себе он так сказал: «Нет в нашей тундре ни дале​ ко, ни близко смелее, отважнее, сильнее меня. Недавно я один медведя одолел».

— А с солнцем ты можешь сравниться? — спросила его девушка-Весна. И добавила: — Солнце лучше тебя!

Смутился от такого ответа-привета широкоплечий юноша, замолк, так и уехал молча, ни с чем.

Следующей весной в чум Иримбо приехал свататься другой жених. Он был еще крепче, чем первый. Высо​ кий, стройный, глаза огнем горят. Шаг твердый, словно он может всю тундру пешком обойти, быстрее чем на оленях. Не только на ноги скор, но и умом тоже.

—- На свете нет быстрее меня и моих оленей! — пох​ вастался парень старику Иримбо и его дочери. — Хотите, до звезд доеду, прихвачу одну звезду и приеду назад!

— Но солнце все равно лучше тебя! — отвечала Нара. Смелый наездник при этих словах умолк и уехал в

свое стойбище ни с чем.

Приехал как-то раз и третий жених. Он гак сказал; «Красавица Нара! Ищи хоть сотню лет, ищи хоть двести, но парня с голосом звонче, чем у меня, красивее, чем мой голос, нигде не найдешь».

На что красавица Нара отвечала: «А с самим солн​ цем ты можешь сравниться?»

Опустив в землю глаза, уехал и этот жених

Летят дни и ночи, зиму сменяет лето. Не один раз падал снег на землю, не один год уносило речные льды к морю-океану.

И сказал как-то отец своей дочке-красавице: «Вижу, сердце твое не знает любви, не хочет твое сердце никого любить. Это плохо, дочка. Я уже стар. Недалеко время, когда я навсегда уйду в тундру, «за морошкой». Вот и ходит мой ум: «Кто же из богатырей заменит меня? Будет ли мужчина в твоем чуме?»»

На что Нора отвегила отцу: «Ты, отец, силен, как ветер. Ты, как луна, можешь собой, своим блеском за-

тмить звездочки на небе. Я хочу найти такого жениха, который бы умом на тебя был похож, который бы, как ты, все на свете мог. Людям бы дарил свет и радость. Я люблю лишь само Солнце. Днем и ночью, зимой и летом, осенью и весной думаю только о нем, о Солнце!»

Когда Нарэйне уходила в тундру, когда ясноликое солнце дни и ночи грело землю, девушка неустанно шеп​ тала: «Я люблю тебя, Солнце! Я люблю тебя, о Солнце! Спустись ко мне и подари свою любовь!»

Подолгу стояла девушка у старой лиственницы, про​ сила, молила о счастье с Солнцем. Подолгу сидела на берегу реки, любуясь отражением Солнца в воде. Подол​ гу ходила по тундре, прыгала по кочкам, по сопкам бро​ дила и не уставала кричать, взмывая к Солнцу руки: «О Солнце! Приди ко мне! Подари мне любовь! О Солнце! Я люблю лишь тебя!»

Но вот весенней порой солнечный шар зашевелил​ ся, заходил вправо-влево, как бы пытаясь оторваться с насиженного места. Вот Солнце покатилось, стало при​ ближаться. Все ближе и ближе, все ниже и ниже стало Солнце спускаться.

Увидев такое, очень рассердилась темная Ночь и ушла прочь. А ручьи, реки и речки, напротив, запели, зашумели, заблестели, зажурчали, веселее побежали к морю. На тундровых сопках, на лайдах, на берегах рек и озер запестрели цветы, ожили травы, кустарники, карли​ ковые березки, тундровые лиственнички. Словно бы все они очнулись от сна, свет и тепло разбудили их. Далеко-далеко за студеные моря ушли зимы и морозы, пурги и холода. Ожила, зацвела земля!

По всей тундре заиграло, заговорило веселье: «Это сделала Нара — девушка по имени Весна! Нара принесла земле радость! Спасибо тебе, девушка-Весна!»

А Нара, как легкокрылая, быстрокрылая птичка, вся сияла, переполненная счастьем, молодостью, жизнью, на крыльях Любви взлетела к жениху-Солнцу.

Напрасно старик Иримбо звал свою дочь, напрасно дни и ночи кликал он ее -- не отозвалась девушка-Весна. И тогда от тоски и горя не выдержало старое сердце Ирим​ бо — окаменел он, превратился в каменный мыс. А «ли​ цом» своим этот каменный мыс обращен к Солнцу — свету. Что ни день, что ни год — греют и ласкают его солнечные лучи.

