Художественные записи 7 страница

Следует заметить, что прежде " Тайна женщины" шла после главной пьесы, в которой я обыкновенно участвовал и разыгрывался, теперь приходилось сразу развеселиться и являться веселым, беспечным Мегрио. Для первого выхода после длинной летней вакации это трудно. При моем появлении прошел по залу гул. Я нервился и держал очень высокий тон, так как Сезарина то и дело спускала его. Жесты прорывались ненужные. Первые аплодисменты раздались после трио. Требовали повторения, но не слишком настойчиво. Мы бисировали, опять аплодировали, но не очень. Наш дуэт с Куманиным ²²¹ также повторили по более настоятельным требованиям -- один раз (только). Мою арию, к удивлению, я повторил (чего никогда не было раньше). Сезарину вызвали среди действия. Федотова также после куплета. К концу публика стала больше смеяться, но я не владел собой, чувствовал, что играю хуже обыкновенного. Пауза, которую я выдерживаю стоя пьяным перед публикой и молча улыбаясь ей, вышла удачно. Кажется, даже аплодировали. Во всяком случае, смеялись долго. Финальный куплет хоть и заставили повторить, но по окончании повторения аплодисменты были так жидки, что не стоило подымать занавеса. Старшины клуба не особенно-таки меня благодарили и ухаживали. Киселевский, который был в театре, смеялся, но после спектакля ко мне не подходил. Ольга Тимофеевна хвалила меня очень, но жалела, что я не надел красного галстука. Заметила, что я был некрасив, усы слишком были вздернуты. Мария Дмитриевна Перевощикова ²²² рассыпалась в похвалах и в восторге была от голоса. Маруся говорила, что мои жесты (то есть отсутствие их) и паузы совсем меня погубят. Будто бы я из-за них казался стесненным и мало развязным. Она сознавала, что выходить в роли Мегрио, да еще с такой неопытной Сезариной, трудно и что в этом-то и причина меньшего успеха пьесы. Однако она видела некоторых из публики, которые хохотали до упаду и восхищались мною на словах, но хлопали умеренно. Может быть, в самом деле публика не любит здесь выражать восторгов. После этого спектакля стали нас хвалить, и публика осталась довольна. Еще до спектакля Кожин приходил в уборную, говоря, что из-за " Тайны женщины" отличный сбор. Нехватило контрамарок. Действительно, народу было масса.

[ 22 ноября 1890 г. ]

[" Горькая судьбина" ] ²²³

Мнения. Маруся нашла, что я был очень мрачен и, пожалуй, даже скучен в первом действии. Не было видно радости и оживления мужа, вернувшегося к жене после долгой разлуки. Драматическая сцена первого акта была проведена на одной нотке, следовательно, слишком однотонно, притом с несколько поддельным трагизмом. Конец первого акта, когда Ананий облокачивается о притолоку двери (нововведение) и рыдает, не понравился ей потому, что слезы были слишком громки и как будто неестественны, последние слова слишком сдавленны и хриплы. Второй акт ей очень понравился. Тут местами она забывала даже, что перед ней играет муж, и она совершенно отрешалась от моей личности. Поза в профиль у двери оставила в ней впечатление чего-то грозного, сильного и благородного. Третий акт в первой половине, до сходки, страдал опять однотонностью. Не было того чувства, которое появлялось у меня в голосе прежде. Не было также и мольбы. Сходка прошла немного хуже, чем прежде. Ей заметно было отсутствие Александра Филипповича, который удивительно играл и вел сходку. Прокофьев был гораздо хуже²²⁴. Во время сходки мужики слишком уж кричали. Так, например, во время моей последней тирады перед выходом Лизаветы мужики начали галдеть одновременно со мной. Я много от этого проиграл. Нововведение при монологе " Господа миряне", который на этот раз я вел с рыданием, в полном отчаянии, ей не понравилось: как будто я неловко стал на колени. Последний акт был испорчен моим гримом. Действительно, я подклеил одну сторону уса кверху -- говорят, для публики получилась неприятная улыбка. Марусе никогда не нравился мой грим, а на этот раз особенно он был неудачен. Весь акт я говорил слишком тихо. Прощанье с матерью затянул. По мнению Маруси, самое сильное впечатление получается при первом моем поклоне народу. Чтоб не расхолаживать его, надо остальную часть до окончания действия вести поскорее. Несмотря, однако, на все замечания, она сознавалась, и я это видел, что впечатление, вынесенное ею, было очень сильно, хотя и страшно неприятно, тяжело. Никогда прежде на нее не производила эта пьеса такого сильного впечатления. Она была страшно нервна. Она говорила, что публика все время внимательно следила и после антракта спешила скорее на свои места. С какой-то барыней сделалось дурно ²²⁵.

