Жизнь после Другой Победы

Глава 1. Начало.

Один раз Блэк — навсегда Блэк. — Дж. К. Роулинг

Путь мести никогда не бывает прямым. Он подобен лесу, и как в лесу, на этом пути легко сбиться, заблудиться, забыть, как ты попал сюда. — Убить Билла

1977 год

В тот вечер в глухой французской провинции дождь лил как из ведра. За тяжёлыми каплями, застилавшими стекло окна, невозможно было разглядеть дорогу, которая вела к небольшому домику, со всех сторон окружённого бескрайними лугами и небольшими рощами. Пожилая женщина, стоящая у окна, с тревогой глядела на бушующую стихию, пытаясь рассмотреть сумрачный пейзаж. Неожиданно скрипнула дверь, и женщина обернулась на звук. Она увидела, что её гостья уже собралась и теперь стоит на пороге, готовая навсегда покинуть этот дом. Женщина покачала головой.

— Может быть, завтра отправишься? Нехорошо уходить в такую погоду…

— Простите, тётя Гортензия. У меня больше нет времени. Он ждёт, — коротко ответила молодая женщина. Она мотнула головой, отчего из-под уже одетого капюшона выбился непослушный локон. Тогда она ловким движением заправила его обратно и быстро подошла к хозяйке дома. — Позаботьтесь о ней, тётя, — тихо попросила она, почти прошептала.

В ответ мадам Розье обняла свою дальнюю родственницу и так же тихо ответила:

— Конечно. Как я могу не заботиться о твоей дочери, милая… как я могу не заботиться о Его дочери…

При упоминании таинственного Хозяина, человека, ради которого молодая женщина была готова аппарировать через Ла — Манш, что уже само по себе было опасно, да ещё и в проливной дождь, что делало это предприятие практически смертельным, она отступила от тётушки и её глаза сверкнули нехорошим блеском.

— Я прошу вас, тётя, не говорите Эрине о нас. Особенно, о Нём. Если я смогу, я сама это сделаю. Если нет… — она сглотнула, быстро выравнивая на секунду сбившееся дыхание, — вы знаете, что делать в таком случае.

— Не беспокойся, Белла. Я всё сделаю как надо, — кивнула пожилая женщина. — До сих пор не могу понять, как тебе удалось скрыть… Если бы полгода назад Он не предложил тебе поехать сюда, вербовать сторонников для Него, ты бы рассказала? — почти прозрачные серые глаза смотрели на молодую женщину с непониманием, но одновременно и с уважением за невероятную смелость и отчаяние.

Белла ответила не сразу. Она подошла к окну и пару минут следила за тем, как скатываются по стеклу крупные капли и как бьются в окно сорванные с деревьев листья. Наконец, она повернулась к хозяйке дома и ответила:

— Я не задумываюсь над тем, что было бы, если… Самой судьбе было угодно, чтобы я уехала. Я сделала это для Него и для неё. Если никто не будет знать, будет лучше им обоим.

— А как же ты, Белла? — не выдержала Гортензия.

— У меня есть цель, тётушка. И за неё я готова умереть. А Эрина вырастет и поймёт. Расти её сама, никакого Шармбатона, даже Дурмштранга. Мы не можем рисковать, — последние слова женщина говорила уже на ходу, она быстро направилась к двери и уже почти покинула дом, приютивший её в один из самых трудных моментов её жизни, когда Гортензия схватила её за руку и Белла впервые увидела слёзы на глазах этой железной женщины.

— Я вернусь, тётушка! Я обязательно вернусь, — громко прошептала молодая ведьма и, вырвав руку из объятий пожилой женщины, побежала к аппарационному барьеру. Её хрупкая фигура вскоре перестала быть видной, растворившись в потоке воды, лившемся с неба. Мадам Розье вернулась в дом и закрыла дверь, в которую Беллатрикс было не суждено постучаться снова. Гортензия Розье прошла в самую дальнюю комнату и склонилась над колыбелью, в которой лежала новорожденная девочка.

— Эрина Блэк, — прошептала мадам Розье. — Эрина Риддл.

Двадцать один год спустя.

— Добро пожаловать в Англию, мисс Блэк, мы рады приветствовать вас, — немолодой сотрудник гостиницы улыбнулся и протянул девушке документы, подтверждавшие статус крови. Она надменно кивнула и спрятала бумаги во внутренний карман черной дорожной мантии.

— Позвольте проводить вас до вашего номера, — предложил волшебник, но девушка покачала головой и с лёгким французским акцентом произнесла:

— Благодарю, но я сама найду свою комнату. И, пожалуйста, не беспокойте меня.

— Конечно, конечно, в нашей гостинице вы найдёте покой и… — портье ещё продолжал что-то говорить, но девушка уже не слышала его, быстрым шагом направляясь к лестнице и прижимая к груди небольшую шкатулку.

«Блэк…неужто из тех самых?» — задумался портье, когда новая постоялица престижной лондонской гостиницы скрылась из виду. — «Кто их разберёт, с нынешней властью шутки плохи. Блэк, так Блэк, фамилия распространённая. А больше я ничего не знаю, и знать не хочу».

Распахнув дверь своего номера, девушка огляделась и пришла к выводу, что комната ей нравится. Большие окна, просторная кровать, пушистый ковёр — это чем-то неуловимо напоминало ей её уютную комнату во Франции. Заперев дверь, девушка сбросила мантию. После чего, заглянув в ванную и убедившись, что все в порядке, она задернула шторы. Только после этого юная волшебница осмелилась…выпустить из рук шкатулку, с которой не расставалась с самого своего отъезда из родного дома.

