Воспоминания и размышления 20 страница

В чем суть этих ошибок?

Наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное направление — Украина, а не западное — Белоруссия, на котором гитлеровское верховное командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие самые мощные сухопутную и воздушную группировки. Именно белорусское направление было кратчайшим к столице нашей Родины — Москве.

Вследствие этой ошибки пришлось в первые же дни войны 19-ю армию, ряд частей и соединений 16-й армии, ранее сосредоточенных на Украине и подтянутых туда в последнее время, перебрасывать на западное направление и включать с ходу в сражения в составе Западного фронта. Это обстоятельство, несомненно, отразилось на ходе оборонительных действий на западном направлении. [232]

При переработке оперативного плана весной 1941 года (февраль-апрель) мы этот просчет полностью не исправили и не запланировали на западное направление большее количество сил.

И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И. В. Сталин говорил: “Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну”.

И. В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе направления главного удара противника он допустил ошибку.

Последний вариант мобилизационного плана вооруженных сил (организационно-материальные вопросы) был утвержден в феврале 1941 года и получил наименование МП-41. Его передали округам с указанием внести коррективы в старые мобпланы к 1 мая 1941 года.

В 1940 году было принято ошибочное решение о немедленной передислокации войск западных округов в новые районы западной территории, воссоединенной с Советским Союзом. Несмотря на то, что эти районы не были еще должным образом подготовлены для обороны, в них были дислоцированы первые эшелоны войск западных округов.

Здесь я хотел бы остановиться на судьбе новых и старых укрепленных районов (УРов). К строительству новых укрепленных районов на западной границе приступили в начале 1940 года. Проект строительства УРов был утвержден И. В. Сталиным по докладу К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова.

Строительство укрепленных районов к июню 1941 года завершено не было, а главное то, что между укрепленными районами были промежутки, доходившие до 50-60 километров по фронту.

К началу войны удалось построить около 2500 железобетонных сооружений, из коих 1000 была вооружена УРовской артиллерией, а остальные 1500— только пулеметами.

Если говорить об Украине, то в наибольшей боевой готовности в июне 1941 года находились Рава-Русский и Перемышльский районы, которые в первые дни войны сыграли весьма положительную роль, о чем будет сказано дальше.

Теперь я хочу внести ясность в вопрос о снятии артиллерийского вооружения со старых укрепленных районов.

В феврале-марте 1941 года на Главном военном совете Красной Армии дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство новых УРов и их вооружение. Мне хорошо запомнились острые споры, развернувшиеся на заседании совета. Но как ни спорили, а практического выхода для ускорения производства [233] УРовской артиллерии и обеспечения необходимой УРовской аппаратурой найдено не было.

Тогда заместитель наркома по вооружению маршал Г. И. Кулик и заместитель наркома по УРам маршал Б. М. Шапошников, также член Главного военного совета А. А. Жданов внесли предложение снять часть УРовской артиллерии с некоторых старых укрепленных районов и перебросить ее для вооружения новых строящихся укрепленных районов. Нарком обороны маршал С. К- Тимошенко и я не согласились с этим предложением, указав на то, что старые УРы еще могут пригодиться. Да и артиллерия старых УРов по своей конструкции не соответствовала новым дотам.

Ввиду разногласий, возникших на Главном военном совете, вопрос был доложен И. В. Сталину. Согласившись с мнением Г. И. Кулика, Б. М. Шапошникова, А. А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления, временно приспособив эту конструктивно устаревшую артиллерию для новых сооружений.

Но тут случился казус: разоружить-то до начала войны часть УРов успели, а вот поставить это вооружение на новых УРах уже не хватило времени.

Старые УРы были построены в период 1929—1935 годов. Долговременные огневые точки в основном были вооружены пулеметами. В 1938—1939 годах ряд дотов был усилен артиллерийскими системами. Решением Главного военного совета Красной Армии от 15 ноября 1939 года штатная численность войск старых укрепленных районов должна была сократиться больше чем на одну треть. Теперь с некоторых участков снималось артиллерийское вооружение.

Однако после вторичного доклада И. В. Сталину нам было разрешено сохранить на разоружаемых участках часть артиллерийского вооружения.

