Вперед и вверх

Лиза моргнула раз, другой. Посмотрела по сторонам. Никого рядом не было, к кому бы Костик мог прийти. А значит, сидел и ждал он именно ее.

– Тебе чего?

– Зайдем? – загадочно ответил одноклассник.

Лиза снова огляделась. Лестничная клетка была пуста.

– Ты ко мне? Один? – подмывало спросить, где Нона, но любопытство надо иногда сдерживать. До поры до времени. – А чего под дверью сидишь?

Она поискала по карманам телефон. Вроде бы никто не звонил.

– Дверь открывай, – напомнил Костик. Он уже встал со ступенек и терпеливо ждал, когда Лиза придет в себя.

– А чего надо-то?

– Здесь будем говорить?

Почему бы и нет? Истинные разведчики никогда не разговаривали в квартирах, у стен есть уши. Хотя они тут тоже были – уборщик все еще лениво шмякал тряпкой.

Руки слегка дрожали, когда Лиза попыталась открыть дверь, она даже не сразу попала ключом в замочную скважину. Вот до чего доводят внезапные визиты!

Дверь распахнулась, и Лизе, как всегда, почудилось, что вещи, которыми было заставлено все пространство комнат и коридоров, недовольно вздохнули. Они не любили маленькую хозяйку. Это было взаимно.

– Хочешь чаю?

Печенье уже куплено. Хороший чай тоже. Не пропадать же добру. Хоть одноклассника угостить.

– Лучше чего-нибудь посущественней, – не разуваясь, прошел в кухню Костик. Он явно не был потомком Сусанина, в незнакомых местах он неплохо ориентировался.

– В каком смысле? – Лиза не представляла, что может быть «существенней» торта «Птичье молоко». Только если вчерашнее печенье, оно было, без сомнения, прекрасно.

– Колбаса и сыр есть? Бутерброд с кофе пойдет в самый раз.

– Это уже наглость!

Чемоданов вовсю хозяйничал на кухне. Залез в холодильник, щелкнул клавишей включателя на чайнике. Отрезал толстый ломоть колбасы, положил на него кусок сыра и стал жевать. Вид у него был весьма довольный. Вы только посмотрите!

– Ты лучше скажи, куда стул дела.

Лиза поискала табуретку и села. Вот это новости!

– Какой стул? – переспросила она, чтобы потянуть время.

Костик оценивающе оглядел на кухне мебель. Тяжелые винтажные полки, массивный круглый стол на толстой ножке, четыре стула с изогнутыми спинками, обитыми тканью с золотой ниткой.

– У Горюновой был обыкновенный стул, с прямой спинкой, – решила на всякий случай начать с защиты своей собственности Лиза. А ну как набросится и отберет стул – что она потом маме скажет? Что полюбила смотреть на закаты?

– Значит, видела?

Костик копался на полках. Ему чашку, что ли?

В руках у него оказалась банка с кофе. Он придирчиво изучал ее содержимое, словно оценивал, куда лучше лить кипяток – в чашку или прямо в банку. Все-таки решил соблюсти приличие и высыпал порошок из банки в чашку. Ну вот, он еще и щедрый, о хозяевах думает, ничего им не оставил…

– Он в лесу.

– В дремучем?

Чайник фыркнул, выплескивая вместе с кипятком столбик пара. Коричневая жидкость из чашки перелилась на стол. Салфетка впитала кофе и обиженно покоричневела.

Лиза остановилась. Стоп. Во всем этом было что-то неправильное.

– А ты чего пришел-то? Позвонить не мог?

– Мобила села. – Костик шумно отпивал горячий кофе, смешно вытянув губы трубочкой.

– У вас с Горюновой такая дружба, что она послала тебя за стулом?

– Нет, она мне рассказала, что ты вместе с ней была в парке и что она потеряла стул.

– Возьми складной, гораздо удобней.

– Ее стул где?

Лиза вновь с удивлением посмотрела на Костика. В дополнительных приглашениях и разрешениях он не нуждался. Доев колбасу, принялся распаковывать печенье. И тут она поняла, что Костик от нее хочет.

– Ты думаешь, она тебя простит, если ты найдешь ее табуретку? Или, увидев стул, пообещает никому тебя не закладывать? Купи коврик, на нем тоже можно сидеть.

Круто! Раньше, признаваясь в любви, дарили букеты роз, а теперь стулья преподносить начали. Интересно, когда Чемоданов найдет стул, он его ленточкой обвяжет?