«Добро пожаловать в Англию…» — она мысленно усмехнулась, вспоминая слова старика на ресепшне. — «Добро пожаловать на историческую родину, Эрина…»

Девушка взмахнула палочкой, и сложный замок на шкатулке щёлкнул и открылся. Осторожно подняв крышку, она заглянула внутрь. Уже много раз девушка внимательно изучала содержимое ларца, каждый раз испытывая трепет и чувствуя, как внутри нарастают эмоции, сплетающиеся в тугой узел боли и тоски. Её тонкие пальцы подхватили маленькую колдографию, на которой была запечатлена совсем юная девушка, вероятно недавно закончившая школу. Не все смогли бы узнать в этой выразительной брюнетке Беллатрикс Лестрейндж, урождённую Блэк. На этом фото ей было не больше двадцати лет, и в её глазах ещё не поселилась безумная одержимость. Она улыбалась яркой, запоминающейся, но холодной улыбкой. Девушка провела пальцем по кромке колдографии и тихо прошептала:

— Мама…

Это действительно была дочь Беллатрикс Лестрейндж, тайнорождённая и выросшая у дальней родственницы во Франции. Только недавно Эрина Блэк узнала правду о своих родителях. После победы Волдеморта во Второй Магической Войне тётушка, воспитывавшая Эрину, решилась открыть ей то, что категорически запретила ей делать Беллатрикс — рассказать Эрине, что она является дочерью Тёмного Лорда. Девушка отказывалась верить, пока старушка не предъявила неоспоримые доказательства — вещи Беллатрикс и её письмо к дочери. Именно это письмо, пожелтевшее от времени, перечитывала теперь девушка. Мать ни словом не обмолвилась об отце своей дочери, она писала только о себе, о том, что обстоятельства и высшая цель заставили её отказаться от ребёнка. Письмо заканчивалось фразой: «Помни, что ты Блэк. Тот, кто один раз Блэк — тот навсегда Блэк.» Эрина знала, что значит эта фамилия. Тётушка воспитала её согласно всем традициям и убеждениям чистокровных семейств, и девушка была рада приехать в страну, где одержал победу маг, придерживающийся этих же устоев или традиций. К тому же этот волшебник был её отцом. По спине Эрины пробежала дрожь. Она не знала, как выглядел Волдеморт, только слышала разные слухи. Но верить слухам — неблагодарное занятие, поэтому Эрина поставила своей целью выяснить всю правду о своих родителях. Она вытряхнула на одеяло всё содержимое шкатулки. Среди колдографий, колец и обрывков бумаг были записки самой Эрины — всё, что ей удалось узнать. Это были крохотные крупицы, потому что во Франции никто не мог ей толком рассказать о войне, бушующей по ту сторону Ла-Манша. Но все же Эрине удалось выяснить, что её мать погибла от руки некой Молли Уизли. В записях мисс Блэк это имя было обведено красным.

«Хоть я никогда не видела мать, но я знаю, что такое вендетта», — мысленно произнесла она. — «И Молли Уизли узнает, как это — испытывать на себе Круцио от дочери Беллатрикс Лестрейндж».

Эрина перевела взгляд на другой конец листа. Имя «Люциус Малфой» тоже было обведено, но не красным, а чёрным, а рядом стоял восклицательный знак. Этот дальний родственник привлёк внимание девушки после того, как она узнала, что он был мужем сестры её матери и правой рукой её отца. Он был едва ли не единственным человеком, который мог что-то рассказать о Блэках.

— Мне нужен союзник, — задумчиво сказала Эрина, вытаскивая из кучки бумажек газетную вырезку с изображением Малфоя. Она вгляделась в лицо Пожирателя и провела ногтём по заголовку статьи.

— Мне нужно встретиться с тобой, Люциус Малфой. Посмотрим, что ты из себя представляешь. Ты поможешь мне…поможешь отомстить за мою мать. А там посмотрим…

Эрина Блэк в последний раз кинула взгляд на колдографию своей молодой матери и быстро сложила все вещи обратно в шкатулку. Затем она спрятала её под кровать и отправилась в душ. Девушка решила не разбирать вещи, интуиция подсказывала ей, что она недолго пробудет в гостинице… Стоя под освежающими струями воды, Эрина продумывала дальнейший ход событий. Её план был так прост и одновременно так сложен. Но она была чистокровной волшебницей, а значит, в нынешней Англии перед ней были открыты все двери. «Один раз Блэк — навсегда Блэк!» — повторяла она, словно мантру, слова из письма матери.

* * *

Люциус Малфой откинулся в кресло и взмахом палочки запер дверь в свой кабинет. Уже несколько месяцев он возглавлял отдел по контролю магического населения Британии в Министерстве Магии. Это была непыльная работа, связанная в основном с бумажной бумагами и посещением министерских мероприятий. Люциус поручил все встречи с неблагонадёжными гражданами своим заместителям, одним из которых был Эйвери. Это был один из немногих Пожирателей, с кем у Малфоя были приятельские отношения. Его единственный друг, Северус Снейп, погиб, да ещё и оказался шпионом. Поэтому теперь Люциус старался лишний раз не напоминать о своей дружбе с предателем. Впрочем, получив безраздельную власть, Лорд отошёл от бурной деятельности, и, казалось, позволил своим последователям жить в своё удовольствие. Но Люциус Малфой достаточно видел в своей жизни, чтобы понять, что это всего лишь иллюзия и на самом деле за ними следят ещё больше, чем прежде. Он заметил, что всех, в чьей лояльности Лорд в последнее время сомневался, поставили на руководящие посты в Министерстве. «Чтобы все были в одном месте», — усмехнулся он про себя. — «В случае чего можно будет легко уничтожить». Люциус закурил сигару и оглядел свой кабинет. Он знал, что за этим последует. Это был уже своеобразный ритуал — каждый рабочий день, во время обеденного перерыва Малфой курил сигару, выпивал бокал коньяка и смотрел на старую колодографию. Там была изображена его семья — он, Нарцисса и совсем маленький Драко. Этот снимок уже давно валялся в ящике стола, но Люциус стал подолгу рассматривать её совсем недавно. Если быть точным, то впервые это произошло на следующий день после того, как его жену зверски убили. Это было дело рук отряда сопротивления, горстки жалких предателей крови и грязнокровок. Они убили её просто так, просто из-за того, что она была его женой. Если бы им на пути попался Драко, они убили бы его. Люциус несколько недель после потери жены не мог поверить в то, что Нарциссы больше нет. Она даже не была Пожирательницей как её сестра, зачем им понадобилось убивать её? Он не находил ответа и не знал, как смотреть в глаза сыну, потерявшему мать. Семья всегда была слабым местом Малфоя, и Тёмный Лорд прекрасно это знал. Если бы Люциус остался один, он наверняка не продержался бы долго. Но у него был сын, ради которого стоило жить, и которого надо было спасти от разрушения. Люциус видел, как тяжело Драко, с каким трудом он пытается сохранить себя и не раствориться в водовороте послевоенной неразберихи.

«Мы были счастливы когда-то очень, очень давно…в другой жизни…» — подумал Люциус, глядя на улыбающуюся жену и маленького сына. В дверь настойчиво постучали, и Малфой спешно убрал колдографию в ящик. Взмах палочки, — и вот сняты запирающие заклинания, и в кабинет Малфоя буквально влетел явно недовольный Эйвери.