[ 21 декабря 1890 г. ]

[" Лес" ] ²²⁶

Как и всегда, о " Лесе" вспомнили только тогда, когда осталось времени не более, как на три или четыре репетиции. Четвертая репетиция была генеральная, которую, в видах экономии, на этот раз сделали без грима. С этим я согласиться не мог и вызвал гримера специально для себя и на свой счет. Однако вернусь к репетициям. Последний раз я играл Несчастливцева под руководством А. Ф. Федотова. Говорят, он чудный режиссер. Пожалуй, соглашусь с этим, но только в отношении к французским пьесам или к бытовым, где ему приходится играть или где есть типы, отвечающие его таланту как актера. Здесь он в своей сфере, играет за каждого роль и придумывает прекрасные Детали. Но не дай бог учить с ним драматическую роль. Этих ролей он не чувствует, и потому его указания шатки, изменчивы и слишком теоретичны. Сам он в этих случаях ничего не показывает, отговариваясь отсутствием голосовых средств или попросту хрипотой. После неудачного исполнения в первый раз роли Несчастливцева я для второго раза обратился к Федотову²²⁷. Он начал с того, что прочел мне целую лекцию о драматическом искусстве и рассказал всю историю возникновения роли Геннадия, и дал характеристику тех типов, с которых она списана. Сознаюсь, что я выслушал все это с большим вниманием и интересом, но... роль стала для меня как бы мозаичной. В одной фразе я видел Рыбакова²²⁸, в другой -- угадывал Чумина²²⁹, у которых Островский заимствовал разные характерные черточки. В довершение всего, чтобы скрыть мои лета, Федотов посадил меня на нижние ноты и заставил играть свирепого трагика, каким, может быть, и был Рыбаков и другие. Я давился и гудел на одной ноте, и гримасничал, и двигал брови, стараясь быть свирепым. Выходило театрально, банально и напыщенно -- живого же лица не получалось.

