О том, что Всевышний не постижим ни одним из атрибутов, что Он не тело и не в теле, и не разумеет Его самость разумеющий, и не ощущает Его ощущающий

Мы скажем: Всевышний величайшей славностью Своей скрыт, как покрывалом, от всех рычагов постижения сущего, Он вне пределов того, что обретают людские {55} орудия [познания], постигая различные «нечто» в их интеллигибельных и сенсибельных частях – ведь Он не из рода «нечто», Он вознесен над ними подобно солнцу, что скрыто от постигающего взгляда, ибо Он, поскольку Он есть Он, таков, что самости их не могут постичь Его ни одним атрибутом, а оность Его (как таковая, благодаря себе самой) отлична от всех вещей во всех отношениях. Разуму и чувству не схватить Его в Его всеславной мощи, в которой всякая иная мощь бессильна. Он, поскольку Он есть Он, накладывает печать молчанья на уста, сковывает язык, лишает разум силы постижения, а душу – представления. Не описать Его ничем, что говорится о Нем, будь то предельное совершенство или конечное величие – ведь даже это приличествует иному, тому, что кроме Него, что неизбежно бывает либо субстанцией, либо акциденцией. Ведь то, в чем существуют атрибуты различности и разделенности (признаваемые гласно или молчаливо), устроено так, что самость его существует благодаря тому, на что она разделена, а это влечет необходимость предшествующего, от которого и проистекает его бытие, тогда как Он, Всеславный, выше разделенности и свободен от ущербности или полноты (тамам): Он выше сих примет, что обусловили бы причинность в отношении Его оности. А если Его постигают атрибутом или приписывают Ему какой-либо атрибут, то сии атрибуты заимствованы от сущего в произведенном бытии, и наделены ими те самости, что неотъемлемы от сотворенного мироздания.

Понятно, что если мы приписываем вещи чужой атрибут, то тем самым лжем, ибо приписали вещи то, чего у нее нет, и описали ее тем, что по праву принадлежит иному. Это самая настоящая ложь. А раз так и коль скоро сказываемое о Всевышнем Боге есть атрибут не Его, а переносимый на Всевышнего с иного, то ясно, что приписывающие Ему атрибуты лгут, ибо описывают Его чужими атрибутами, и что в мощи [Его]меркнет та сила, что пытается отдать Всевышнему должное.

Кроме того, хорошо известно и не подвергается сомнению, что разум не способен изобрести такой атрибут, которого не было бы среди подверженного действию природных причин, и что душе не по силам помыслить (таваххум) такое, что не было бы укоренено в природе. Так как {56} же разуму подняться и обратить свой лик к Нему, к Его ослепительному сиянию, которое для разума подобно блеску солнца для наших глаз? Падет он ниц, прославляя Его, раскаиваясь в содеянном, узнав, что алкаемое им невозможно. Как ему подвигнуть себя к таковому, когда в том погибель его, как гибельна для глаза встреча с ликом солнца?

Кроме того, ведь Всевышний не является телом, когда бы мы могли говорить о Нем, как говорят о телах; и не в теле Он, так что нельзя о Нем говорить как о чем-то, находящемся в теле. Будь Он телом или в теле, Ему бы неизбежно нечто предшествовало, как мы то доказали в своем трактате «Наставляющий».

Всевышний, далее, не разделен (мункасим), так что нельзя говорить и об отдельных частях Его, ибо будь Он разделен, то разделенность Его влекла бы предшествующее Ему, посредством коего и существовала бы Его самость. И нет у Него границы-определения (хадд), по которой можно было бы показать Его природу, к примеру, как длина, ширина и глубина являются границей тела и его природой, или же материя и форма – его определением, так что оно познаваемо. Не является Он ни составным (муфаккаб), когда Его можно было бы разложить на то, из чего Он составлен, и познать, ни входящим в составное, когда Его можно было бы познать по тому конечному совершенству, к коему приходит процесс составления.

Не относится Он и к познаваемому силлогизмом, когда сетями посылок можно было бы изловить знание о Нем, ибо познаваемое чрез посылки подобно самим посылкам. Ведь цель постижения Его чрез посылки – представить Его природу так, как то представимо из природы посылок, посылки же можно получить и выстроить лишь чрез полученное либо чувством, либо разумом знание, не замутненное сомнением. Однако Он не сенсибелен и не интеллигибелен, когда бы пути Его постижения были известны; а так (поскольку Он выше того, чтобы быть сенсибельным или интеллигибельным) врата постижения закрыты: будь Он сенсибелен, чувства постигали бы Его, а будь Он интеллигибелен, то постичь Его можно бы было одним из пяти путей: определением, разделением, разложением, составлением и силлогизмом. Поскольку же Он ни сенсибелен, ни интеллигибелен, то невозможно сказать о {57} Нем ничего, что говорится о них (вещах.– А.С.): Он, поскольку Он есть Он, вовсе не постижим, вознесенный над Им сотворенным в Своем величии, подобном величию необъятного океана. Он – Всевышний над ними, и не в их власти достичь знания о Нем. О сем говорится, что Всевышний вне совершенства и выше величия: разум задыхается под гнетом Его могущества. Всеславен обладающий сим могуществом; нет бога кроме Него, Господа Великого Престола[36].