Подменыш

Лагерлёф С.

СКАЗКИ

----------------------------------------------------------

Лагерлёф С. Собрание сочинений в 4 т.

Л., Художественная литература, Ленинградское отделение, 1991;

Том 2, с. 516-538.

OCR: sad369 (г. Омск)

----------------------------------------------------------

Содержание

Подменыш (Перевод Л.Брауде)

Черстин Старшая и Черстин Меньшая (Перевод Н.Беляковой)

Вермландское предание (Перевод Ю.Гронской)

ПОДМЕНЫШ

Жила-была старая-престарая карга - троллиха; шла она однажды лесом с берестяным коробом на спине. А в коробе сидел ее большой и уродливый детеныш. Волосы тролленка походили на свиную щетинку, зубы были острыми-преострыми, как шило, а на мизинце - коготок. Однако троллиха считала, ясное дело, что пригожее ее детеныша на всем свете не найти.

Вскоре подошли они к такому месту, где лес чуточку поредел. Там проходила дорога, вся в ухабах, скользкая от оплетавших ее древесных корней, а по дороге ехали верхом крестьянин с женой.

Едва завидев их, троллиха решила шмыгнуть обратно в лес, чтобы люди не увидели ее. Но тут она заметила, что крестьянка держит на руках ребенка, и мысли троллихи тут же приняли другой оборот. «Давно хотелось мне посмотреть, может ли человеческий детеныш быть таким же пригожим, как мой», - подумала она и спряталась за большим ореховым деревом, росшим у самой обочины дороги.

Но когда всадники проезжали мимо, троллиха нетерпеливо высунулась чуть дальше из-за дерева, так что лошади увидали ее огромную черную голову. Встав на дыбы, они в испуге понесли, чуть не выбросив из седел и крестьянина, и его жену. Те, закричав от страха, едва успели схватиться за поводья, и в тот же миг скрылись из виду.

Морда троллихи исказилась от досады, потому что она только-только успела бросить взгляд на человеческого детеныша. Но тут же успокоилась: ребенок лежал прямо у ее ног!

Он выпал из материнских объятий, когда лошади стали на дыбы, но, к счастью, упал в высокую кучу сухой листвы и был цел и невредим. Он громко кричал, но, когда старая карга троллиха склонилась над ним, так изумился, что мгновенно смолк и протянул ручонки, желая вцепиться в ее черную бороду.

Совершенно ошеломленная троллиха стояла, разглядывая человеческого детеныша. Она смотрела на тоненькие пальчики с розоватыми ноготочками, ясные голубые глазки и крошечный алый ротик. Все больше и больше удивляясь, ощупывала она мягкие волосики, гладила щечки ребенка. Она никак не могла взять в толк, что дитя может быть таким розовым, таким нежным и хорошеньким.

Мигом сорвав со спины берестяной короб, троллиха вытащила оттуда собственного детеныша и посадила его рядом с человеческим. И, увидав, какая громадная разница между ними, она, не в силах совладать с собой, громко завыла.

Между тем крестьянин с женой обуздали лошадей и вернулись, чтобы отыскать своего ребенка. Хотя троллиха слышала конский топот, но с места не сдвинулась, а так и осталась сидеть рядом с человеческим детенышем - все не могла наглядеться на него досыта. Однако увидев крестьянина с крестьянкой, она тут же и решилась. Собственного детеныша оставила у дорожной обочины, а человеческого сунула в берестяной короб, взвалила на спину и бросилась в лес.

В тот же миг прискакали всадники.

Чудесные люди были эти крестьяне, всеми уважаемые, богатые, и владели они большой усадьбой в плодородной долине у подножья горы. Женаты они были уже много лет, но детей у них, кроме этого ребенка, не было. Понятно, они и не чаяли найти сына.

Крестьянка на несколько лошадиных корпусов опередила мужа и первая увидела детеныша, лежавшего у дорожной обочины. Тролленок орал изо всех сил, призывая свою маму-троллиху. И уже по этому ужасному вою крестьянке следовало бы понять, что за дитя лежит на земле у обочины. Однако же она страшно боялась, что малыш разбился, и лишь подумала: «Слава богу, он жив!»

