КОММЕНТАРИИ. (2). Я ссылаюсь здесь на каула-тантры как на шактистские тексты, не в техническом, а в описательном значении

(1). См. Dyczkowski 1987a: 95ff. Обозрение работ, посвященных этой богине, которые были опубликованы до этого времени. С тех пор еще большее количество работ было опубликовано. См. библиографию.

(2). Я ссылаюсь здесь на каула-тантры как на шактистские тексты, не в техническом, а в описательном значении. «Шакта» (zAkta) как технический термин, обозначающий культы, писания и людей, связанных с поклонением богине как Шакти (что буквально означает «мощь») не встречается в терминологии тантр вплоть до одиннадцатого века. Вместо него мы встречаем термин kula и схожий с ним kaula.

Согласно Абхинавагупте (PTv pp. 32f.; см. Pandey 1963: 594f.), термин «кула» происходит от корня kul «приходить группой». Таким образом, слово «кула» в своем не-техническом значении означает «семья». Тантрические экзегеты находят в этом термине широкий ряд символических значений, относящихся к метафизическим и иогическим концепциям. Невары никогда не забывали его не-техническое значение. Кула это не только божественная семья, то есть соединение, то есть соединение энергий бога, явленных вместе в образе его тантрической супруги. Это также и человеческая семья последователей богини, которые среди неваров так буквально и именуются.

(3). Касательно бхайрава-тантр, см. Dyczkowski 1987a: 42ff., также см. ниже.

(4). Гвигли подтверждает, что одним из аспектов неварского общества является то, что деление на касты подчеркивается, как и все аспекты общественной жизни неваров, всеобъемлющим ритуалом. В то время как определенные ритуалы собирают вместе всех жителей отдельного населенного пункта, многие другие ориентированы преимущественно на индивидуума или группу, чьи члены связаны между собой родством: домохозяйство или группу родичей или, возможно, «клан» (Gellner and Quigley 1995; p.300). Особенно важным средь «многих других» для членов высших каст являются тантрические обряды.

(5). Следует сделать акцент на том, что хотя тантры и предписывают, что, когда посвященные собираются вместе с целью проведения тантрических обрядов, не должно быть кастовых различий, эти различия вступают в силу, когда обряды завершаются. Эти две области, «внутренняя» тантрическая и «внешняя», смартистская (smArta), существуют независимо друг от друга.

Таким образом, для того, кто получил посвящение в тантрический культ Сваччхандабхайравы, который является важной частью неварского эзотеризма, как и ранее кашмирского, Сваччхандабхайрава-тантра предписывает искупление, если он даже прежде упоминает о касте: prAgjAtyudiraNAd devi prayazcittI bhaven naraH (SvT 4/544b; cf. Ibid. 4/414. Абхинавагупта предписывает то же самое для трика шиваитов в ТА 15/576). Далее, однако, Тантра указывает, что «не следует подвергать нападкам смартистской религии, которая учит пути праведного поведения».

smArtaM dharmaM na nindet tu AcArapathadarzakam (ibid. 5/45, см. Arraj 1988, p. 29-30 fn.2). Заметим, однако, что в то же самое время строгое разделение поддерживается между посвященными различных тантрических традиций (см. Dyczkowski 1987a, p. 166, fn.34).

В этом аспекте, как и во многих других, тантрический ритуал тождественен его ведическому предшественнику. Так, Хеестерман указывает, что после окончания ведического жертвоприношения, «покинув ритуальный жертвенный участок, жертвователь, будто царь или простой человек, возвращается к его обычной роли в обществе: «Здесь я именно то, что я есть», как он должен заявить в мантре, завершающей обряд (S’B 1.1.1.6; 1.9.3.23). Ничего не изменилось».

(6). Гаяхбаджья почти наверняка является исторической фигурой. Он был брахманом, жившим в Сулимхе, в западной части корневой территории Патана, в шестнадцатом веке. Существует много легенд о чудесах, которые он совершил благодаря могуществу, обретенному благодаря помощи неприкасаемого (poDe). Я выражаю благодарность Нутане Шарме за предоставление мне копии неопубликованного текста, называемого «Сказание о Гаяхбаджье», в котором он собрал некоторые из этих легенд и факты. Подтверждающие историчность Гаяхбаджьи. Ниже дается краткий пересказ одной из самых знаменитых из этих легенд (см. N.Sharma 1991, p. 1 ff. и 1993, p.46 ff.)

