Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Января 1985 года. Все другие Учителя похожи на пигмеев






Бхагаван,

Все другие Учителя похожи на пигмеев. В чем Ваш секрет?

 

Они - пигмеи. Дело не в том, что они похожи на пигмеев, они действительно являются пигмеями - по той простой причине, что сейчас рождается новая религия.

Так называемые учителя прошлого подобны примитивным ученым, которые открыли огонь, которые изобрели колесо, которые изобрели повозку с быком. Да, они были очень значительными людьми, но их нельзя сравнить с Альбертом Эйнштейном.

Альберт Эйнштейн пришел, когда наука уже пустила корни и созрела. Две тысячи лет назад было невозможно проникнуть в тайны атомной энергии. Да, существовали люди, которые говорили об атомах; в Индии Махавира говорил об атомах, но не заблуждайтесь относительно этого слова. Под атомом он просто подразумевал последнюю делимую часть вещества: дальше делить ее невозможно. И это была просто логическая идея - он не сидел в лаборатории и не расщеплял вещество. Но это просто: все состоит из мельчайших частиц. Самую мельчайшую частицу он назвал атомом.

Греческие философы, примерно в то же время, тоже говорили об атомах таким образом, что если продолжать делить вещество на части, то дойдешь до точки, когда больше делить невозможно. Не потому, что они полностью разделили вещество - у них не было приборов, чтобы дойти до точки, где существует атом, - но логически, с помощью своего интеллекта они дошли до него. Он - постижим.

По мнению греков и по мнению индийцев Учителя возникли вместе с идеей атома. Но когда Альберт Эйнштейн говорит об атоме, это не просто постижимое интеллектом вещество, он видел само деление. Он видел расщепление молекулы; и не только это - он обнаружил, что сам атом не является неделимым, он также делится на электроны. И сейчас никто не может сказать, что электроны неделимы. В восемнадцатом веке считали, что молекула неделима; затем она была разделена. С каким выражением лица кто-то может сейчас сказать, что электроны неделимы? Только завтрашний день знает это.

Но то, о чем мы говорим сегодня, принадлежит области экспериментального, а не интеллектуального. И по сравнению с Альбертом Эйнштейном древние философы, говорящие об атоме, обязательно будут выглядеть пигмеями. Это не их вина; это даже не победа Альберта Эйнштейна - это просто фактор времени. За эти двадцать пять веков события развивались в разных направлениях с огромной скоростью. Те люди использовали примитивные слова, идеи, инструменты. Мы находимся в лучшем положении, у нас больше возможностей.

Что касается религии, то она стала немного сложнее. С помощью науки легко понять, что высказывания Махавиры слишком просты в сравнении с высказываниями Альберта Эйнштейна. В религии все это кажется немного сложнее, запутаннее, так как мы приняли идею, что эти религии — индуизм, мусульманство, христианство, иудаизм, джайнизм, - являются религиями. В этом основное заблуждение.

Они лишь псевдорелигии. Они только подготавливают путь для прихода настоящей религии. Но, конечно, они не могли знать, что они лишь подготавливали путь. Они подготовили путь; следовательно, такой человек, как я, может говорить о вещах, о которых они говорить не могут. Конечно, они присутствуют в моих утверждениях; они действовали веками, чтобы подготовить настоящий момент. Настоящее время не пришло из ниоткуда, оно зиждется на плечах прошлого.

Конечно, вы стоите на плечах своего отца. Он стоит на плечах своего отца. Вы способны видеть дальше, чем видели ваш отец и ваш дед. Чем дальше назад вы заглядываете, тем более ограничен ваш кругозор, и чем дальше, тем все уже и уже. Вы стоите на высоте.

Поэтому помните, что когда рождается новая религия, то она многое наследует от пигмеев, так как она стоит на их плечах. Без них она невозможна. Не забывайте, что вы стоите так высоко и можете видеть так далеко только потому, что под вашими ногами - целая история, которая удерживает вас.

Но всегда так случается, что когда кто-то что-то находит, то человек склонен к преувеличению. Небольшая находка, маленькая истина становится преувеличенной. А поскольку это — истина, то никто не может абсолютно ее отрицать. Если у вас есть немного воображения, - а эти Учителя - люди с чрезвычайно большим воображением... Они нашли небольшие фрагменты истины, - но не забывайте направленность разума: он никогда не удовлетворяется фрагментами, он хочет постичь все целиком. Это естественный инстинкт ума - искать цельность. Если он не способен найти ее, тогда, по крайней мере, он может вообразить ее. Поэтому тот небольшой фрагмент, который был найден, окружается воображением и оно завершает дело.

Все эти люди - Иисус, Моисей, Махавира, Заратустра, Лао-цзы - пришли к определенному аспекту истины, но они не могли подавить соблазн завершить ее своим воображением.

Этот соблазн - великий соблазн. Это подобно вот чему: вы помните три строчки стихотворения, затем вы напрягаете память; увы, четвертая строчка забыта. Вы стараетесь отыскать ее; вы знаете, что она есть где-то в вашей памяти. Три строчки есть - где же четвертая? Вы начинаете напряженно вспоминать четвертую строчку, и чем больше вы напрягаетесь, тем меньше у вас возможностей ее вспомнить, так как напряженный ум теряет способность вспоминать.

Расслабленный ум может легко вспомнить; некоторые вещи выходят легко из подсознания на поверхность, когда ум расслаблен. Если же ум находится в напряженном состоянии, то он даже не позволяет что-либо пропустить через себя. Он становится похожим на игольное ушко, - а то, что находится в подсознании, подобно верблюдам, а не богачам.

Я усиленно думал; я могу представить богача, проходящего сквозь игольное ушко, но я не могу представить верблюда, проходящего сквозь игольное ушко. Богач, как бы он ни был богат, - все-таки человек; верблюд, как бы он ни был беден, - все-таки верблюд. Это невозможно для бедного верблюда. Богач, по крайней мере, - человек: он может найти способ пролезть сквозь игольное ушко или может найти способ, как обойти это. Нет необходимости пролезать через него, он может обойти его. Но бедный верблюд не может обойти его, он не обладает таким разумом. Он будет продолжать пытаться пролезть сквозь игольное ушко. Он абсолютно не способен пролезть; действительно, он даже не способен отыскать игольное ушко или найти саму иголку - где эта иголка?

Были найдены маленькие фрагменты истины, но человеческий ум имеет свойство стремиться к завершенности, все должно быть завершено. Если оставить что-либо незавершенным, то вы будете находиться в напряженном состоянии. Если что-то завершилось, то вы чувствуете облегчение. Но если нет пути найти истину во всей ее целостности, то ум обладает другой способностью — способностью мечтать, - которая и помогает вам. Это очень важно. Это - способ выживания, поэтому когда вы не можете найти что-то в реальной жизни, то способность мечтать, которой обладает ваш ум, дает вам то, что вы потеряли. Он дает вам идеи, как постичь какой-то неразрешимый вопрос. И поскольку у вас есть маленький фрагмент истины, вы можете логически отстаивать свою систему. Вот как возникли все религиозные системы.

Во всех религиозных системах есть что-то истинное, но сама система так разрослась, что истина бывает полностью утеряна. Она была крошечным фрагментом в самом начале, затем ум стал создавать вокруг него систему. Поскольку существует много вопросов, ум должен создавать много ответов. Система постепенно становится настолько большой, что истина, для которой она была создана, оказывается почти убитой.