Прошло много времени с тех пор, а начитанный и раз утвердившийся тон, против ожидания, не испарился. Первая репетиция напомнила мне старого Несчастливцева, о новом я перестал уже и мечтать. Артем²³⁰, который играл со мной Аркашку, только что вернулся из поездки, где он с актером Малого театра Славиным играл ту же роль. Он мне рассказывал об исполнении Славина и напирал на то, что последний видел в Несчастливцеве прежде всего простого человека и лишь местами трагика²³¹. Я упрямился по обыкновению и не покидал своего тона, тем более что некоторые места роли, по-моему, и по описанию Артема, выходили у него вульгарно и нехудожественно. На последней простой репетиции я был очень весел и, изменив упрямству, решил попробовать рекомендуемый мне тон. Рубикон был перейден, и я еще больше воодушевился теми похвалами, которые посыпались на меня после исполнения самой трудной первой сцены и особенно после сцены четвертого акта с пятачком. Весь секрет роли оказался в том, что Несчастливцев имеет два вида, которые необходимо отчетливо показать публике. Ондобрый, простой, насмешливый и сознающий свое достоинство человек, местами -- трагик старинной мелодраматической школы. В этих двух фазах и следует явиться перед публикой, и чем отчетливее будет разница этих двух лиц, вмещающихся в роли русского провинциального трагика, тем эффектнее и понятнее для публики будет идея Островского, представляющего тот изломанный характер, который вырабатывает сцена. На этих-то основаниях я и решился загримироваться не разбойником с всклокоченными волосами, а красивым средних лет человеком (старика я не сумел бы выдержать ни по манерам, ни по голосу). Я играл в своих завитых и напудренных волосах, со своими же несколько удлиненными усами. Положил на лицо темной телесной краски для загара и оттенил глаза, которые, как я замечал раньше, от этого выигрывают и получают большую выразительность. На тех же основаниях и всю роль вел я на средних, естественных нотах, понижая и сгущая звук голоса лишь там, где Несчастливцев вставляет тирады из вспомнившихся ему ролей. Вся роль была задумана и ведена в том же духе. Например, с первого слова я взял естественный тон, обрадовался встрече с Аркашкой, даже поздоровался за руку и расцеловался с ним и лишь на минутку рассердился и подразнил его при словах: " В карете, не видишь" и т. д. Однако после небольшой паузы раздражение прошло и заменилось прежним радостным тоном при встрече с знакомым собратом.

[ Январь 1891 г. ]

[" Медведь сосватал" и " Откуда сыр-бор загорелся" ]²³²

Это был наш последний спектакль в старом Охотничьем клубе (увы! будет ли новый?), который сгорел в ночь с 10 на 11 января 1891 г.

[ Февраль 1891 г. ]

[" Плоды просвещения" ] ²³³

Васильев на нашем спектакле не был ²³⁴. Вспомнить, что он просил выбрать его в почетные члены, -- его забаллотировали.

[Февраль 1891 г. ]

[" Плоды просвещения" ] ²³⁵

Репетиции " Плодов просвещения" шли под моим режиссерством. Всецело постановка их принадлежит мне, несмотря на то, что наш режиссер Греков²³⁶ был мною приглашен на несколько последних репетиций только для того, чтобы не дать ему повода обижаться и на всякий случай заранее поделиться с ним успехом пьесы, если таковой был бы. Во время репетиций я мало рассчитывал на него, так как это были томительные вечера, напоминающие " Секретаревку" или " Немчиновку". Долго никто не учил ролей, и мы не репетировали и убивали время и забывали роли. Как на зло, с нашими репетициями совпали таковые же репетиции Общ. образ. женщ.²³⁷, которое хотело перебить у нас успех и предупредить постановкой новой пьесы. Тут некоторые из исполнителей выказались в своем настоящем свете. Павел Иванович Голубков, Иван Александрович Прокофьев, я, Маруся, Мария Александровна Самарова, несмотря на разные увещания, отказались играть в другом спектакле в той же пьесе, которую репетировали в Обществе. Это было бы даже непорядочно таким образом менять собранный с большим трудом воедино лучший любительский ансамбль ради каких-то случайно собравшихся, никому не ведомых губителей. Кондратьев, режиссер Малого театра, ставивший пьесу и в течение трех лет издевавшийся над нашим Обществом и спектаклями, не побрезговал при первой нужде обратиться к нам и думал даже уговорить и меня на роль Звездинцева, но я ломать дурака не хотел. Какой смысл будут иметь наши спектакли, раз мы же сами в том же составе сыграем для обр. женщ. Конечно, из моих или наших отказов Кондратьев не замедлил состряпать самую скверную сплетню, тем не менее ни я, ни другие из поименованных не согласились изменить нам. К вышеприведенным следует прибавить еще Третьякова, Винокурова и Тарасову. Только двое -- Лопатин²³⁸ и Федотов -- захотели поиграть и тут и там. Очевидно, им не важен ансамбль, лишь бы поиграть, и Общество, несмотря на трехлетнее существование свое, нисколько не дороже им, чем любители " Секретаревки". Так и запишем. Положим, Федотов не играл у обр. женщ., так как у него в доме дети заболели скарлатиной, но дело не в факте, а в намерении. Лопатин до того явно делал предложение тому Обществу, что считал преступлением не являться на репетиции их, и если таковые совпадали, то он пропускал их у нас, но не у них. Единственное извинение ему -- это то, что он в кого-нибудь влюблен.