Набожный Гаяхбаджья каждый день ходил для совершения утреннего омовения на Мритьюнджая Гхат («Берег реки победителя смерти») у места слияния рек Вагмати и Манохара. Однажды, когда он был на пути к реке, пошел очень сильный дождь. Он нашел убежище под крышей, свисающей с ближайшего дома, который, как оказалось, принадлежал неприкасаемому, известному в Патане как могущественный тантрик. Внутри дома плакал ребенок. Мать, которая пыталась различными способами успокоить его, вышла из себя и, схватив нож, заколола его до смерти. Вскоре после этого отец вернулся домой и, увидев, что произошло, утешил жену и, отнеся ребенка в другую комнату, вернул его к жизни. Удивленный тем, что он увидел, Гаяхбаджья взял за обычай стоять некоторое время каждый день возле дома неприкасаемого, когда он проходил мимо, чтобы совершить омовение. Хотя его одолевало любопытство, Гаяхбаджья помнил, что он брахман, и никогда не просил, чтобы его впустили в дом. Но однажды неприкасаемый спросил его, почему он приходит каждый день постоять возле его дома. Гаяхбаджья воспользовался благоприятной возможностью, чтобы попросить неприкасаемого открыть ему его тантрические секреты. Неприкасаемый согласился и попросил его придти спустя четыре дня с пучком листьев лесной яблони (belpatra), которые изготовлял Гаяхбаджья. Затем они пошли вместе на берег реки, где брахман совершал омовение каждый день. Затем неприкасаемый попросил его совершить омовение. Когда Гаяхбаджья закончил, неприкасаемый, сидя на корточках на площадке, где совершались подношения предкам (zrAddha), написал мантры на листьях дикой яблони и, бросив его в реку, попросил Гаяхбаджью съесть их. Когда он сделал это, он с удивлением обнаружил, что знает все эти мантры. Однако он не обрел то могущество, которое они даруют (siddhi). Получив наставления от неприкасаемого, Гаяхбаджья начал поклоняться Бхунде Ганеше, чтобы наделить силой мантры, которые он получил. Спустя несколько дней Ганеша явился к нему и попросил его придти в святилище Балкумари ночью на четырнадцатые сутки темной половины (pAcahre) в марте, когда ведьмы-дакини собираются, чтобы приготовить волшебную мазь (mohanI). Эта мазь, сказал ему Ганеша, поможет ему обрести те силы, к которым он стремится. В конце концов, Гаяхбаджья сумел добыть мазь и, умастив ею свой лоб, он обрел желаемые им силы (siddhi) и стал великим тантриком.

(7). См. Bhasavamsavali, pp. 156 ff. (8). Шлюссер пишет: «Индийская кастовая система существовала в непальской долине, по крайней мере, с начала периода Личчхави (т.е. четвертого века), что подтверждается надписями. Подобно этому, сложная система подкаст, которая определяет социальное поведение жителей долины, должна рассматриваться как следствие развития, шедшего на протяжении веков, а не мгновенного законодательного установления. (…) Тем не менее, возможно, что Стхитималла законодательно закрепил определенные социальные образцы, развившиеся к этому времени, и таким образом придал местным обычаям силу закона» (Шлюссер 1982: 59).

(9). Для общего рассмотрения этих двух аспектов функций неварского брахмана, см. Toffin 1989.

(10). Ишии дает базовое определение термина phuki. Он пишет, что этот термин в ходу в основном среди мужчин, которые имеют тесное патрилинейное родство друг с другом, но живут в различных домохозяйствах… в широком смысле, все члены residential family человека, которого именуют phuki, может быть назван phuki также» (Ishii 1987, p.338 fn.7). Под «residential family» Ишии подразумевает домохозяйство, члены которого делят одну и туже кухню. См. детальное обсуждение этого вопроса Ishii 1995, p. 141-146.

(11). В Индии «избранное божество», которое может быть у человека, означает буквально того особого бога или богиню, к которому человек чувствует особую привязанность. По совпадению, это божество может быть тождественно тому, которому поклоняются в его семье. У князей Индии всегда были такие семейные божества. У неварских королей было несколько избранных божеств. У представителей династии Личчхави (c 4 по 9 в.) избранными божествами были Пашупати и Вишну и богиня по имени Манешвари (mAnezvarI). Культ Манешвари поддерживался князьями Малла. Ранаджитмалла (правил в 1722-1769 гг. н. э.) упоминает о ней в надписи на воротах его дворца в Бхактапуре как об «избранном божестве» (в этой же надписи князь именует себя zrImat-pazupati-caraNa-KamaladhUsarita-ziroruha-zrIman-mAnezvarISTadevatAvara-labdha – См. детальное описание этой надписи A.D.Sharma 1954). Со времени Стхитималлы Малы также приняли богиню Таледжу. Она была божеством их династии. Однако, это не отняло у них права иметь другие «внешние» избранные божества. Сиддхинарасимхамалла (1597-1619 гг.) из Патана, например, избрал в качестве такого для себя Кришну. Его сын, Шринивасамалла, избрал Матсьендранатху, который до сих пор остается «избранным божеством» города Патан. С другой стороны, замыкая этот круг, избранным божеством Матсьендранатхи является Сиддхилакшми, богиня Тапеджу (см. ниже).

(12). Степень, в которой этим отношениям предавался политический характер, хорошо иллюстрируется переменой ролей, которая имеет место в храме Таледжу (не путать с AgaN) королевского дворца Малла в Катманду. Там главным постоянным служителем является кармачарья, которому помогает неварский брахман. Последний готовит кашу из риса и бобов, являющуюся ежедневным подношением божеству (bhoga), потому что, чтобы избежать осквернения, брахман должен делать это. Таким образом, хотя кармачарьи осуществляют почти все ритуальные функции в этом храме и так кладут себе в карман денежные подношения и уносят себе домой большую часть остатков жертвенной пищи.

(Продолжение следует)