Вы хорошо знаете, что были найдены скелеты животных, которые были по крайней мере в десять или двенадцать раз больше слонов. Весь мир был заполнен такими мамонтами. Что случилось со всеми ними? Куда они вдруг исчезли? Невозможно представить, что кто-то убил их. Они были такими огромными, а охотников еще не было - человек еще не появился на Земле. И эти животные были самыми большими, самыми могучими существами. Современные тигры и львы были ничто по сравнению с ними, современные слоны были ничто по сравнению с ними; они были по крайней мере в двенадцать раз больше слонов. Современные крокодилы были ничто по сравнению с ними; в те времена крокодилы были в двенадцать раз больше современных слонов. Что же случилось? Было много разновидностей животных - и вдруг они исчезли. Что же случилось?

Ученые были очень огорчены, когда подсчитали количество исчезнувших разновидностей, так как их внезапное исчезновение лишено смысла. Но постепенно ученые нашли нечто такое, что является очень важным для понимания: эти животные исчезли, потому что они стали слишком большими. Для них стало невозможным носить свой собственный вес. Тело было предназначено для того, чтобы удержать в себе душу, но это тело стало таким огромным, что не смогло удержать ее. Они погибли из-за своего размера.

Они не могли передвигаться; а если они не могли передвигаться, то как они могли найти себе пищу? Из-за тяжести своих ног, из-за тяжести своего тела они просто стали падать. У них была жизнь, но теперь жизнь стала таким маленьким фрагментом, а система, которая была создана для сохранения этой жизни, стала такой огромной...

То же самое произошло и с религиями. Были найдены фрагменты истины. Затем, чтобы сохранить эти фрагменты, были созданы системы - очень понятные, очень изощренные. Но затем эти системы начали перерастать самих себя.

Теперь Махавира не имеет контроля, чтобы предотвратить систему от... Однажды он умирает, но система продолжает расти; система обретает свою собственную жизнь. Ведь Иисус даже не осознавал того, что должно было возникнуть христианство, -такая огромная система! Самая большая организация в мире -это организация, о которой Иисус ничего не знал. Но что-то обязательно должно быть там, хотя бы маленький фрагмент истины. Даже в самой большой лжи присутствует немного истины, поскольку ложь не может двигаться сама по себе; у нее нет ног. Она должна занять ноги у истины. Вот почему любая ложь старается доказать: «Я есть истина».

Истина не нуждается в свидетелях. Но ложь нуждается в свидетелях тысячу и один раз, и все же она остается ложью.

Есть одно старинное предание: когда истина и ложь были посланы на Землю, то в первую ночь, когда они отправились спать, ложь была очень смущена тем, что у нее не было ног. Но ложь все-таки есть ложь - хитрая, умная. Истина спала - храпя и расслабившись: такова истина. Ложь отрезала у истины ноги, и с тех пор она бегает на украденных ногах. Теперь истина пытается поймать ее и вернуть свои ноги, но без ног, как истина сможет поймать ложь?

Истина есть истина, но чувствует она себя беспомощной. А ложь, хотя она есть ложь, чувствует себя очень уверенно. И я не вижу никакого пути, чтобы истина смогла вернуть себе ноги. Прежде всего, как она собирается поймать ложь? Ложь всегда далеко впереди истины.

Все священные писания мира говорят, что в конце концов истина всегда побеждает. Когда бы я это ни читал, я говорю: «Да, в койце, но никогда не в начале. А до этого побеждать будет ложь». В конце... а когда будет этот конец? И какой смысл быть победительницей в конце, когда все уже кончено? Все время победительницей была ложь, а в конце, когда уже некуда двигаться, ложь может вернуть ноги со словами: «Благодарю вас. Можете взять свои ноги и делать все, что вам угодно». Ее цель выполнена. Истина в течение всего пути остается без ног, смущенная, зная, что она - истина, но все же не может участвовать в гонках и победить ложь».

Каждая ложь имеет, по крайней мере, немного истины: те самые ноги, те две ноги. Если внимательно взглянуть на ложь, то всегда найдешь часть истины, без которой она не может существовать. А если взглянуть на любую истину, то найдешь ее, окруженную ложью, так как без этой лжи она не может быть полной; что-то остается упущенным.

Первая книга по истории всего человечества, которая допускает эту истину, была написана П.Д.Успенским на основе философии Георгия Гурджиева. Название этой книги - В поисках чудесного; подзаголовком книги было: Фрагменты неизвестного учения. Но Успенский, должно быть, обладал большой смелостью. Если вы прочтете эту книгу, то поймете, что подзаголовок там не нужен: это законченная система.

Почему Успенский ввел подзаголовок? Если убрать подзаголовок, то никогда не подумаешь, что это фрагменты неизвестного учения, так как он делает это учение известным; и, читая эту книгу, вы обнаруживаете, что это законченная система и там ничего не упущено. Но почему же Успенский добавил подзаголовок? Он был по-настоящему искренним человеком.

Подзаголовок говорит о многом. Если вы не понимаете подзаголовок, - а я не думаю, что кто-то читает подзаголовки; в этом нет необходимости. Вы читаете заголовок, вы читаете книгу. В большинстве случаев подзаголовки бесполезны, но не в этом случае, — этот подзаголовок имеет огромное значение. Прежде всего, он говорит о том, что речь идет только о фрагментах. Успенский, будучи великим математиком, абсолютно не обладал воображением. Вы поймете, в чем суть дела.

Поэт обладает воображением, по крайней мере, должен обладать, иначе он не может быть поэтом. Все Веды индуизма, Упанишады индуизма, Дхаммапада Будды, Коран Мухаммеда - все они поэтичны. Упанишады - это чистая поэзия. Иисус и не говорил поэтическим языком, а только прозой, но все же его проза - очень поэтична. Есть стихи непоэтичные, а есть проза, которая поэтична. Просто форма в виде прозы; а на самом деле она полна поэзии. Таким образом, современная поэзия отбросила старую форму - теперь можно писать поэзию в прозе.

Это великий переворот. До настоящего времени форму расценивали как поэзию, а не как содержание. Впервые, в нашем веке, мы изменили целую идею: форма не имеет ничего общего с поэзией, а содержание имеет. Форма может быть в виде прозы или поэзии, это не важно: именно содержание делает произведение поэтичным.

Утверждения Иисуса очень поэтичны: «Нагорная проповедь» — чистая поэзия. Но с поэзией возникают опасения, что она есть плод воображения. Она красива, впечатляет, притягивает, она затрагивает сердце, но она не рациональна. Она может быть абсолютно иррациональной, она может быть суеверной, и все же она притягивает вас; поэтому-то все старые религии использовали поэзию. Вся Шримад Бхагават Гита - чистая поэзия.

Это не совпадение, что все великие священные писания написаны в поэтической форме. Этому есть фундаментальная причина. То, что они хотели сказать, было маленькой, фрагментарной истиной. Выразить ее в таком виде - значит утратить ее притягательность.

Это то же самое, как если вы приносите ножку от стула и говорите: «Это - стул». Стул предназначен для того, чтобы на нем сидеть, люди же спросят вас: «Как можно сидеть на одной ножке? Вы, должно быть, шутите. Покажите нам: сядьте на нее, а мы посмотрим, что произойдет». Ножка стула - это не доказательство, что она - стул. Поэтому вам надо будет воспользоваться вашим воображением и дать им представление о целом стуле, к которому вы можете приспособить ножку стула. Но воображаемый стул нужен.

Все эти люди были поэтичными. Должно быть, были люди, которые открыли фрагменты истины, но они не были поэтичными; поэтому они и остались безмолвными. Не только те немногие люди добились понимания истину; многие другие тоже добились этого, -.но они не были ни поэтичными людьми, ни людьми с воображением. И они чувствовали смущение от того, что вынесли маленький кусочек чего-то и хвастаются этим.

Один из великих философов нашего века, возможно величайший философ, Людвиг Виттгенштейн, говорит в одном из своих афоризмов: «Нельзя говорить о вещах, о которых невозможно говорить». Он не отрицает, что есть вещи, о которых вы не можете говорить — они есть, — но он говорит: «Если вы столкнулись с вещами, о которых невозможно говорить, пожалуйста, оставайтесь безмолвными, не говорите».