Костик как-то странно посмотрел на Лизу. Слишком долго. Неправильно долго. Словно сканировал ее мозг, проверял закоулки памяти, подчищая битые файлы.

– Коврик – это идея, – согласился он. – Коврик может пригодиться.

– Там же сыро!

Нет, конечно, если лето – то хоть на голой земле, но сейчас осень, дожди. Даже в кедах не походишь.

– Там не сыро. Там хорошо. – Костик пил, мучился, обжигался.

– Где?

– На крыше. Я ей ход один показал на старую пятиэтажку. Вид – любуйся закатами. И бегать никуда не надо. Сиди на приступочке и балдей.

– Она сверзится.

– Зачем? Там парапет высокий. Только если специально лезть.

Лиза нахмурилась. Не нравилась ей эта идея с крышей. Парк лучше. Безопасней.

– Так, все понятно! – Костик с грустью изучил опустевшую упаковку из-под печенья. – Ты можешь мне показать место, где оставила стул?

Лиза посмотрела в окно. До заката оставалось еще часа два.

– Я никуда не пойду. – Физика! Точно! Ей надо учить физику. Да и неудачу с парнем еще стоило пережить, попереживать, поболтать об этом с Галей. «Переговорить беду», как говорит ее мама.

Костик вздохнул, смял пустую упаковку и, склонившись, посмотрел под стол. Лиза тоже нагнула голову. Ей вдруг показалось, что там кто-то сидит. В следующую секунду она уже была в коридоре – Костик бесцеремонно поволок ее за собой.

– Небольшая прогулка – это то, что нужно! – кричал он.

– Никуда я не пойду! – Лиза попыталась за что-нибудь зацепиться, но в руках у нее оказалась куртка. Да и дверь поступила совершенно не по-товарищески – открылась от одного пинка.

Костик выпихнул Арзамасцеву на лестничную клетку, придерживая одной рукой за талию, стал закрывать дверь.

– Ого!

В какой-то момент Лизе показалось, что это дурной сон. Из лифта вышла Соня Томилова.

Услышав ее голос, Костик сильнее прижал к себе Лизу, словно явившееся новое лицо в их пьесе каким-то образом могло претендовать на его добычу.

– Не ожидала! – В руках у Сони была бутылка воды. Она медленно отвинтила крышечку. Сделала глоток. Как будто хотела смыть наваждение.

– Да отпусти ты! – высвободилась наконец Лиза.

– Ну ты, подруга, даешь! – Соня была поражена. Она переводила взгляд с Костика на Лизу и обратно, не зная, как себя вести.

И тут Лиза все вспомнила. Четыре часа. Ответный визит. Печенье.

– Это не то!

– Ну конечно! – Соня улыбалась. Словно до этого она все решала и никак не могла справиться со сложной головоломкой. А тут вдруг – раз – и сложилось.

– Ты меня не поняла.

– Не поняла, – довольно закивала Томилова.

– А чего такого-то? – Вот уж кто точно был не в теме – так это Чемоданов.

– Ничего! – Это уже слишком. Лиза бросилась к лестнице – пути отступления к собственной квартире перекрывал ее похититель.

– Стоять! – Костик изловчился ухватить Лизу за локоть, но она увернулась и шагнула к лестнице.

Мир рухнул. Лестница неожиданно приблизилась. Лиза перекувыркнулась, пересчитывая ребра ступенек.

Но вот все закончилось. Лиза почувствовала себя сидящей на полу. Было неприятно мокро, в голове стоял странный гул. Но хуже всего было то, что она совершенно непроизвольно раскачивалась – вперед-назад, вперед-назад – и ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Рукой она держалась за макушку. Волосы были мокрые. Уборщик здесь, наверное, целое ведро вылил. Устроил бассейн для морских котиков. Окружающие предметы стали предельно четкими и как будто хрупкими – сделаешь резкий поворот головы, и действительность расколется.

Поэтому Лиза не стала дергаться. Она медленно приподнялась, все еще покачиваясь. И упала опять.

– Чего стоишь? – кричала над ней Соня. – Звони! Вызывай «Скорую»!

– Как тут звонить-то? – гудел Чемоданов. – Сто двенадцать, что ли?

Пищали сигналы набора номера.

