О Беловежском договоре декабря 1991 года

Был отличный зимний вечер. Стоял лёгкий морозец. Тихий снежок. Настоящий звонкий декабрь.

В резиденции Председателя Верховного Совета Республики Беларусь мы собрались втроём: Шушкевич, Кравчук и я.

Собрались, чтобы решить судьбу Союза.

Беловежская встреча проходила в обстановке секретности, резиденцию даже охраняло особое спецподразделение. Из-за этой сверхсекретности порой возникали неожиданные ситуации. Например, вдруг выяснилось, что в резиденции нет ксерокса. Для того, чтобы получить копию документа, его каждый раз приходилось пропускать через два телефакса, стоявшие рядом — слава Богу, хоть они были.

…Мне показалось, что Шушкевич представлял себе эту встречу несколько иначе, более раздумчивой, спокойной. Он предлагал поохотиться, походить по лесу. Но было не до прогулок. Мы работали как заведённые, в эмоциональном, приподнятом настроении.

Напряжение встречи усиливалось с каждой минутой. С нашей стороны над документами работали Бурбулис, Шахрай, Гайдар, Козырев, Илюшин. Была проделана гигантская работа над концепцией, формулами нового, Беловежского договора, и было ясно, что все эти соглашения надо подписывать здесь же, не откладывая.

Идея новой государственности родилась не сегодня, не в моей голове или у Шушкевича, Кравчука. Вспомните 1917 — 1918 годы: как только грянула демократическая Февральская революция, республики сразу начали процесс отделения, движение к независимости. На территории Российской империи было провозглашено несколько новых национальных правительств, в том числе на Кавказе и в Средней Азии. И Украина шла во главе этого процесса. Большевики сумели подавить все национальные восстания, поставив под ружьё мужиков. Советы железной рукой задушили освободительную борьбу, расстреляли национальную интеллигенцию, разогнали партии.

Как только в воздухе прозвучало слово «суверенитет», часы истории вновь пошли, и все попытки остановить их были обречены.

Пробил последний час советской империи.

Я понимал, что меня будут обвинять в том, что я свожу счёты с Горбачёвым. Что сепаратное соглашение — лишь средство устранения его от власти. Я знал, что теперь эти обвинения будут звучать на протяжении всей моей жизни. Поэтому решение было вдвойне тяжёлым. Помимо политической ответственности, предстояло принять ещё и моральную.

Я хорошо помню: там, в Беловежской пуще, вдруг пришло ощущение какой-то свободы, лёгкости. Подписывая это соглашение, Россия выбирала иной путь развития. Дело было не в том, что от тела бывшей империи отделялись столетия назад завоёванные и присоединённые части. Культурная, бытовая, экономическая и политическая интеграция рано или поздно сделает своё дело — и эти части все равно останутся в зоне общего сотрудничества. Россия вступала на мирный, демократический, не имперский путь развития. Она выбирала новую глобальную стратегию. Она отказывалась от традиционного образа «властительницы полумира», от вооружённого противостояния с западной цивилизацией, от роли жандарма в решении национальных проблем.

Быть может, я и не мог до конца осознать и осмыслить всю глубину открывшейся мне перспективы. Но я почувствовал сердцем: большие решения надо принимать легко.

Отдавал ли я себе отчёт в том, что, не сохраняя единого правительства в Москве, мы не сохраняем и единую страну?

Да, отдавал. Однако к тому времени я уже давно не связывал судьбу России с судьбой ЦК КПСС, Совмина, съезда народных депутатов, Госснаба и других «исторически» сложившихся ведомств, которым как раз всегда «исторически» было начхать на судьбу России. Россия их интересовала только как поставщик сырья, рабочей силы, пушечного мяса и как главный имперский «магнит», к которому можно «притянуть» все, вплоть до Кубы. Везде и всюду навязать свои порядки!

Конечно, единая империя — это вещь мощная, фундаментальная, внушающая и трепет, и уважение. Но сколько можно было оставаться империей?

[1]Язов Д. Т. – министр обороны СССР, участник Великой Отечественной войны, последний маршал СССР (1990 г.); Бакланов О. Д. – зам. председателя Совета Обороны СССР; Варенников В. И. – главнокомандующий Сухопутными войсками, замминистра обороны СССР, участник Великой Отечественной войны; Шенин О. С. – член Политбюро ЦК КПСС. Крючков В. А. – глава КГБ; Павлов В. С. – премьер-министр СССР.

[2]Де-факто в заговоре участвовала ВСЕ союзное высшее руководство – руководители КГБ и Минобороны, глава правительства, глава народного представительства (законодательная ветвь власти), заместитель главы государства (вице-президент СССР Г. Янаев) и даже ближайший сотрудник президента, руководитель президентской администрации В. И. Болдин.

[3] Лукьянов А. И. – председатель Верховного Совета СССР, также примкнул к ГКЧП.

[4] Жена Ельцина

[5] Зампредседателя Верховного Совета РСФСР.

[6] Шахрай С. М. – член Президиума Верховного Совета РСФСР, соратник Ельцина, в будущем один из авторов Конституции РФ 1993 года,

[7] Бурбулис Г. Э. – госсекретарь РСФСР, соратник Ельцина.

[8] Силаев И. С. – председатель Совета министров РСФСР.

[9] Полторанин М. Н. – министр печати и информации РСФСР.

[10] Ярошенко В. Н. – министр внешних экономических связей.

[11] Руцкой А. В. – вице-президент РСФСР, сторонник Ельцина в 1991 году, противник Ельцина в 1993 году.