Часть 7. Весь апрель стояла совершенно идиотская и безумная погода

***

Весь апрель стояла совершенно идиотская и безумная погода. Пару дней палило солнце, потом начинались дожди, а за ними выпадал снег. И не успевала Москва опомниться, как солнышко вновь спешило порадовать озадаченных горожан своими теплыми лучами.
Я периодически виделся с Тёмкой, ходил в институт, как мог избегал отца и встречался с Кристиной.
С Кристей было скучно до зевоты. Она постоянно трещала на не интересующие меня темы. О том какие упражнения и на какие группы мышц она делает в фитнес-центре. Про концерт какой-то русской попсовой певички, на который она хочет сходить. Дарина с работы купила такую же юбку, как у неё, только другого цвета. И теперь бедная Кристина не может её носить. Ещё она сбила набойки на любимых сапогах и теперь не может выкроить время, чтобы отнести их в мастерскую.
Я слушал её жалобы с постным лицом. Её проблемы на фоне того, что меня в очередной раз избил отец, казались высосанными из пальца. И ладно бы она просто сообщала о своих неурядицах. Нет. Кристина откровенно жаловалась, порой даже ныла, напрашиваясь на сочувствие с моей стороны. Только я не понимал зачем. Я откровенно игнорировал её излияния, но она по этому поводу не переживала. Пару минут дула губки, противно тянула моё имя, с нотками укоризны. А потом, словно рыбка, всё забывала.
Она была не только глупой, но и слабой. Любую проблему раздувала просто до вселенских масштабов. И тонула в ней, недвусмысленно намекая, чтобы её оттуда вытащили. И я вытаскивал. Сдавал её обувь в ремонт. После очередного попсового концерта опасался, что уши вот-вот начнут кровоточить. Ходил с ней по магазинам, ожидая когда она примерит очередное платье или кофточку. В общем, на меня навалились заботы простого среднестатистического парня.
Признаюсь, это меня немного отвлекало. Только вот в очередной раз встретившись с Тёмой, я понимал, что попал в ловушку, похожую на ту, в которой сидел он сам. Так же, как и он стал жертвой обстоятельств. Просто должен терпеть, иначе будет плохо. Тёме будет не на что жить, а у меня мама расстроится. А я не хочу заставлять её переживать. Уж лучше сам мучиться буду.
Тёма мне тоже хорошего настроения не прибавлял. Всё чаще и чаще я стал замечать на его лице и руках новые синяки и ссадины. В последнее время Слава вообще с катушек слетел. И я подозревал, что всё из-за наших встреч и разговоров по телефону. Это казалось мне логичным, но Тёма отмахивался и заверял, что контролирует ситуацию. Я же попытался ограничить количество наших встреч и звонков, в очередной раз увидев синяки на Тёмкиных запястьях. Но этот настырный идиот сам начал мне названивать. А я окончательно уверовал в то, что он мазохист. Нормальный человек не стал бы такое терпеть или хотя бы перестал нарываться. Но Тёма продолжал наступать на одни и те же грабли. И сносил побои с холодной отстраненностью. Попытки его перевоспитать я отложил на далёкое будущее, сейчас мне и своих проблем хватало с лихвой.
Во мне копилось жуткое напряжение. Раньше моим единственным раздражителем был отец. И я научился стоически переносить весь негатив, который он приносил в мою жизнь. Теперь же на чашу весов моего терпения попал новый груз. Я постоянно волновался о мамином самочувствии. Жутко беспокоили Тёмкины мазохистские замашки. И меня до зубового скрежета бесила Кристина.
Я чувствовал, что внутри у меня начинает просыпаться спящий вулкан и еле держался, чтобы не сорваться. Меня начали сторониться ребята из института, уж больно раздражительным и недружелюбным я стал. Даже Тёмка, который привык к моему обычно хамскому поведению, однажды велел остыть, ибо меня слишком сильно занесло в разговоре с ним. А если Тёмыч снисходит до того, чтобы просить, значит, я переступил допустимую чёрту. Хорошо хоть он не обижается, как Кристина, например. Можно сказать ему спасибо, хоть он мои нервы частично бережёт. Иногда казалось, что Тёма просто не умеет обижаться и достойно отвечать. Но зубы он порой показывал, стоило мне совсем забыться. Оно и правильно, тормоза всем нужны, чтобы с катушек окончательно не слететь.