Так или иначе, но наши репетиции не клеились главным образом из-за манкировок. Из тридцати двух участвующих являлось пятнадцать человек, за неявившихся отдувался я -- читал то за одного, то за другого. Полных репетиций была только одна -- перед генеральной. Распределение ролей я сделал чрезвычайно тщательно, обдуманно и удачно, так как я хорошо знал средства и недостатки наших исполнителей. Конечно, никого из прокофьевской компании не пустил даже и на маленькие роли. Репетиции я производил по своей всегдашней системе, то есть бесконечными повторениями плохо удающихся сцен, с заранее составленным планом мест и декораций и с отдельными репетициями с лицами, которым типы не даются ²³⁹.

Я настоял на том, чтобы все лица давали те фигуры, которые сложились у меня в фантазии. Один Гросман блуждал, как в темноте, несмотря на то, что я подсказывал ему весьма курьезный тип еврея-шарлатана. Аккуратнее всех были я, жена, Третьяков и Голубков, пожалуй, Лукутин, остальные или манкировали, или спешили. Всех репетиций было около двенадцати-тринадцати и одна (только) генеральная. Нас смущало то, что приходится играть в Немецком клубе.

Ужасно трудно давалась мне роль Звездинцева. Второй и третий акты пошли сразу, но первый был весьма томителен. Как говорить жизненно эти слова -- с тонкой насмешкой и притом так, чтобы публика понимала их и следила бы за ними, а не скучала от монотонной роли Звездинцева в монотонном и длинном первом акте, в первой сцене с Сахатовым? В довершение всего Звездинцев аристократ и не совсем старик, а лишь пожилых лет. Мне как молодому человеку труднее всего передавать именно этот возраст. Признаки глубокой старости определенны и резки, а потому они легче уловимы. Передать же аристократа внешностью, жестами, манерой говорить -- задача не легкая. У аристократов есть своя особенность, трудно уловимая, какая-то своя, особая, весьма мягкая манера произносить слова. Я этого достиг до некоторой степени тем, что в роли Звездинцева выпячивал нижнюю челюсть. От такого изменения положения рта как голос, так и произношение изменились, и получился какой-то говорок с легким присвистом. На грим и костюм я обратил особое внимание: внешний вид в этой бессодержательной роли -- половина успеха. Я решил придать лицу оригинальность главным образом париком и наклейкой. Отыскался седой, чуть желтоватый парик с длинными волосами, косым пробором, с легкими завитками концов волос. Борода ко мне не идет, и я, несмотря на рутинность бак при гриме важного господина, принужден был прибегнуть к этой наклейке, обратив внимание на то, чтобы цвет волос был оригинален. Я остановился на белокурых баках с сединой. Нос сделал с легким горбом.

Роль Звездинцева я не играл резонером, она слишком была бы скучна при таком тоне. Первый акт я вел довольно живо, стараясь не придавать большого значения тем глупостям, которые говорит Звездинцев о спиритизме. В разговоре с Сахатовым курил сигару; при словах " больная старушка опрокинула каменную стену" я поправлял якобы истрепавшийся конец сигары и был занят больше этой механической работой, чем тем, что говорил. От этого фраза становилась смешнее по своей убежденности и неопровержимости. При разговоре с мужиками я упорно не смотрел на них и лишь, наклонясь немного, прислушивался к их словам. Брал бумагу, пробегал, лениво складывал ее с княжеской nonchalance {небрежность (франц.). }, почесывал вторым пальцем ухо и топтался на месте. Во время этой сцены я не раз порывался уйти, вынимал из кармана шубы газету, с видом хозяина осматривал стены, дверь; перед уходом, смотря на часы, долго соображал и, наконец, с решительным видом распорядился никого не принимать и подождать моего выхода с полчаса ²⁴⁰.