— Он сошёл с ума! — воскликнул Эйвери, садясь в кресло, предназначенное для посетителей. Малфой недовольно поморщился — ему не нравились деревенские манеры приятеля. Сам Люциус никогда бы не стал садиться без приглашения, даже перед самым близким другом. Но Эйвери был далёк от малфоевского аристократизма. Его лицо раскраснелось от гнева, а глаза метали молнии.

— О ком ты, Эйв? — затянувшись, спросил Люциус.

— О Нём! — наклонившись поближе, прошептал гость. — Ты читал новые законы?

— В общих чертах. Но на твоём месте я бы не выражал так громко своего возмущения. Мы все висим на волоске от смерти, так что не стоит критиковать решения Повелителя, — предостерёг Эйвери Малфой. Он уже давно заметил, что его приятель часто неодобрительно высказывался о решениях Тёмного Лорда, обвиняя того в отходе от тех идей, ради которых они сражались. Конечно, всё это было только в очень узком кругу, но, тем не менее, Эйвери был недоволен послевоенной жизнью.

— Мало того, что не всех грязнокровок уничтожили после нашей победы, так теперь их ещё и обязали породниться с чистокровными семьями! — продолжал кипятиться Эйвери. — Я не понимаю, Люц, как ты можешь так спокойно воспринимать это! Это же просто предательство!

— Ты обвиняешь Лорда в предательстве? — Люциус резко встал и, взмахнув полами мантии, за секунду оказался рядом с Эйвери. Малфой склонился к его красному лицу и прошипел:

— Ты понимаешь, что за такие слова ты будешь тут же убит? Если я сейчас отправлюсь к Лорду…

— Ладно, Люц, я погорячился… я… я не то хотел сказать, — начал спешно оправдываться Эйвери. Люциус в последний раз сверкнул глазами и снова опустился в своё кресло. Вдохнув в себя ароматный дым, он спокойно произнёс:

— Тебе прекрасно известно, что большая половина грязнокровок была уничтожена. Приказ Лорда был оставить только тех, кто обладал самыми выдающимися магическими способностями, к тому же за ними идёт неотступный контроль. А эти новые законы… какое тебе дело до того, что пара десятков отбросов станет частью семей предателей крови? Это генетические эксперименты, только и всего.

Эйвери покачал головой. Он считал, что это всё очень подозрительно, но ожидать такого же мнения от Малфоя было ошибкой. После смерти жены он стал совсем другим, его больше не интересовали ни грязнокровки, ни казни.

— Неужели тебе не всё равно, что они остаются в нашем мире? — спросил Эйвери, уже заранее зная ответ.

— Мою жену убили чистокровные волшебники, Эйв, — помолчав, ответил Люциус. — Более того, я почти уверен, что одним из тех подонков был мой дальний родственник — Артур Уизли. Проклятое Сопротивление… — Малфой залпом опрокинул бокал коньяка и глубоко вздохнул. Эйвери знал, это означало, что Люциус в гневе. Его ноздри раздувались ещё пару секунд, а затем лицо Малфоя вернулось к прежнему ледяному выражению.

— Ты хочешь отомстить? — вдруг спросил Эйвери. Они никогда раньше не разговаривали на тему семейной трагедии Малфоя, а сейчас Люциус ненадолго приоткрыл занавес, скрывающий его боль.

— Когда-нибудь, — задумчиво произнес Люциус, — судьба сведёт нас с ним на узкой дорожке. И тогда будет дуэль.

— Дуэль? — недоверчиво спросил Эйвери. — Но если он убил Нарциссу, то должен умереть как собака… зачем благородная дуэль?

Малфой не ответил. Его, не отягощённый манерами и стилем приятель, не смог бы понять мотивов благородной мести. Даже если бы Люциусу представился шанс настигнуть беззащитного Артура, он не стал бы наносить удар со спины. Нет, месть слабому противнику не была сладка. Малфой хотел честной дуэли, смертельной игры двух чистокровных магов. Он чувствовал, что ждать осталось недолго. Уизли стал его ночным наваждением, Люциус засыпал и просыпался с мыслью, что только после того как он пошлёт в грудь Артуру смертельное проклятие, он поставит точку в своей личной войне.

— Ладно, я пойду, — помявшись ещё пару минут, произнес Эйвери. — Перерыв заканчивается, надо работать. Ещё увидимся, — кивнул он на прощание. Малфой сделал едва заметное движение головой, давая приятелю понять, что он тоже прощается. Когда Эйвери был уже почти за дверью, Люциус окликнул его:

— Эйв?

— Да? — обернулся он.

— Держи язык за зубами, — посоветовал Малфой.

Через несколько часов, устав бездельничать в своём кабинете, Малфой решил выйти и прогуляться по Министерству. Закрыв за собой дверь, он бросил взгляд на кипу бумаг, скопившихся на столе своей секретарши. Люциус взял верхний бланк и безразлично скользнул по нему взглядом.

— Это всё заявления на браки? — осведомился он у девушки, которая дрожала от одного только вида своего начальника и теперь пыталась собрать все силы, чтобы дать ответ, достойный помощника чистокровного министерского чиновника.

— Да, мистер Малфой, в последнее время их очень много, — протараторила она, не смотря на Люциуса. Тот усмехнулся такому детскому поведению и бросил бумагу обратно на стол.

— Не забудьте подготовить мне все документы на подпись. Желательно, если вы объедините все заявления за прошедшую неделю, хорошо? — Малфой ненавидел свою обязанность подписывать ненужные бумажки, поэтому предпочитал делать это за один раз. Секретарша закивала и Люциус, напоследок элегантно взмахнув полами мантии, удалился из приёмной.