По вопросу об УРах, строительство которых началось в 1938— 1939 годах, Генеральным штабом 8 апреля 1941 года были даны командующим Западным и Киевским особыми военными округами директивы следующего содержания:

“Впредь до особых указаний Слуцкий, Себежский, Шепетовский, Изяславльский, Староконстантиновский, Остропольский укрепленные районы содержать в состоянии консервации.

Для использования указанных укрепленных районов в военное время подготовить и провести следующие мероприятия:

— создать кадры управлений укрепрайонов;

— для завершения системы артиллерийско-пулеметного огня в каждом узле обороны и опорном пункте создать площадки для деревоземляных или бутобетонных сооружений, которые необходимо будет построить в первые десять дней с начала войны силами полевых войск; [234]

— на основании проектов и технических указаний Управления оборонительного строительства Красной армии рассчитать потребность вооружения и простейшего внутреннего оборудования;

— в расчете сил, средств и планов работ учесть железобетонные сооружения, построенные в 1938— 1939 гг. в Летичевском, Могилевском, Ямпольском, Новоград-Волынском. Минском, Полоцком и Мозырском укрепрайонах.

Начальнику Управления оборонительного строительства разработать и к 1.5.41 г. направить в округа технические указания по установке вооружения и простейшего внутреннего оборудования в сооружениях 1938—1939 гг.”{39}.

В отношении приведения в боевую готовность вооружений УРовских дотов и дзотов на рубежах старой государственной границы был допущен просчет во времени. Директива Генштаба требовала приведения их в боевую готовность на десятый день начала войны. Но фактически многие рубежи УРов были захвачены противником раньше этого срока.

УРы на старой государственной границе не были ликвидированы и полностью разоружены, как об этом говорится в некоторых мемуарах и исторических разработках. Они были в основном сохранены на всех важнейших участках и направлениях, и имелось в виду дополнительно их усилить. Но ход боевых действий в начале войны не позволил полностью осуществить задуманные меры и должным образом использовать старые укрепленные районы.

Относительно новых укрепленных районов наркомом обороны и Генштабом неоднократно давались указания округам об ускорении строительства. На укреплении новых границ ежедневно работало почти 140 тысяч человек.

Я позволю себе привести одну из директив Генерального штаба по этому вопросу от 14 апреля 1941 года:

“Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами. (Выделено мною. — Г. Ж.)

Народный комиссар обороны приказал:

1. Все имеющееся в округе вооружение для укрепленных районов срочно смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность.

2. При отсутствии специального вооружения установить временно (с простой заделкой) в амбразурные проемы и короба пулеметы на полевых станках и, где возможно, орудия.

3. Приведение сооружений в боевую готовность производить, несмотря на отсутствие остального табельного оборудования сооружений, но при обязательной установке броневых, металлических и решетчатых дверей. [235]

4. Организовать надлежащий уход и сохранность вооружения, установленного в сооружениях.

5. Начальнику Управления оборонительного строительства Красной Армии немедленно отправить в округа технические указания по установке временного вооружения в железобетонные сооружения.

О принятых мерах донести к 25.4.41 в Генеральный штаб Красной Армии.

Начальник Генштаба Красной Армии

генерал армии — Г. Жуков

верно: Начальник отдела укрепрайонов

Генштаба Красной Армии

генерал-майор — С. Ширяев”{40}.

В марте 1941 года Генеральный штаб закончил разработку мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны. Этот план был мною и заместителем начальника Генерального штаба генералом В. Д. Соколовским доложен председателю Комитета обороны при СНК СССР К. Е. Ворошилову.

Время шло, а решения по представленному мобплану не принималось, и тогда мы были вынуждены доложить лично И. В. Сталину об отсутствии промышленного мобилизационного плана. Было ясно, что наша промышленность, не подготовленная заранее к переводу производства по мобилизационному плану на нужды войны, быстро перестроиться не сможет.

Проект мобплана было поручено рассмотреть Н. А. Вознесенскому с большой группой руководителей наркоматов и Госплана. В Госплане у Н. А. Вознесенского представители наркоматов собирались не раз. Много говорили, спорили, доказывали, но настало лето, а мобилизационный план по военной продукции так и остался неутвержденным.

И только тогда, когда грянула война, все стало делаться наспех, распорядительным порядком, зачастую неорганизованно и в ущерб одно другому.