«Скорая помощь», вызванная вовремя появившейся мамой, отвезла Лизу в больницу. Мир вокруг все еще подозрительно покачивался, оставаясь все таким же хрупким. Лиза старалась не шевелиться, но все почему-то продолжало колыхаться и подергиваться. Волнами подкатывала тошнота.

– Что с нею? Она здорова? – Мама заглядывала в лицо принимающему их врачу, словно собиралась с ним целоваться.

– Юлия Сергеевна, – отстранялся врач. – Сейчас нет полностью здоровых детей.

Звучало почти как приговор. Лиза закрыла глаза.

– Она умерла! – заорала мама так, что врач уронил ручку.

– Да не переживайте вы! Ничего страшного нет! – В руках врача зашуршали снимки. – Сотрясение мозга. Это никак не мешает жизни. Небольшую рану зашьем, через десять дней приходите снимать швы.

– Слава богу! – как-то слишком бурно обрадовалась мама.

Врач глядел на Лизу и улыбался.

– Постарайся больше не падать. Побереги голову. И принимай таблетки. Рецепт я сейчас выпишу.

Лиза поискала взглядом маму. Та сидела с закрытыми глазами и плакала. Наверное, все-таки ведро было не совсем полное – странное какое-то счастье получилось. С нагрузкой. Как у Пушкина.

До дома они добирались пешком. Медленно. Чтобы лишний раз не сотрясать мозг. Выстриженый участок головы приятно холодил вечерний ветерок. Шов чесался. Через рану как будто выветривались мозги, потому что во всем ощущалась неожиданная легкость и пустота. Все, что Лизу волновало до этого, теперь было совершенно неважным.

– Доча, – осторожно начала мама. – Скажи, пожалуйста, что с тобой происходит?

– Голова болит, – соврала Лиза. Сейчас ей меньше всего хотелось говорить. Не о чем. Что она расскажет? О несуществующем котенке? О том, как вчера ела печенье в гостях? О Горюновой? Как-то все очень быстро запуталось. С чего все началось? С ее собственного предательства?

– Ты влюбилась?

Лиза споткнулась и чуть не сделала то, от чего так заботливо предостерегал врач.

– Почему это? – проворчала она, думая, кто мог выдать ее мысли? Уж не кресло ли в кабинете отца? Или этажерка в прихожей? Или круглый стол на кухне? Эти вещи такие болтливые.

– От чего еще девушки бегают сломя голову, не глядя под ноги?

– От глупости.

– Доча! – Мама потянула Лизу за локоть. – Это Костя Чемоданов?

– Вот еще! – дернулась Лиза.

– Тогда кто?

Кто? Знать бы, кто тот голубоглазый вихрастый блондин, что одной левой выжимает пятьдесят килограммов, она с удовольствием еще раз полетела бы с лестницы. Даже специально попросила бы таджика снова налить воду на ступеньки в их доме. А то теперь возьмется за тряпку не раньше чем через месяц.

– Мама! Ни в кого я не влюбилась! Я просто споткнулась! – Звучит-то как глупо… – А с чего ты взяла, что это Чемоданов?

– Он провожал тебя до машины «Скорой помощи». Ты не помнишь?

Дожили! Этот момент биографии был намертво стерт с карты памяти. Интересно, что она еще забыла? Что-то такое вертелось в голове, пробуя пробиться к сознанию. Но в голове было темно, дверь не найти.

– В гости зашел, – буркнула Лиза. Что еще могла подумать мама, если Чемоданов до этого не частил к ее подъезду. – У него ключи пропали, он не знал, куда податься.

– Он сказал, что пытался вызвать «Скорую», а потом звонил в больницу, спрашивал, как ты себя чувствуешь. Очень беспокоился.

– Чего тут беспокоиться? Как будто я первый раз падаю!

– Лиза! Ну сколько можно быть ребенком! Ты уже девушка! Хотя бы под ноги смотри. Врач долго не мог поверить, что ты в четырнадцать лет ухитрилась упасть с лестницы, словно карапуз какой-то. Что тебе не живется нормально? Все вокруг уже повзрослели, взялись за ум, а ты в куклы играешь. Ты же видишь, мне и так тяжело. Денег почти нет, живем на последнее. Я из сил выбиваюсь, а от тебя никакой помощи…

Мама говорила долго, Лиза не слушала. Привычные слова ни о чем. Ветерок приятно холодил горячий лоб. Что-то такое было, что с самого начала задело в маминых словах. Или это о себе напоминает сотрясение? И ей теперь все будет казаться. Казаться, что в гости приходил Костик, сидел под дверью, ждал. Казаться, что был стул и Нона. Прогулка через парк к пруду виделась чистым бредом. Может, ничего не было? Ей все приснилось во сне! Кто станет выгуливать стул? Что за бред – смотреть на закат? Чего на него смотреть? Солнце и без их пригляда укатится туда, куда ему положено. И во сколько положено. И как положено…

– Завтра в школу пойдешь? Врач сказал, что можешь неделю дома посидеть. Надо только зайти в поликлинику к врачу-травматологу…

– Конечно, пойду!