* * *

Нора, как всегда, была гостеприимным домом для всех друзей многочисленного семейства Уизли. Хотя, после поражения сил Ордена в войне и гибели Гарри Поттера, друзей у них почти не осталось. Большинство было убито, а те немногие, кому была подарена жизнь, вели затворнический образ жизни. Уизли тоже почти не появлялись в Лондоне. Молли, ставшая главой семьи, не переставала молиться за своих близких, точнее за тех, кто у неё остался. Фред погиб, Перси, несмотря на короткое единение с родственниками, вскоре снова переметнулся на сторону Министерства и его новых начальников, Чарли она силой отправила в Европу, приказав скрыться от глаз Пожирателей. Он сопротивлялся, но Молли могла быть очень жёсткой, когда хотела, поэтому в первые, суматошные дни мирной жизни, она сумела выгнать старшего сына из страны. За границей находился и её старший сын вместе с женой. Благодаря связям родителей Флёр, они смогли уехать в Америку. Билл клялся матери, что вытащит их всех, но Молли запретила ему даже думать о возвращении и о таких планах. Она не хотела, чтобы её дети рисковали своей жизнью. Джордж, Рон и Джинни остались вместе с ней. Если Джинни была в относительной безопасности, всё-таки девочка была в Хогвартсе, заканчивала школу, то сыновья вызывали у неё непреодолимую тревогу. После того, как в одно хмурое утро они не увидели за завтраком Артура и нашли записку, в которой он говорил, что не может смириться с правлением Волдеморта и поэтому решил присоединиться к движению сопротивления, сыновья стали совсем другими. Артур просил не беспокоится о нем и не пытаться разыскать, но Молли была уверена, что её мальчики общаются с отцом, по крайней мере, Джордж. Молли не спрашивала у него, где он пропадает целыми днями, откуда у него деньги и почему он не ночует дома. Она понимала, что ей нет доступа в этот мир. Рону пришлось наступить себе на горло и поступить на работу в один из магазинов в Косом Переулке, хотя теперь это был скорее один большой Лютный Переулок. Молли помнила, как её сын говорил, что никогда не пойдёт продавать принадлежности для тёмной магии. Но время шло быстро, небольшие денежные накопления Уизли таяли на глазах, и Рон был вынужден устроиться на работу. Хотя продавать темномагические артефакты ему действительно не пришлось, он исполнял обязанности уборщика и мальчика на побегушках. Рональд получал небольшое жалование, на которое и существовала семья Уизли. Несмотря на то, что они открыто выступали на стороне Гарри Поттера, их не убили после победы Тёмного Лорда. Всё-таки они были чистокровными магами, а таких семей было мало и новое правительство предпочло не уничтожать тех, кто мог ещё послужить «высшему благу». Им даже разрешили приютить у себя Гермиону Грейнджер. Бедная девушка была уверена, что её убьют. Но Пожиратели, во главе с Волдемортом, смогли удивить волшебников. Несмотря на то, что большинство магглорождённых действительно были уничтожены, тем из них, кто обладал выдающимися магическими способностями, была дарована жизнь. Более того, если находилась семья, желающая принять того или иного магглорождённого волшебника или волшебницу, это позволялось. Конечно же, Уизли позвали Гермиону к себе, ведь у неё никого не было в магическом мире, а любые контакты с миром магглов теперь были запрещены законом. Девушка даже не знала, что с её родителями, ей оставалось только надеяться на то, что Пожиратели не станут лететь в Австралию, чтобы найти там магглов, чья дочь оказалась волшебницей. Гермиона почти не выходила из Норы и уже даже не помнила, когда в последний раз была в Лондоне. Да она жила как затворница, но она жила. Несмотря на все беды, свалившиеся на неё, Гермиона была уверена, что живой быть лучше, чем мёртвой. Втайне гриффиндорка надеялась, что мистер Уизли свяжется с ними, предложит помочь. Она была готова драться, снова скитаться по лесам, лишь бы бороться. Но дни шли, а ничего не менялось. Очередной осенний день опять не принёс ничего нового. Гермиона помогала миссис Уизли готовить ужин и периодически переговаривалась с ней.

— Я читала в сегодняшнем «Пророке», что вышли новые законы… — нерешительно начала говорить Молли. Гермиона повернула к ней голову, глазами спрашивая: «Что ещё?» Она так устала от всех этих законов, проверок, которые приходилось проходить полукровкам и магглорождённым. Они были унизительными и гриффиндорке приходилось буквально впиваться себе ногтями в ладони, чтобы не ударить очередного проверяющего.

— Там было написано, что все магглорождённые, указанные в списке, должны породниться с чистокровными семьями… — продолжила Молли. — конечно, с теми семьями, которых для этого отобрало Министерство…я видела тебя в этом списке, Гермиона…и нашу семью тоже видела, — со вздохом закончила она.

— Что? — Гермиона не могла поверить своим ушам. — Но…это же против их убеждений! Я не понимаю, миссис Уизли!

— Я тоже… — прошептала Молли. — Я уже давно ничего не понимаю, милая моя… Но наверное всё лучше, чем… — она не закончила фразу, но обе женщины понимали, что она имела ввиду «лучше, чем быть убитыми». Гермиона молча резала овощи и лихорадочно думала. У неё забрали палочку, но способность размышлять была тем, что нельзя отнять. Вся эта ситуация, в которой находилась девушка, была очень странной. Она понимала, что рано или поздно это подвешенное состояние должно измениться, но чтобы так…Пожиратели сами вынуждают чистокровных магов скрещиваться с магглорождёнными? Гермиону передёрнуло, до того противным показался ей термин «скрещиваться», как будто речь шла о животных, а не о людях. Девушку внесли в список, она должна была выполнять предписания, которые ей диктовали безумные правители. У неё не было никакого выбора.

— Он сделает тебе предложение, — Молли подошла к Гермионе и обняла её за плечи. — Обязательно.

Гермиона прилагала максимум усилий, чтобы сдержать рыдания. Рон, которого она учила левитационным заклинаниям, над которым смеялась, которого ревновала, которого любила, был теперь её единственным спасением. Странно, но до этого момента она не задумывалась над тем, предложит ли он ей выйти за него замуж. Они просто поддерживали друг друга, держали за руки, когда оставались одни, иногда целовались, но это всё было так…так невинно. Она даже не знала, любит ли Рон её. И вот теперь от него зависела вся её жизнь.

20.04.2010
Глава 2. Бумаги.

Когда ты ушел, она плакала целую неделю. Может, и дольше… — Дж. К. Роулинг

" Meet me beneath my balcony and say

No one but you could ever fill my night

Be the sunlight in my every day... " — Emilie Autumn, Juliet

Они сидели друг напротив друга…и каждый думал, как он обманет другого… — Э. Радзинский

Рон пришёл через полчаса и предложил, не дожидаясь Джорджа, сесть за стол. Молли Уизли не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Ужин прошёл тихо, никто не проронил ни единого слова о новых законах и о том, как они затрагивают жизнь этой семьи. Гермиона лишь изредка поднимала глаза на молодого человека, сидящего напротив неё. По окончанию ужина Молли тактично удалилась из кухни, сославшись на то, что ей нужно проверить садовых гномов. Гермиона сидела, не шелохнувшись. Она была уверена, что Рон тоже читал «Пророк» и понимал, что от него теперь зависела её жизнь. Наконец, она обернулась и встретилась с ним взглядом. Рон смутился и отвёл глаза, но Гермиона успела заметить выражение его лица. На нём читалось страдание, сочувствие и что-то ещё… девушка могла бы сказать, что это ненависть, но это было не то чувство, которое было характерно для Рональда Уизли. Она заставила себя встать со стула и подойти к Рону. Он снова взглянул на неё и взял за руку.