- Ребенок здесь! - крикнула она мужу и, соскользнув с седла, поспешила к тролленку.

Когда к ним подъехал крестьянин, он увидел: жена его сидит на земле, а лицо у нее такое, будто она глядит на ребенка и глазам своим не верит.

- Зубки-то у моего дитятки были вовсе не как шило, - рассуждала она.

А сама тролленка туда-сюда поворачивает.

- И волосики у моего дитятки - вовсе не как свиная щетинка, - сокрушалась она.

В голосе ее все сильнее и сильнее слышался испуг.

- Да и коготка на мизинце у дитятки моего вовсе не было.

Крестьянин подумал, что жена его не иначе как ума лишилась. Он быстро соскочил с коня и подошел к ней.

- Глянь-ка на ребенка и скажи, почему он такой чудной? - молвила крестьянка и протянула тролленка мужу.

Взял он детеныша из ее рук, но только глянул на него, как тотчас трижды плюнул да и отбросил его от себя подальше.

- Да это же тролленок! - вскричал он. - Это не наше дитя!

Жена крестьянина по-прежнему сидела у обочины. Была она не больно сметлива и не могла сразу понять, что же приключилось.

- Что ты сделал с ребенком?! - крикнула она.

- Да разве ты не видишь, что это подменыш? - спросил муж. - Троллиха подкараулила нас, а когда лошади понесли, украла нашего ребенка, а взамен подложила одного из своих троллят.

- А где же мой сынок? - спросила жена.

- Он у троллей, - ответил муж.

И тогда жена поняла, какая беда их постигла. Побледнела она, словно перед смертью, и муж испугался, что она вот-вот умрет.

- Наш ребенок, верно, где-нибудь неподалеку, - попытался он утешить жену. - Пойдем в лес, поищем его.

С этими словами привязал он к дереву лошадь. Жена поднялась было, чтобы последовать за ним, но заметила, что тролленок лежит на самой дороге и его в любую минуту могут растоптать лошади. Уж очень они тревожились оттого, что он рядом.

И хотя одна только мысль о том, что надо коснуться подменыша, заставила крестьянку содрогнуться, она все же подвинула его чуть подальше в сторону, чтобы лошади до него не добрались.

- Здесь валяется погремушка, которая была в руках у нашего мальчика, когда ты уронила его, - крикнул крестьянин из зарослей, - теперь я знаю - я на верном пути.

Жена поспешила за ним, и они еще долго бродили по лесу в поисках ребенка. Но не нашли ни его, ни троллей. А когда спустились сумерки, пришлось им назад к лошадям воротиться.

Жена плакала и ломала в отчаянии руки. Муж шел стиснув зубы и не вымолвил ни слова, чтобы утешить ее. Был он старинного, славного рода, что угас бы совсем, не родись у него сын. Вот он и гневался на жену за то, что она уронила на землю ребенка. «Уж ребенка-то ей следовало бы беречь как зеницу ока», - думал он. Но у него не хватило духу попрекать ее - видел, в каком жена горе.

Только он помог ей сесть в седло, как она вспомнила о подменыше.

- Что нам делать с тролленком? - спросила она.

- А куда же он подевался? - удивился муж.

- А он там лежит, под кустом.

- Хорошо бы он там и остался, - горько усмехнулся крестьянин.

- Надо бы нам все же взять его с собой. Нельзя ведь бросать его посреди дикой безлюдной пустоши.

- Нет, можно, - отрезал муж и вдел ногу в стремя.

Жена подумала, что муж, вообще-то, прав. Нечего им печься о троллевом отродье. Она пустила было лошадь вскачь, но не успела та сделать и нескольких шагов, как крестьянке стало невмоготу ехать дальше.

- Тролленок, какой он ни есть, все же - детеныш, - сказала она. - Не могу я бросить его здесь, на съедение волкам. Подай мне детеныша!

- Я этого не сделаю, - ответил муж. - Пусть он лежит, где лежит.

- Если ты не подашь мне его сейчас, мне придется вернуться за ним нынче же вечером, - молвила жена.

