Настоящее дело делается молча

Потому что на уме у меня было вот что... Долго опять буду рассказывать – а на практике такое искрой вспыхивает в мозгу – и тут же рождается нечто вроде плана.
Мой первый удар будет вниз локтем – “Ороси хидзи атэ”! – как топор в чурку: потому что я знаю, что сделает “спина”. Он стоит ближе всех ко мне – и я выйду на линию его атаки. Кому интересно – распишу картинку. Люблю наглядность и хочу взаимной любви, как всякий нормально влюбленный!
Итак. Люблю веселые картинки. Они в таком положении: двое по правую руку от меня и один, получается, – по левую. Он что-то “читает” на доске объявлений, но моя левая уже почувствовала – точку поставит именно она! Левая у меня бьет не слабее правой. А правой я всегда бил очень сильно. Левая лежит на сумке, которую ношу сбоку как раз на уровне точек входа-выхода энергии “ци”: “Дань-Тянь”, что около пупа, – так что левая моя взведена как для блока, так и для удара (между прочим, это моя излюбленная техника – блок-удар: “Тейшо-учи”); кроме того, левый бок защищен этой сумкой, – так что пусть “читатель” пока почитает, – пока он свободен от сетей моего замысла.
Ведь ясно как день Божий – бить первым будет “спина”, – и я ему помогу в этом, на всякий случай, – если он не поймет сразу, что нужно бить первым, и куда именно бить. Но, по-моему, у них продумана и отработана такая тактика: встречают “колобка” (это я – колобок, – я качусь к вам простофилей, чтобы показать фокус с “шаровой молнией”) и бьют одновременно с одной стороны: “спине” удобнее всего бить “йошку” (“Йоко-гири” – если кому интересно, – по-японски: “удар в положении сбоку”... Но я для себя не пользуюсь спецтерминами карате. Потому что, во-первых, – одни и те же удары называются по-своему в разных традициях; во-вторых, я сам называю по-своему, и бью тоже по-своему – как потечет энергия “ци”; в-третьих, – не важно, как называть, главное, как сделать! Ну, а в-четвертых, – добавим для ясности – я пользуюсь в таких случаях боевыми приемами, которых не найти в учебниках. А вообще-то, какая разница – как назвать то, что уже произошло и не повторится!). Так: “спина” бьет “йошку” мне под ребра или в ногу: он маловат ростом и не достанет в голову (чем я, кстати говоря, и воспользуюсь!), зато его собеседник, по-видимому, будет бить именно в голову мне своей левой рукой. А правая его наглядно покоится в кармане – там может находиться нож или кастет – потому надо будет “попросить” его, чтобы он не вынимал своей правой из кармана.
Он уже положил глаз на меня – взаимно! – но я взглянул просто так, случайно, – поправляя правой рукой сбившиеся на лоб волосы – именно этот жест я повторю, входя в зону досягаемости, – и вот во второй-то раз ты на него не среагируешь!
Так: от этих двух ударов я должен, по их замыслу, отлететь под ноги “читателю”. “Будет бить лежачего, падла! ” – подумал я параллельно с другой своей мыслью. “Отвлечется от доски объявлений и будет читать... мне заупокойную, зараза”, – и эта мысль пришла ко мне тоже параллельно с другой моей мыслью...
А третья параллельная мысль, которая присутствовала все это долгое время, – та, что они могут дожидаться и не меня вовсе... Хотя, повторяю, Зверь мой воспитан не обманывать меня, – и мне он доверяет тоже: мы согласились на том, что этот “подарок” – для нас, и ни для кого кроме Но все же..
Поэтому был “параллельный” вариант: если вы не дернетесь, то я – тоже хорошо воспитанный мальчик! – пройду мимо, как обыкновенный прохожий, не тронув ваших хорошо расставленных декораций: просто эта пьеса будет не для меня, а зрителем мне быть некогда. У меня есть свои личные трудности. Но я – актер наверняка не хуже вас: вы даже не заметите моего актерского поведения!
Потому что я не замечаю вас вовсе! – это и была моя главная мысль, на фоне которой проплывали все другие, ничего не значащие в тот решающий момент: как туман, закрывающий дно пропасти, были все другие мысли.
Они плыли туманом – а я должен был перейти пропасть и не... пропа'сть! – я должен был по одному лучу моего взгляда перейти бездонную пропасть. И это было главное: луч!
Это не было мыслью – это было подобием лазерного луча, который бил сквозь все, встающее на моем ровном пути: три там врага, или сколько... Сколько нападающих – столько и ударов – не больше: иначе не успею пролететь в своем луче: этот свет моего спасения непрерываем ни на одну миллионную долю секунды: иначе в этот разрыв проникнет черное лезвие Смерти – поэтому только три удара – как это стало ясно в самый же первый миг!
Этот миг длится без перерыва до тех пор, пока я выхожу из этого коридора: пусть это будет даже целый час, или век: для меня это равно одному мигу. Я могу рассказывать о нем так долго, как хочу, – “всю оставшуюся жизнь”. Но я ценю время Читателя так же, как и свое, – и скажу в меру, – столько, сколько нужно для нашего приятного общения.
Таков мой ритм, и тот, кто дослушает этот рассказ до конца, способен будет внимать и всем последующим, – и мы кое-что поймем сообща...
Иные могут и не слушать – мы их оставим внутри квартала, который покинем, – минуя ту троицу, которая явно не святая!
Я – Ответ, не вопрос. И чем больнее вы меня ударите – тем больнее ушибетесь. Вы ошибетесь, ударяя меня: потому что меня нет! Для не-святого не существует света; а я в этом луче сливаюсь со светом – и это есть тот “свет в конце тоннеля”, который никто правильно не понимает, но твердит, подобно попугаю, об этом “свете”. Это – “Тот Свет”!
Я сейчас открою одну маленькую тайну Выхода из любой ситуации, – пусть это будет маленьким подарком для тех, кто прошел вместе со мной расстояние в двадцать шагов (а еще осталось – семь!).