Глава 41. Как же устала Мария от неприятностей, обступивших ее со всех сторон, лишивших покоя и сна

Как же устала Мария от неприятностей, обступивших ее со всех сторон, лишивших покоя и сна! Мужа она оставила в Мехико не в лучшем состоянии. Сын, хоть и приехал в Майами, ничего, кроме огорчений, ей не доставлял. Видя, что жизнь Хуана Карлоса может оборваться в любой момент, Мария пыталась уговорить сына простить умирающего отца. Какую же тяжкую ошибку совершила я в молодости, когда Хосе Игнасио был совсем маленьким! – Ведь он и Хуан Карлос тогда тянулись друг к другу. Сын все время спрашивал об отце, хотел, как и тот, стать врачом… А я постаралась воздвигнуть между ними непреодолимую преграду. И – добилась своего! Теперь я пожинаю плоды своего высокомерия, – в бессилии терзала себя Мария.

Глядя на осунувшееся лицо дона Густаво, который потерял и сон, и аппетит, она думала, что вот и он сейчас испытывает глубокое раскаяние в том, что помешал когда-то сыну жениться на ней.

– Удивительно! Ты всегда на зло отвечаешь добром, – сказал он недавно Марии. – Если бы ты знала, как горько я сожалею, что не могу называть тебя своей дочерью…

Мария попросила Альберто отвести дона Густаво в кафе и заставить его все-таки хоть немного перекусить, а сама осталась у постели Хуана Карлоса.

– Ты поправишься. Ты заслуживаешь быть счастливым, Хуан Карлос! Мы оба много страдали, но я… встретила свою любовь. Встретишь ее и ты…

В этот момент дверь открылась, и в палату заглянул Хосе Игнасио. Он неуверенно подошел к постели отца и увидел глаза, обращенные к нему с мольбой.

– Мама, я хочу поговорить с… отцом, – преодолев спазм в горле, сказал Хосе Игнасио.

– Я уже и не ждал услышать от тебя это слово, мой мальчик, – губы Хуана Карлоса тронула страдальческая улыбка. – Ты не представляешь, что сделал для меня сейчас, хоть я этого и не заслуживаю!

– Не говори так, не надо! – со слезами на глазах попросила Мария.

– Главное, чтобы ты поправился… папа. Теперь я всегда буду тебя так называть.

– Нет, сынок, я чувствую, мой конец близок.

– Ты обязательно должен, особенно теперь, жить, – Мария пыталась придать своему голосу бодрость и уверенность, но у нее это плохо получалось.

– Теперь мне не страшно и умереть… Я снова увидел женщину, которую не переставал любить, и сына, которого обожаю. Прости меня, сын, за то горе, которое я причинил тебе!

– Прощаю, отец, прощаю от всего сердца…

– Да, теперь, получив прощение от тебя, Хосе Игнасио, и твоей мамы, я могу умереть спокойно. Да благословит вас Бог!

– Ты, папа, должен бороться за жизнь, я так хочу помочь тебе, ты должен поправиться! – горячо шептал Хосе Игнасио…

Хуан Карлос снова впал в забытье, а мать и сын едва слышно разговаривали у его постели.

– Мне всю жизнь так не хватало отца… Мои приятели говорили о своих папах с восхищением, уважением, любовью, а я в душе чувствовал себя одиноким, мама, несмотря на то, что крестный ко мне всегда относился очень хорошо. Даже твоя любовь не могла заполнить эту пустоту… А теперь я обрел сразу и отца и свою дочку…

Хуан Карлос открыл глаза, и, услыхав последние слова сына, тяжело вздохнул.

– Ты прав, мой мальчик. Самое тяжелое в жизни – это одиночество.

– Спасибо тебе, мой дорогой, – Мария смотрела на Хосе Игнасио покрасневшими от бессонной ночи глазами. – Благодарю тебя за то, что ты умеешь прощать…

Закончив свою гневную тираду, Виктор уже было направился к себе в спальню, но Рита окликнула его:

– Маэстро, прошу к телефону! Эта шлюха не оставляет вас ни на минуту!

Нехотя Виктор взял трубку и услышал сбивчивую речь Сулеймы, прерываемую всхлипыванием:

– Виктор! Ко мне в квартиру ворвались грабители… Я чудом осталась жива… Приезжай!.. Я боюсь…

Какое-то мгновение Виктор помедлил с ответом, но Сулейма, уже не сдерживая рыданий, взмолилась:

– Приезжай, прошу тебя!.. Мне больше не к кому обратиться в этом городе!..

– Да, Сулейма, я сейчас же еду к тебе, – ответил Виктор и, чувствуя на себе недовольные взгляды Романа и Риты, без каких-либо объяснений вышел из дома.