[ 14 ноября 1891 г. ]

[" Фома" ]²⁴¹

Мнения:

Дм. Вас. Григорович, известный литератор, случайно попал на спектакль. Интересовался посмотреть нас, хотел поручить нам для исполнения впервые на московских сценах свою комедию " Замшевые люди" ²⁴². Заходил три раза. До начала спектакля выражал сожаление, крайне любезно, о том, что не мог быть у меня. После первого акта прибежал в уборную, поздравлял с успехом, говорил, что никогда еще не видел, чтобы любители достигли такого совершенства. Он находит, что в нашей труппе есть три больших таланта -- я, Федотов и Винокуров ²⁴³. Хвалил переделку, говоря, что она сделана очень ловко. Про меня сказал, что он давно не слыхал на сцене такого мягкого тона и такого искреннего добродушия. После первого акта Григорович стал уже говорить о своей пьесе. Он выразил желание сойтись, чтобы поговорить со мной о ее постановке. После второго акта прибежал в полном восторге. Ужасно хвалил ансамбль. Понравилась ему Перепелицына, то есть Курицына (Ильинская) ²⁴⁴. Просил меня заехать в воскресенье для окончательных переговоров. " Уж я вам покаюсь, -- заключил он.-- Я был сегодня у Южина и наводил об вас и вашем Обществе справки. Южин сказал, что я смело могу поручить вам мою пьесу, потому что вы -- артисты, а не любители. Если бы, -- говорит Южин, -- вы не были богатым человеком, артисты Малого театра собрались бы к вам и умоляли бы вас итти в Малый театр". Второй акт ему понравился так же, как и первый. Он находил, что пьеса очень интересна. Спрашивал, кто ее переделал. Я скромно открыл ему свое имя. Он меня поздравлял, говорил, что очень ловко скомпонованы сцены. Хотел зайти после третьего акта, но не пришел. Я даже не видел его в первом ряду, где он сидел. Уж не уехал ли он? Должно быть, не слишком-то интересная пьеса.

А. Ф. Федотов ужасно хвалил исполнение. Про мое исполнение он говорил, что оно первоклассно²⁴⁵. Ужасно хвалил Артема за пьяного Букашкина. При встрече с Марусей Федотов сказал, что он пришел отдыхать и наслаждаться нами. Маруся поблагодарила его. " Я должен вас благодарить, -- возразил Александр Филиппович, -- за то истинное удовольствие, которое вы доставляете". Про пьесу он сказал: " Как хотите, а роман пишется не для сцены и потому не поддается переделке". Бранил только мейнингенщину в конце второго акта: свистульки не похожи на соловья, а задержка занавеса излишняя²⁴⁶.

Лев Михайлович Лопатин очень хвалил исполнение. Пьеса, по его мнению, скучна. После первого акта он говорил, что мы в кулак захватили публику. Советовал при выгоне Фомы разбивать стекло. Хочется дополнить эту страшную сцену каким-нибудь треском. Он говорил, что во время изгнания в публике было слышно охание, до того сильно проведена была эта сцена. Становилось страшно за Федотова.

Кичеев, критик, приходил после первого акта и говорил: " Кому пришла несчастная мысль переделать эту повесть, в которой нет никакого действия? " Очевидно, будет ругать нас²⁴⁷.

Духовецкий, критик, сказал, что исполнители " Плодов просвещения" сумеют сыграть всякую пьесу с блеском. Исполнение очень хвалил. Пьесу находит тяжелой и скучной.

