Глава 38. Как только Урода влетела на крепостной двор, громыхнул засов

Как только Урода влетела на крепостной двор, громыхнул засов. Ворота заперты. Спасены!

Бурцев соскочил с лошади, огляделся. Спасены ли? Обступившие партизан люди не спешили прятать обнаженного оружия. Безрадостные, уставшие, черные от грязи и копоти лица вроцлавцев смотрели хмуро, в глазах читалась злость и обреченность загнанного в ловушку зверя. Горожане, что, отступая от внешних стеь к внутренней цитадели, собственноручно жгли родньк улицы, не производили впечатления приятных собеседников.

– Кто здесь главный?! – обратился к угрюмый воинам Збыслав. – У нас раненые, нужна помощь.

Из толпы защитников Вроцлава вышел широкоплечий и широколицый человек в неброских, но добротных доспехах. Прочный островерхий шлем, кольчуге со стальными пластинами на груди, большой прямоугольный щит для пешего боя, чуть изогнутый – прообраз знаменитой польской сабли – меча.

– Члены городского совета, главы купеческих и ремесленных гильдий, а также вроцлавский епископ покинули город, как только стало известно о прибли жении богопротивного Измайлова племени, – пробасил незнакомец. – Князь Казимир Куявский, гостивший здесь с позволения нашего господина силезского князя Генриха Благочестивого, тоже отбыл. Поэтому никого главнее меня вы в этой крепости не найдете.

Партизаны молча воззрились на незнакомца, и тот продолжил после непродолжительной паузы:

– Меня зовут Бенедикт. Я воевода вроцлавского гарнизона. А кто вы такие?

Бенедикт обращался к Освальду, безошибочно распознав в кучке чужаков единственного рыцаря.

Добжинец при помощи Збыслава кое‑ как сполз с седла. Говорил он тихо, поддерживаемый верным оруженосцем. И все же в его кратком ответе прозвучало неистребимое достоинство истинного польского шляхтича:

– Я – Освальд Добжиньский. Со мной мои люди.

Бенедикт нахмурился:

– Наслышан о твоих лесных разбойниках, Освальд из Добжиньских земель.

Збыслав вскинулся, звякнув цепью кистеня. Вроцлавцы предостерегающе подняли мечи. Освальд слабым жестом приказал оруженосцу унять гнев и чуть слышно прохрипел:

– Если ты происходишь из благородного рода, воевода Бенедикт, я готов немедленно скрестить с тобой мечи за те оскорбительные слова, что…

Глава вроцлавского гарнизона досадливо отмахнулся:

– Не в моих привычках добивать раненых, нуждающихся в моей же помощи. Я сюда поставлен для другого – защитить город. Или хотя бы то, что от него еще осталось. А ты и твои люди изрядно поспособствовали мне в этом. Ведь именно ты, Освальд из Добжиньских земель, пожег осадные орудия язычников у восточной стены. Я благодарен тебе за это и не трону тебя, хоть за твою голову тевтоны, мазовцы и куявцы обещают нешуточную награду.

– Его благодари, – Освальд указал на Бурцева. – Это была затея моего оруженосца Вацлава.

Бенедикт лишь мельком взглянул на Бурцева, раскланиваться и говорить с оруженосцем – много чести.

– Хорошо, – вновь обратился Бенедикт к добжинцу, – покончим с этим. Пусть за тобой охотятся орденский магистр и его приспешники из Мазовии и Куявии. Вроцлаву твои люди зла не причинили. Скорее, наоборот. А потому можешь чувствовать себя за этими стенами в безопасности. У меня только один вопрос к тебе, Освальд Добжиньский.

– Да?

Было видно, сколь трудно было держаться на ногах раненому рыцарю. Но Освальд собрал волю в кулак и стоял – с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Бурцев мысленно выругался. Бедняге срочно нужен врач и постель, а он тут разговоры разговаривв вроцлавским воеводой.

– Там, – Бенедикт указал на запертые ворота вы упомянули дочь малопольского князя Лешко Белого. По какому праву вы требовали открыть ворота именем Агделайды Краковской? Вы ее посланцы?

– Нет. Но среди нас есть… – рыцарь закашляся, схаркнув сгусток крови.

Збыслав вовремя подхватил враз ослабшего Осввальда, кивнул Янеку – говори, мол, теперь ты.

Янек выступил вперед, почтительно склонив лову:

– Мы – дружинники краковского воеводы Всеслава Клеменса, пан Бенедикт. Княжна Агделайда наша госпожа, а потому мы имели полное право произнести ее имя перед воротами крепости.

– Дружинники Владислава? Знавал я Клеменса, а краковскую дружину видел в деле еще при Лешко Белом, пусть земля ему будет пухом. Сильная дружина большая…

– Уже нет. Перед тобой, пан воевода, – все, что осталось от той дружины. Остальные наши товарищи перебиты под Хмельником.

Бенедикт разочарованно сплюнул:

– Жаль. Я‑ то надеялся услышать от вас добрую весть. О помощи, которую послала нам малопольская княжна Агделайда. Думал, вы сами – из передового отряда краковского войска.

Бурцев усмехнулся. Так вот почему вроцлавцы их впустили! В надежде на добрые вести. Если бы не это, загибаться бы «разбойникам» Освальда перед запертыми воротами да под стрелами кочевников.

Янек сокрушенно покачал головой:

– Краков пал, малопольские земли разорены, а войска разбиты. Разве ты не слышал об этом, пан Бенедикт?

