Чувства неполноценности

" Чувствами неполноценности" мы имеем в виду не только чувства неполноценности в самом строгом смысле, но и целый спектр связанных черт: низкое чувство собственного достоинства, чувства беспомощности, депрессивных тенденций, пораженчества, вины, ненависти к себе, и т.д. Мы утверждаем, что культурные Марксисты склонны иметь такие чувства (возможно более или менее подавляемый) и что эти чувства являются решающими в определении руководства культурного марксизма.

Когда кто-то интерпретирует как уничижительный почти что-либо, что сказано о нем (или о группах, с которыми он идентифицирует), мы приходим к заключению, что у него есть чувства неполноценности или низкое чувство собственного достоинства. Эта тенденция объявлена среди защитников прав меньшинств, принадлежат ли они меньшинствам, права которых они защищают. Они сверхчувствительны о словах, используемых, чтобы назначить меньшинства. У сроков, " негритянских", " восточных", " инвалиды" или " птенец" для африканца, азиата, человека с ограниченными возможностями или женщины первоначально, не было никакой уничижительной коннотации. " Широко" и " птенец" был просто женскими эквивалентами " парня", " пижона" или " товарища". Отрицательные коннотации были присоединены к этим срокам активистами непосредственно. Некоторые защитники прав животных пошли, насколько отклонить слово " домашнее животное" и настоять на его замене " любимым домашним животным." Левые антропологи идут на многое, чтобы избежать говорить что-либо о примитивных народах, которые могли очевидно интерпретироваться как отрицательные.

Они теперь заменили слово, " примитивное" " бесписьменным". Они кажутся почти параноидальными о чем-либо, что могло бы предположить, что любая примитивная культура является низшей к нашему собственному. (Мы не хотим подразумевать, что примитивные культуры ЯВЛЯЮТСЯ низшими к нашему. Мы просто указываем на аллергию левых антропологов.)

Те, кто является самым чувствительным о " политически неправильной" терминологии, не являются средним темнокожим обитателем гетто, азиатским иммигрантом, оскорбил женщину или искалечил человека, но меньшинство активистов, многие из которых даже не принадлежат никакой " угнетаемой" группе, но происходят из привилегированных страт общества. У политкорректности есть своя цитадель среди правительственных служащих, политических деятелей, профессоров университета и журналистов и издателей в правительственных телерадиовещательных компаниях, у которых есть безопасная занятость с удобными зарплатами, и большинство, которого гетеросексуальные, этнические европейцы от семей среднего класса.

У многих культурных Марксистов есть интенсивная идентификация с проблемами групп, у которых есть изображение того, чтобы быть слабым (женщины), " так называемые" угнетаемые меньшинства, отталкивающие (гомосексуалисты), и другие группы в “иерархии жертвы”. Сами культурные Марксисты чувствуют, что эти группы являются низшими. Они никогда не допускали бы это себе, что у них есть такие чувства, но это точно, потому что они действительно видят эти группы, настолько низшие, что они идентифицируют с их проблемами. (Мы не предполагаем, что женщины, мусульмане, и т.д., ЯВЛЯЮТСЯ низшими; мы только делаем пункт о культурной марксистской психологии).

Феминистки отчаянно стремятся доказать, что женщины столь же сильны и способны как мужчины. Ясно они ворчатся страхом, что женщины, возможно, не столь же сильны и столь же способны как мужчины.

Культурные Марксисты склонны ненавидеть что-либо, у чего есть изображение того, чтобы быть сильным, хорошим и успешным. Они ненавидят Европу, Америку, они ненавидят Западную цивилизацию, они ненавидят белых мужчин, и они ненавидят рациональность. Причины, что культурные Марксисты дают для того, чтобы ненавидеть Запад, и т.д. ясно не переписываются их реальным побуждениям. Они ГОВОРЯТ, что ненавидят Запад, потому что это является воинственным, империалистическим, женофоб, ethnocentric и т.д, но где эти те же самые ошибки появляются в социалистических странах или в примитивных культурах, левых оправданиях находок за них, или в лучшем случае он НЕОХОТНО признает, что они существуют; тогда как он С ЭНТУЗИАЗМОМ указывает (и часто очень преувеличивает), эти ошибки, где они появляются в Западной цивилизации. Таким образом ясно, что эти ошибки не реальный повод левого для того, чтобы ненавидеть Европу, Америку и Запад. Он ненавидит Запад, потому что они сильны и успешны.

Слова как " уверенность в себе", " уверенность в своих силах", " инициатива", " предприятие", " оптимизм", и т.д. играют небольшую роль в культурном марксистском словаре. Левый является антииндивидуалистическим, проколлективистским. Он хочет, чтобы общество решило общие потребности в них, заботилось о них. Он не вид человека, у которого есть внутреннее ощущение уверенности в его собственной способности решить его собственные проблемы и удовлетворить его собственные потребности. Культурный марксист является антагонистическим к понятию соревнования, потому что глубоко внутри он чувствует себя подобно проигравшему.

