Шарлотта. Я заглушаю двигатель перед гаражом бабушки

Глубокий вдох.

Я заглушаю двигатель перед гаражом бабушки. Открываю дверцу, борясь с желанием (из-за своей трусости), оставить работающий двигатель для возможности отступления.

Нет. Мне нужны ответы.

Она точно должна знать, где он и что с ним. Господи, пусть с ним все будет хорошо.

Две недели.

Две недели ни слова от него. Я звонила, писала смски, потом писала по электронной почте. Я вызывала его по Скайпу, ставила определенное время. Я проделала все, что могла, кроме отправки ему сраного голубя с письмом.

Никакого ответа. Ничего, тишина.

Прежде чем я решаюсь постучать в дверь, Мэгги тотчас же открывает ее и радушно улыбается.

— Привет, Мэгги! — обнимаю я ее.

— Здравствуй, дочка... мы как раз ждем тебя! — она слегка хлопает меня по плечу.

— Меня? — я смотрю на нее, отстраняясь от ее объятий.

— Дитя, — говорит она, как будто это самое длинное слово в ее словаре, — она сказала мне сегодня утром, что ты собираешься прийти к нам. — Она поднимает глаза вверх на небо.

— Правда, — отвечаю я. Величайшая Бабушка и ее магический хрустальный шар не подвел опять!

— Можно подумать, она не испытывает свои способности на мне, так что я прекрасно могу понять леди мучающуюся ожиданием, — она хлопает своими ресницами, и я невольно хихикаю.

— Ох, Мэгги, но, где ты оставила ее? — говорю я в ужасе, защищаю бабушку.

— Видишь, именно поэтому она и откалывает свои чертовы штучки на мне! — она качает головой и проводит меня к бабушке.

Ба приветствует меня любезно улыбаясь, но глаза ее не святятся, наоборот в них застыла печаль. Печаль, могу поспорить, она точно знает зачем я пришла. Как только я подъехала, то хотела тут же убежать, потому что чувствую своей кожей, она скажет мне нечто такое, чего я явно не захочу услышать. На моих глазах появляются непрошенные слезы, подбородок подрагивает, позволяя первым каплям скатиться по щекам.

Словно парализованная, я могу просто стоять в дверях, спрашивая «почему?» Она жестикулирует руками и хлопает по креслу, в котором в тот раз я так уютно устроилась вместе с Митчем. Мои ноги подкашиваются, словно превратились в желе, но я заставляю себя начать двигаться. Я опускаюсь в кресло, и она берет мою руку в свою, сжимая и потирая своими мягкими, ухоженными пальцами по моей руке, прежде чем отпустить.

— Начни с этого, — жестами показывает она, перемещая большой альбом со своих коленей на мои. Она поощрительно кивает, стоит мне только замешкаться.

Я перевожу на него глаза и открываю обложку.

На первой странице есть детские фотографии Митча, которые я видела раньше в других ее альбомах, но я не знаю, кому принадлежат другие детские фотографии. Я поднимаю глаза на ба, она показывает, чтобы я смотрела дальше. На следующих страницах есть фотографии малышки, затем начальная школа. Я не совсем понимаю, кто эта девушка? Сестра? Ах, сестра!

Я спрашиваю бабушку жестами, она отрицательно качает головой.

— Кто она? — настаиваю я, она показывает: «Келли».

Переворачиваю страницу — фотографии средней школы.

Выпускной бал.

Она и Митч вместе, Келли была его подружкой.

Переворачиваю страницу.

На его толстовки написано «Массачусетский технологический университет», на ее «Университет Тафтса» — это студенческие годы. Они остались здесь, хотя эти два лучших университета в стране.

Переворачиваю страницу.

Они окончили университет. Она стала невестой. Мое дыхание учащается, идя в ногу, с моим быстрым сердцебиением.

Переворачиваю страницу.

Келли стала его женой.

Они были так молоды.

Я рассматриваю все возможные фотографии.

Они были так влюблены друг в друга.

Переворачиваю страницу.

Свадебный прием.

Переворачиваю страницу.

У меня перехватывает дыхание.

Бумажка со снимком узи рядом с фотографией Келли и еще плоским животом, которая улыбается от уха до уха, и внизу написано «шесть недель». Она такая красивая. Потом идут снимки — семь недель... восемь... девять... и так далее и так далее, пока не наступает двадцать четвертая неделя.

— Есть еще один альбом? — спрашиваю я бабушку, поднимая на нее глаза. Ее глаза наполнены слезами, она отрицательно качает головой и протягивает мне конверт. Я насмешливо смотрю на нее. Она качается головой, чтобы я взяла, икает, вздыхает и хватается за салфетку.

Я смотрю на конверт и осторожно его открываю, вытаскиваю пожелтевшую, сложенную газетную статью, низ живота сжимается, и какой-то внутренний голос говорит мне не открывать, но мои пальцы не слушаются.

О мой Бог!