Особый доклад был подготовлен Генштабом и послан в ЦК и Совнарком о боеприпасах. Доклад был полностью посвящен обеспеченности артиллерии. Мы говорили о чрезвычайно остром положении с артиллерийскими снарядами и минами. Не хватало гаубичных, зенитных и противотанковых снарядов. Особенно плохо было с боезапасами для новейших артиллерийских систем.

И. В. Сталин дал поручение Г. М. Маленкову и председателю Госплана Н. А. Вознесенскому рассмотреть наш доклад и вместе с Наркоматом боеприпасов и Наркоматом обороны доложить, что в действительности нужно и можно сделать. [236]

Н. А. Вознесенский и другие товарищи нашли наши требования слишком завышенными и доложили И. В. Сталину, что заявку на 1941 год следует удовлетворить максимум на 20 процентов. Эти предложения были утверждены.

Однако после повторных докладов И. В. Сталин распорядился издать специальное постановление о производстве значительно большего количества боеприпасов во второй половине 1941-го — начале 1942 года.

В течение весны 1941 года центральными снабженческими органами Наркомата обороны была проделана большая работа по увеличению неприкосновенных запасов всех приграничных западных округов за счет государственных резервов по горючему, продовольствию и вещевому снабжению. Окружные артиллерийские склады пополнялись значительным количеством боеприпасов за счет баз Наркомата обороны.

Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.

Хочу коснуться некоторых ошибок, допущенных руководством Наркомата обороны и Генерального штаба.

При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными.

Каковы были экономические возможности Германии к моменту нападения на Советский Союз?

Захватив в свои руки почти все экономические и военно-стратегические ресурсы Европы, Германия, как известно, хорошо оснастила свои вооруженные силы современным оружием, боевой техникой и достаточным количеством материальных средств. Отсутствие в то время активно действующих сил в Западной Европе дало возможность гитлеровцам сосредоточить против Советского Союза все свои главные силы.

Накануне войны Германия выплавляла вместе с оккупированными странами стали 31, 8 миллиона тонн, сама добывала угля 257, 4 миллиона тонн, а вместе с сателлитами — 439 миллионов [237] тонн. Советский Союз соответственно стали— 18, 3 миллиона тонн, угля — 165, 9 миллиона тонн. Слабым местом Германии была добыча нефти, но это в какой-то степени компенсировалось импортом румынской нефти, а также созданными запасами и производством синтетического горючего.

После бесцеремонной ликвидации версальских ограничений гитлеровское руководство в целях обеспечения своих захватнических планов всю экономическую политику подчинило интересам задуманной агрессивной войны. Германская промышленность была целиком переведена на рельсы военной экономики. Все остальное отошло на последний план.

Был создан мощный военно-промышленный потенциал, за сравнительно короткий срок построено более 300 крупных военных заводов, военное производство в Германии в 1940 году увеличилось по сравнению с 1939 годом на две трети, а по сравнению с 1932-м — в 22 раза. В 1941 году германская промышленность произвела более 11 тысяч самолетов, 5200 танков и бронемашин, более 7 тысяч орудий калибра 75-мм и крупнее, около 1, 7 миллиона карабинов, винтовок и автоматов. При этом нужно учитывать большие запасы награбленного вооружения и производственные мощности сателлитов Германии и оккупированных ею стран.

В конце марта 1941 года Советскому правительству стало известно об особо секретных переговорах в Берлине министра иностранных дел Японии Иосуке Мацуоки с Риббентропом и военными кругами фашистского рейха.

О характере этих переговоров догадаться было нетрудно. Гитлер пытался создать военное окружение СССР путем блока Германии с империалистической Японией{41}.

Практически это означало бы для нас вести войну на два фронта.

Вот почему вопрос об обеспечении безопасности СССР на Дальнем Востоке стал вопросом чрезвычайной важности.

В апреле 1941 года, не помню какого числа, мне позвонил И. В. Сталин:

— Из поездки в Германию возвращается на родину министр иностранных дел Японии Мацуока, — сказал он. — Вам надо любезно принять его. (Слово “любезно” он произнес с особым нажимом.)

— Какие будут указания?

— Мацуока просто хочет познакомиться с вами.

