Надежда

Когда бушует в море ветер,

Владея белыми волнами,

Луна в ночи заходит в воду,

И вскоре воцарится темнота.

Тогда найдется звездный свет, что гонит

К тебе, небесной,

мою лодку.

Когда очнешься ото сна

О жизни нашей очень долгой

И возвратишься к мертвенной земле

Распустятся узы твоих терзаний.

Тогда найдется божий глас, ведущий

К тебе, в могиле,

мою душу.

Приняв корабль жизни в море

Скорби, беспокойства и мучений,

Дитя в пыли, ты плачешь даже

В сновиденье?

Ты терпишь, как пусть даже ветер или дождь

Несет зловещий шум на волнах

В бренный мир. Ты — сродни запаху

цветка.

Найдется слово у течения реки,

Спешащей сообщить: «Весна пришла

и в нашу бухту.»

Найдутся думы и у пламени,

Способного пылать.

Найдется откровение у облака,

Плывущего по небу,

Увещевание у бури,

заполуночь

Найдется и надежда в сердце человека.

ЗВЕЗДА И ЦВЕТОК

Сестер, воспитанных одними

Руками матери-природы,

Порою, путаясь, зовут:

Звездой — цветок небес

Цветком — звезду Вселенной.

Пусть друг от друга далеко

Однако, аромат их одинаков

звезда...цветок...

И очень просто посылают

Как только вечер наступает

Улыбки и манящее сиянье

цветок...звезда...

А если на заре белеют облака,

То вянет наш цветок небес.

О, глянь! Всего одна лишь капля

белая росы

Становится слезой...звезды.

ЛУНА НАД ЗАБРОШЕННЫМ ЗАМКОМ

В высоком замке праздник сакуры шумит.

Сакэ льют в чаши, чаши тень на стол бросают.

Ах! Где сейчас тот свет былой, что ране

Струился меж ветвями сосен вековых.

В весеннем форте иней землю обелил.

Удел! Кричат уж гуси, в небе пролетая.

Ах! Где сейчас тот свет былой, что ране

Сиял в мечах, готовых ворога сразить.

Так для кого мерцает неустанно

Полночная луна над замком старым?!

Там, за стеной, остались только травы,

Сосне поют одни лишь бури.

Нет перемен на небе, но наш мир

Пусть незаметно, но необратимо

Меняет отблеск от рассвета до упадка.

О, полночи луна заброшенного замка!

ПОЭТ

О, поэт! Сравню тебя с девицей,

Что хмельной любовью пробует напиться.

Она слышит нотки в звуках бури,

Смотрит на цветок, что взрос на пустыре.

О, поэт! Сравню тебя с ребенком

Что греха не знает, выйдя из пеленок.

Говорит его устами голос божий,

А в глазах царит заветная мечта.

О, поэт! Сравню тебя я с морем —

Многоцветным, многослойным...

Его волны бьются на просторе,

Но хранят в пучине жемчуга.

О, поэт! Сравню тебя с вулканом

Что над тучами подобен великану.

У него во лбу мерцают звезды.

Волны пламенны в груди бурлят.

О, поэт! Сравню тебя с луною

Что прохладным вечером выходит.

Оставаясь в поднебесье,

Вниз бросает тень на пыль земных дорог.

Китамура Тококу. Спящая бабочка (Пер. Н. И. Фельдман)

От дыханья осени сегодня утром

Изменилось как-то все кругом в природе

Тонки голоса цикад в ветвях деревьев

Грустны песни жужелиц в траве душистой

И в лесах

Даже диких уток крик стал тише, глуше

На лугах

Травы, листья и цветы затосковали.

Только бабочка одна... одна, бедняжка

На сломавшемся цветке, присев, уснула.

О, уже пришла, уже настала осень,

И осенний вид облек все в поднебесьи

Муравьи в испуге ищут где б укрыться

И, свернувшись, змеи заползают в норы.

И жнецы

Убирают рис с утра еще при звездах

Дровосеки

Забывают про луну, к зиме готовясь.

Бабочка, о, бабочка, бедняжка.

Как на сломанном цветке заснуть могла ты?

Но и сломанный цветок, тобой избранный

Станет уготованным богами ложем

Раннею весной ты в свет, блуждая, вышла

Вот, до осени кружилась в опьянении

По утрам.

С тысячи цветок росой ты насыщалась.

По ночам

Проходила ты сквозь сны без сновидений.

Если бы, вот, так, как есть уйдя в Нирвану,

Вместе с сломанным цветком тебе исчезнуть.

Кавадзи Рюко. Ноги дождя

Быстрые, быстрые

Ноги у дождя.

Через горы прыгают,

Через реки прыгают,

По полю бегут.

Длинные, длинные

Ноги у дождя.

Цапли им завидуют

«Что за ноги длинные!

С неба до земли».

Лёгкие, лёгкие

Ноги у дождя.

Лёгкие, звонкие.

Топ-топ-топ по зонтику,

По крыше топ-топ-топ.

Робкие, робкие

Ноги у дождя.

Только солнце выглянет,

Только небо вызвездит

Сразу убегут.

Горящие книги (пер. А.Долин, стихотворение навеяно впечатлениями от страшного пожара в Токио после Великого землетрясения 1923 г.)

Куда исчезло вчерашнее пламя?

Куда подевался вчерашний город?

На рассвете из мглы проступают

незнакомые пейзажи.

Обугленные столбы — остов моего дома,

замерший в могильной скорби.

Поседевшие струны пианино

вперемешку с покореженными кусками железа.

Рухнувшая печная труба словно встала на колени.

Рядом с ней все еще пылают

в разверзшейся дьявольской пасти

книги на полках.

Книги горели всю ночь,

вздымая языки пламени к небу.

О, что же стало со всем этим сонмом слов?!

С бесчисленными мыслями,

что взлетают ворохами искр в воздух

и опадают хлопьями пепла?!

Книги все еще горят,

уподобляясь то распустившимся розам,

то разгневанным демонам.

Прогорая, они обращаются в белесую золу, в пепел,

который, кажется, все еще дышит.

В этом пепле скорбные песни,

слова, что хочет донести не угасшее пламя

из мертвого вчера в длящееся сегодня —

для той новой любви, которой дано зародиться…

Такахаси Синкити (1901-1987)

Слепой

снег

черный

редька серая

грязные руки лопухи порождающие непристойность

мертвые стихи из которых не выйдет даже приправи к сасими

вылизанная пыль спящий человек волан активности

ржавые гвозди в бревне выброшенном на берег

толстые женские ляжки сталкивающие вожделенье обоих

перчатка с пустым раструбом роняющее щеку

захоронение захоронение захоронение захоронение захоронение

захоронение захоронение электричка

электричка электричка электричка электричка электричка

земляное днище огня обледеневает

белое белое белое оно белое

белое только оно

только оно белое

глаза как у мокрой селедки

пронзены

раскаленным

небом