— Гермиона… — он начал говорить, но голос дрогнул, и ему пришлось начать заново. — Гермиона, я хочу…ты знаешь, я люблю тебя, — неожиданно выпалил он. Девушка покраснела. Она никогда раньше не слышала от Рона таких слов и вовсе не так она рисовала себе признание в любви. Впрочем, все её мечты давно рассыпались в прах. Рон ждал, думая, что девушка что-нибудь скажет ему в ответ, и, не дождавшись, замялся.

— Гермиона…ты слышала? — спросил он.

— Да, я слышала. Прости, это…так странно слышать, — произнесла в ответ Гермиона. Она подняла глаза на молодого человека и смущённо улыбнулась ему. Это ободрило Рона и он смог продолжить.

— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой, — совсем тихо произнёс он, доставая из-за пазухи небольшую шкатулку. Гермиона невольно вздрогнула, увидев маленькое колечко.

— Ты согласна? — спросил Рон.

Девушка не знала, что ответить. Это должен был быть лучший момент в её жизни, но она не чувствовала себя счастливой. Если бы миссис Уизли не говорила ей об этом новом законе, то, возможно, она бы ответила, не задумываясь, но теперь её не покидала мысль, что Рон делал это из чувства долга, чтобы Гермиона осталась в живых. Девушка осторожно высвободила свою руку из ладони Рона и отступила на один шаг.

— Рон, ты не обязан…я имею ввиду, ты не должен делать мне предложение только потому, что… — она не закончила фразу, так как Рон схватил её за плечи и резко перебил.

— Что ты такое говоришь, Миона? Я бы никогда…я люблю тебя, всегда любил, я хочу, чтобы мы всегда были вместе! — Рон говорил, глядя девушке прямо в глаза, пытаясь выгравировать свои слова в её душе. — Даже не думай, что это из-за них… Ответь мне, Гермиона! Девушка всхлипнула. Она уже корила себя за то, что посмела усомниться в Роне, который столько сделал для неё, защитил от Пожирателей, приютил в своём доме. Она крепко обняла его и прошептала:

— Прости меня, я не знаю, что на меня нашло…просто мне тяжело. Я не понимаю, что происходит, Рон…

— Не плачь, — шептал в ответ Рон, гладя Гермиону по голове, — вместе мы со всем справимся. Я буду тебя всегда защищать. Я люблю тебя…

— Я тоже люблю тебя, — всхлипнула в ответ девушка. Рон ещё крепче прижал её к себе. Так они простояли несколько минут, и только потом Рон разжал пальцы и снова открыл шкатулку.

— Так ты согласна?

— Да, — улыбаясь, ответила Гермиона. Она смотрела на то, как Рон надевал ей на палец тонкую полоску золота.

— Вот, — растерянно произнёс он. — Теперь ты моя невеста…

Гермиона хихикнула. Рон недоумённо посмотрел на неё, но через секунду уголки его рта приподнялись. Они рассмеялись одновременно, но их весёлый смех быстро стих, он как будто был неуместен в этом осиротевшем доме.

— Нам надо написать заявление в Министерство. Знаешь, они же контролируют… — лицо Рона скривилось при упоминании об этом заведении.

— Нам надо будет идти вместе? — Гермиона старалась сдержаться, чтобы не показать Рону своего испуга. Да, Гермиона Грейнджер боялась появляться в Лондоне и уж, тем более, в Министерстве.

Она до сих пор помнила позорные проверки, которые ей пришлось проходить вскоре после того, как Орден окончательно проиграл, где она должна была доказывать свои магические способности и заполнять оскорбительные анкеты. Нора стала для неё замечательным укрытием.

— Да, — ответил Рон. — Я узнавал, надо написать заявление в отдел… в отдел по контролю магического населения, это я могу сделать сам, а потом там назначат время и надо будет прийти вдвоём. Я ничего не могу здесь изменить, Гермиона, — он развёл руками.

Гермиона гордо вскинула голову. Создание такого отдела казалось ей абсурдным. Люди теперь даже не могли создавать семьи без одобрения чиновников. И она должна показаться там, чтобы выйти замуж за Рона.

— Хорошо, сделаем так, как они требуют, — коротко ответила она. Рон подошёл к ней и серьёзно сказал:

— Если там хоть кто-нибудь посмеет тебя оскорбить… я их поубиваю! — блеск его глаз подтверждал, что он не шутит. Девушка обхватила его за плечи и покачала головой:

— Не глупи, Рон. Всё будет хорошо. Что там может быть такого, чего ещё не было в моей жизни? –каждое слово было пропитано горечью, не подобающей девятнадцати годам. — Я не думаю об этом. И ты не думай, хорошо? — она провела рукой по щеке парня, на которой уже пробилась вечерняя щетина. Он перехватил её маленькую ладонь и поднёс к губам. Один лёгкий поцелуй и Гермиона почувствовала, что краснеет.

— Я не могу тебе это обещать, Миона. Ты же знаешь, я не выношу, когда тебя оскорбляют… — Рон медленно наклонился к её лицу и запечатлел второй лёгкий поцелуй, на этот раз на её губах. Он осторожно прижал её к себе и поцеловал снова, но уже более требовательно. Гермиона ответила ему и медленно провела рукой по его растрёпанным волосам. Так часто заканчивались их вечерние посиделки. Рон скользнул рукой по спине Гермионы, но остановился на границе её блузки и джинсов. Он никогда не осмеливался на нечто большее. Даже теперь, когда Гермиона согласилась выйти за него замуж, он не решился перейти к более активным действиям. Рон отстранился от своей невесты и выдохнул слегка охрипшим голосом:

— Пора спать. Завтра трудный день.

— Да, ты прав, — потупив глаза, ответила Гермиона. Она чувствовала себя неловко, находясь наедине с Роном в тёмной, захламленной кухне.

— Рон! — она схватила его за руку, когда он уже повернулся, чтобы уйти. — У нас всё будет хорошо, правда? — к горлу внезапно подкатил комок.