Григорович Д. В. Через два дня после спектакля я был у него утром в день его отъезда. Он принял меня в халате. Был страшно любезен. Говорил, что три дня не может забыть пьесы и только о ней и думает, несмотря на то, что видел и " Гамлета" и " Макбета". Возмущался на московских критиков за то, что они замалчивают этот выдающийся по интересу спектакль. Он написал какую-то статью, которую хотел было мне прочесть, но, к сожалению, она была уже уложена в чемодан. Григорович говорил, что он будет трубить в Петербурге об этой пьесе.

[ 30 декабря 1891 г. ]

[" Бесприданница" ] ²⁴⁸

Играл с сильнейшей инфлюэнцей при 40® температуры. " Тайну женщины" отменили по моей болезни и за поздним окончанием " Бесприданницы".

Спектакль 77 марта 1892 г.

в помещении Московскою общества искусства и литературы.

Волхонка, д. Спиридонова ²⁴⁹.

" Горькая судьбина"

На спектакле публики собралось немного. Сбор был сто пятьдесят рублей, так как в этот день был концерт Фигнера ²⁵⁰. Играл Анания по прежнему плану. Сходка вышла очень сильно, а также и последний акт. Оживления особого не было.

Мнения. Маруся нашла, что я играл удивительно; по ее мнению, бытовой тон был в самую меру. С последним актом она не согласна, говорит, что не понимает, но видит, что у меня выходит очень оригинально и что, может быть, для знатока это и очень хорошо. Пьеса произвела на нее удручающее впечатление. Она ужасно была нервна.

Рязань, 22 марта 1892 г.

Спектакль в Офицерском собрании Фанагорийского полка

[" Счастливец" ]²⁵¹

С поездом в одиннадцать часов утра выехали в Рязань в составе Федотовой, Садовской, Яблочкиной, Михеевой и Великановой (ученицы театрального училища), Варя (гримерша), Федотов А. А., я, Левицкий, Серлов (суфлер), Яша (гример) ²⁵². Ехали во втором классе. Довольно неудобно. Все были усталы и не в духе. Было неоживленно. Я накануне не спал всю ночь и, измученный за весь пост, к этому дню еле стоял на ногах.

Как раз в день спектакля в Рязани хоронили баронессу Тизенгаузен, мать С. А. Кошелевой. Маруся выехала за день, чтобы попасть на похороны, и ждала нас в Рязани. Она выехала вместе с сестрой Софьи Александровны на станцию нас встречать. Со станции я поехал к Софье Александровне. Пообедал там и оттуда в собрание. Помещение и сцена оказались невозможными. Публика на носу. Пили долго чай. Репетировали некоторые сцены. В уборных неуютно, даже нет стульев. В самую уборную поставили оркестр музыки, который страшно мешал. Грим вышел не особенно удачным. По крайней мере никто особенно его не хвалил. Перед моим выходом мне мешали болтовней. Страшно устал, не владел нервами. Тон не поднимался. Первую сцену провел хоть и проще Михеевой, но довольно ординарно. Пауза вышла средне. Сцена с Яблочкиной прошла недурно. С выходом Левицкого рассеялся, стал путать роль -- недоволен ею. Вышел без аплодисментов, так же как и Яблочкина. По окончании вызвали дружно два раза, так же, как и после всех других актов; я не выходил, так как гримировался. Во втором акте еще больше устал, но играл лучше, чем в первом. Федотова сказала, что очень хорошо, особенно в начале и конце; средину -- тон опустил, но очень уже молодо, свежо. К третьему акту я настолько изнервничался и физически устал, что перестал владеть собой; опаздывал на реплики, путал -- и ничего не вышло. Особенно неудачен был финал, то есть брань с Левицким. Саша Федотов говорил, что я опустил тон. Изнуренные, добрались до станции. Ужинали. Дождавшись Маруси, я сел с ней и Сашей Федотовым в отдельный вагон и хоть и очень было неудобно, но спал недурно, так как ужасно измучился.