Прежде всего, вы совершите преступление против истины, так как в тот момент, когда о ней говорят, она перестает быть истиной.

А если вы настаиваете на том, чтобы говорить об этом, тогда вы многое подменяете воображением. Это воображение будет расти, поскольку от вас не требуется поиск для того, чтобы пополнять систему вашим воображением.

Истина требует интенсивного поиска и риска.

Она ведет в неизвестность.

У Успенского подзаголовок назывался Фрагменты неизвестного учения. Он математик - он не может подменить что-то с помощью своего воображения. Это против его совести, совести математика. У поэта нет такой совести; иначе он не мог бы создавать поэзию. Математику необходима такая совесть; иначе его математика потеряет ценность. Он должен докопаться до истины, как бы несовершенна она ни была. Он должен отбросить соблазн пополнить истину своим воображением. Вот почему Успенский говорит: «Фрагменты». Он не может сказать, что эта система полная, хотя, читая книгу, вы не можете определить, почему он назвал ее «Фрагменты».

Один из моих профессоров был очень влюблен в учение Гурджиева и Успенского. Книга В поисках чудесного была его Библией, Кораном, Гитой - ее можно назвать как угодно. Он всегда держал ее на своем столе - я не знаю, сколько раз он читал ее. И он постоянно делал пометки на полях. Вся книга была испещрена подчеркиваниями, надписями над строчками, пометками; все свободные места на страницах были заполнены записями.

Я спросил его: «Вы можете дать мне существенное объяснение, почему Успенский называет свою книгу «фрагментами»?

Он взглянул на меня и сказал: «Я читал эту книгу очень много раз, но странно, меня никогда не волновал этот подзаголовок». Это было единственное место в книге, где отсутствовали его пометки! Я сказал: «Вначале подчеркните слово " Фрагменты" и напишите внизу: " Почему? " Вы читали книгу много раз: вы согласны с этим подзаголовком? Это только фрагменты?»

Он сказал: «Я читал ее как систему, она и является системой».

Я сказал: «Это не система, но вы не можете определить этого, так как вы не знаете, что есть истина, а что не есть истина. У вас нет переживания; вы просто профессор, ученый. И вы испортили всю книгу своими заметками. Эта книга не для заметок, эта книга для получения практических навыков. Какие практические навыки вы'почерпнули из этой книги?»

Он ответил: «Практические навыки? Я изучал ее по крайней мере двадцать лет».

Я сказал: «Вы можете изучать ее двести лет, это не поможет. Вот причина того, почему он говорит, что это - фрагменты. Так что будьте осторожны; если вы начнете практиковаться по ней, вам все равно понадобится Учитель, так как между двумя фрагментами там что-то пропущено - то, что вы даже не можете выразить. Как вы можете это выразить? Если вы не знаете истину, то как вы можете определить, что пропущено?»

Успенский очень правдив и искренен, когда говорит, что это только фрагменты, и фрагменты также неизвестного учения, поскольку он говорит: «Я не могу заявить, что они — мой знания. Я только слышал их от одного человека, и я не знаю, знает ли он или нет. Я могу лишь определенно почувствовать, что у него есть какие-то источники, где он достал эти фрагменты».

Гурджиев постоянно говорил о том, как он был в школе суфиев и много путешествовал по Индии, чтобы быть вместе с Учителями. Кроме того, он был в Тибете - переодетым, так как было очень трудно попасть во дворец Лхасы, во дворец Далай-ламы, где собраны все старинные священные книги. Дворец находится на верхнем этаже, а под ним - семь этажей фундамента. В этих помещениях может уместиться целая гора: семь этажей фундамента, заполненных старинными священными книгами.

Как же попасть в Лхасу? Прежде всего, проблемой является проникновение в Тибет. Во-вторых, надо попытаться подкупить британских служащих, находящихся в Индии, так как они стараются запретить кому-либо въезд в Тибет. Британия рассматривала Тибет как буфер между Индией и Китаем, и это была довольно разумная политика — держать в качестве буфера страну.

Китай - большая страна. Китай никогда не вторгался в Индию, они всегда были друзьями; и Индия никогда никого не захватывала, поэтому проблемы не существовало. Но Китай вторгался в Монголию, Корею и в другие страны. Он никогда не вторгался в Индию просто потому, что он был буддийской страной, а захватывать страну своего собственного Учителя - это отвратительно. Поэтому Индия оставалась страной, в которую Китай не вторгался в то время, как даже небольшие племена вторгались в Индию и создавали там империи. Китай мог бы опустошить Индию в любое время без всяких затруднений.

Британия держала Тибет как буферное государство, так что, если бы Китай захотел вторгнуться в Индию, ему пришлось бы вначале вторгнуться в Тибет. И если бы начались военные действия, они начались бы в Тибете: Британии пришлось бы вначале воевать в Тибете, а потом уже в Индии. Это разумная политика - воевать в чужой стране, так как эта страна может быть уничтожена и ее народ может быть уничтожен. Вы используете ее в качестве поля сражения; участвует только ваша армия, а ваш народ не участвует в сражении.

Индийские политики после обретения свободы не обладали такой проницательностью, очевидно потому, что у них не было опыта. В течение двух тысяч лет Индия была в рабстве, поэтому у нее не было опыта; политики отказались от идеи буферного государства. Довольно странно то, что Индия отказалась рассматривать Тибет в качестве буферного государства и сделала его полностью независимым, поскольку это была независимая страна; Британия контролировала ее внешнюю политику и ее границы, но вся внутренняя политика была независимой. Тибет совершенно не представлял внешнего интереса, так как у него не было контактов с внешним миром, - не было ни железных дорог, ни автомобилей, ни обычных дорог. Тибет совершенно не имел контактов с внешним миром. Единственная взлетная полоса, которая была в Лхасе, принадлежала Британии. Это было делом Британии - посылать туда своих офицеров или целую армию, или что-то еще, или предлагать что-либо в качестве дружеского жеста Далай-ламе, если ему что-то потребуется.

Индия отвела все армии, которые окружали Тибет, и сделала Тибет полностью независимым. Все было хорошо, прекрасно, но это была не политика. Китай сразу же вторгся в Тибет, и, как только Тибет был захвачен, Китай оказался на границах с Индией. Затем Китай, впервые в истории, вторгся в Индию.

Необходимо было как-то приблизиться к Далай-ламе, и не просто приблизиться: Гурджиев должен был настолько сблизиться с ним, чтобы ему удалось получить доступ к подземным библиотекам и полностью узнать многие вещи, о которых у него были недостаточные сведения.

Ему удалось это сделать через Россию, поскольку пробраться в Тибет можно было также через Россию. Он проник в Тибет под несколько измененной фамилией - Дорджеб, не Гурджиев. До сих пор сохранился документ, где указана фамилия Дорджеб. Он прибыл с удостоверением, выданным ему русским царем, в котором говорилось: «Мы посылаем Дорджеба, чтобы он стал наставником молодому Далай-ламе». Далай-лама был очень молод, ему было одиннадцать лет, и он нуждался в знаниях о внешнем мире.

Для Гурджиева это была двойная роль. Он сказал царю, что будет действовать в качестве его агента и сообщать всю интересующую его информацию. А его собственная цель состояла в том, чтобы все узнать об их религиозных обычаях. Царь не интересовался религией. Он сказал: «Это ваше дело, вы можете сами об этом позаботиться, но информация должна к нам поступать». С письмом царя он прибыл в Лхасу и стал учителем Далай-ламы.