- Сдается мне, мало того, что тролли украли мое дитя, - пробормотал крестьянин, - так они заставили еще мою жену повредиться в уме.

Но все же он подобрал детеныша и подал его жене. Ведь он сильно любил ее и привык ей потакать.

На другой день во всей округе прознали про беду, что приключилась с ними, и все самые мудрые и сведущие поспешили в крестьянскую усадьбу - дать совет и наставление.

- Тот, к кому в дом попал подменыш, должен избить его толстой палкой, - сказала одна старушка.

- Зачем же так жестоко обходиться с ним? - спросила крестьянка. - Хотя он и уродлив, все же он никому зла не причинил.

- Если тролленка бить до тех пор, пока не потечет кровь, примчится троллиха, бросит тебе твое дитя, а свое заберет с собой. Я знаю многих, кто вот так получил своих детей назад.

- Да, но те дети прожили недолго, - вставила другая старушка. И крестьянка про себя подумала, что это средство - не для нее.

К вечеру, после того как она немного посидела одна в горнице с найденышем, она так безумно затосковала по собственному ребенку, что и не знала, как ей быть. «Может, все-таки сделать, как мне посоветовали?» - подумала она. Но так и не смогла решиться избить тролленка.

Тут же в горницу вошел крестьянин, в руках он держал палку и спросил, где подменыш. Жена поняла: он хочет последовать совету мудрых старушек и избить тролленка, чтобы получить назад свое дитя.

«Хорошо, если он это сделает, - подумала она. - Я такая глупая. Я никогда не могла бы избить невинного детеныша».

Но только муж ударил тролленка, как жена кинулась к нему и схватила его за руку.

- Нет, не бей его! Не бей его! - умоляла она.

- Ты, верно, не желаешь получить назад нашего сына, - сказал муж, пытаясь вырвать свою руку.

- Ясное дело, я хочу получить его, - ответила жена, - но только не таким путем.

Крестьянин замахнулся, чтобы снова ударить детеныша, но, прежде чем он успел это сделать, жена заслонила тролленка собой, и удар достался ей.

- Боже небесный! - воззвал крестьянин. - Теперь мне понятно, ты собираешься подстроить все так, чтобы наш ребенок остался у троллей на всю жизнь.

Он молча постоял в ожидании, но жена по-прежнему лежала на полу, защищая своим телом тролленка. Тогда муж, отбросив палку, в гневе и скорби вышел из горницы.

Потом он все удивлялся, почему он не сделал по-своему, хоть жена ему и противилась. Но что-то его остановило. Не мог он ей перечить.

Снова прошло несколько дней в горе и печали. Тяжко матери терять дитя. Но хуже всего на свете получить вместо него подменыша. Это еще пуще нагоняет тоску и не дает покоя.

- Не знаю уж, чем и кормить детеныша, - сказала однажды утром крестьянка мужу. - Не желает он есть то, что я ему ставлю.

- Ничего удивительного, - ответил муж. - Разве ты не слыхала, что тролли ничего, кроме лягушек да мышей, не едят?

- Но ты ведь не потребуешь, чтобы я пошла к лягушачьему пруду и добыла ему там корм? - спросила жена.

- Нет, ясное дело, этого я не потребую, - усмехнулся муж. - По мне лучше всего было бы, если бы он умер с голоду.

Прошла целая неделя, а крестьянка все никак не могла заставить тролленка что-нибудь съесть. Она расставила вокруг него разные лакомства, но тролленок только кривлялся да плевался, когда она пробовала заставить его что-нибудь отведать.

Однажды вечером, когда, казалось, он вот-вот умрет с голоду, в горницу примчалась кошка с крысой в зубах. Крестьянка вырвала крысу у кошки, бросила ее подменышу и быстро вышла из горницы, чтобы не видеть, как он ест.

Когда же крестьянин заметил, что жена его и впрямь начала добывать подменышу лягушек, мышей да пауков, его охватило такое к ней отвращение, что он не мог дольше его скрывать. И слова доброго сказать он ей тоже не мог. Но из дома насовсем не уходил - она сохранила еще какую-то долю прежней власти над ним.