Что за глупые вопросы? Когда стоит выбор между школой и занудным сидением дома под «мелодию» стихов Рильке, Лиза всегда выбирала первое.

Она машинально похлопала себя по бокам, нащупала мобильный. Какой заботливый Чемоданов, названивал!.. Стоп! А как он названивал, если сотовый у него сел?

Лиза пробудила телефон от спячки, проверила непринятые звонки. Три штуки, с одного номера. Сорок пять на конце. Вряд ли Томилова расщедрилась на три звонка. Что ей Арзамасцева? А вот подстроить все так, чтобы Костик в четыре часа оказался около ее квартиры, да еще предупредить его, чтобы он непременно напросился в гости и потребовал обед из первого, второго и компота, – это она могла сделать. Потому что заранее знала – никакого парня у Лизы нет. Или, наоборот, хотела, чтобы к четырем у Лизы собралось как можно больше народа?

Затрещал сотовый. От неожиданности Лиза чуть не уронила трубку. Бывают же такие совпадения! Держишь в руке телефон, а он, словно считывая мысли, сам соединяет тебя с тем, о ком думаешь. Мистика. И снова тот же номер. Сорок пять на конце.

– Ты жива? – оптимистично поинтересовался Костик.

– Привет с того света! Мобила заработала?

– При чем здесь это? – Чемоданов вдруг замолчал, будто забыл, что хотел сказать.

– Домашний адрес кто дал? – Оказывается, в пустой голове так легко найти нужные мысли.

– Томилова дала. У меня к тебе одна просьба…

Все сходится. Какая чудная игра! Осталось понять, зачем все это.

– Доча, это столб! Что ты стоишь!

Лиза вынырнула из своих размышлений и правда увидела перед собой фонарный столб. Здравствуй, товарищ!

– Какая просьба?

– Не надо говорить, что ты из-за меня полетела.

– А я разве из-за тебя полетела?

– Нет, конечно! Но тут кое-кто утверждает, что я сначала Горюнову подставил, а потом за тебя принялся.

Интересненько…

– А ты, значит, чист перед народом?

Снова повисла пауза. Наверное, Чемоданов на том конце провода бьется лбом о стенку, наказывая себя за то, что влез в эту историю. С женщинами вообще не стоит связываться. Не к добру это.

– Когда голова пройдет, поговорим, – выдала трубка и радостно пискнула, сообщая о конце разговора.

Лиза почесала нос, провела рукой по волосам, коснулась пальцами лейкопластыря.

– Тебе плохо? – забеспокоилась мама. – Давай такси возьмем.

Но ей было не плохо. Ей было очень хорошо. Даже как-то и настроение поднялось, и горизонт расширился. И вообще – жизнь оказалась чертовски интересной штукой.

«Вот это любовь! – мысленно восхитилась Лиза. – Сама же дала адрес, посоветовала к четырем подойти, чтобы потом разыграть спектакль с внезапным столкновением… А теперь переводит стрелки на Чемоданова. Так ему и нужно! Не будет без разрешения печенье трескать».

– Мне хорошо, – покачала головой Лиза, пряча телефон в карман.

Проблемы Чемоданова ее не волновали. Жалко, что сейчас на улице темно, она бы пошла с Ноной смотреть закат. Против этого врач не возражал бы.

– Лиза! – пыталась пробиться к сознанию дочери мама. – Что происходит? Чего ты добиваешься? Чтобы я умерла от сердечного приступа? Чтобы я сошла с ума от волнения? А это скоро произойдет, если ты и дальше будешь так себя вести! Что ты меня постоянно пугаешь! Странные звонки, непонятное поведение. Сейчас еще вот голову проломила! Что за дурацкая манера меня оставлять. Сначала отец, потом ты!..