Ему, как учителю, конечно, были предоставлены апартаменты во дворце Лхасы, и к нему относились должным образом как к учителю Далай-ламы. Он испробовал все способы и нашел методы и людей, которые помогли ему читать по-тибетски и переводить с тибетского.

Гурджиев проделал большую работу в Тибете, Индии, Египте и на Кавказе, чтобы найти оставшихся в живых людей, которые имели бы какое-нибудь переживание истины. Но все обнаруженные сведения были неполными. Он старался сделать из этих сведений систему, и одну систему он все-таки создал. Но он не был ни поэтом, ни ученым. Он не был писателем, он не был оратором; для всего этого у него не было времени. Всю свою жизнь он разыскивал людей, сближался с ними и старался убедить их рассказать ему об истине, рассказать о том, что они поняли за свою жизнь.

Гурджиев написал три книги, - при его жизни опубликована была только одна; его манера письма - просто кошмар. Я не думаю, что кто-нибудь, кто не такой сумасшедший как я, будет читать его книгу, Все и Вся. Да, это - все и вся! Но тысяча страниц этой книги... У него у самого было подозрение, сможет ли кто-нибудь понять ее или не сможет. А сколько времени ему понадобилось! Ему потребовались годы, чтобы написать ее, а манера его письма была также очень странной.

Он подолгу сидел в парижском кафе, куда входило и откуда выходило множество людей. Это был, действительно, метод. Если вы сидите в Гималаях и что-то пишете, в этом нет ничего особенного; это не говорит о том, что вы пишете с полной осознанностью. Вы могли бы заснуть, но все равно продолжать писать; вы могли бы мечтать и одновременно писать, - ведь там никто не мешает. А он все написал в различных парижских кафе, где много музыки, танцев, криков, разговоров, постоянно входят и выходят посетители... все кипит вокруг. А кафе, особенно в Париже, - это место, где встречаются художники и поэты, которые всегда шумно спорят. Он сидел в такой толпе и писал Все и Всё.

Это было частью метода Гурджиева. Его ученики говорили: «Вы можете найти более подходящее время - у вас есть хорошее место вне Парижа». Его коммуна находилась в прекрасном месте. «Там, в тишине, вы можете спокойно писать. Из коммуны вы будете приезжать сюда, чтобы посидеть в этих переполненных кафе, в которых прежде никто не писал книги; по крайней мере, религиозные книги никогда не писались в таких условиях». Но он продолжал писать там. Однажды, когда он написал одну главу, его ученики прочитали ее. Точнее сказать, один из учеников читал, а Гурджиев наблюдал за другими учениками, какое впечатление производит его книга, насколько она глубока... Ни одна книга не была написана в такой обстановке.

Если бы они без затруднений все поняли, тогда Гурджиев переписал бы ее, так как это означало бы: «Если эти идиоты способны понять ее, значит она не стоит того, чтобы быть напечатанной». У него ушло двадцать или тридцать лет на непрерывную работу над книгой; после написания очередной главы он давал своим ученикам почитать ее, и опять, если кто-нибудь зевал или засыпал, это означало, что он должен переделать ее. Если книга вызывает зевоту и от нее клонит ко сну, то какой смысл писать ее? Все снова и снова, сотни раз он переписывал одну и ту же главу, и ученики уже устали каждый раз читать одну и ту же главу.

Таким способом он написал тысячу страниц, но все еще не был уверен, что кто-то поймет его книгу, поймет ее значимость. Поэтому он сказал издателю: «Первые сто страниц должны быть разрезаны, а оставшиеся девятьсот страниц должны остаться неразрезанными с припиской: " Вы можете прочитать сто страниц. Если вы все еще готовы читать дальше, можете разрезать оставшиеся страницы; в противном случае вы можете вернуть книгу и получить обратно свои деньги". Таким образом, первые сто страниц будут пробным образцом».

Хорошо известным фактом является то, что почти все его проданные книги были возвращены. Люди не смогли прочитать даже первые сто страниц. Издатель оказался в убытке, но проблемы не было: Гурджиев отдал ему деньги, поэтому проблемы не было; публикация книги была осуществлена за его счет. Он сказал: «Ничего с вами не поделаешь. Все, что вы потратили, вам возвратят, но теперь я знаю, какой должна быть моя книга. Если человек не смог осилить первые сто страниц, значит он не имеет соответствующей подготовки. Если после прочтения первых ста страниц он готов открыть оставшиеся девятьсот, хотя бы одну страницу, то значит книга не может быть возвращена».

И он оценивал книгу без всяких оснований - без системы, без оснований. На обложке цена не была проставлена: цена варьировалась в зависимости от покупателя. Эта была великая идея Гурджиева. С одного человека он требовал тысячу долларов; кому-то другому он отдавал ее бесплатно. Все зависело от покупателя - цена определялась не книгой.

У этого человека всегда были хорошие идеи. С человека, который с головой погружен в книгу, вы не должны требовать деньги. Книга должна быть отдана в подарок; он заслуживает ее. А с человека, имеющего слишком много денег и намеревающегося потратить их в Монте Карло или в каком-нибудь другом азартном месте, почему бы не потребовать десять тысяч долларов? А есть люди, которые приобретут ее только потому, что она стоит десять тысяч долларов; иначе это ниже их достоинства — книга не заслуживает их внимания.

Его ученики постоянно спрашивали: «Книги имеют цену; вы можете назначить любую цену. Но сейчас происходит странная вещь: вы сидите в книжном магазине и оцениваете покупателя. Вы продаете книгу или приобретаете покупателя?» А книга действительно написана в такой манере... Ни одна другая книга не была написана подобным образом, и я надеюсь, что ни одна книга не будет написана подобным образом.

Гурджиев изобретает странные слова, смешивая разные языки. Он знает многие языки, языки кочевников, у которых нет даже алфавита. Нельзя найти словари этих языков, так как эти языки не имеют словарей, они не имеют алфавита. Это диалекты, а не языки; на них только говорят. В его книге одно какое-нибудь слово не принадлежит одному языку: это слово принадлежит двум или трем языкам, соединенным воедино. А какое-нибудь длинное слово может представлять собой целое предложение - одно слово! Он действительно, насколько может, назначает вам цену — вашему терпению, вашему разуму, но если вы прочитываете всю книгу, это действительно окупается: вы начинаете постепенно привыкать к его почти немыслимым словам.

Когда вы встречаете их все снова и снова в разных местах книги, вы начинаете чувствовать их соответствующее значение. Пока вы, может быть, еще не способны сказать, что оно означает, но вы начинаете ощущать значение этого слова. А если вы прочитали всю книгу, то абсолютно уверены, что оно означает, хотя вы не в состоянии это выразить, так как вы руководствуетесь только своим внутренним ощущением. Основное усилие Гурджиев прилагает к тому, чтобы как-то обойти ваш разум. С помощью разума вы не в состоянии продвинуться дальше одного параграфа. Ваш разум говорит вам: «Остановись! Это - абсурд». С точки зрения разума это действительно абсурд.

Но эта книга была еще не написана, когда Успенский написал Фрагменты, она была написана, когда Успенский уже не был вместе с Гурджиевым. Он покинул его, так как не мог многого понять в Гурджиеве. А он был математиком: он хотел понимать вещи математически, методологически. А Гурджиев представлял собой абсурд. Вы не смогли бы связать и двух его поступав, вы не смогли бы связать любые два его утверждения. Сегодня он говорит одно; завтра он может отрицать сказанное, говоря при этом: «Я никогда не говорил этого», - а вы рискуете всей своей жизнью, так как он говорил это!

Успенский был сыт этим по горло. Но он любил этого человека, поэтому, хотя он и покинул его, он подразделял Гурджиева на две части: Гурджиев, с которым он был вместе, и Гурджиев, с которым он не был вместе.