Но этого мало. Слуги тоже начали выказывать неуважение и непочтительность хозяйке. А хозяин перестал делать вид, будто он этого не замечает. И хозяйка поняла, что коли она и впредь станет защищать подменыша, то тяжек и горек станет ей каждый божий день. Но уж такой она уродилась: если на ее пути вставал кто-нибудь, кого все ненавидели, она старалась изо всех сил прийти бедняге на помощь. И чем больше страданий выпадало на ее долю из-за подменыша, тем бдительнее следила она за тем, чтобы ему не причинили ни малейшего зла.

Спустя несколько лет в полдень крестьянка сидела одна в горнице и накладывала заплатку за заплаткой на детскую одежку. «Да, - подумала она, - не ведает добрых дней тот, кому нужно заботиться о чужом ребенке».

Она все латала и латала, но прорехи в одежке были такие большие и их было столько, что, когда она смотрела на них, слезы выступали у нее на глазах. «Однако это уж точно, - подумала она, - коли б я латала курточку собственному моему сыну, я бы прорех не считала».

«До чего же мне тяжко с этим подменышем, - снова подумала крестьянка, увидев еще одну прореху. - Лучше всего было бы завести его в такой дремучий лес, чтобы он не мог найти дорогу к нам домой, и бросить его там».

«Вообще-то не так уж трудно избавиться от него, - продолжала она разговаривать сама с собой. - Стоит хоть на миг выпустить его из виду, как он утонет в колодце, или сгорит в очаге, или же его искусают собаки, а то и лошади растопчут. Да, от такого злого и отчаянного, как он, избавиться легко. Нет ни одного человека в усадьбе, кто бы его не проклинал, и если бы я вечно не держала тролленка возле себя, кто-нибудь уж воспользовался бы случаем убрать его с дороги».

Она пошла взглянуть на детеныша, спавшего в углу горницы. Он подрос и был еще уродливей, чем в тот день, когда она увидела его в первый раз. Ротик превратился в свиной пятачок, бровки походили на две жесткие щеточки, а кожа стала совсем коричневой.

«Латать твою одежду и сторожить тебя - это еще куда ни шло, - подумала она. - Это самая малость из тех тягот, которые мне приходится выносить из-за тебя. Мужу я опротивела, работники презирают меня, служанки насмехаются надо мной, кошка шипит, когда видит меня, собака ворчит и скалит зубы, а виноват во всем - ты.

Однако то, что животные и люди ненавидят меня, я бы могла еще стерпеть. Хуже всего то, что всякий раз, когда я тебя вижу, я еще сильнее тоскую по собственному сыну. Ах, мое любимое дитя, где же ты? Спишь, поди, на подстилке из мха и хвороста у троллихи?!»

Дверь отворилась, и хозяйка поспешила снова вернуться к шитью. Вошел муж. Вид у него был повеселее, и заговорил он с ней поласковее, так, как давно уже не говорил.

- Сегодня в селении ярмарка, - сказал он. - Что скажешь, не пойти ли нам туда?

Обрадовалась жена его словам и сказала, что охотно с ним пойдет.

- Тогда собирайся, да побыстрее! - распорядился муж. - Придется нам идти пешком, ведь лошади в поле. Но если мы пойдем горной тропой, поспеем вовремя.

Немного погодя крестьянка уже стояла на пороге, красивая, разодетая в лучшее свое платье. Такой радости не выпадало на ее долю уже давно, и она совсем позабыла про тролленка. «А вдруг, - внезапно подумала она, - муж хочет просто заманить меня с собой, чтобы работники могли тем временем, пока я им не мешаю, убить подменыша?» Она быстро вошла в горницу и вернулась с тролленком на руках.

- Ты что, не можешь оставить его дома? - спросил муж, но, казалось, он не сердился и говорил мягким голосом.

- Нет, я не смею отойти от него, - ответила жена.

- Дело твое, - сказал муж, - но тебе, верно, будет тяжело тащить такую ношу через перевал.