Формы искусства, которые обращаются к культурным марксистским интеллектуалам, имеют тенденцию сосредотачиваться на убогости, поражении и отчаянии, или иначе они берут оргиастический тон, отбрасывая рациональный контроль, как будто не было никакой надежды на выполнение ничего посредством рационального вычисления и всего, что оставили, должен был погрузить себя в сенсации момента.

культурные марксистские философы склонны отклонять причину, науку, объективную действительность и настаивать, что все культурно относительно. Верно, что можно задать серьезные вопросы о фондах научных знаний и о том, как, если вообще, понятие объективной действительности может быть определено. Но очевидно, что культурные марксистские философы не просто хладнокровные логики, систематически анализирующие фонды знания. Они глубоко вовлечены эмоционально в их нападении на правду и действительность. Они нападают на эти понятия из-за своих собственных психологических потребностей. С одной стороны их нападение - выход для враждебности, и, до такой степени, что это успешно, это удовлетворяет борьбу за власть. Что еще более важно культурный марксист ненавидит науку и рациональность, потому что они классифицируют определенные верования как верные (то есть, успешные, выше) и другие верования как ложные (то есть подведенный, низший). Культурные марксистские чувства неполноценности бегут настолько глубоко, что он или она не может терпеть классификацию некоторых вещей столь же успешные или превосходящие и другие вещи как подведено или низший. Это также лежит в основе отклонения многими культурными Марксистами понятия психического заболевания и полезности тестов на IQ. культурные Марксисты являются антагонистическими к генетическим объяснениям человеческих способностей или поведения, потому что такие объяснения имеют тенденцию заставлять некоторых людей казаться выше или низшими другим. Культурные Марксисты предпочитают давать обществу кредит или обвинять в способности человека или нехватке ее. Таким образом, если человек является " низшим", это не его ошибка, но общество, потому что он не был воспитан должным образом.

Культурный марксист как правило не вид человека, чьи чувства неполноценности делают его/ее хвастуном, индивидуалистом, хулиганом, самопокровителем, безжалостным конкурентом. Этот вид человека не полностью потерял веру в себя. У него есть дефицит в его смысле власти и самооценки, но он может все еще забеременеть себя как наличие способности быть сильным, и его усилия сделать себя сильным продуктом его неприятное поведение. [1], Но культурный марксист слишком далеко не стал для этого. Его чувства неполноценности столь внушены, что он не может забеременеть себя как индивидуально сильный и ценный; следовательно коллективизм культурного марксиста. Она может чувствовать себя сильной только как член крупной организации или массового движения, с которым она идентифицирует себя.

Заметьте мазохистскую тенденцию культурной марксистской тактики. Культурные Марксисты выступают, ложась перед транспортными средствами, они преднамеренно побуждают полицию или расистов оскорблять их и т.д. Они тактика может часто быть эффективной, но много культурных Марксистов, используют их не в качестве средства для конца, но потому что они ПРЕДПОЧИТАЮТ мазохистскую тактику. Ненависть к себе - культурная марксистская черта.

Культурные Марксисты могут утверждать, что их активность мотивирована состраданием или моральным принципом, и моральный принцип действительно играет роль для культурного марксиста сверхсоциализированного типа. Но сострадание и моральный принцип не могут быть главными побуждениями для культурной марксистской активности. Враждебность - слишком видный компонент культурного марксистского поведения; так борьба за власть. Кроме того большое культурное марксистское поведение рационально не вычислено, чтобы иметь выгоду для людей, которым они утверждают, что попытались помочь. Например, если Вы полагаете, что политика равных возможностей хороша для мусульман, имеет смысл требовать политику равных возможностей во враждебных или догматических сроках? Очевидно, было бы более производительным проявить дипломатический и примирительный подход, который пойдет, по крайней мере, на словесные и символические уступки немусульманам, которые думают, что политика равных возможностей предвзято относится к ним. Но культурные марксистские активисты не проявляют такой подход, потому что он не удовлетворил бы их эмоциональные потребности. Помощь мусульманам не является их реальной целью. Вместо этого проблемы, связанные с Исламом, служат оправданием за них выразить их собственную враждебность и разбитую потребность во власти. При этом они фактически вредят мусульманам, потому что враждебное отношение активистов к немусульманам имеет тенденцию усиливать раздражение или ненависть.

Если бы у нашего общества не было никаких социальных проблем вообще, то культурные Марксисты должны были бы ИЗОБРЕСТИ проблемы, чтобы предоставить себе оправдание за то, чтобы поднимать шум.

Мы подчеркиваем, что предшествующее не симулирует быть точным описанием всех, кого можно было бы считать культурным марксистом. Это - только грубый признак общей тенденции культурного марксизма.