— Конечно, милая, — сдавленно ответил Рон. — Мы будем вместе, несмотря ни на что. Я люблю тебя, — и, поцеловав Гермиону в щёку, он скрылся в тёмном коридоре Норы. Гермиона осталась одна. Она подождала, пока не стихли шаги Рона и быстро пошла в свою комнату. Закрыв дверь, она села на кровать и попыталась успокоиться. Унять дрожь всё не удавалось, тело помнило робкие прикосновения Рона и требовало продолжения. Гермиона вцепилась ногтями в подушку. Она догадывалась, что останавливало и её, и её возлюбленного. Они уже настолько привыкли жить по приказу, что не могли сделать ничего, не получив на это письменного разрешения с печатью Министерства. «Что же с нами сделали…» — горько думала девушка, лёжа в постели и глядя в ночную даль. — «Как мы им позволили…как…»

* * *

«Уважаемый мистер Малфой…» — нет, не пойдёт! — «Здравствуйте, мистер Малфой, Вам пишет…» — тоже не подходит! — Эрина Блэк стукнула кулаком по столу и резко встала. Всё утро она посвятила тому, чтобы написать Люциусу письмо. Оно должно было быть одновременно предельно вежливым и интригующим. Эрина перепробовала уже десятки вариантов, но ни один не устроил её придирчивую натуру. Девушка подошла к окну и попыталась мысленно написать новое письмо. Она решила не выдавать своё истинное «я», считая это слишком опасным, и заблоговременно позаботилась обо всём. «Люциус Малфой не должен раскусить меня слишком рано. Если всё сложится идеально, он вообще не должен меня раскусить. Уверена, его заинтересует письмо от незнакомой женщины», — про себя рассуждала Эрина. — «Тётя Гортензия сказала, что он недавно овдовел… тем лучше для меня, он наверняка нуждается в женской ласке». Она отошла от окна к зеркалу и оглядела себя с ног до головы. Длинные чёрные волосы, доставшиеся ей по наследству от матери, были хоть и не такими роскошными, как у Беллы, но выделялись на фоне общей массы каштановых и русых хвостиков. Выразительные тёмные глаза, хрупкая фигура — Эрина не зря считала себя красавицей.

— Ладно, хватит собой любоваться, надо, в конце концов, закончить это письмо! — громко сказала Эрина своему отражению и снова села за письменный стол. Через двадцать минут всё было готово, письмо подписано и конверт запечатан. «Назад дороги нет», — думала девушка, спускаясь вниз, чтобы отдать портье письмо, которое он должен был отправить с совой в Министерство.

* * *

Люциус Малфой уже несколько минут смотрел на гору корреспонденции, возвышавшейся на его рабочем столе. Были периоды, когда ему приходило от двух до пяти писем, но сейчас явно было не это время. Количество было просто огромным и маг предпочитал не думать о том, что ему придётся открыть и прочитать каждое из них. Если свою работу с населением он смог переложить на плечи заместителей, то заниматься письмами ему приходилось самостоятельно. Чаще всего на его имя, как на имя начальника отдела, приходили слезливые послания, авторы которых молили его, как здравомыслящего и душевного человека, разрешить брак с грязнокровкой или, что ещё хуже, завести детей. В таких случаях на лице у Малфоя появлялась презрительная усмешка, а в голове появлялась одна и та же мысль: «Это я-то душевный? Ну-ну…» Ему было откровенно плевать на все эти мелкие проблемы никчёмных людишек, поэтому он, не раздумывая, размашистым почерком писал одно единственное слово «отклонить» и ставил печать, а затем передавал почту своим помощникам. Малфой подозревал, что теперь, из-за новых законов, работы ему прибавится. Он не был удивлён решением Лорда скрестить оставленных в живых грязнокровок с чистокровными семьями. В конце концов, он понимал, что это не был жест милосердия, отбросам общества была подарена жизнь только для того, чтобы экспериментировать с ней в дальнейшем. «Чем скорее закончится вся эта пародия на милосердие, тем лучше», — сделал вывод Люциус. «Меня это всё равно никак не касается», — раздумывал он, продолжая гипнотизировать взглядом кипу писем. После смерти жены фраза «меня это не касается» стала главной для Малфоя. Он перестал посещать буйные собрания Пожирателей, светские балы чистокровных семейств, стал почти отшельником. Почти — потому как избежать официальных мероприятий Министерства и собраний у Лорда было невозможно. Окружающие списывали это на траур по безвременно почившей супруге. Люциус и сам говорил себе то же самое, убеждая себя в том, что это смерть Нарциссы так на него повлияла. Только поздними вечерами, расположившись в уютной гостиной Малфой-Мэнора и потягивая из бокала сверкающий коньяк, он позволял себе расслабиться и выпускал на свободу мысли о том, что ему скучно жить в новом мире. Он достиг всего, за что боролся, его убеждения восторжествовали. Но теперь, когда ему не нужно было что-то планировать и разрабатывать стратегии, когда не надо было каждый день рисковать своей жизнью, ему просто стало скучно. Люциус сам не знал, чего хотел от своей жизни. По иронии судьбы, только после того, как убили его жену, в его пустой жизни появилась хоть какая-то цель. Артур Уизли. Этот никчёмный рыжий клерк перевернул жизнь мистера Малфоя. Никто так и не доказал, что именно он был тем, кто произнёс смертельное заклятие, но Люциус чувствовал, что именно Артур был убийцей.

— Уизли… — пробормотал Малфой, протягивая руку к первому письму, — я до тебя доберусь.

Несколько писем нагнали на Люциуса тоску. «Одно и то же», — думал он, без устали шлёпая печати на бланки, даже не задумываясь, что за каждым листом бумаги стояла чья-то судьба.

— А это ещё что? — пробормотал он, открывая очередной конверт, из которого выпало письмо, совсем не похожее на те, что обычно писали начальнику отдела по контролю магического населения. Дорогая бумага, каллиграфический почерк, дорогие чернила — Малфой был заинтригован. «Посмотрим, посмотрим», — мысленно говорил он, принимаясь за чтение.

Уважаемый мистер Малфой,

Позвольте представиться, Франсуаза Гарнье, внештатный корреспондент французского журнала «Мир магии». В данный момент этот журнал работает над большим циклом рассказов, посвящённых героям Второй Магической Войны в Британии, особое внимание уделяется павшим в бою. Руководство журнала направило меня в Англию, чтобы узнать об этих великих людях из уст очевидцев событий. Мне бы очень хотелось поговорить с Вами, ведь именно Вы были с Тёмным Лордом в самые важные моменты войны, и Вы, несомненно, владеете ценной информацией о Героях Войны. Прошу Вас, мистер Малфой, сообщите мне о своём решении, я буду с нетерпением ждать ответа.