Он был против Гурджиева, с которым он не был вместе; а Гурджиева, с которым он был вместе, он считал своим Учителем. Поэтому Успенский упоминает о нем как о «Г»; он никогда не пишет его имя полностью, так как его полное имя введет вас в заблуждение, — вы можете подумать, что он говорит о всем Гурджиеве - поэтому он просто пишет «Г». «Г» означает Гурджиева, с которым он был вместе.

Несомненно, что у Гурджиева были фрагменты. Он очень старался из них сделать систему, но он не был человеком, обладающим поэтическим даром, даром воображения, человеком, который мог бы создать систему. Хотя он написал три книги, только одна была опубликована при его жизни. Следующая книга, Встречи с замечательными людьми, была опубликована после его смерти. И он действительно встречался с замечательными людьми, неизвестными истории; они навсегда останутся неизвестными истории. Они были замечательными, так как они отыскали какую-то часть истины, но они не были способны говорить об этом или объяснить это. Можно было находиться с ними и так найти путь к пониманию истины.

Вот что обычно говорил Гурджиев: «Существуют люди, которые нашли истину. Они не способны выразить ее, они не могут показать ее вам; вы должны быть с ними, чтобы украсть ее». Фактически он говорил: «До тех пор, пока вы не способны украсть ее, другого пути нет. Эти люди - они знают ее, и вы можете увидеть, что они знают ее, но у них нет языка, у них нет общих представлений, у них нет слов. И возможно, поэтому их истина такая чистая, достойная того, чтобы быть украденной».

Если человек обладает языком, словами, воображением, поэтическим даром, то он может создать систему вокруг своей истины. А затем система начинает развиваться, она начинает жить своей собственной жизнью, - так развивались все теологии, - и вы не можете обнаружить, куда пропала истина. Вначале это был такой маленький фрагмент истины, а теперь над ней -огромная гора теологии... Невозможно вообразить, где же она.

Второй причиной, почему Успенский использовал подзаголовок Фрагменты неизвестного учения, являлось то, что это учение пришло не от одного человека. Гурджиев собрал фрагменты почти со всего Востока; они были не из одного источника. Гурджиев был великим коллекционером, и он, должно быть, был вором, так как он украл подлинные фрагменты. Но соединить их между собой было почти невозможно. Это было возможно только человеку, который знал бы всю истину; тогда бы он мог расставить все кусочки головоломки на свои места. Гурджиев всю свою жизнь нес в себе эти кусочки головоломки...

Третья книга была опубликована всего лишь несколько лет назад. Именно так он и хотел: вначале одна книга при его жизни; затем вторая книга, когда он умрет; затем третья книга, когда о нем совершенно забудут. Но даже во всех трех книгах он не был способен дать систему; все остается фрагментами ~ кусочками невообразимой красоты, но не целым ожерельем. Они не попали в руки ювелира, который мог бы распилить их, придать им форму, дать им правильные пропорции и который мог бы создать гармонию во всех этих фрагментах так, что они становятся одним органическим целым. Эти книги остаются фрагментарными, частями неизвестного учения. Многие люди погибли из-за них; многие люди сошли с ума из-за них.

Всю свою жизнь Гурджиев усиленно работал. Но в нашем веке есть два великих неудачника: Георгий Гурджиев и Джидду Кришнамурти. Оба они - люди огромных достоинств и качеств, но оба полные неудачники.

Вы спрашиваете меня, в чем мой секрет.

Здесь нет секрета.

Или вы можете сказать, что это мой открытый секрет: я не нуждаюсь в создании системы.

По моему мнению, истина не является частью, фрагментом, она не явилась мне как фрагмент.

Истина сама открылась мне как нечто целое, как органическое единство.

Я ничего не добавлял в нее. Я ничего не перерабатывал из нее. А поскольку я - не теолог, то я не заинтересован в создании теологии; следовательно, я могу передать ее вам с помощью простых слов, обычным языком, без всяких затруднений.

Мой открытый секрет заключается в том, что я не привношу длинные слова, теории и догмы, чтобы вы стали очень интеллектуальными и имели бы очень острый ум, нет.

Вы должны быть такими же обычными, как я.

Все те люди, которые заявляли, что они - мессии, аватары, паигамбары, тиртханкары, доказывают лишь одно: они обладали каким-то малым фрагментом, но они знали еще и то, что обладают комплексом неполноценности. Этот малый фрагмент не может разрушить ваш комплекс неполноценности. До тех пор, пока вы не узнаете истину во всей ее целостности, у вас останется этот комплекс неполноценности. Так что они обладали фрагментом и хвастались этим. А у них еще оставался комплекс неполноценности, поэтому они изображали некоторое свое превосходство; они - единственный порожденный сын Божий, они - мессия, они - посланники Божьи, они - перевоплощения Бога, - и все такое подобное.

Все эти заявления просто указывают на то, что глубоко внутри них сидит комплекс неполноценности.

Каждый, кто старается доказать, что он превосходит других, является больным человеком, страдающим человеком. Все они были больны комплексом неполноценности. Они не могли сказать, ни один из них не был способен сказать: «Я - такой же человек, как вы, и в этом мой секрет».

Я - первый, кто говорит вам, что я - такой же человек, как и вы, - совершенно обыкновенный.

Если вы отбросите свое желание быть исключительными, если вы сможете принять свою человечность, как она есть, без желания изменить ее, - если вы не стараетесь усовершенствоваться, - отбросив это желание, то ваш комплекс неполноценности исчезнет. Самоусовершенствование подобно попытке вытащить самого себя, удерживая себя за ноги. Вы можете попытаться прыгнуть; может быть, на секунду вы окажитесь в воздухе, но в следующее мгновение вы растянетесь на земле, окажетесь еще глубже на ранчо «Большая Грязь», откуда очень трудно выбраться. Лучше не прыгать.

Поскольку я не выражаю свое превосходство, у меня нет болезни неполноценности.

А истина - это прирожденное право каждого.

Это не то, что предназначено иметь лишь нескольким людям: вы родились с этим.

Поскольку вы продолжаете гнаться за чем-то другим, то у вас нет времени оглянуться.

Есть один старинный рассказ. Один человек отправился на утреннюю прогулку. Было темно, и около деревенского пруда он на что-то натолкнулся; это был мешок. Его разобрало любопытство, и он захотел узнать, что в нем; поэтому он сел, открыл мешок и сунул в него руку - мешок был полон камней. Он стал ждать восхода солнца, так как обычно при восходе солнца он шел купаться, а затем возвращался домой. Поскольку ему нечего было делать, он стал бросать камни в пруд, наслаждаясь звуком «хлоп, хлоп»; в утренней тиши после каждого «хлоп» становилось еще тише.

К тому моменту, когда всходило солнце, он как раз собирался бросить последний камень. Но при лучах солнца он был изумлен; это был алмаз! Можете представить себе его горе, его муку. Он выбросил тысячи алмазов. Такие большие - теперь он вспоминал их вес. И каким же идиотом он был! Собралась толпа - он был в слезах. Его спросили: «В чем дело?»

Он сказал: «Вот в чем дело», - и показал им алмаз. Никто не видел такого крупного алмаза, такого сияющего на утреннем солнце. Люди сказали: «Так вы должны быть счастливы тем,.что нашли такой алмаз».

Он сказал: «Вы не знаете всей истории. Вы могли бы быть счастливы, найдя его; я не могу, потому что я нашел целый мешок, полный алмазов, еще больших, чем этот. И я - такой дурак, - я просто бросал их, совсем как ребенок».

В толпе находился один знаменитый ювелир. Он подошел поближе и рассмеялся. Этот человек сказал: «Почему вы смеетесь?»