– Слышал, но не верил. – Вроцлавский воевода мрачнел на глазах. – Мало ли что наговорят перепуганные бабы с беженских обозов. Краковская дружина была одной из самых сильных в Польше. И если уж сам Владислав Клеменс не смог остановить татар…

Бенедикт прикусил язык: его воины могли услышать то, чего слышать им не полагается. А упадническим настроениям в осажденной крепости не место.

– Найдите лекаря, – распорядился воевода. – Проводите рыцаря с оруженосцами и краковских дружинников в покои членов городского совета. Стрелков‑ кнехтов – в казарму. Лошадей – на конюшню.

Бенедикт отвернулся. Все. Долг гостеприимства исполнен, и больше ничего не задерживало у ворот командира вроцлавского гарнизона. Однако Бурцева столь краткий разговор не устраивал.

– Пан Бенедикт! – громко окликнул он воеводу.

Тот удивленно оглянулся. Не ожидал, видать, подобной наглости от какого‑ то оруженосца. Но все‑ таки Бурцев был героем, уничтожившим вражеские пороки.

А герои могут рассчитывать на некоторые поблажки.

– Да?

– Малопольская княжна пропала и… – начал он.

– Когда язычники берут города один за другим и громят лучшие дружины, многие пропадают – и чернь, и знать, – холодно заметил воевода.

– Но княжна успела покинуть Краков до штурма и доподлинно известно, что ее везли к Вроцлаву.

– Значит, не довезли, – пожал плечами Бeнедикт. – Я, по крайней мере, никаких княжон здесь не встречал.

– Но может быть, Казимир Куявский…

– Да, он разыскивал Агделайду, но не нашел. Уж я бы знал об этом. За помощь в поисках княжны куявцы обещали награду. А никто, насколько мне известно, не обогатился за счет их мошны. Да и вообще не видел я знатных дам при Казимире.

– А не знатных? – не сдавался Бурцев.

Морщины на лбу Бенедикта стали глубже:

– Не знатных? Гм… Перед самым штурмом появилась тут одна парочка. Рыжий кмет и какая‑ то девица. Судя по одежде, служанка. Кмет оставил ее у ворот, а сам попросил стражу провести его прямо к князю Казимиру. Сказал, что имеет для него важные вести. Рыжего увели. Потом люди Казимира забрали девчонку.

Уже что‑ то! Значит, Яцек с Аделаидой не попали татарам?! Значит, смогли‑ таки пробраться к Вроцлаву?! Вот только неясно, радоваться этому или нет. Избегнув печальной участи татарской полонянки, Агелайда стала пленницей Казимира. Пленницей‑ невестой с богатым приданым.

– Она здесь?! Ну, служанка?!

Дурацкий вопрос – наверняка ведь Казимир увез Аделаиду с собой.

– Служанка? Ах, служанка!.. – Бенедикт понимающе хмыкнул. – Так она твоя подружка? Не того рыжего, а твоя? Чудно получается. Ты, значит, Освальда – известного врага мазовцев и куявцев – оруженосцах ходишь, а девица эта прислуживает Казимиру Куявскому?

– Здесь она?! – простонал Бурцев. – Здесь или нет?!

Бенедикту тон оруженосца не понравился.

– За княжеской чернью я не слежу, – процедил вроцлавец.

Напряжение снял Освальд. Ослабевший рыцарь слышал их разговор и тоже сообразил, о каком рыжем кмете и какой «служанке» идет речь:

– И все же, – тихо проговорил он. – Где сейчас может быть эта девушка?

Бенедикт уставился на добжиньца, удивленный интересом Освальда к простолюдинке. Но все‑ таки рыцарю воевода ответил:

– Полагаю, в свите Казимира. Князь со своими людьми покинул Вроцлав по подземному ходу незадолго до вашего появления. Ушли с конями. Подземелье у нас знатное – хоть лошадь, хоть быка провести можно. Не побоялся, вишь, Казимир наткнуться на татар. Ушел за осадный тын язычников, к холмам, а там – поминай как звали. Охрана подземелья говорит, будто увозили с собой куявцы какую‑ то девицу – связанную, с кляпом во рту.

Проклятье! Бурцев вспомнил группу осторожных всадников, на которую партизаны наткнулись возле холмов. Вовсе не татарский разъезд то был, а Казимиров отряд, выбравшийся из подземелья! Эх, чуток бы сообразительности тогда и веры в удачу – напали бы на куявцев, разнесли в пух и прах, отбили б Аделайду. Но поздно, блин, пить боржоми…

– Куда направлялся Казимир? – уточнил Освальд.

– Сказал, что в Легницу. Да и куда ему еще податься‑ то – путь в Куявию уже отрезан: татары всюду хозяйничают. А в Легнице князь наш силезский Генрих Благочестивый собирает всепольское войско для борьбы с язычниками. Казимир обещал привести оттуда подмогу и снять осаду с Вроцлава, потому я и указал ему тайный путь из города. Еще вопросы?

Рыцарь отрицательно качнул головой.

– Тогда я вынужден тебя оставить, Освальд Добжиньский. Тебе и твоим людям нужно зализать раны, а мне пора возвращаться на стены. Татары в любой момент могут пойти на приступ. Наш лекарь проводит вас в свободные покои.

Вроцлавский воевода кивнул на пробившегося сквозь толпу сухонького старичка с бегающими глазами. В своей хламиде со множеством мешочков на поясе тот походил скорее на киношного мага или алхимика отравителя, чем на врачевателя.