Каждый год в месяц отела оленей, в мае, танцует танец счастья красавица Нара на празднике Весны и Солн​ ца. Ласково греет Солнце, вокруг много света. Солнце греет землю Весной, на земле родится зелень, трава, цве​ ты, все живое на земле. Солнце саму жизнь двигает. Ка​ менный мыс — старик Иримбо — под теплом солнечных лучей улыбается, рад свиданию с дочерью, и кажется, что он вновь оживает.

Каждый год у Нары праздник по Весне. Все лику​ ют, все поют, танцуют на этом празднике. У людей шаг шире и быстрее. В глазах — счастье. Всюду — новое вол​ нение. С весною люди все лучше и удачливей промыш​ ляют, добывают дичь, рыбу, выпасают оленей. Вся рабо​ та в их руках спорится. Сил в человеке прибавляется. С весной человек «чуть повыше земли ходит». В душе — песня, радость, новые мысли, новые дела. Хорошо!

Только Старуху-Ночь забыла пригласить на празд​ ник красавица Нарэйне. Поэтому весной и летом не бы​ вает на Севере ночи.

А Нара — Весна стала на земле символом жизни, любви, счастья, света и радости...

СЕЛЬКУПСКАЯ СКАЗКА

Хозяйка огня

Говорят, давным-давно это случилось. Случилось в том стойбище, где семь

родов жили, где семь чумов стояло!

Однажды собрались все мужчины на охоту. Отправились. Остались одни

женщины да дети в стойбище.

Три дня жили, все хорошо было. На третий день к вечеру вот что вышло. В

одном чуме женщина себе еду варила. Подбросила в очаг побольше дров, котел с

оленьим мясом подвесила над огнем. Сама села со своим маленьким ребенком к

очагу поближе. Ребенок смеется на ее коленях, женщина ему улыбается.

Вдруг треснуло полено, полетели искры из очага, одна попала ребенку на

руку. Заплакал ребенок. Женщина огонь попрекает:

- Ты что же это делаешь?! Я тебя дровами кормлю, за тобой ухаживаю, а

ты моего ребенка обижаешь!

Испугался ребенок материнского крика, еще больше заплакал. Носит его

женщина по чуму, на руках качает, а он не унимается. От жалости, от досады

шлепнула женщина малыша. Ребенок совсем зашелся. Себя бы женщине винить, а

она все на огонь сердится.

- Видишь, что ты наделал! - кричит. -Не будет тебе дров, изрублю тебя,

водой залью!

Положила она ребенка в люльку, схватила топор. Топором огонь рубит.

Потом набрала в ковшик воды, на очаг плеснула - зашипел огонь, погас.

Женщина говорит:

- Вот теперь будешь знать, как обижать моего сына! Ни одного огонька,

ни одной искорки от тебя не осталось!

Не горит огонь. Темно, холодно в чуме. Ребенок жалобно заплакал: озяб

он.

Опомнилась женщина. Нагнулась над очагом, золу разгребает. Так ведь

сама сказала, что ни одной искорки не оставит. И не оставила.

А сын все плачет. Мать подумала: Сбегаю в соседский чум, возьму огня,

разожгу очаг.

Побежала. Только к соседям вошла - у них в очаге пламя заколебалось,

садиться стало. Потом последний синий огонек струйку дыма пустил и погас.

Женщина к другим соседям побежала. Чуть дверь отворила - и у них не

стало огня. Она к ним даже не вошла, сразу дверь прикрыла. Обошла все

стойбище, и всюду огонь погас. Еще только в одном, последнем чуме горит.

Там старушка жила, век доживала. Много знала, много видела. Постояла

женщина перед чумом, боится войти. Да что делать? Маленький сын ее совсем

замерзнуть может. Вошла.

Пыхнул огонь, задымил и потух. Женщина заплакала. А старуха золу

разгребает, ищет, нет ли в пепле уголька-искорки. Нету ни уголька, ни

искорки. Холоден, темен очаг.

- Такого никогда еще не бывало, - сказала старуха. - Я свой огонь

берегу, кормлю его досыта. Спать ложусь, угольки золой укрываю. Почему огонь

погас? Уж не натворила ли ты чего, лягушка холодная? Уж не обидела ли ты

огонь в своем очаге?

Женщина головой поникла, молчит.

- Так и есть, - сказала старуха.- Что же теперь делать? Ну, пойдем в

твой чум, посмотрим.

Вышли из чума вдвоем. Идут стойбищем. Тихо всюду, темно. Будто покинули

стойбище люди, будто вымерло оно.

В чуме женщины ребенок искричался весь, уже и плакать не может.

Старушка серное дерево взяла, принялась огонь добывать. Долго трудилась - не

разжигается огонь.

Опустила старушка усталые руки, опять женщине говорит:

- Свят огонь в очаге, жизнь нам всем дает. Светит, греет и кормит.