В квартире Сулеймы царил хаос: все было перевернуто вверх дном. Осторожно, чтобы не наступить на разбросанную по всему полу одежду, Виктор попытался пройти в комнату, но Сулейма припала к его груди.

– Спасибо тебе, спасибо, что пришел, – горячо шептала она ему в самое ухо, а руки ее цепко удерживали Виктора за плечи. – Я так боялась…

Маэстро все же как-то удалось высвободиться из ее объятий и чтобы снять неловкость, он сказал то, что обычно говорят в подобных случаях:

– Полицию вызвала?

– Нет! Они мне пригрозили! Я помешала им своим приходом, поэтому они ничего ценного не взяли. А я обещала не сообщать в полицию.

«Странные какие-то грабители», – подумал Виктор, но лишних вопросов задавать не стал.

Сулейма тем временем уже вполне оправилась от потрясения и предложила гостю свежезаваренный апельсиновый чай.

Виктор сделал несколько глотков, и вдруг перед его глазами все поплыло…

Роману не понравилась затея жены, решившей не спать всю ночь, но дождаться возвращения Виктора.

– Я должна точно знать, в котором часу этот бесстыдник придет домой!

Уговоры оказались бесполезными, и Роман, посетовав на упрямство жены, отправился в спальню. А Рите в эту ночь спать не довелось вовсе, поскольку маэстро дома так и не появился.

Едва дождавшись рассвета, возмущенная Рита поспешила к Сулейме.

– Или вы скажете, где маэстро, или… я не отвечаю за себя! – выпалила она с порога.

Сулейма, потягиваясь, словно кошка, и насмешливо взирая на разъяренную блюстительницу нравов, не забывала при этом заслонить собою дверной проем.

– Очень сожалею, сеньора, но его здесь не было и нет.

– Так я тебе и поверила! – оттолкнув Сулейму, Рита устремилась в спальню, где на широкой тахте безмятежно посапывал Виктор Карено. – Да ты просто, потаскуха! У-у-у, негодяйка! Ты за это заплатишь!..

Открыв глаза, Виктор не мог понять, почему он не в своей кровати и не дома.

– Что случилось… Сулейма?..

– Случилось, дорогой, то единственное, что может произойти между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу.

Виктор напряг память.

– Нет, я не помню, что произошло ночью, – сказал он растерянно, а потом вдруг засуетился: – Мне надо немедленно идти домой! Там, наверное, Рита и Роман уже с ума посходили. Со мною ведь такого никогда не случалось!..

Но Сулейма спокойно возразила:

– Я не думаю. Они знают, где ты. Рита приходила сюда искать тебя…

При этих словах Виктор похолодел: ведь Рита непременно все расскажет Марии!

– Я не знаю, что было этой ночью, но впредь между нами ничего не может быть, запомни! – Виктор решительно пошел к двери.

– А это мы еще посмотрим, – загадочно улыбнулась Сулейма.

После некоторого раздумья Виктор отправился к донье Мати и без утайки рассказал ей, что с ним произошло.

– Сегодня я потерял все. Мария не простит мне предательства, – закончил он свою отчаянную исповедь.

– Ты попался в ловушку, ловко расставленную этой умелой девицей, – заключила донья Мати. – Ах, какой же ты глупый! Даже не знаю, как тебе теперь быть.

Как ни старался Альберто внушить Хуану Карлосу надежду на выздоровление, тот отвечал:

– Я сам врач и знаю, что жизнь моя кончается.

Он попросил Марию и Хосе Игнасио не уезжать, побыть с ним до конца, а после его смерти не забывать дона Густаво.

– Знайте, что я люблю вас… Хосе Игнасио… Мария… – слабеющим голосом произнес Хуан Карлос и впал в забытье, за которым и последовала его кончина.

– Сын мой! Сын! Почему не я?! – повторял сквозь слезы дон Густаво.

Хосе Игнасио подошел к нему, сел рядом, взял за руку.

– Дедушка, как бы я хотел избавить тебя от мук и страданий!

Дон Густаво поднял на внука полные горечи и слез глаза и тихо произнес:

– С какой надеждой я ждал, когда ты произнесешь это слово – дедушка! Но никогда не думал, что услышу его в самый тяжелый день моей жизни.

– Видишь ли, – смутился Хосе Игнасио, – так уж получилось… Но я хочу сказать: я – твой внук, моя дочка – твоя правнучка, и мы с нею – твоя новая семья. Ты не один, дедушка, и никогда не будешь одинок!

Лльберто, слышавший эти слова Хосе Игнасио, подошел к Марии:

– Прости меня, я был не прав, когда хотел забрать Марииту к себе. Мне казалось, что Хосе Игнасио никогда не сможет стать настоящим отцом. А теперь я не сомневаюсь: Мариита будет с ним счастлива.