С уважением,

Франсуаза Гарнье

Это короткое письмо, почти записка изменило и выражение лица, и настроение Малфоя. В воздухе запахло интригой, а это всегда был почти афродизиак для Люциуса. Он ещё раз перечитал письмо. Выпил стакан воды. Выдохнул. Снова прочитал. В этих нескольких строчках, написанных красивым почерком, изящным, но без излишних завитушек, явно ничего не было написано между строк. Вежливое письмо, деликатно высказанная просьба. Вроде бы, ничего сверхъестественного, но Люциус нутром чуял, что дело здесь нечисто. По совести, об этом странном письме нужно было бы немедленно донести Лорду, но это, возможно, лишило бы его возможности пообщаться с прекрасной незнакомкой. Почему-то Малфой сразу решил, что это не может быть подобие Скитер или Амбридж. Такие женщины не писали подобных писем. Поэтому, хищно облизнувшись, Люциус начал писать ответ.

Уважаемая мадемуазель Гарнье,

Хоть я и не большой знаток французской прессы, но Ваше письмо заинтриговало меня. Уверен, мы с Вами сможем найти общий язык. Устроит ли Вас встреча завтра в 14.00 в кафе «Единорог», в Косом Переулке? Если Вам это удобно, просто пришлите это письмо обратно, если же нет, то укажите сами время и место и я непременно найду время, чтобы встретиться с Вами.

С уважением,

Люциус Малфой

«Ну, вот и всё», — думал Люциус, запечатывая конверт. «Какой там адрес?» — он глянул на конверт от полученного письма, — «Отель «Тауэр». Хорошее название…» — усмехнулся он про себя. — «Ладно, пусть будет «Тауэр», главное, чтобы письмо было прочитано», — закончил он мысль. Предусмотрительно спрятав письмо Франсуазы во внутренний карман мантии, (Малфой был уверен, что помещения сотрудников Министерства периодически обыскиваются), начальник отдела царственно выплыл из кабинета и направился к столу своей непутёвой секретарши.

— Мистер Малфой, — пролепетала она, стараясь не покраснеть слишком сильно.

— Это письмо необходимо срочно отправить вместе с совой, мисс Кроули, — холодно проговорил Люциус, мысленно ужасаясь тому, насколько бестолковыми могут быть отпрыски чистокровных семейств. — Но не с общей министерской почтой, вечером, а сейчас, с моей личной птицей, вы поняли, мисс? — он отчеканивал каждое слово, прекрасно понимая, что, чем более грозным он будет выглядеть, тем более преданным будет это чудо, которое выделили ему в секретари.

— Конечно, мистер Малфой, я всё сделаю! — пролепетала девушка, протягивая руку за конвертом. Когда она наконец-то получила его в своё пользование, то так резво вскочила со стула, горя желанием как можно скорее отправить личную корреспонденцию своего начальника, что не удержала равновесие и ухватилась за кипу бланков, лежавших на самом краю стола. Документы не замедлили сползти на пол и белым озёрком разлиться прямо у ботинок Малфоя.

— Ппп…простите, я ужасно неловкая, простите, — ужаснулась девушка и бросилась подбирать бумаги, не переставая извиняться.

«Неловкая — это мягко сказано!» — мысленно воскликнул Малфой. Его врождённые воспитанность и джентльменство не позволяли ему спокойно смотреть на то, как у его ног ползает чистокровная, хоть и недалёкая волшебница, поэтому, взмахнув полами мантии, он опустился вниз и стал помогать собирать документы.

— Вы понимаете, мисс Кроули, что даже если Вы дальняя родственница мистера Эйвери, это не даёт Вам права быть столь… — Люциус на секунду замялся, подыскивая подходящее слово, — нерасторопной? — для усиления воспитательного эффекта он сверкнул глазами и нахмурился.

— Да, мистер Малфой, конечно, я буду стараться, я очень стараюсь! — воскликнула секретарша и с удвоенным усердием принялась собирать оставшиеся бумаги.

Малфой поднял последний лист и невольно пробежал по нему взглядом. Знакомая фамилия заставила его более внимательно прочитать документ. Это было заявление на брак, стандартная форма. Из-за нового закона Лорда Люциус вынужден был лицезреть множество таких заявлений. Но это было подписано одним из Уизли. Малфой поднапряг память и припомнил, что вроде бы эта семейка фигурировала в списке тех, кто должен был принять кого-то из грязнокровок. Заявление было от лица Рональда Уизли. «Рональд…дружок Поттера, точно!» — мысленно воскликнул Малфой. — «Неужели он сам плывёт ко мне в руки?» — Люциус стал читать с самого начала.

Я, Рональд Уизли, прошу разрешения вступить в брак с Гермионой Джейн Грейнджер…

«Грейнджер?» — в памяти Люциуса перед глазами Люциуса пронеслись события недавней битвы за Хогвартс. Смерть Поттера, лица учеников и преподавателей, отказывающихся поверить в гибель Героя, Избранного, приказ Лорда брать школу штурмом, внезапно открытые ворота замка (Люциус так и не узнал, кто оказался предателем), бойня в Большом Зале. Потом была смерть Беллы, старухи МакГонагалл, предательницы Нимфадоры, оборотня Люпина, а потом отряд Пожирателей отправился на поиски ближайших оставшихся в живых друзей Поттера. Малфой ясно припомнил, что нашёл рыжего отпрыска Уизли и лохматую грязнокровку в гриффиндорской башне. Он тогда быстро оглушил обоих и доставил вниз. Остальное его не касалось, фамилии Уизли или Грейнджер больше не появлялись в его голове. До определённого момента. Но теперь документ, на котором фигурировали обе эти фамилии, вызывал живейший интерес. Значит, младший сын этого чёртова семейства собирается жениться на грязнокровке? «Неплохо… сын и его девка у меня в руках, значит, и папаша скоро объявится», — заключил Люциус.

— Когда поступило это заявление? — холодно осведомился он.

— Сегодня, я направила его на рассмотрение к мистеру Джейкобсу, — начала говорить девушка, но Малфой властно прервал её.

— Переведите их ко мне. Это важный случай, я сам займусь его рассмотрением. Назначьте им на завтра, на…три часа, — сказал Люциус, грозно сверля секретаршу глазами.

— Конечно, мистер Малфой, как пожелаете, — скороговоркой ответила она, срочно записывая слова шефа.

— И про письмо не забудьте, — напомнил Люциус, уже скрываясь за дверью кабинета.