Особенно теряться в догадках я не стал: видимо, у Мацуоки были свежи в памяти события Халхин-Гола.

Спустя несколько дней начальник Отдела внешних сношений Наркомата обороны доложил мне, что через два часа у меня будет Мацуока с переводчиком. [238]

Точно в назначенное время открылась дверь и вошел, низко кланяясь, Иосуке Мацуока.

Я любезно приветствовал его, справился о здоровье и поинтересовался, не утомила ли его поездка. Министр отвечал уклончиво:

— Я люблю дальние путешествия. В Европе я впервые. А вы бывали в европейских странах? — в свою очередь спросил он меня.

— К сожалению, нет, — ответил я, — но при удобном случае обязательно постараюсь побывать. Я много читал о Германии, Италии и Англии, но даже самая хорошая книга не может дать полного представления о стране. Гораздо лучше можно понять страну, ее народ, нравы и обычаи при личном посещении и контактах.

Беседа продолжалась в том же духе. Острых политических вопросов мы не касались. Мацуока произвел на меня неприятное впечатление и не располагал к откровенному разговору. Чувствовалось, что он хотел больше услышать, чем сказать.

По окончании визита я немедленно позвонил И. В. Сталину и доложил о характере встречи и моем впечатлении о Мацуоке. И. В. Сталин, как мне показалось, остался доволен этим сообщением, а в заключение сказал:

— Японское правительство дало согласие на подписание договора о нейтралитете.

Пакт о нейтралитете между СССР и Японией был подписан 13 апреля 1941 года. Срок его действия определялся на 5 лет. Он предусматривал, что обе стороны обязуются поддерживать между собой мирные и дружественные отношения, взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой стороны.

В специальном пункте оговаривалось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьих держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет.

Советское правительство понимало, что советско-японское соглашение о нейтралитете уменьшает опасность военного нападе ния Японии на нашу страну и ведения войны на два фронта. Конечно, оно не давало полной гарантии соблюдения подписанного договора со стороны милитаристской Японии, союзника фашистской Германии. Поэтому в ходе Отечественной войны мы вынуждены были держать значительные силы на Дальнем Востоке. Однако в связи с обостряющейся международной обстановкой такое соглашение обеспечивало нам некоторую передышку во времени.

Что мы знали тогда о вооруженных силах Германии, сосредоточенных против Советского Союза?

По данным разведывательного управления Генштаба, возглавлявшегося генералом Ф. И. Голиковым, дополнительные переброски немецких войск в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию начались с конца января 1941 года. Разведка считала, что за февраль и март группировка войск противника увеличилась на девять [239] дивизий: против Прибалтийского округа — на три пехотные дивизии; против Западного округа — на две пехотные дивизии и одну танковую; против Киевского округа — на одну пехотную дивизию и три танковых полка.

Информация, которая исходила от генерала Ф. И. Голикова, немедленно докладывалась нами И. В. Сталину. Однако я не знаю, что из разведывательных сведений докладывалось И. В. Сталину генералом Ф. И. Голиковым лично, минуя наркома обороны и начальника Генштаба, а такие доклады делались неоднократно.

Одно лишь могу сказать: И. В. Сталин знал значительно больше, чем военное руководство. Но даже из того, что докладывалось ему по линии военной разведки, он мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им сделано не было, и он, переоценив свои возможности, шел дальше по ложному пути.

Это, естественно, не могло не отражаться на полном анализе обстановки. На 4 апреля 1941 года общее увеличение немецких войск от Балтийского моря до Словакии, по данным генерала Ф. И. Голикова, составляло 5 пехотных и 6 танковых дивизий. Всего против СССР находилось 72-73 дивизии. К этому количеству следует добавить немецкие войска, расположенные в Румынии в количестве 9 пехотных и одной моторизованной дивизии.

На 5 мая 1941 года, по докладу генерала Ф. И. Голикова, количество немецких войск против СССР достигло 103-107 дивизий, включая 6 дивизий, расположенных в районе Данцига и Познани, и 5 дивизий в Финляндии. Из этого количества дивизий находилось: в Восточной Пруссии — 23—24 дивизии; в Польше против Западного округа — 29 дивизий; в Польше против Киевского округа — 31—34 дивизии; в Румынии и Венгрии — 14—15 дивизий.