Лиза смотрела на маму. Она и сейчас была красива. Всегда прекрасно уложенные светлые волнистые волосы, крупное лицо с правильными чертами, прозрачные глаза, аккуратный макияж, еще неплохая фигура, всегда удачно подобранная одежда. Арзамасцева хотела походить на свою мать. До сегодняшнего дня. Больше не хочет.

Лиза огляделась, расправила плечи. Куда они шли-то? Домой! Точно! Чтобы больше никто даже мысли не допустил, что Чемоданов к ней клеится, надо срочно найти широкоплечего блондина и продемонстрировать Томиловой. Тогда она уже не сможет распускать слухи о них с Костиком, как она делала до этого. Сегодняшний день в поисках принят за репетицию. Удачную репетицию. Дальше пойдет лучше. Она уже привела парней к себе во двор. Осталось чуть-чуть, заставить их подняться на второй этаж.

С этой идеей она и пришла в школу на следующее утро.

– И где ты собираешься его искать? – Галя смотрела на соседку по парте с сочувствием.

Лиза долго колдовала перед зеркалом, чтобы волосами как-то прикрыть плешинку на макушке. Начесывала, лачила, прикалывала заколку. Теперь на голове у нее творилось что-то невообразимое. И все это держалось на одной заколке.

– Пойдем опять к спорткомплексу. Вчера не повезло, сегодня повезет.

– Слушай, а может, Чемоданов в тебя влюблен? Сонька утверждает, что как только он узнал, что ты с парнем, примчался и столкнул тебя с лестницы. Говорит, знала бы, что он хочет сделать, ни за что бы не рассказала, где ты живешь!

– Не такой уж это и большой секрет – мой адрес, – понимающе улыбалась Лиза. Все эти тайны теперь выеденного яйца не стоили. Скоро томиловским интригам придет конец. – В журнале есть адреса, открывай да списывай.

Ночью она спала плохо. Все казалось, что она куда-то падает. Страх, что опять будет больно, заставлял просыпаться. Одним словом, не ночь, а сплошной кошмар. Но сегодня она дала себе слово держаться. И не позволять улыбке исчезать с ее лица.

– Если развивать эту мысль дальше, то выходит, что я стащила стул у Горюновой потому, что ревную ее к Костику, – сказала Лиза, изучая жизнь класса.

– А ты украла у американки стул? Зачем?

– Своих не хватает, – разозлилась на непонятливую соседку Лиза. И как с такой дружить? Сплошное непонимание. Хорошо, что они раньше не общались. Вот и сейчас – побродили вокруг спорткомплекса, и хватит. – Как ты не понимаешь! Я по уши влюблена в Чемоданова.

Лиза демонстративно открыла учебник по физике и стала его сосредоточенно читать. В какой-то момент ей показалось, что написан он на иностранном языке, но русскими буквами – ни одного слова понять нельзя. И только значки формул были родными и знакомыми. Правда, что ли, инопланетяне наступают?

Куда этот стул мог деться? Кому понадобился промокший под дождем предмет мебели? Бомжам разве только. Сидят они сейчас на горюновской табуретке около костра, о смысле жизни беседуют. И тут появляется Лиза. Вся такая в желтом спортивном костюме. Удар направо, удар налево – бомжи просят пощады. Она подходит к стулу, смахивает с него невидимые соринки, делает пас рукой – и вот уже стул под торжественную музыку шагает следом за ней к выходу из парка. Пожалуй, табуретку надо вернуть. Заодно объяснить, что у нее и мысли не было красть чужую мебель. Нона сама бросила его в лесу, а теперь винит во всем Лизу. А еще надо обязательно сказать Горюновой, что никакой Чемоданов Лизе на фиг не нужен, а нужен только кудрявый красавец со штангой. Из-за него-то она и грохнулась с лестницы. Ну и еще не помешает пачка печенья, которую вчера стрескал Костик.

Пока не поздно, надо было поговорить с Томиловой, а то она и правда убедит всех в том, что вчера на лестнице они с Костиком разыграли сцену из «Отелло». Лиза целый день «охотилась» за одноклассницей, но Соня каждый раз, как попадала в поле зрения Арзамасцевой, оказывалась страшно занятой. То она торопилась и говорила: «Потом, потом!» то вела очень серьезную беседу с Фаиной. А затем так стремительно исчезла, что Лиза не сразу заметила это. Зато, как нельзя кстати, ей навстречу вырулил Костик. Он шагал с первого этажа наверх и был весь такой деловой и возвышенный!

