Морское право

Если вода поднимается, значит, быть шторму. Если она опускается очень быстро и низко, — тоже может случиться шторм. Ободок вокруг солнца может быть опасен. И солнечный закат в дымчатых темно-багровых красках не предвещает ничего хорошего. Есть еще много другого, но именно сейчас я этим не интересуюсь. Не все ли равно, не одно, так другое...
В конце концов, папа был уже не в силах успокоиться и пустился в путь на лодке. Он укрепил рангоут (1) и сказал:
— Подумать только! В лодке любая вещь когда-нибудь да пригодится!
Мы сидели тихо. Читать нам не позволяли, — это значит презирать лодку. Ничего не должно было свисать сзади, ни лини (2), ни лодочки из бересты, потому что лоцманы могли их увидеть. Мы ловко обошли риф, не слишком потеснив его, потому что это кажется вызывающим, и не слишком отклоняясь в сторону, так как подобный маневр производит впечатление осторожности и лоцманы могут тоже это увидеть. И только после этого пустились в путь.
Есть множество вещей, которых следует опасаться. Носовой фалинь (3) может запутаться в ногах и упасть за борт. Бывает, что, высаживаясь на берег, поскользнешься и разобьешь голову, да еще утонешь. А если держишься слишком близко к берегу, тебя может засосать. Если же заплывешь слишком далеко, тебя занесет в тумане в Эстонию. В конце концов сядешь на мель и тогда... ха-ха-ха! Но хотя папа все время думает обо всем, что может произойти, он любит высокие волны, в особенности если они несутся с северо-запада и становятся длинными-предлинными.Все идет точь-в-точь, как он сказал: поднимается ветер и дует все сильнее и сильнее. Так что теперь папе больше нечего волноваться, и пока дует ветер, папа может быть весел и спокоен.
— О горе, о горе, пленительная дева, теперь нам никогда не вернуться назад...
Мы живем под рангоутом на острове Туннхольмен, и ветер дует только все сильнее и сильнее.
Хэрмансоны и Шёберги приплывают чуточку позднее. У них нет детей. Они поднимают свои паруса на ночь рядом с нашим. А потом нас принялся обдувать ветер. Все фру (4) бегали вокруг и приводили все в порядок, а господа мужчины катили большие камни и что-то друг другу кричали и поднимали лодки как можно выше. Когда настал вечер, мама закутала меня в одеяло. Под парусом виднелся треугольник берега, поросшего вереском, и буруны, и небо, становившееся то больше, то меньше, когда парус трепало ветром. Всю ночь господа мужчины ходили внизу по берегу и проверяли, все ли так, как должно быть. Они тянули лодки и измеряли уровень воды и обсуждали, какова сила ветра на мысу. Иногда заходил папа — посмотреть, на месте ли мы, и рассовывал нам по карманам хрустящие хлебцы. Он смотрел на меня, зная, что я так же сильно люблю шторм, как и он.
На следующее утро мы нашли моторную лодку. Она лежала брошенная и билась о камни, два борта ее раскололись, и она наполовину заполнилась водой. И никаких весел у хозяев лодки с собой не было. Они даже не пытались спасти свою посудину с опасностью для жизни. Я всегда говорила: на мотор полагаться нельзя, он только мешает, стопорит движение. И те, кто пускаются в море, могли бы чуточку подучиться морской науке. В жизни своей не видели они рангоута, и покупают лодки со свиными хребтами, и позволяют им рассыхаться на берегу и не смолят их, так что это просто позор всему нашему обществу.
Мы постояли, недолго глядя на лодку, а потом поднялись прямо на берег и заглянули в заросли ивняка за прибрежными скалами, и там под кустами, насколько хватало глаз, и было все это... десятилитровые бидоны, как один сплошной ковер из серебра, а чуть повыше — под елями — бутылки коньяка.
— Не-а! — сказал папа. — Не-а! Этого не может быть!
Все господа мужчины помчались туда, а фру отправились за ними, последними же шагали как можно быстрее и мы с мамой.
С подветренной стороны стояли папа с Хэрмансоном и разговаривали с тремя насквозь промокшими стариками, которые поедали наши бутерброды.
Чуть поодаль остановились фру и Шёберг.
Потом папа подошел к нам и сказал, как нам дальше поступить:
— Хэрмансон и я поплывем с потерпевшими, потому что они три дня, гонимые ветром, дрейфовали в море без крошки съестного и на ногах не держатся. И если все сойдет хорошо, каждой семье достанется по четыре бутылки коньяка и по три бидона. Шёберг не может плыть с нами из принципиальных соображений, так как он — таможенник.