Большие работы осуществлялись противником по подготовке театра военных действий: проводились вторые железнодорожные пути в Словакии и Румынии, расширялась сеть аэродромов и посадочных площадок, велось усиленное строительство военных складов. В городах и на промышленных объектах организовывались учения по противовоздушной обороне, строились бомбоубежища и проводились опытные мобилизации.

Из числа войск венгерской армии до четырех корпусов находилось в районе Закарпатской Украины, значительная часть румынских войск располагалась в Карпатах.

В Финляндии высадки производились в порту Або, где с 10 по 29 апреля было высажено до 22 тысяч немецких солдат, которые в дальнейшем следовали в район Рованиеми и далее на Киркенес. Генерал Ф. И. Голиков считал возможным в ближайшее время дополнительное усиление немецких войск за счет высвободившихся сил в Югославии.

Весной 1941 года гитлеровцы не опасались серьезных действий со стороны западных противников, и главные вооруженные силы Германии были сосредоточены на всем протяжении от Балтийского до Черного моря. [240]

На 1 июня 1941 года, по данным разведывательного управления, против СССР находилось до 120 немецких дивизий.

К июню 1941 года Германия довела общую численность войск до 8 миллионов 500 тысяч человек, увеличив ее с 1940 года на 3 миллиона 550 тысяч человек, то есть до 214 дивизий. У нас к июню с учетом призыва дополнительных контингентов в вооруженных силах было свыше 5 миллионов человек.

Наиболее массовые перевозки войск на восток гитлеровское командование начало проводить с 25 мая 1941 года. К этому времени железные дороги немцами были переведены на график максимального движения. Всего с 25 мая до середины июня было переброшено ближе к границам Советского Союза 47 немецких дивизий, из них 28 танковых и моторизованных.

Гитлер считал, что настал выгодный момент для нападения на Советский Союз.

Как стало известно, одновременно с планом “Барбаросса” был разработан план дезинформации Советского Союза относительно истинных целей переброски войск из Франции в Польшу, Восточную Пруссию и Румынию.

Гитлеровское правительство всеми способами старалось внушить советскому руководству, что переброска войск совершается не для того, чтобы угрожать Советскому Союзу, а для того, чтобы рассредоточить и вывести их из-под ударов английской авиации, а также для прикрытия румынских нефтяных промыслов от англичан, высадившихся в Греции.

Гитлер принимал все меры, чтобы внушить И. В. Сталину мысль о его вполне лояльном отношении к Советскому Союзу, и неоднократно заверял, что Германия никогда не нарушит своих обязательств. И как это ни странно, И. В. Сталин поверил этим фальшивым заверениям Гитлера. Он полагал, что если мы будем вести крайне осторожную политику и не давать повода немцам к развязыванию войны, будем выполнять взятые на себя торговые и иные обязательства, войны можно избежать или в крайнем случае оттянуть ее. Так думало и все сталинское руководство страны.

Докладывая 7-й сессии Верховного Совета 1 августа 1940 года о международном положении, Председатель Совета Народных Комиссаров В. М. Молотов говорил:

“Наши отношения с Германией, поворот в которых произошел почти год тому назад, продолжают полностью сохраняться, как это обусловлено советско-германским соглашением”. И далее: “За последнее время, — говорил В. М. Молотов, — в иностранной и особенно в английской и англофильствующей прессе нередко спекулировали на возможности разногласий между Советским Союзом и Германией, с попыткой запугать нас перспективой усиления могущества Германии. Как с нашей, так и с германской стороны эти попытки не раз разоблачались и отбрасывались как негодные. Мы можем подтвердить, что, по нашему мнению, в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских [241] отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как Советского Союза, так и Германии”.

У нас же происходило следующее. В течение всего марта и апреля 1941 года в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия западных границ и мобилизационного плана на случай войны. Уточняя план прикрытия, мы докладывали И. В. Сталину о том, что, по расчетам, наличных войск Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов будет недостаточно для отражения удара немецких войск. Необходимо срочно отмобилизовать несколько армий за счет войск внутренних округов и на всякий случай в начале мая передвинуть их на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины.