В начале мая я загремел в больницу с отравлением. Спасибо тебе, институтский буфет. Всего три дня в изоляции от цивилизованного мира и я уже был готов лезть на стену. Навещать меня было нельзя, поэтому от скуки я едва ли не выл. Благо удавалось с Тёмкой созваниваться, а иногда и с мамой. Только поболтать с ней толком не выходило – слишком занятая была. Кристе я не звонил из вредности. Она спокойно могла попросить маму одолжить ей трубку, всё-таки в одном кабинете работают и на обед вместе ходят.
Из больницы меня забирал Тёмыч. Сразу начал жаловаться на пресную и безвкусную еду, которой меня пичкали эти три дня. Тёма с сарказмом меня пожалел, а потом объявил, что я зажрался. Ну, может и так, но почему бы не излить душу? Вкусно покушать это важно, в конце концов…
Первая после выписки встреча с Кристей прошла отвратно. Она начала хныкать на тему того, что я не звонил, что она соскучилась. А главное, из-за того, что я, видите ли, заболел, она не сходила в кино на фильм, который очень долго ждала. На вопрос, почему она не пошла одна, Кристина обиделась. Ну охренеть теперь. Спасибо, детка, ты напомнила, насколько меня бесит всё вокруг в последнее время. А то за время болезни и забыть успел…
На этой почве даже с Тёмкой умудрился поругаться. А все дело в том, что за очередную жалобу на Кристю, он меня отчитал. Сказал, что нужно её бросать, иначе последние мозги безвозвратно потрачу. Слово за слово и мы поругались. Он наезжал на меня из-за Кристи, я на него из-за Славы. Так и разошлись ни к чему не придя и не прощаясь.
Мы не разговаривали пару дней. Считая виноватым в ссоре именно его, я не собирался первым выходить на контакт. Судя по всему, Тёма рассуждал точно так же. Ну да ладно, я терпеливый, могу и подождать, пока он правду осознает…

***

Рассматривая в зеркале свежие синяки, я криво ухмылялся, в очередной раз поражаюсь своему собственному идиотизму. Вот сколько лет уже со Славкой встречаюсь, казалось бы, должен был на зубок выучить все его привычки, улавливать любые намёки на смену его настроения. И, тем не менее, умудрился вновь на грабли наступить. Расслабился, слишком сильно расслабился. И как-то плохо подобрал момент, чтобы намекнуть этому садисту о том, что мне нужна новая обувь. Слово за слово и он меня поколотил. Я даже почти не сопротивлялся, опасаясь, что не очень травматичные удары могут перерасти во что-то более серьёзное.
Илья, как и ожидалось, мои новые болячки заметил, но расспрашивать не стал. Спасибо хоть на этом, а жалостливый взгляд я так и быть переживу.
Окончательно убедился в своей рассеянности, когда вышел из ванной и обнаружил в спальне Славу, держащего в руке мой мобильник. Тело в один миг забыло, что только что находилось под горячими струями душа и покрылось мурашками. Стало страшно, и я еле нашёл в себе силы, чтобы опасливо не попятиться обратно в сторону коридора. Слишком уж приторно улыбался мне Слава. В голове с бешеной скоростью заметались мысли. Сообщения я удалял сразу после получения. Функция сохранения исходящих у меня предусмотрительно была отключена. Значит звонок. Вчера вечером мне звонил Илька, неужели я не почистил журнал? Звонок это не смс, Илюхин номер в телефонную книжку предусмотрительно не забит, я успел выучить его наизусть…
- Артём? Ты чего встал, как неродной посреди дверного прохода? – пропел Слава и похлопал по кровати рядом с собой.
Я, не чувствуя под собой ног, медленно побрел к нему, словно к плахе.
- Кто это тебе вчера звонил? – ласково спросил Слава, когда я уселся рядом.