Погас огонь - все равно что солнце потухло. Померзнем, пропадем, злая смерть

нас возьмет.

Встала старушка на колени и тут Хозяйку огня увидела. Сидит она в

уголке очага. Одежда у нее серая, как зола, а кожа отсвечивает, как уголек,

что пеплом подернулся.

Покачалась Хозяйка огня вперед-назад, старушке сказала:

- Зачем стараешься? Не будет вам огня. Женщина меня сильно обидела.

Лицо мое топором рубила, глаза мои водой залила, злые слова кричала!

Стала старушка просить:

- Не сердись, Хозяйка огня! Сжалься над нами! Эта глупая женщина

виновата, другие не виноваты.

Качает головой Хозяйка огня, волосы ее, словно сизый дым, колеблются.

А старушка опять молит:

- Скажи, что сделать, чтобы снова в очагах огонь пылал? Все исполним,

что прикажешь. Хозяйка огня ответила:

- Нет таких слов, нет такой силы ни у меня, ни у вас, чтобы огонь

запылал, как прежде. Теперь его только от человеческого сердца зажечь можно.

Сидит молодая женщина, ребенка к груди прижимает, плачет.

Старушка ей говорит:

- Видишь, что ты сделала? Все семь родов людских из-за тебя,

неразумной, пропасть должны! Охотники храбрые, как рассерженные медведи,

сильные, как лоси, погибнут. Трудолюбивые женщины зачахнут у холодных

очагов. И дети малые умрут, и старики, и старухи. Потому, что нет жизни без

огня.

Высохли слезы у женщины. Поднялась она, отдала ребенка старушке,

сказала:

- Береги его!

И на камни очага бросилась. Хозяйка огня пальцем до груди ее

дотронулась-разом взметнулось пламя, загудел, забушевал огонь в очаге.

Только и видно было, как Хозяйка огня обхватила женщину пламенными руками и

вместе с искрами в дымовое отверстие унесла.

А старушка сказала:

Из этого чума пойдет сказка-предание о том, как из живого сердца огонь

зажегся. Навеки запомнят селькупы, что в нашем стойбище случилось. Будут

беречь огонь в очаге!

ТУВИНСКАЯ СКАЗКА

Семь братьев-мышей

Давным-давно жили на земле семь братьев-мышей. У них была своя юрта
величиной с ладонь.
Однажды утром проснулись они и увидели, что за ночь снегу навалило -
стены скрыло! Сделали братья деревянные лопаты и начали разгребать снег.
Целый день трудились, очень проголодались.
И вдруг на том месте, где только что отгребли снег, все увидели кусочек
масла. Он лежал прямо перед носом Самого Младшего Брата. Не успели все и рта
раскрыть, как он съел это масло.
Самый Старший Брат закричал:
- Что ты наделал?! Все съел сам! Вот я тебя сейчас!
И на глазах у перепуганных братьев-мышей он прыгнул и проглотил Самого
Младшего Брата прямо с хвостиком. Тогда пять братьев накинулись на него,
связали и поволокли на суд к хану. Долго шли, очень устали, пока добрались
до хана. Связанного брата оставили у дверей, а сами вошли в юрту.
Хан величественно восседал на троне. Он с усмешкой посмотрел на
взмокших, запыхавшихся мышей.
- Откуда вы пришли? - спросил хан.
- Мы пришли из-за семи рек, из-за семи перевалов, - ответили мыши.
- Это и видно, вон как язычки-то высунули! - заметил хан.
- Нас было семеро, - сказали мыши.
- Ого, как много! - засмеялся хан.
- У нас была своя юрта величиной с вашу ладонь, - сказали мыши.
- Большая юрта! - усмехнулся хан.
- Когда мы разгребали снег, наш Самый Младший Брат нашел кусочек масла
и съел. И тогда Самый Старший Брат проглотил его прямо с хвостиком!
- О, какой он страшный! Где же он? - спросил хан.
- Мы его связали и приволокли к вам на суд. Он лежит за дверьми. Он
очень большой. Когда мы его нашли, он был совсем маленький, мы взяли его к
себе и стали звать наш Самый Младший Брат, но он рос быстрее всех, и скоро
мы стали его звать наш Самый Старший Брат. Он стал спать уже не в юрте, а
снаружи.
- Втащите его сюда, - приказал хан. Братья-мыши втащили связанного
Самого Старшего Брата.
- Ха-ха-ха! - хохотал хан.- Да ведь это - кот! - И он стал развязывать
травинки, которыми были спутаны лапы кота.
- Хан, как вы его накажете? - спросили мыши.
- А вот как: развяжу и отпущу. Он хорошо сделал, что съел мышь! И пусть
он всех вас сожрет! - крикнул хан.
Испугались братья-мыши и разбежались кто куда.
А хан их Самого Старшего Брата сделал своим котом.
С тех пор кот не дружит с мышами. Он помнит, как они волокли его,
связанного, через семь рек, через семь перевалов на суд к хану.
А мыши обиделись на хана, что он оправдал кота-преступника, и начали
таскать у хана зерно, лепешки, сало, масло.
Вот с тех пор и стали мыши врагами людей, а кошки - врагами мышей.