После долгих и достаточно острых разговоров И. В. Сталин разрешил под видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии сокращенного состава Мы были строго предупреждены о необходимости чрезвычайной осторожности и мерах оперативной скрытности.

Тогда же И. В. Сталин дал указание НКВД всемерно усилить работы по строительству основной и полевой аэродромной сети. Но рабочую силу было разрешено взять только по окончании весенне-полевых работ.

Однажды в конце нашего очередного разговора И. В. Сталин спросил, как идет призыв приписного состава из запаса.

Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнется его переподготовка в частях.

13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля— 21-я армия: из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19-я армия; из Харьковского округа на рубеж Западной Двины — 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на Украину в район Шепетовки — 16-я армия.

Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления. К сожалению, эти дивизии насчитывали в своем составе по 8—9 тысяч человек и не располагали полностью предусмотренной по штату боевой техникой.

В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно приступить к подготовке командных пунктов, а в середине июня приказывалось вывести на них фронтовые управления: Северо-Западный фронт — в район Паневежиса; Западный — в район Обуз-Лесны; Юго-Западный — в Тернополь; Одесский округ в качестве армейского управления — в Тирасполь. В эти районы полевые управления фронтов и армий должны были выйти к 21—25 июня. [242]

На государственной границе находились 47 сухопутных и 6 морских пограничных отрядов, 9 отдельных пограничных комендатур, 11 полков оперативных войск НКВД, а также расположенные вблизи границы, но не развернутые в боевые порядки стрелковые дивизии первых эшелонов армий прикрытия от военных округов.

Всего в западных приграничных округах и флотах насчитывалось 2, 9 миллиона человек, более полутора тысяч самолетов новых типов и довольно много самолетов устаревших конструкций, около 38 тысяч орудий и минометов, 1475 новых танков КБ и Т-34 и значительное число легких танков устаревшей конструкции с крайне ограниченными моторесурсами, часть которых требовала ремонта{42}.

Боевая подготовка в приграничных округах была различна и зависела от многих факторов. Сейчас трудно восстановить в деталях все, что происходило тогда в этих округах, передать атмосферу, в которой их застала война.

Помню, меня, особенно в первое время работы в Генштабе, не покидали мысли о только что оставленном мною Киевском особом военном округе. Как и что там?

В этой связи я хотел бы привести здесь несколько отрывков из воспоминаний Маршала Советского Союза И. X. Баграмяна, тогда полковника, начальника оперативного отдела Киевского особого военного округа. Мне кажется, эти страницы верно отражают положение дел непосредственно в армии со всеми трудностями последних предвоенных месяцев. Вот что он пишет:

“Едва мы успели проводить своего командующего на XVIII партийную конференцию, как из Генерального штаба последовало распоряжение: начальнику штаба округа с группой генералов и офицеров, принимавших участие в разработке плана прикрытия государственной границы, срочно прибыть в Москву...

В Москве все наконец прояснилось: все мы должны были принять участие в рассмотрении мероприятий оперативного порядка для округа.

...Наша работа продолжалась, как вдруг нам приказали немедленно возвратиться в Киев для выполнения своих непосредственных должностных обязанностей. Здесь прежде всего пришлось заняться рассмотрением армейских планов прикрытия государственной границы, разработанных штабами армий на основе указаний кемандования округа. К большому нашему удовольствию, армейские планы не потребовали серьезной доработки. В них пришлось внести лишь незначительные коррективы.

Однако уже вскоре — сразу же после начала оккупации фашистами Югославии — Генеральный штаб дал указание внести в план прикрытия государственной границы ряд существенных поправок. Командованию округа было приказано значительно увеличить состав [243] войск, выделяемых на непосредственное прикрытие государственной границы...

Генерал Кирпонос был огорчен явным, по его мнению, ослаблением резервной группировки своих войск и назначением в “пассивную оборону” значительно больших сил, чем он считал нужным. Но приказ есть приказ: 18 апреля мы отдали армиям соответствующие распоряжения о внесении в план этих изменений...

Снова были вызваны в штаб округа начальники штабов армий вместе с участниками разработки планов. Все закрутилось сначала. Большая трудность, затягивавшая работу, заключалась в том, что разрабатывавшие планы генералы и офицеры должны были все от первой до последней бумажки исполнять собственноручно...