Они пустились в путь, но идти было трудно, дорога круто поднималась в гору. Им пришлось вскарабкаться даже на самую вершину скалы, прежде чем дорога свернула к селению.

Жена внезапно почувствовала такую усталость, что и ногой шевельнуть не могла и все пыталась уговорить рослого тролленка идти самому, но он этого не желал.

А муж был такой довольный и ласковый, каким не бывал с тех самых пор, как они потеряли собственного ребенка.

- Дай-ка теперь мне подменыша, - сказал он, - я понесу его немного.

- О, нет, - отозвалась жена, - я справлюсь и сама; не хочу, чтобы ты возился с троллевым отродьем.

- С какой стати тебе одной надрываться из-за него? - спросил муж и взял у нее детеныша.

А в тот миг, когда крестьянин взял тролленка, дорога была как раз самая тяжелая. Скользкая и коварная, бежала она краем горного ущелья над самым обрывом и была такой узенькой, что на ней едва помещалась нога человека. Жена шла позади и очень скоро начала бояться, что с мужем, который несет тролленка, что-нибудь случится.

- Иди медленней! - закричала она; ей показалось, что он слишком быстро и неосторожно движется вперед. Вскоре он и вправду споткнулся и чуть не уронил в пропасть детеныша.

«Если бы подменыш и в самом деле упал, мы бы избавились от него навсегда», - подумала крестьянка. Но тут же поняла, что муж намеревается сбросить тролленка вниз в ущелье, а потом сделать вид, что это был несчастный случай. «Да, да, - решила она, - так оно и есть. Он подстроил все это, чтобы сжить подменыша со свету. А я бы и не заметила, что это - дурной умысел. Да, лучше всего не мешать ему сделать так, как он хочет».

Муж снова споткнулся о камень и снова подменыш чуть не выскользнул у него из рук.

- Дай мне детеныша! Ты упадешь вместе с ним, - сказала жена.

- Нет, - отказался муж. - Я буду осторожен.

В тот же миг крестьянин споткнулся в третий раз. Он протянул руки, чтобы схватиться за ветку дерева, и тролленок упал. Жена шла за мужем по пятам, и хотя она совсем недавно говорила самой себе, что хорошо бы избавиться от подменыша, она ринулась вперед, схватила его за одежку и вытащила на дорогу.

Тут муж повернулся к ней. Лицо его совершенно исказилось, стало злым и некрасивым.

- Не очень-то ты была расторопна, когда уронила нашего ребенка в лесу! - гневно крикнул он.

Жена ни слова не промолвила в ответ. Она так опечалилась из-за того, что он только притворялся ласковым, и заплакала.

- Отчего ты плачешь? - жестко спросил он. - Не велика была бы беда, урони я подменыша. Идем, а не то опоздаем.

- Пожалуй, у меня уже нет охоты идти на ярмарку, - сказала она.

- По правде говоря, и у меня охота пропала, - согласился с ней муж.

По дороге домой он все спрашивал себя, сколько еще сможет выдержать такую жизнь с женой. Если он употребит силу и вырвет тролленка у нее из рук, между ними все может наладиться, полагал он. Но только он собрался вырвать у нее из рук уродца, как вдруг встретился с ее взглядом, грустным и боязливым. И он еще раз совладал с собой ради нее, и все осталось по-прежнему, так же, как и было.

Снова минуло несколько лет. И тут однажды летней ночью в крестьянской усадьбе случился пожар. Когда люди проснулись, горница и камора были полны дыма, а чердак пылал, словно сплошное море огня. Нечего было и думать о том, чтобы погасить огонь или спасти дом, самим бы ноги унести, чтобы не сгореть.

Выскочив во двор, крестьянин стоял, глядя на свой горящий дом.

- Одно хотел бы я знать - кто навлек на нас эту беду! - произнес он.

- Ну а кто ж еще, как не подменыш? - спросил работник. - Он уже давным-давно собирал щепки, солому да и поджигал их то в самом доме, а то и вокруг него.

- Вчера он собрал целую кучу сухих веток на чердаке, - вмешалась служанка, - и как раз поджигал ее, когда я его увидала.