Недоволен я своим дебютом с артистами Малого театра ²⁵³.

[ В доме Алексеевых у Красных ворот

27 марта 1892 г. ]

[" Счастливец" ] ²⁵⁴

Спектакль у нас (Красные ворота) в пользу голодающих. Сбор -- тысяча пятьсот рублей. Выдающийся успех Маруси. Была очень мила и чуть ли не забила Федотову. Про меня часть публики говорила, что я хорош, другие находили, что я тяжел для жён-премьера.

[ Тула. 31 октября 1893 г. ]

[" Последняя жертва" ]²⁵⁵

Знакомство с Львом Николаевичем Толстым (у Давыдова). Предоставил мне право на переделку " Власти тьмы" ²⁵⁶.

После спектакля -- ужин у Ив. Мих. Леонтьева, вице-губернатора Тулы.

[ Тула, 10 декабря 1893 г. ]

[" Уриэль Акоста" ]²⁵⁷

К_о_с_т_ю_м_ первого акта. Длинная роба, черная с черными пуговицами. Очень широкие рукава, схваченные у кистей (белого воротника не надо). Подпоясан черным шарфом с бахромой (черной) по концам. Кушак повязан так, что концы его торчат с двух боков. Черный плащ. В руках коротенькая палка. Ермолка. Шляпа с большими жесткими полями (в руках). Туфли мягкие, без каблуков, на войлочной подошве.

В_т_о_р_о_й_ _а_к_т. (Проклятие.) На черную робу (плаща не надо) надевается на голову белый талес. Сверх талеса на лоб надевается квадратный ящичек с заповедями и привязывается черным ремнем, концы которого спускаются на плечи. Левая рука засучена по плечо. Около плеча привязан ящик с заповедью и ремнем обмотана семь раз рука и все пальцы. Конец ремня висит от кисти руки. Талес (левая сторона) закинут на плечо, так что рука обнажена. В руках длинный посох (Сотанвиля). Талес -- это белый полотняный (мягкий) платок в сажень длины и аршина два ширины; с двух концов -- по шесть широких черных полос, по четырем концам -- кисти (заповеди).

Т_р_е_т_и_й_ _а_к_т. До сцены отречения играл в одной робе; на носу очки из черепахи. Сцену отречения -- как второй акт.

Г_р_и_м. Черный парик с пейсами (тир-бушон {le tire-bouchon -- штопор; en tire-bouchon -- спиралью (франц.). }). Хохол -- лысина. Не очень длинные волосы. Брови -- жесткие, углы (у висков) кверху. Борода в несколько цветов: рыжеватая, светлая и очень темная, кое-где проседь. Нос с наклеенной горбинкой. Борода на две стороны... жидкая, но длинная; бока ее широкие, для утолщения лица.

[ Ярославль, 9 октября 1894 г. ]

[" Гувернер" ] ²⁵⁸

Встретили аплодисментом... После актов, и особенно по окончании пьесы, вызывали дружно и много.

[ Ярославль, 11 октября 1894 г. ]

[" Бесприданница" ] ²⁵⁹

При выходе встречали аплодисментом. После первого акта подали венок, собранный по подписке публики и студентов. На лентах надпись: " Ярославль, 11 октября 94. К. С. Станиславскому -- Спасибо".

Замечания А. А. Саблина: первый акт находит безукоризненным, но известие о свадьбе Ларисы недостаточно разработано; второй акт: сцена любовная с Ларисой (вспышка страсти Паратова) не совсем ясна. Думает, что Паратов не станет кричать на Карандышева, а уничтожит его своим безапелляционным, холодным тоном.

[МНЕНИЯ О ПЬЕСАХ]

[1896 г.]

" А_н_т_о_н_ _Г_о_р_е_м_ы_к_а", из повести Д. В. Григоровича, переделка В. А. Крылова.