Ювелир сказал: «Это не алмаз - напрасно вы предаетесь такому горю! Это обыкновенный камень, сияющий камень, но ничего не стоящий». Слезы исчезли, и человек пришел в порядок; теперь он выбросил и последний камень. Если это всего лишь камень, то что с ним еще делать?

Ювелир ушел. За ним последовал другой человек, - который тоже немного разбирался в ювелирном деле, хотя и не так много, - и задержал знаменитого ювелира. Он сказал: «Я только учусь, но я смог разглядеть, что то был алмаз. А вы, мастер ювелирного дела, сказали, что это не алмаз».

Ювелир сказал: «Я знаю, что это был алмаз, но это был единственный способ вывести человека из его муки; иначе вся его жизнь рухнула бы. Вы хотите, чтобы ради спасения одного алмаза я обрушил бы всю его жизнь? Да, это был редкий алмаз. За всю свою жизнь я не видел такого крупного алмаза, но жизнь этого бедного человека важнее. Если бы я сказал, что это был алмаз, этот человек всю оставшуюся жизнь провел бы в ужасных мучениях из-за того, что потерял так много алмазов. А теперь он будет счастливым человеком. Это стоит того, чтобы выбросить этот алмаз. Он будет смеяться. Он будет рассказывать эту историю людям, смеяться, радоваться».

Я ювелир совсем в другой истории; у всех у вас есть камни, и вы цепляетесь, за эти камни. Если вы не выбросите их прочь, если ваши руки не опустеют и не опустеет ваше бытие, — опустеет от всех желаний, от того, чтобы получить то, получить это, достичь того, стать этим...

Когда вы совершенно пусты, в этот момент вы являетесь обыкновенными.

И, по моему мнению, быть обыкновенным - величайшее, что может случиться человеку.

Все остальное никчемно.

Но я не говорю вам выбрасывать эти камни, зная при этом, что они - алмазы; они - не алмазы. Тот человек был по-настоящему смелым человеком; он поверил слову ювелира — хотя ювелир лгал, но лгал ради его же пользы. Он был открыт к тому, чтобы принять предложение ювелира о том, что он нашел сияющий, но не имеющий цены камень: он выбросил его.

Мы носили настоящие камни, даже несияющие камни, грязные камни, полные хлама, - может быть, один лишь сухой хлам, даже не камни. Им сотни лет, а вы цепляетесь за них и не можете их оставить. Если мне как-то удается сделать так, чтобы вы выпустили их из левой руки, вы тут же подхватываете их. правой. И ваша личность настолько расколота, что левая рука не ведает, что творит правая; вашаправая рука не ведает, что творит левая. Вы выбрасываете камень из одного окна и немедленно вносите его внутрь через другое.

Мой секрет прост, но вы сложны, вы не просты.

Я - обыкновенный, вы - нет. В этом вся беда.

Вы не обыкновенны. Дело не в том, говорите вы об этом или нет: в глубине души вы знаете, что вы необыкновенны. Очень трудно отыскать человека, который в глубине души не знал бы, что он необыкновенный. Он создан по образу Бога, а вы говорите ему, что он обыкновенный?

Эти люди - эти мессии и посланники Божьи - все они говорили вам, что они необыкновенные и что вы тоже можете быть необыкновенными, поскольку у вас есть потенциал роста. У вас есть потенциал находиться на верном пути, иметь веру в святую книгу, в верного пророка. Конечно, они решают, кто прав; вы не можете решать этого. Как вы можете с вашей темностью и слепотой решать? Поэтому они решают, что правильно, - вы же просто следуете их решениям. А они указывают вам путь, как стать необыкновенным.

Что это такое — попасть в рай?

Кто-то задал этот вопрос - не вопрос, а, фактически, утверждение. Несколько дней назад я сказал, что христиане не представляют, что произошло с Христом после его воскресения. Я повторяю снова: они не имеют об этом ни малейшего представления. Теперь я сделаю это еще более ясным - они не имеют ни малейшего представления о том, что случилось до его воскресения и что случилось после его воскресения. Они не имеют ни малейшего представления, кем был Иисус. Он был просто фанатичным евреем - ни больше, ни меньше.

Но кто-то говорит, что через девять дней после воскресения ангелы спустились с небес и забрали его с собой на небеса. Это утверждение, должно быть, исходит от какого-то христианина... он не написал свое имя. Этот человек может быть и санньясином, но я помогаю ему выбросить кое-что через одну дверь, а он опять вносит это через другую дверь: «Спустя девять дней явились ангелы и забрали его...», — а почему эти глупые ангелы не явились, когда распинали Иисуса? Это был бы самый подходящий момент для их прибытия, самый кульминационный момент всего представления, когда там собрались тысячи людей, чтобы увидеть чудо. В это время не хватало Бога, не хватало ангелов, не хватало Святого Духа; прямо в этот момент все они исчезли. Как вы знаете, только в беде познается человек: истинный ли друг он вам или нет.

Когда Иисус плакал и вопрошал: «Отец, ты забыл меня, ты покинул меня?», - он действительно был оставлен в преддверии ада. Если есть Бог и если Бог послал его, тогда этот Бог - не тот

Бог, которому можно верить, это не тот Бог, который сдерживает свои обещания. Когда Иисуса распинали и наступил финальный момент испытания, — ведь это было бы доказательством, если когда его распинали, Бог немедленно спас бы его. Возможно, крест превратился бы в золотой трон. Если Бог вел всю эту игру, то где же он был в такой момент, что он делал?.. А люди смеялись и подшучивали над бедным Иисусом.

Никогда над человеком столько не смеялись, сколько смеялись над ним. На него надели корону и написали на кресте «Царь иудейский», ведь он сам часто называл себя царем иудейским. И он говорил, что владеет царствием Божьим и что всех, кто с ним, он допустит в царство Божье. Конечно, оно принадлежало его отцу, а он был единственный рожденный сын, единственный его наследник. Если Ницше прав, и Бог мертв, тогда унаследовать царство Божье должен был Иисус - кто же еще?

Но никто не появился. Бедняга плакал, - он просил воды, поскольку его мучила жажда, было жарко, - но ни один ангел не появился. По крайней мере, маленькое облачко могло бы пролить дождь; хоть что-нибудь можно было сделать. Даже не надо было, чтобы появился ангел, достаточно было бы, чтобы маленькое облачко пролило дождь. Но ничего не произошло, когда это, было так необходимо.

А через девять дней, кто видел, как его унесли на небеса? У вас есть какие-нибудь свидетели? И почему через девять дней? И, по крайней мере, он мог бы быть унесенным на небеса в присутствии свидетелей, особенно в присутствии евреев, которые распяли его. Они должны были бы увидеть, что совершили ошибку. А если идея Бога о послании своего сына на Землю заключалась в спасении человечества, то факт его похищения без свидетелей не выглядит правильным делом. Но они должны были выдумать какую-нибудь историю, так как если Иисус воскрес, то что с ним делать дальше? Ведь когда-нибудь он опять должен умереть. И они не делают никаких письменных упоминаний относительно того, когда он умер и где он умер. У меня есть данные. Я видел его могилу, видел, где он умер, где жил.

Воскресения не было. Фактически и распятия никогда не было, оно было сорвано. Через шесть часов он был снят с креста, так как следующий день был священный день отдохновения евреев. В этот день ничего не могло происходить, даже распятия; поэтому, естественно, его должны были снять с креста. Это был тайный сговор между очень богатым последователем Иисуса и Понтием Пилатом.

Понтий Пилат также хотел спасти этого бедного человека, так как Иисус был немного эксцентричен, фанатичен - это признано, - но он был безвредным. Если кто-нибудь возмущался его ослиными криками, такими как: «Я - единственный сын, порожденный Богом», - то я думаю, что это просто вольное развлечение; нет необходимости поднимать шум из-за этого. В крайнем случае можно учредить налог за развлечения. На человека также можно учредить налог; можно учредить налог за развлечения для людей, которые получают удовольствие от развлечений. Все, кто получает удовольствие от этого человека, должны платить определенную дань храму евреев. И тогда все будет абсолютно правильно.