Мы сидели рядом, глядя, как они отплывали. Иногда на воде виднелся лишь след лодки, а иногда и вовсе ничего.
Фру Шёберг, посмотрев на господина Шёберга, сказала:
— Подумай как следует, что ты делаешь...
— Я непрерывно думаю об этом, — ответил он. — Считаешь, мне это легко? А теперь я надумал: я закрою на это глаза, но не возьму ни одного бидона и ни одной бутылки. Вообще-то я в отпуске и я не отвозил их. И они съели мои бутерброды. Янссон, вероятно, поймет все, что я решил.
Когда, промокшие насквозь, вернулись папа и Хэрмансон, они тотчас поднялись на берег забрать бидоны. Но они взяли только свои, а Шёберг вообще не взял ничего, так как хотел быть лояльным по отношению к береговой охране.
— Но они ведь обещали по три бидона, — напомнила фру Хэрмансон. — И по четыре бутылки коньяка!
— Обещали, пока были напуганы, — ответил папа.
— Когда мы высадили их на берег, они изменили свое обещание и дали по одному бидону на семью.
— Значит, бидонов у нас — три, — сосчитала фру Хэрмансон. А то, что предназначалось Шёбергам, мы можем ведь поделить между собой.
— Это было бы неверно, — сказал папа. — Здесь — вопрос принципа. Два бидона — и точка. А кроме того, сама поездка кое-чего стоила! Женщинам этого не понять.
К вечеру ветер на юго-западе стих, и мы поплыли по домам, каждый в свою сторону. А бидоны
остались лежать в болоте. Мы не произнесли ни слова, мы молчали.
Есть люди, которые продают найденные ими бидоны с большой прибылью. У этих людей нет своего стиля и принципов. Кое-кто гребет с бидонами прямо к береговой охране. Так случилось однажды в Перно.
Купить бидон, да еще втридорога, — значит обмануть государство, так делать нельзя. Единственно правильный поступок — найти бидон, а еще лучше — спасти его с опасностью для жизни. Такой бидон приносит только радость и не мешает никаким принципам.
Но выброшенная течением на берег или дрейфующая лодка — нечто совсем иное. Лодки — дела серьезные. Тут нужно искать и искать без конца их владельцев, даже если потребуются годы на их поиски. То же самое и с сетями, которые унесло течением. Их надлежит вернуть владельцам. Все остальное — бревна, и доски, и крепежный лес (5), и пробки, и поплавки для сетей, и буйки — можно забрать себе.
Но самое худшее, что только можно сделать, — это присвоить себе пиратскую добычу, которая уже припрятана. Это — непростительно! Если она поднята на камень или собрана в груду с двумя камнями сверху — добыча неприкосновенна. Можно обезопасить ее двумя камнями, но еще лучше — тремя. Можно, конечно, надеяться, что она попала туда случайно. Есть люди, которые присваивают чужую добычу или, что еще хуже, — забирают самое лучшее в каждой из находок. Это достаточно хорошо известно. Если ты спас, вытащив из воды, какую-то планку, об этом все равно узнают. А часто точно знают, и кто там был. Но ты потом ничего не говоришь, так как это нетактично, да и кто просил тебя класть для сохранности камни, вместо того чтобы отвезти все домой в два рейса?
Очень тонкое дело — определить, что правильно, а что неправильно. Можно много говорить об этом. Если, например, лодка приплывает со шкафом, а шкаф полон бидонов, то совершенно ясно, что надо искать владельца лодки, и он сам забирает шкаф, если дело чистое. Но сколько можно забрать бидонов?
Большая разница между бидоном в лодке, или в зарослях, или в воде, и в шкафу, который погрузили в лодку.
Однажды я нашла берестяную лодочку, которая называлась «Darling» (6). Она была очень красиво сделана: с трюмом, рулем, рулевой рубкой, и матерчатыми парусами. Но папа сказал, что владельца ее мне искать не следует.
Может статься, все это не очень важно, если только найденная вещь — достаточно мала. Так думаю я.

Примечания: 1)Совокупность надпалубных частей оборудования судов (мачты, реи и др.), предназначенных для постановки и растягивания парусов, для сигнализации, для установки грузоподъемных устройств. 2) Судовые тросы (мор.). 3 Веревка для буксировки и привязывания лодки к причалу или кораблю (мор.). 4) Женщина, хозяйка, госпожа. 5) Здесь— материал для крепления шахт. 6) «Дорогая» (англ.).