Е. В. Алексеевой. Сегодня у нас зима, не нынче-завтра поедем на санях

10 окт. 1886

10 октября 1886

Москва

Добрая мамочка!

Сегодня у нас зима, не нынче-завтра поедем на санях. Снег разбросался по крышам, по деревьям, хрустит под ногами, в то время как зимний ветер сшибает с ног проходящих; лошади спотыкаются и падают на мерзлую мостовую, отчего по всем улицам безобразие, крик, шум, руготня и никакого проезда. Словом, все старательно напоминает москвичам, что теплое время прошло и что настало время трескучих морозов, что хорошо быть в это время где-нибудь на юге, как, например, вы теперь. Смешно подумать, глядя на эти белые дома и улицы, что выгуляете среди винограда и зелени. Так бы, кажется, и полетел туда, чтоб избавиться от московских холодов и хлопот. Так ознаменовался трижды торжественный сегодняшний день рождения и именин Зины¹ и юбилея няни². Жаль, что вас нет в Москве, -- можно было бы отпраздновать сегодня с должным торжеством. Поздравляю тебя, милая мамочка, так точно как и Любу, Пашу и Маню³, и крепко целую вас 3000 раз, по тысяче на каждое из торжеств. Няне я собираюсь писать отдельно и надеюсь, что это мне удастся, пока же расцелуй ее за меня от всего сердца, вырази ей мою глубокую и дружескую благодарность за те бессонные ночи, слезы, лишения, наконец, преждевременную старость, которые, вырастив нас всех, неразрывно связаны с нашими отроческими годами. Скажи ей, что слишком трудно выразить словами то чувство благодарности, которое живет во мне, и то сознание ее подвига, которое рождается у меня при мысли о ней. Пушкин, несмотря на свою гениальность, долго не решался изобразить тип русской няни, находя его слишком трудным и сложным. Лишь после многих трудов и многих неудачных попыток ему удалось олицетворить этих необыкновенных женщин, которые способны забыть свою кровную семью, чтобы сродниться с своими воспитанниками, которые отымают у них кровь, молодость и здоровье. Пушкин научил меня, с каким уважением следует относиться к почтенному труду наших первых воспитательниц, и потому я вечно буду относиться с глубокой благодарностью к нашей родной няне. Если до настоящего времени я не выказывал на деле то, что я высказываю на словах, то это происходило потому, что для этого не представлялось случая, но, быть может, няня когда-нибудь захочет отдохнуть в своем хозяйстве, и тогда настанет очередь за нами, ее воспитанниками, которые не замедлят откликнуться своим сочувствием.

В заключение несколько слов о Юре ⁴. Ты, кажется, беспокоишься о его здоровье, тогда как на самом деле у него ничего нет, или, вернее, с ним случилось то, что было со мной при переходе из 5 в 6 класс. Так как это состояние свежо у меня в памяти, то я его опишу в нескольких словах: занятия идут плохо, надежда на переход ослабевает, а вместе с ней отходит и энергия. Книги валятся из рук, учение не остается в голове. Неотвязная мысль блуждает в голове вместе с вопросами: " чтоделать? неужели я останусь? не бросить ли все это? зачем учиться? что скажут папаня и маманя? я лентяй, ничего не делаю" и т. д. и т. Д. Подобное нервное состояние влияет и на организм. Вот почему он и раскис. Следует его ободрить немного, отнюдь, впрочем, не допуская мысли, что он может бросить учение, так как в зрелых летах он будет жалеть о том, что не кончил курса гимназии, так же как я жалею об университете⁵. Что за важность! Если не допустят до экзамена, в будущем году будет держать в провинции, хотя бы в Иваново-Вознесенске у Василия Ефимовича и Евгения Ивановича⁶. Вся его болезнь временная, и скоро она пройдет. Знаешь, Василий Ефимович женится.

Если бы ты слышала, как бедного Колю Алексеева ругают по Москве за ряды и отъезд из Москвы, который объяснили трусостью ⁷.

Я посылаю сегодня в Ялту две телеграммы, одну -- тебе, другую -- няне.

Целую тебя крепко, а также и Любу, Пашу, Машку-тонконогую и няню. Лидии Егоровне ⁸, Петру и всем остальным мой низкий поклон.

Твой Кокося