Я сглотнул, не зная, что же мне ответить. Единственный с кем я мог общаться с его позволения – Дмитрий Сергеевич. А его номер в телефонной книжке имелся. Так что за оправдание не катит. Врачи тоже отпадают, всё-таки поздний вечер да номер не городской.
- Артём? Ты будешь мне отвечать или как?
Лицо Славы преобразилось. На нем больше не было приторно-сладкой улыбки. Меж бровей пролегла складка, рот немного скривило, а где-то в глубине глаз начинала вспыхивать злость. Почему-то сейчас он мне казался таким ущербным слабаком… это же надо так беситься от одного телефонного звонка! И я должен трястись из-за этого вот подобия на человека?
Внезапно на меня накатило такое холодное спокойствие и безразличие, что сковавший меня до этого страх просто-напросто испарился.
- Знакомый.
- Что, прости?..
- Мне звонил знакомый, - ровным голосом сказал я, выдерживая удивлённый взгляд Славы.
- И зачем он тебе звонил?
- Спросить как у меня дела, - я пожал плечами.
- Он спрашивал, как у тебя дела целых полчаса?
Я мысленно присвистнул. Вот это мы с Ильей горазды, ничего не скажешь. Хотя, если подумать, половину этого времени он жаловался мне на пресловутую Кристину.
- Мы давно не виделись, вот и разболтались. Мне нужно было его послать?
Последние слова явно были лишними. Играть с огнем, конечно, очень занимательно, но, кажется, я увлекся. Слава больше не стал задавать никаких вопросов. Съездил мне по голове так, что перед глазами на какое-то время все помутилось.
Сука.
Опять по голове…
Моё хвалёное спокойствие улетело далеко и надолго, махнув мне платочком вслед. Глухо зарычав, я кинулся на Славку, повалив того на кровать и подмяв под себя.
- Сколько раз я говорил, - удар, - не смей, - ещё удар, - бить меня по голове!
Слава перехватил меня за запястья и развел мои руки в стороны. Я беспомощно задёргался и начал материться сквозь зубы.
- Какой горячий мальчик, - сипло прошептал он. – Может быть, ты свою энергию в другое русло пустишь, м?
- А? – рассеяно произнёс я.
- Не тупи, Артём. Сегодня ты сверху.
Моё настроение тут же переменилось. Ну ничего себе. Акция неведомой щедрости со стороны Славы. Бывает иногда, но всё равно не устаю этому удивляться. Что же, отлично. Оторвёмся по полной, благо Славка любит жесткий секс, даже когда он снизу. Так что никаких последствий не будет, чего бы я не сделал…

***

В наших со Славой отношениях наступило временное затишье. Ничего сказочного и приятного, зато можно было вздохнуть спокойно и лишний раз не нервничать. Для нас это было нормальным состоянием. Сначала боевые действия, потом перемирие, когда я отдыхал и морально и физически.
Но в этот раз нормально расслабиться у меня не получалось. И виной всему был Илья. Мальчишка стал дёрганным и нервным, всё чаще жаловался на свою тупую блондинку и иногда даже повышал на меня голос. В этом нет ничего хорошего, но я привык, что на меня срываются, не уважают и далее по списку. Но от Ильи я подобного терпеть не хотел. Мне было действительно неприятно, что мой единственный друг ни за что срывает на мне злость. Когда после очередной перебранки я на него злобно рыкнул и велел вести себя адекватно, он присмирел и стал фильтровать речь и контролировать поведение. Создавалось впечатление, что он и не понимал, что ведет себя как-то не так. А тут я ему словно глаза открыл.
Но надолго расслабиться у меня не получилось – Илюха попал в больницу с отравлением. Полдня дёргался, пока он не позвонил мне и не уверил в том, что с ним все хорошо. И как бы Илья не ныл о том, что в больнице ему со скуки волком выть хочется, я заметил в его поведении значительные изменения. Из голоса пропало напряжение, он не вспоминал о своей бабе и об отце. Стыдно признать, но я хотел, чтобы он задержался в больнице подольше. Чтобы отдохнул, восстановил нервы. Но его выписали через каких-то три дня. Ну, хоть какой-то моральный отдых.