Если бы я был верховным священником, я' сделал бы именно это. Я убедил бы Иисуса: «Всегда стой перед храмом, и мы сможем собирать налог за развлечения. Продолжай свое представление. Сделай по крайней мере три представления -утреннее представление, первое представление и второе представление. А если ты захочешь небольшую долю дохода, то она будет выдана тебе, - ведь ты делаешь такую великую работу, представляешь такой цирк!»

Я не думаю, что надо распинать циркачей. Он был абсолютно безвредным. Понтий Пилат был расположен к нему. Он много раз предостерегал верховного священника: «Зачем вы излишне придираетесь к этому человеку?» Но верховный священник, и все раввины, и их синедрион были непреклонны: они не могли его терпеть. Он притворялся, что он - их мессия; он делал посмешище из мессии. Они говорили: «Мы не можем его терпеть - он должен быть распят». А Понтий Пилат опасался за свой пост.

Вот как делается политика: Понтий Пилат был наместником Римской империи. Римская империя направила его в качестве представителя империи, чтобы править евреями. Он боялся, что если евреи — особенно верховный священник и синедрион раввинов — донесут на него, поскольку они говорили ему, что надо распять еврея, а он не хотел бы... Это был религиозный вопрос, а договор был таков, чтобы в их религию не вмешивались. Он боялся, что его могут отозвать. А он так долго находился вдали от Рима, что, возвратясь туда, он станет никем. В действительности он был очень могущественным человеком, и именно поэтому он был выслан из Рима. Вот как действует политика.

Понтий Пилат был из королевской семьи, и он был настолько могущественный, что Царь Ирод опасался, что он станет его соперником. Ирод был стар, а его сын был очень молод. Вскоре он умер, и его маленький сын очутился на троне: этот Понтий Пилат был таким могущественным политиком, что мог захватить трон. Поэтому, чтобы избежать этого, ему предоставили важный пост: он стал наместником в Иудее.

В этом веке аналогичный случай произошел с лордом Маунтбаттеном. Он был из королевской семьи, и в юности был ловеласом, и учинял скандал за скандалом. Вся семья была очень огорчена, поскольку, происходя из королевской семьи, он позорил эту семью; и если он будет продолжать... А был он поистине королевской фигурой - сильный, красивый, высокий. Он мог бы быть похож на настоящего короля. Он мог доставить огорчения; и он уже доставил слишком много огорчений: лучше было отослать его. Он был послан в Бирму в качестве наместника, это далеко от Англии, так что он мог делать там все, что угодно. Англия не узнала ни об одном из его скандалов, поскольку на получение посланной по почте информации уходило три месяца. Поэтому беспокоиться было не о чем, и кто будет беспокоиться о том, что Маунтбаттен творит в Бирме?

Его женили на женщине, которая была просто ужасна. У нее была болезнь, которая вызвала заболевание кожи; ее кожа была похожа на кожу животного. Она была поистине ужасной. Как удалось женить этого бедного ловеласа на этой женщине? Возможно, ловелас сам попался. Ловеласы часто попадают в такие переплеты; иногда они оказываются в таких ситуациях, когда они не могут не жениться. Итак, он должен был жениться на этой женщине.

Эту женщину послали вместе с ним, чтобы она присматривала за ним, чтобы он не учинял скандалы, и, естественно, ему это не удавалось, поскольку он был там наместником. У него не было возможности там общаться с обычными людьми или вести себя недостойно. А когда его миссия в Бирме закончилась и он вернулся в Англию, его сразу же послали в Индию. Его постоянно держали вне Англии. Черчилль настойчиво выступал за то, чтобы он оставался вне страны, чтобы ему не позволяли оставаться в стране, - он доставлял огорчения.

В настоящее время лорд Маунтбаттен мертв, но когда он был жив, королева постоянно беспокоилась о нем, так как он стал часто сопровождать принца Уэльского. Принц Уэльский, который являлся его племянником, был привязан к нему больше, чем к своему отцу и к своей матери, а они были очень озабочены тем, что этот человек порочил будущее короля Англии. Раз он упустил возможность стать королем, то он мог бы сделать это с помощью принца Уэльского. Они, должно быть, почувствовали большое облегчение, когда он случайно умер, - в действительности, он был убит.

Понтий Пилат, который был безмерно могущественным политиком, был послан в Иудею. Он боялся, что к этому времени народ позабыл о нем — человеческая память такая короткая. В течение пятнадцати лет он находился в Иудее; кто же теперь его вспомнит? За пятнадцать лет многие другие политики должны были бы сделать карьеру. А теперь мальчик перестал быть мальчиком, он стал царем - Ирод был мертв. Теперь у власти был сын Ирода, и Понтий Пилат уже не знал, что происходит в столице. А здесь он был счастлив - теперь он был всемогуществен и стал почти царем. Поэтому он боялся. Он вынужден был внимать священнику, но в глубине души он хотел, чтобы Иисуса освободили.

Он сделал последнюю попытку. Должны были быть распяты три человека. В каждый день отдохновения существовала возможность помилования одного человека по выбору верховного священника. Понтий Пилат надеялся, что евреи попросят помиловать Иисуса, так как двое из трех приговоренных были убийцами, заслуживающими смертной казни, а Иисус не совершил никакого преступления. Убийцы есть убийцы - с этим ничего не поделаешь, - но этот человек был опасен, так как он насмехался над их идеей, касающейся мессии, насмехался над идеей, касающейся Бога, выдумывая глупую притчу, что он единственный сын, порожденный Богом, что он не был рожден человеком, что он был зачат Святым Духом. Он подшучивал над их теологией.

Они просили, чтобы один из убийц - Варавва, или его звали как-то по-другому, - был помилован. А вы знаете, что сделал Понтий Пилат? Он сделал такое, что если бы об этом узнал Зигмунд Фрейд, то он был бы сильно шокирован. Он вошел и умыл руки. Именно Зигмунд Фрейд через две тысячи лет после Понтия Пилата сделал открытие, что когда бы человек ни чувствовал свою вину, он умывает руки, независимо от причины; они грязные. У Понтия Пилата не было причины умывать руки - он не собирался ни обедать, ни ужинать - ничего в этом роде. Не было вообще никакой причины умывать руки.

Сойдя с помоста, вокруг которого собравшиеся люди просили помиловать одного убийцу, опечаленный Понтий Пилат вошел в комнату и умыл руки. Возможно, он сделал это совершенно неосознанно - так как я не думаю, что ему удалось прочитать Зигмунда Фрейда. Это выглядит уж слишком немыслимо. Через девять дней после воскресения еще могут прибыть ангелы, но Понтий Пилат, читающий Зигмунда Фрейда, - это выглядит слишком немыслимо!

Открытие Зигмунда Фрейда состояло в том, что люди, просто сидящие и умывающие руки без воды, просто старающиеся умыть руки, всегда чувствуют за собой вину. Несомненно, они чувствуют угрызения совести и стараются, неосознанно, смыть их. Можно видеть множество просто сидящих людей, которые имитируют умывание рук; нет воды, нет мыла, но они все равно что-то смывают. И они не осознают, что они делают своими руками. Вы должны знать, что ваша правая рука связана с левой стороной вашего мозга; ваша левая рука связана с правой стороной вашего мозга. Поэтому ваши руки постоянно выражают то, что происходит в вашем мозгу.

Я слышал следующее: холодным зимним утром два еврея шли по дороге. Было очень холодно, но один из них постоянно говорил и все время спрашивал другого: «Почему ты молчишь?»