- Ну, значит, тролленок поджег ветки поздним вечером, - решил работник.

- Тут и сомневаться нечего, это его надо благодарить за нашу беду.

- Коли б он и сам сгорел, - сказал крестьянин, - я бы не стал печалиться, что в пламени погибла моя старая хижина.

Не успел он вымолвить эти слова, как из дома выбежала хозяйка; она тащила за собой детеныша. Тут муж как кинется к ней, как выхватит подменыша у нее из рук, да как швырнет его обратно в горящий дом.

Огонь вырывался как раз из окон и крыши, жара была нестерпимая. Испуганная, бледная как смерть, жена лишь на миг бросила взгляд на мужа. Потом повернулась и кинулась в дом за тролленком.

- Можешь сгореть вместе с ним, да, да, и ты тоже! - крикнул ей вслед муж.

Но она все-таки вернулась, и подменыш был с ней. На руках у нее виднелись страшные ожоги, а волосы были почти спалены. Когда она появилась во дворе, никто не сказал ей ни слова. Она подошла к колодцу, погасила несколько искр, которые рдели на подоле юбки, и села, прислонившись спиной к бадье, которой доставали воду из колодца. Тролленок лежал у нее на коленях. Он быстро заснул. Она же по-прежнему сидела, бодрствуя и, словно оцепенев, неотрывно глядя прямо перед собой печальными глазами. Толпы людей сновали мимо нее к горящему дому, но никто с ней не заговаривал. Всем она, как видно, казалась такой ужасной и отвратительной, что никто не смел к ней приблизиться.

На рассвете, когда дом сгорел дотла, к ней подошел муж.

- Нет у меня больше сил вынести все это, - сказал он. - Ты ведь знаешь, тебя я покидаю неохотно, но я не могу больше жить вместе с троллем. Пойду-ка я теперь своей дорогой и никогда не вернусь назад.

Когда жена услыхала эти слова и увидела, что муж повернулся и ушел, она почувствовала, как в душе у нее словно что-то оборвалось. Хотела она поспешить за ним следом, да тролленок тяжелым камнем лежал на коленях.

У нее не хватило сил стряхнуть его с колен, и она так и осталась сидеть.

Крестьянин направился прямо в лесную чащу, думая, что идет этой дорогой, верно, в последний раз. Но едва он успел чуть подняться в гору, как навстречу ему выбежал какой-то мальчуган. Статный и пригожий, он походил на молодое деревцо. Волосы мальчугана были мягкие, как шелк, глаза же сверкали, точно сталь.

«Ах, таким бы был мой сын, если бы удалось сохранить его! - вздохнул крестьянин. - Таким бы был мой наследник! Не то что этот черный нелюдь, которого жена моя притащила домой, в усадьбу».

- Здравствуй! - поздоровался крестьянин. - Куда путь держишь?

- И тебе здравствуй! - ответил ребенок. - Коли отгадаешь, кто я, узнаешь и куда я иду.

Услыхал крестьянин его голос и побледнел.

- Ты говоришь так, как говорят люди в моем роду, - сказал он. - Не будь мой сын в плену у троллей, я бы сказал, что это ты.

- Да, на этот раз вы, батюшка, отгадали, - засмеялся мальчик. - А раз вы, батюшка, отгадали, так знайте же, что я иду к матушке.

- Не ходи к матушке, - сказал крестьянин. - Ей дела нет ни до тебя, ни до меня. Сердце у нее не лежит ни к кому, кроме большого черного тролленка.

- Вы так думаете, батюшка? - спросил мальчик и заглянул в глаза отцу. - Тогда, может, поначалу мне лучше с вами остаться?

Крестьянин почувствовал такую радость, что слезы чуть не хлынули у него из глаз.

- Да, оставайся только со мной! - произнес он, схватил мальчика и поднял его на руки. Он так боялся еще раз потерять сына, что пошел дальше, не выпуская его из объятий.

Так прошли они несколько шагов, и тут мальчик заговорил:

- Хорошо, что вы несете меня на руках осторожно, не то что подменыша.