Из больницы забирал его я. Илья немного похудел, выглядел бледнее обычного, но в золотистых глазах сверкали живые и задорные искорки. С ходу начал мне рассказывать, как его «травили» безвкусной едой, и как ему было скучно. Жаловался мне, жаловался, но я прекрасно чувствовал, что мальчишка вернулся к своему более или менее нормальному состоянию. И это меня несказанно радовало. Слушал его внимательно, кивал, подкалывал, а самому хотелось обнять этого дурака и потрепать за щёки.
Через пару дней я в очередной раз убедился, что всё хорошее рано или поздно заканчивается. Мы встретились вечером после Илькиной учёбы у меня в районе. Сидя на лавочке в тени размашистого тополя, мы сначала разговаривали на совершенно нейтральные темы. Я ловил пролетающий мимо пух, осторожно реагировал на Илькину речь и чувствовал, будто сижу на мине. Уже встретив Илью у метро, я приметил – его взгляд потускнел. Это меня расстроило. Мало того, что отец ему спокойно жить не даёт, так этот мелкий идиот добровольно повесил себе на шею тупую дуру. И когда разговор зашёл о ней, я не выдержал.
- Иль, если она тебя так бесит, ты должен её бросить. Нервные клеточки не восстанавливаются.
- Ты прекрасно знаешь, почему мы с ней встречаемся, - проворчал он, бросая на меня недобрый взгляд.
- Ты выдумываешь себе лишние проблемы.
- Да кто бы говорил! – внезапно вспылил Илья. – Тёмыч, ты будешь меня учить? Ты?!
- Это ты сейчас на что намекаешь? – от его пренебрежительного тона стало жутко обидно.
- Ты бы со своей проблемой разобрался сначала…
- Нет у меня никакой проблемы…
- Да ладно! – нервно хохотнул он. – А Слава твой? Или тебе всё это в удовольствие? Мазохист, да?
- Илья, рот з-захлопни, - прошипел я, дёрнув плечом.
- Да без проблем! Тоже мне – умник нашелся! Со своими проблемами разберись, а потом лезь со своими сраными нравоучениями! – он поднялся с места. – Мне пора.
- В-в-вот и вали, - огрызнулся я, не двигаясь с места. – Тёлке своей п-пламенный привет п-передавай, подкаблучник!
- А ты тирану своему передавай, если не боишься, что по башке получишь… хотя, тебе же это нравится, да?
- П-пошёл ты…
- Уже иду!
Илья уже давно ушел, а я все сидел на лавочке, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Меня немного колотило и я не знал – с нервов или из-за болезни. Что за тупая детская ссора? И ладно Илья, он мелкий ещё… а я? Вроде бы взрослый уже человек. Всегда мысленно хвалил себя за сдержанность. Думал, что меня почти невозможно пронять и спровоцировать. Только вот с этим рыжим придурком всё вверх тормашками становилось. Хотелось донести до него, что он не прав. Научить. Показать, как правильно. Даже если он будет сопротивляться. Ведь, если он прислушается, наплевав на упрямство и гордость, в его жизни всё должно стать хоть чуточку лучше. А мне очень хотелось, чтобы у него всё наладилось. Очень.
Несколько дней к ряду мы с Ильей не виделись и даже не переписывались. Я не хотел связываться с ним первым. Всё ждал пока он отойдет, сообразит, что был не прав и сделает первый шаг. Только вот либо Илья был слишком твердолобым, либо ему всё это время было не до меня.
Я всё-таки не сдержался – позвонил первым. Во-первых, без Илюхи всё стало уж совсем блёклым и неинтересным. А во-вторых, совершенно внезапно меня начало терзать какое-то иррациональное беспокойство. Совершенно беспричинно сосало под ложечкой, живот сводило, то и дело мурашки по телу бегали. Хотелось услышать его голос, удостовериться, что он жив-здоров, что у него все нормально. Но Илья мои звонки сбрасывал или игнорировал. И, в конце концов, это мне надоело. Беспокойство сменилось лёгким раздражением. Всё-таки эта подростковая гордость ни к чему хорошему не приведет… и когда же он уже повзрослеет и ума-разума наберётся?..