ХАКАССКАЯ СКАЗКА

Лисица и колонки

На вершине высокой лиственницы жили колонки. Были у них маленькие дети.
Повадилась ходить под лиственницу лиса. Придет и говорит:
- Колонки, колонки, вот я пришла. Сбросьте мне одного детеныша.
- Пошла прочь. Не дадим тебе наших детей, - отвечали колонки.
- Не дадите? А я все равно возьму.
- Где тебе нас на дереве достать!
- А вот и достану, - сказала хитрая лиса, - разбегусь, прыгну на облака и
оттуда на вас упаду. А уж тогда не только ваших детенышей, но и вас самих
съем.
Колонки испугались, поверили лисе и одного детеныша ей сбросили. Лиса
подхватила его и в лес убежала. Сидят колонки на дереве, плачут.
На другой день лиса вновь пришла. Опять требует:
- Кидайте его быстрей, а то прыгну на луну, с луны к вам спущусь и всех
вас съем.
Пришлось глупым колонкам еще одного детеныша лисе отдать.
Загрустили колонки, плачут. Прилетели журавли, сели на лиственницу,
спрашивают:
- Бы чего плачете?
- Лиса повадилась к нам ходить. Пугает, детенышей наших уносит.
- Как же вас лиса пугает?
- На дерево грозится прыгнуть и всех нас съесть. Засмеялись журавли:
- Никогда лиса на дерево не залезет. Да она выше березового пня и не
прыгнет. А если еще будет вас пугать, вы ей скажите: " Ну-ка, прыгни" - и
посмотрите, что получится.
Журавли поднялись с дерева и низко полетели вдоль косогора. Колонки
сидят, лису ждут. На другой день лиса прибежала, запыхалась, детеныша
требует.
- Кидайте его поскорей, а то мне сегодня некогда, - сказала лиса и
облизнулась.
Колонки сидят и молчат, на лису испуганно косятся.
- Ну чего же вы? - торопит лиса...- А то вот прыгну на дерево - худо
будет.
Тогда колонок-отец набрался смелости и говорит:
- Прыгни попробуй...
Лиса от злости хвостом замахала, разбежалась, все силы напрягла, но
выше березового пня не прыгнула... Упала и лежит.
Колонки глядят на нее и смеются. Стыдно стало лисе, начала она вокруг
дерева бегать. Долго ли, мало ли бегала, спрашивает колонков:
- Кто вам сказал, что я лазить по деревьям не умею?
- Журавли сказали.
- А где они?
- Вниз по косогору улетели.
" Ну ладно же. Я с ними рассчитаюсь", - подумала лиса и побежала журавлей
искать. Долго ли, мало ли бежала, видит: низко летят журавли. Позади них
закат полнеба захватил. Крикнула лиса:
- Оглянитесь, журавли, пожар! Бежим ко мне в нору спасаться.
Лиса побежала. Журавли за ней полетели. Прилетели к норе. Стали
спорить, кому вперед в нору лезть.
- Лезьте вы, - сказала лиса, - а я у входа стоять буду; если большой
пожар сюда дойдет, я вам крикну.
Посовещались журавли и полезли в нору. Лиса тут же у входа села.
- Ну-у... что вы сказали колонкам? - ехидно спросила лиса.- Что-то вы
теперь скажете?
Журавли говорят:
- Чего уж теперь говорить. Виноваты. Ты хоть дай нам перед смертью на
свет взглянуть, хотя бы из-под твоих ног.
Лиса не выдержала, подняла одну ногу. Журавли собрались будто на свет
глядеть, а сами как навалились на лису, столкнули ее и улетели. Два
молоденьких журавля не успели улететь: лиса выход им загородила.
- Вот я вам покажу свет, - сказала лиса.
- Ты на нас не сердись. Хочешь, мы тебя на крыльях перенесем через море
и ты всю стаю догонишь? - сказали молодые журавли.
- Ладно, несите, - согласилась лиса.
Оба журавля присели, соединили крылья между собой, лису на них посадили
и полетели. Летели, летели, прилетели к морю. Наверху небо, внизу вода.
Залетели журавли на середину моря. Над самым глубоким местом разлетелись в
стороны. Лиса упала в море и утонула.