Вещь совершенно несценичная и неинтересная. Ставить нельзя.

" И_с_к_а_т_е_л_ь_н_и_ц_а_ _п_р_и_к_л_ю_ч_е_н_и_й" (" L'aventuriХre") Э. Ожье, перевод неизвестного (существует еще перевод И. Н. Грекова).

При наличности в труппе grande-кокетки (блестящей), старого, изящнейшего grand seigneur (Мюкарад), французистого любовника с красивым пафосом и фата-пошляка, весьма изящного, пьесу играть можно.

Нового в ней ничего нет. Общеизвестный французский жанр, построенный на неожиданных и мало правдоподобных случайностях и встречах. Добродетельные монологи, наивные словечки. Интереса новизны -- никакого. Литературности или внутренней глубины -- еще меньше.

Для Общества искусства и литературы мало подходяща и, повторяю, может быть поставлена только в случае, если роли разойдутся блестяще.

" С_т_а_р_о_о_б_р_я_д_е_ц" Чужаго (он же Ушаков), помещена а " Театральной библиотеке", при журнале " Артист" [1892 г., No 16].

Пьеса может представить интерес новизны благодаря среде, из которой она взята.

Самим автором оригинальность этой среды затронута весьма слабо и мало интересно. Он более занялся внутренней стороной своей избитой и шаблонной темы. Быть может, при искусной постановке можно будет окрасить пьесу, придав ей колорит " В лесах" и " На горах" Печерского. Только тогда она может представить интерес. При хорошей игре можно также нарисовать довольно характерные типы из бледно очерченных действующих лиц.

Характерные костюмы, грим и декорации дополнят картину, и только тогда пьеса получит для публики внешний интерес.

З_а_ _н_е_и_м_е_н_и_е_м _л_у_ч_ш_е_й_ _п_ь_е_с_ы_ _О_б_щ_е_с_т_в_о_ _м_о_ж_е_т_ _в_ _ч_и_с_л_е_ _д_р_у_г_и_х, _б_о_л_е_е_ _у_д_а_ч_н_ы_х_ _и_ _с_о_д_е_р_ж_а_т_е_л_ь_н_ы_х_ _п_ь_е_с_ _к_о_г_д_а-н_и_б_у_д_ь_ _п_о_с_т_а_в_и_т_ь_ _и_ " С_т_а_р_о_о_б_р_я_д_ц_а".

" Н_е_у_д_а_ч_н_ы_й_ _д_е_н_ь" [Т. Барриера]. С французского, перевод Э. Э. Матерна, в одном действии.

М_н_е_н_и_е: Пьеса мила при тонкой французской игре. Исполнители должны быть французами с головы до ног, роль же мужа должна передаваться с чисто французской манерой смешить. Глупым лицом, постоянными оговорками... непониманием, о чем говорится, растерянным видом. Пьеса должна итти в самом скором темпе и тогда она может посмешить публику, но оригинального, сенсационного в ней ничего нет.

Е_с_л_и_ _н_е_т_ _н_и_ч_е_г_о_ _л_у_ч_ш_е_г_о -- _и_г_р_а_т_ь_ _м_о_ж_н_о.

" С_т_а_р_ы_й_ _б_а_р_и_н" А. Пальма (четыре или пять действий).

М_н_е_н_и_е: Пьеса хоть и не нова, так как она шла и у Корша и у Горевой, тем не менее может быть поставлена.

Боюсь за последний акт, где на фоне декорации (типография) говорятся весьма наивные либеральные, теперь уже устаревшие, истины.

За неимением более нового -- играть можно.

" Г_р_е_ш_н_и_ц_а" А. Пальма.

С_о_д_е_р_ж_а_н_и_е: Больная, капризная Сарра после суда над ней едет с доктором, который несколько увлечен ею, в Крым, там влюбляется в офицера... и т. д.

Эту канитель я не дочитал. Скучно. Играть не стоит.