- О чем ты? - спросил крестьянин.

- Ведь троллиха несла меня на руках по другую сторону ущелья. И всякий раз, когда вы спотыкались и чуть не роняли подменыша, она тоже падала вместе со мной.

- Что ты говоришь? Вы шли по другую сторону ущелья? - спросил крестьянин и глубоко задумался.

- Я никогда прежде так не боялся, - продолжал мальчик. - Когда вы бросили тролленка вниз в пропасть, троллиха хотела бросить меня следом за ним. Кабы не матушка…

Крестьянин чуть замедлил шаг и стал выспрашивать мальчика.

- Расскажи, как тебе жилось у троллей?

- Иногда бывало трудновато, - ответил малыш, - но когда матушка бывала ласкова к тролленку, троллиха бывала ласкова ко мне.

- Била она тебя? - спросил крестьянин.

- Не чаще, чем били ее детеныша.

- Чем тебя кормили? - продолжал расспрашивать мальчугана отец.

- Всякий раз, когда матушка давала тролленку лягушек и мышей, меня кормили хлебом с маслом. Когда же вы ставили тролленку хлеб с маслом, троллиха предлагала мне змей и репейник. Первую неделю я чуть не умер с голода. Кабы не матушка…

Не успел ребенок произнести эти слова, как крестьянин круто повернул назад и начал быстрыми шагами спускаться в долину.

- Не знаю, как это могло получиться, - сказал он, - но, сдается, от тебя пахнет дымом пожара.

- Ничего тут удивительного нет, - сказал мальчик. - Ведь прошлой ночью меня бросили в огонь, когда вы швырнули тролленка в горящий дом. Кабы не матушка…

Тут крестьянин так страшно заторопился, что почти бежал. Но внезапно он остановился.

- А теперь скажи, как получилось, что тролли отпустили тебя на волю? - спросил он.

- Когда матушка пожертвовала тем, что было для нее дороже жизни, тролли потеряли власть надо мной и отпустили меня, - произнес мальчик.

- Разве она пожертвовала тем, что для нее было дороже жизни? - спросил крестьянин.

- Да, верно, так оно и было, когда она позволила вам уйти ради того, чтобы сохранить тролленка, - ответил мальчик.

Жена крестьянина по-прежнему сидела у колодца. Она не спала, но словно окаменела. Она не в силах была шевельнуться и не замечала, что творилось вокруг, как если бы и вправду умерла. И тут вдруг она услыхала, что вдали кричит ее муж: он звал ее по имени, и сердце ее забилось снова. К ней опять вернулась жизнь. Она открыла глаза и огляделась вокруг, словно человек, только что проснувшийся ото сна. Стоял ясный день, светило солнце, выводил трели жаворонок, и казалось совершенно немыслимым, что и в этот чудесный день ей снова придется тащить на плечах свою беду. Но внезапно она увидела обуглившиеся бревна, которые валялись вокруг, и толпы людей с черными закопченными руками и разгоряченными лицами. И поняла, что пробудилась к еще более горестной жизни, чем прежде. Но все-таки ей казалось, что страдания ее подошли к концу. Она оглянулась: где же подменыш? Он не лежал больше у нее на коленях, и нигде поблизости его не было. Если бы все было, как прежде, она бы вскочила и начала его искать, но теперь она каким-то непостижимым образом почувствовала, что это лишнее.

Она вновь услыхала, как муж кличет ее. Он спускался со стороны леса вниз к усадьбе по узкой тропинке, и все чужие люди, помогавшие гасить пожар, побежали ему навстречу и окружили его так, что она не могла его видеть. Она слышала только, как он все снова и снова звал ее по имени, словно ей тоже надо было поспешить ему навстречу, ей, как и всем остальным.

И голос его возвещал об огромной радости, но она все-таки продолжала сидеть, тихо и безмолвно. Она не смела шевельнуться. Наконец толпа людей окружила ее; и муж, отделившись от толпы, подошел к ней и передал ей в руки прекраснейшего ребенка.

- Вот наш сын. Он вернулся к нам, - сказал он, - и спасла его только ты, и никто иной.