– Чемодан!

Костик вскинул руку с часами:

– А мне казалось, что ритуальные убийства происходят после двенадцати ночи, – делано улыбнулся он.

– Кому ты нужен!

– Тогда я пошел. – Чемоданов попытался улизнуть.

– Передай Горюновой, что я ее стул найду, в крайнем случае – свой отдам.

Костик нехорошо сощурился. Чего у него там в голове варится? Явно не плов и не щи, а какая-то ядовитая бурда.

– И еще, – продолжила Арзамасцева, – скажи Томиловой, что у нас с тобой нет никакого романа.

– О-па! – Костик подошел к Лизе вплотную. – Аззи, а ты уверена, что нет?

Лиза опешила. Вдруг, стукнувшись вчера головой, она забыла не только то, что было сразу после, но и то, что случилось до того. Костик сидел, ждал ее на ступеньках… Кто еще будет это делать, как не влюбленный? А что, если она ему что-то такое сказала, после чего он и занял наблюдательный пост около ее двери?

– Ну вот, я же говорила! – донесся до них голос Гали.

На верхней площадке стояла Горюнова. Цвет волос у нее был ослепительно-зеленый. Огромные подведенные глаза готовы были выскочить из орбит.

– Привет! – махнул рукой Костик.

– Она и сама сказала, что влюблена в него, – как само собой разумеющееся произнесла Галя.

Кажется, врач просил, чтобы Лиза ни в коем случае не стучалась головой об острые углы и твердые поверхности. Но он не предупреждал, что эмоции тоже могут врезать по мозгам – никаких ступенек не надо, чтобы заработать внеплановое сотрясение мозга.

Наверное, Лиза свалилась бы, если бы рядом не оказалась надежная стенка. Арзамасцева прислонилась к холодному бетону и закрыла глаза.

– Когда я тебе это сказала? – крикнула она наверх.

– После физики! – ответила Галя.

– Ну вы, девочки, даете!

Костик побежал вниз, его шаги простучали по кафелю первого этажа, скрипнула пружиной входная дверь.

– Костя! – кинулась следом за ним Нона.

– Знаешь, кто ты? – тихо спросила Лиза соседку по парте.

Галя развела руками:

– Но ты же так сказала!

– Я пошутила, – прошептала Арзамасцева, хотя это уже было неважно.

– Почему вы все такие?

От внезапного вопроса Лиза вздрогнула, успев испугаться, что начала слышать голоса – Горюнова ведь убежала и сейчас воркует с Чемодановым. Как она может что-то говорить рядом с ней?

Но ничего сверхъестественного не случилось. Горюнова вернулась. Подошла в своих бесшумных ботах. Американцы умеют делать качественную обувь. Она, наверное, подстраивается под желания своих хозяев. Хочешь – будет тихой. Хочешь, начнет цокать каблучками. А то вдруг поможет догнать автобус. Хотя какой автобус в Америке? Они там все ездят на собственных машинах.

– Какие? – Смотреть на Нону было неудобно. Она стояла ниже на несколько ступенек. И этот взгляд олененка Бэмби вверх… Плакать хочется заранее. Грустный мультик.

– Злые. Вы нападаете до того, как вам кто-то что-то сделает. Вы всегда точно знаете, куда бить. И вы никого не любите. Вы не умеете любить. Вы умеете только отбирать.

– Я ничего не отбирала! – Так хотелось все объяснить. Но подходящих слов не было. – Мне не нужен Чемоданов! А стул я найду. Он в лесу остался. Ты сама его бросила. Чесанула, как сумасшедшая…

– Я не сумасшедшая! – взвизгнула Нона, поднимаясь на одну ступеньку с Лизой.

Она бы, наверное, ударила Арзамасцеву, если бы наверху вдруг не появился завуч. Столько времени прошло, а он все еще был новеньким. По тому, как себя вел. Неуверенно. И улыбка у него была растерянной, словно он заранее извинялся перед всеми, что так неудачно выбрал профессию. Но вот он увидел Нону, и лицо его озарилось.

– А! Горюнова! – словно к старой знакомой, обратился завуч. – Вспомнила, что произошло в тот день в раздевалке?

Тоже нашелся стратег – кто ж на ходу об этом спрашивает? Так ему в коридоре обо всем и рассказали!

Лиза хмыкнула и посмотрела на Нону, рассчитывая на поддержку. Но Горюнова больше не изображала из себя мультяшного персонажа. Она улыбалась. Как обычно. Широко и знакомо. Так улыбаются голливудские актрисы на титрах «The End». Но при этом лицо у нее было, как у злого хорька. Злого зеленого хорька, который по глупости залез в чан с краской. И вот хорек пришел в курятник, чтобы отомстить людям.

Запоздало Лиза подумала, что маму все же стоило послушать и посидеть неделю дома. Тогда бы ничего не произошло. А еще она успела вспомнить, что наказание за ошибку никто не отменял. Все правильно. Она первая не пришла американке на помощь, с чего вдруг Нона должна стать всё понимающей и всё прощающей?

Горюнова подняла руку.

– Я вспомнила – это она.

Слова не сразу дошли до Лизиного сознания. Все-таки сотрясение – уважительная причина. Она еще успела подумать, что зеленый цвет американке не идет. К ее огромным глазам больше шел ее натуральный, светло-русый.

– Ты, кажется, Арзамасцева, – чуть прищурился завуч. – Помню тебя. Я так и думал.

– Что думали? – насторожилась Лиза. Учитель шел сверху, может, он успел разглядеть под ее начесом заклеенный шов, вот и подумал…

– Могла бы сама признаться, а то устроили балаган.

– В чем? – Лиза никак не могла понять, о чем вообще идет речь. Разве о пропавшем стуле знают учителя?

– Человек только-только пришел в школу, а вы сразу накидываетесь на него, словно дикари какие-то.

– Кто накидывается? – Лиза представила невероятную картину, как на Горюнову, шагающую со стулом, напал маньяк, отобрал стул и скрылся в неизвестном направлении.

– Не строй из себя… – Завуч уже хотел сказать обидное слово, но сдержался.

В душе у Лизы шевельнулась едкая обида – зачем он так? Что она сделала?

– На педсовете разберемся!

– В чем?

– В ЧП! Или ты думаешь, что драка в раздевалке – это нормальное поведение девочек в школе? – И, проходя мимо Ноны, добавил: – Спасибо, Вайнона. Что ты здесь делаешь?

– Лабораторную по физике сдавала.

– Молодец.

– Подождите! – побежала за завучем Лиза. – Это не я!

Паника болезненными молоточками застучала в мозгу. Это было невозможно! Ее обвинили не в том, что она знала за собой – не помогла, когда увидела, что Горюнову бьют, не зашумела, не разняла, – а в том, чего не делала.

– Мы с тобой потом поговорим!

В Лизе проснулся знакомый страх – ее обвиняют в страшном. Но если прямо сейчас все объяснить, то ничего не будет. Она же не виновата!

Завуч уходил. Лиза прыгнула с последних трех ступенек – она так с первого класса делала. Однажды на спор перепрыгнула пять ступенек. Легкий трюк. Любой его повторит. И она вполне удачно приземлилась. Но тут в голове словно взорвалась мина. Перед глазами мгновенно потемнело, а когда свет вернулся, глаз никак не мог сфокусироваться ни на одном предмете. Действительность предательски ускользала, заставляя раз за разом безуспешно пытаться задержаться взглядом хоть на чем-то. И как повторение дурного сна – завуч опять уходил. Лиза видела его спину. Значит, она не остановила его, ничего не сказала.

– Ты куда?

Лиза повернула голову, но никого не увидела. Глаза отказывались смотреть туда, куда им приказывал мозг. Взглядом она вновь уперлась в лестницу.

– Что с тобой?

Это была Галя.

– Ты чего упала-то? Ногу подвернула? Я думала, ты хочешь завуча задушить. Как прыгнешь. И прямо на него. Он аж отшатнулся. А ты так и рухнула. Он испугался, побежал, сказал, что позовет кого-нибудь. Слышь, пошли, а? Пока он и правда не позвал. Еще в полицию позвонит. Как эта тихоня тебя подставила! Говорит, ты – и все тут. Чего это она? Головой стукнулась?

Быстрое бормотание одноклассницы шло фоном. Лиза все пробовала заставить себя собраться – встать, догнать завуча, все объяснить. Но вот все закончилось – мир перестал раскачиваться, пропал шум, который не позволял нормально слышать, что говорила Галя. А главное – Лиза успокоилась.

Не надо никому ничего доказывать. Бесполезно. Начни она выгораживать себя и показывать на Томилову с Шишлаковой, ей не поверят. Ей ни в чем не поверят.