Другой сказал: «Продолжай говорить». Но сколько же может один' человек говорить, если вы даже не произносите ни «да», ни «нет» или, по крайней мере, «ага»? Вы должны хоть что-нибудь говорить... этот же человек оставался абсолютно безмолвным.

Наконец другой сказал: «Что с тобой происходит?»

Тот ответил: «Со мной ничего не происходит, но я не могу вынуть руки из карманов - слишком холодно».

Евреи практически не могут говорить без помощи рук. Можете взглянуть на меня: я не могу говорить без помощи рук. Это определенно указывает на то, что я - еврей; если не в этой жизни, то в одной из предыдущих жизней я, должно быть, был евреем. Я не могу держать руки в карманах - у меня вообще нет карманов, поэтому, что бы ни случилось, я всегда способен говорить!

Понтий Пилат пошел на тайный сговор с одним богатым учеником, который сказал: «Его надо распять как можно позже, так как к вечеру он будет снят с креста. А затем в течение трех дней его будут держать с нами, и мы поможем ему скрыться».

Во время еврейского распятия на кресте человек умирает очень долго, по крайней мере двадцать четыре часа; но если человек сильный, то он может умирать сорок восемь часов, поскольку из рук и из ног сочится очень мало крови. А если человек достаточно силен и у него достаточное количество крови, то он может выжить. Шесть часов — это небольшой срок, за шесть часов никто не умирает.

Поэтому они решили отложить распятие на более позднее время. Они распяли Иисуса на кресте только в полдень. И через шесть часов, когда садилось солнце, его сняли: он был совершенно живой. А Библия свидетельствует, что, когда его сняли с креста, один римский солдат воткнул пику ему в бок: оттуда потекла кровь. Из мертвого человека кровь не течет. Это полностью свидетельствует, что Иисус был совершенно живой. А ночью все было устроено: он исчез.

И конечно, он должен был убежать как можно дальше. От Иудеи до Кашмира очень большое расстояние. А почему Кашмир? Потому что в Кашмире уже обосновалось затерянное племя евреев. Моисей отправился на поиски этого затерянного племени и умер в Кашмире. Кашмир - еврейский город; хотя люди потом насильно были обращены в мусульманскую веру, Кашмир -еврейский. По лицам и носам людей можно видеть, что Кашмир - еврейский. Хотя Иисус убрался из Иудеи, но представляется очень разумным, что он захотел жить в местности, где живет его народ. Эти люди понимали его язык, понимали его самого, их разум не был таким же нетерпимым, как у людей в Иудее, поскольку они были одними из тех, кто затерялся, и они были настоящими бунтарями.

Они не сбились со своего пути; они ушли от мук, которые продолжались на протяжении сорока лет, пока шел поиск Израиля. Этот Израиль доставил столько мук людям и все еще продолжает доставлять. Чтобы из Египта попасть в Израиль, им понадобилось сорок лет, и на всем пути была пустыня. Одна треть людей выжила, две трети умерло в пути. Их было несколько, людей бунтарского типа, которые понимали, что это была сумасшедшая затея. «Где находится Израиль? Никто не слышал о нем. И куда мы направляемся? Люди постоянно умирают: когда мы достигнем Израиля, никого не останется в живых. Лучше куда-нибудь скрыться. Пусть другие идут в Израиль - мы будем искать какое-нибудь другое место».

Они пошли в другом направлении, совершенно в противоположном, и они действительно нашли место лучшее, чем Израиль. Если бы Моисей был с ними, Кашмир был бы поистине великой находкой. Моисей добрался туда и нашел их там, но он был уже слишком стар, поэтому он не в состоянии был совершить обратное путешествие. И люди не хотели покидать это место; они нашли такое прекрасное место, что уже не интересовались никаким Израилем или еще чем-то. Моисей умер там.

Иисус узнал об этом. Когда он путешествовал по Египту и Индии, возможно, он посетил Кашмир, посетил самадхи Моисея. Он знал о существовании Кашмира; он убежал из Израиля в Кашмир. Его могила находится рядом с могилой Моисея. На ней все написано - о нем самом, его имя. Конечно, это было его древнееврейское имя, так как он никогда не знал, что его будут называть Иисус; он был Иошуа. Поэтому никто не может сказать, что это новая могила, так как на ней написано «Иошуа» и указано, что молодой человек по имени Иошуа прибыл в эту местность и жил здесь со своими учениками, пока ему не исполнилось сто двенадцать лет.

Место, где жил Иисус, Пахалгам, названо в честь него, так как он обычно называл себя пастырем. В Кашмире «Пахалгам» означает «деревня пастырей». «Пахал» означает «пастырь», «гам» означает «деревня»- это место было названо в честь него. Так же, как будет трудно через две тысячи лет найти Раджниш-пурам в Орегоне, трудно будет найти Пахалгам в Кашмире через две тысячи лет, так как никаких других следов не осталось. Но это же самое имя... И рядом могила Моисея.

Люди, охраняющие могилу, - евреи - это видно по их лицам и по всему остальному. И эти две могилы - единственные во всей Индии, которые обращены в сторону Израиля. Индусы сжигают умерших, поэтому вопрос о могиле даже не возникает. Мусульмане хоронят умерших в могилах, но их могилы смотрят на Мекку. Там только две могилы, которые не смотрят на Мекку; они смотрят на Израиль.

Итак, через девять дней ангелы не забрали с собой Иисуса. В ту самую ночь его забрали ученики и спрятали в пещере, а затем они быстро исчезли.

Так или иначе, все религиозные люди хотят, чтобы их религия была окрашена запутанными, таинственными, невероятными событиями. Это самое главное: нужно что-то невероятное, только тогда ваша вера приобретает какое-то значение. Когда все понятно, то ваша вера теряет значение. Вера должна пройти испытания огнем на веру во что-то невероятное. Поэтому все религии создают невероятные вещи, касающиеся их пророков. Эти вещи — как бы испытание: если у вас есть вера, значит вы будете верить в них. А если вы можете поверить в любой абсурд, то вы не представляете опасности ни для священников, ни для церкви, ни для всего огромного теологического здания, которое возникло из фрагмента истины.

Во мне нет ничего невероятного, во мне нет ничего таинственного, во мне нет ничего тайного. Это - мой открытый секрет, моя раскрытая тайна.

Я - просто человек, и я хочу заявить человечеству, что нет ничего выше человеческого сознания.

Вам не надо ничего искать.

Все, что вам надо, - это заглянуть, и как можно глубже, в свое собственное сознание.

Обретите себя, и вы обретете все.

Нет другого Бога, нет другого рая.

Нет ничего, кроме пламени вашей жизни.

И это присуще всем.

Если я взываю к вам, то мой призыв имеет совершенно другой принцип, так как я не прошу вас верить во что-то таинственное, во что-то невероятное.

Если в вас возникает доверие, значит все, что бы я ни говорил и кем бы я ни являлся, коснулось вас.

И я не хочу обходить ваш разум. Я хочу приблизиться к вам двумя путями: я хочу приблизиться к вашему сердцу с помощью своей духовной силы и я хочу приблизиться к вашему разуму с помощью своих слов.

Таким образом, я не оставляю вам ни единой возможности убежать от себя.

Старые религии взывают только к вашему чувству.

Атеисты взывают только к вашему разуму.

Я взываю к вашей целостности.

И, видя, что такой обыкновенный человек, как я, может быть удовлетворен, может быть доволен, может находиться в полном блаженстве, вы сможете воспылать; это будет для вас достаточной гарантией того, что, если это может произойти со мной, то это может произойти и с вами. У вас есть все, что есть у меня. Я не имею ничего, чего бы не имели вы.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.042 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал