Влад Кошелев. Начинают болеть уши и глаза, я уже ничего не вижу и не слышу

«Кровь есть жизнь.»

Начинают болеть уши и глаза, я уже ничего не вижу и не слышу. Легкие, как будто забились, и я задыхаюсь, теряю сознание. Боль резко ударила в голову, начало ломать кости, как будто каждый кусочек дробят. Потом затишье и резкий удар в сердце, потом еще, и еще. Я потерял сознание.

Утро, справа сестра, пытаюсь звать ее, исходят лишь мычания изо рта, еле поворачивает голову, слава богу, жива. Говорить я не мог, нам дали отвар из какой-то травы, чтобы облегчить боль. И там было что-то еще, я снова отрубился.

Вечер, очнулся от крика сестры, она кричала, что больше не может терпеть боль, просила убить ее.

В последующие дни, мучения продолжались, уже я начал подумывать о смерти, как спасении.

На пятый день, боль начала снижаться, но они сегодня не пришли. Я пытался освободиться, но не вышло - еще слишком слаб.

Шестой день, сестре стало лучше. Мы разговаривали, я говорил ей, что все будет хорошо. И мы ждали, что будет дальше. Парня с девушкой все не было. Мы понимали - быть теперь нам вампирами.

На седьмой день, боль прекратилась. И мы уже были не такие как раньше. Странные новые ощущения: зрение, слух, обоняние все такое яркое, голод… Я пытался снова и снова выбраться, но руки и ноги были связаны накрепко.

На восьмой день, вошел мужчина, увидел нас и сразу начал развязывать. Я был сам не свой - вцепился в него, и начал жадно пить. Вспомнил про сестру, откусил кожу на руке мужчины, и прислонил к ее губам - она вцепилась.

Приятные ощущения насыщения. Словно кровь, попадая в желудок, растекалась по всему телу. Словно все вены живые, с присосками впитывающими кровь, далее, кровь проникает во все ткани. Я хочу впитать всю эту кровь без остатка, кровь, которая несет в себе жизнь.

Через час, мы были полны сил, оставаться было нельзя, мы быстро собрали вещи и двинулись, куда глаза глядят. И да простит меня добрый человек, что нас спас, я не желал ему смерти.

Шли лесами недели две, пару встречных путников в дороге пало. Набрели на какую-то деревушку, шел снег, замерзли. Постучался в первый дом, дом был двухэтажный, видно было, хозяин не бедный. Вышел мужчина с большим животом, у него было лицо все жиром заплывшее.

- Не могли бы вы нас приютить? Мы можем выполнять любую работу. - Спросил я.

- А вы знаете, кто я? - Спросил он.

- Нет…

- Я помещик Томаш Жямайтис, самый богатый тут.- Гордо произнес он.

- Хорошо, я возьму вас на поруки.

Велось строительство второго дома, работали с утра до вечера, уставали как собаки. А сестра готовила еду и прислуживала ему. Кровь мы пили у животных. Но чем больше мы там оставались, тем больше понимали, что Томаш - плохой человек.
Жирный Томаш, не только издевался над нами как над рабами, девушек он еще и насиловал. Со временем, он начал и меня бить, к сестре понемногу приставать. Говорил, что мы его рабы и у нас нет прав, а если попробуем убежать, пожалуется, что крестьяне сбежали, и нас найдут, и прикончат. Я больше не мог это терпеть, настало время снова идти в путь. Ночью, забравшись к нему в комнату на втором этаже, где он спал, схватил его нож и моментом полоснул по горлу. Собрал все драгоценное, повесил себе нож на пояс, и мы продолжили свой путь.

«Когда люди засыпают, мир, словно с ними в спячку пропадает. Свободы чувство в воздухе будто витает. Есть время, подумать о жизни, о вечном. И каждый день просыпаясь, все глубже, в рабстве сурового мира плутая. Рычишь, словно волк, огрызаясь, изнемогая. Смыслы жизни теряешь, бредут перемены. Где правда, равна лжи, творишь справедливости дланью, свои. И хладное продолженье руки, опасней, чем зубы, клыки. Убьем же помещика, мы снова в пути.»