Новости о Уизли требовали срочно запить их чем-нибудь крепким. Осушив стакан огневиски, Люциус перевёл дух и мысленно разложил мысли по полочкам. Завтра ему предстоял разговор с отпрыском того, кто убил его жену. Нет, он и словом не обмолвится об этом. Он не покажет сопляку, что и Люциусу Малфою тоже бывает больно. Но он вдоволь поиздевается над ним, заставит расколоться. Люциус вдруг нахмурился. Грейнджер. Она тоже будет присутствовать. Это немного портило картину. Она вроде бы была и не при чём, всего лишь жертва обстоятельств, оказавшаяся не в том месте и не в то время, родившаяся не у тех родителей, выбравшая не ту жизнь… «Она грязнокровка. Этого достаточно», — отрезал Люциус. Она поможет ему повлиять на Уизли. Малфой считал себя неплохим психологом и понимал, что быстро разберется, какие чувства эти двое испытывают друг к другу. «Если он её… любит…» — Люциуса всего передёрнуло, когда он представил, что чистокровный маг может любить грязнокровку, тем более такую неприметную как Грейнджер — «…то она мне пригодится… Отомстить вначале сыну, а потом отцу будет вдвойне приятно. Артур будет страдать не только за себя, но и за своих детей». — Малфой прищурил глаза и довольно ухмыльнулся. Скука начинала исчезать из его жизни, а интриги и тайны в неё возвращались. И это не могло не радовать Люциуса.

* * *

Утро следующего дня встретило Малфоя солнечными лучами, льющимися из-за занавесок, и хорошим настроением. Он расценил это как хорошую примету и стал собираться на работу. Сегодня Люциус уделял особое внимание своей внешности, ведь ему предстояла встреча с загадочной журналисткой. Идеально вычищенный сюртук, белоснежная рубашка, а сверху небрежно накинута дорогая мантия, отороченная серебром. Подумав, он решил завязать волосы в хвост, это придало ему деловой вид. Кинув последний критический взгляд в зеркало, он отбыл в Министерство, надеясь, что часы до обеденного перерыва пройдут быстро. «Два часа — Франсуаза, три часа — Уизли и Грейнджер», — повторил про себя Люциус. — «Важный день».

Рабочий день тянулся бесконечно медленно, несмотря на желания Малфоя. Подписывание бумаг, выслушивание жалоб Эйвери, созерцание никчёмности своей секретарши — всё это наводило на Люциуса невероятную скуку. Начиная с полудня, он буквально считал минуты, оставшиеся до встречи с загадочной Франсуазой. Хотя в списке приоритетов встреча с Уизли была выше, Люциус больше стремился скорее оказаться в небольшом, но изысканном кафе, чем увидеть перед собой рыжую голову нищего предателя крови. Поэтому, как только часы пробили два, он быстро направился в Атриум, откуда можно было аппарировать в Косой Переулок. Кафе «Единорог» хорошо просматривалось с улицы, и для начала Малфой решил оценить ситуацию издалека, благо зрение у него было безупречное. Возле входа не было никого, кто напоминал бы французскую журналистку, тогда Люциус медленно подошел ближе. Окна кафе были большими, и с улицы можно было разглядеть большую часть помещения. Внимание Малфоя привлекла девушка, сидящая спиной к окну. Он открыл дверь и, царственно ступая, зашёл внутрь. Сделав официанту знак рукой, означавший никак не реагировать на его появление, он стал медленно подходить к незнакомке. Люциус шёл наугад, он не знал, как именно должна выглядеть Франсуаза, но эта девушка… Он не мог отогнать от себя мысль, что уже где-то видел эти роскошные чёрные волосы, эту манеру сидеть, откинувшись на спинку стула… Люциус уже был за её спиной, но девушка, очевидно, не слышала его шагов. Малфой тихо выдохнул и совершенно спокойно произнёс:

— Простите, мадемуазель… Гарнье?

При первых же звуках его голоса девушка повернулась и тут Малфою понадобилась вся его выдержка, чтобы не схватиться за спинку стула. Теперь он понял, где он видел нечто похожее. Точнее, у кого. Беллатрикс Блэк, его сумасшедшая свояченица. Именно такой она была до Азкабана. Теперь, когда Люциус видел лицо девушки, он окончательно осознал, что всё это было очень и очень подозрительно. Глаза, форма рта, улыбка — всё это слишком напоминало Беллу, чтобы быть простым совпадением.

Эрина Блэк, или, как она назвалась теперь, Франсуаза Гарнье, прекрасно слышала за своей спиной чьи-то шаги, но специально не оборачивалась, чтобы знакомство получилось более эффектным. К сожалению, она, как и многие дети, не осознавала, до какой же степени похожа на свою мать. Тётушка Гортензия никогда не акцентировала внимание девушки на этом сходстве, а сама Эрина считала, что единственное, в её внешности, что похоже на черты старшей из сестёр Блэк — это роскошные чёрные волосы, но мало ли таких людей в мире? Легкомысленно понадеявшись на свою неотразимость, Эрина не воспользовалась никакими заклинаниями, хоть немного меняющими внешность. Она увидела тень, пробежавшую по лицу Малфоя, когда он увидел её, но решила, что он просто поражён её красотой. Ей не доставало опыта, чтобы безошибочно прокручивать афёры и читать по лицам людей.

— А вы, надо полагать, мистер Малфой? — она чарующе улыбнулась ему.

— Вы угадали, мадемуазель. Позволите? — Люциус запечатлел лёгкий поцелуй на руке Эрины и опустился на стул напротив неё. — «Мир Магии» отправил в командировку самую очаровательную свою корреспондентку?

— Внештатную корреспондентку, — уточнила девушка. Она почти не лгала. Такая журналистка действительно работала в этом журнале, Эрина немного знала её. Но теперь, в результате небольшого количества заклинаний, изменяющих память, настоящая Франсуаза находилась где-то в Восточной Европе, а редактор журнала был уверен, что она в Англии, пишет о павших сторонниках Тёмного Лорда. Эрина была неплохим экспертом по Тёмной Магии, да и статью могла написать не хуже этой француженки. — Мистер Малфой, я очень вам признательна, что вы согласились со мной встретиться.

Люциус улыбнулся. Девушка выглядела так искренно, так заразительно улыбалась… но за спиной у Малфоя был достаточный жизненный опыт, чтобы не верить такой искренности.

— Меня заинтересовало ваше письмо, мадемуазель. Приятно слышать, что во Франции интересуются нашими достижениями.

— О да, мы чрезвычайно рады тому, что Лорд одержал победу. И, пожалуйста, зовите меня Франсуазой, — заговорила Эрина.

— Как пожелаете…Франсуаза, — Люциус сделал паузу и внимательно наблюдал за тем, какие эмоции отражаются на лице девушки, когда он произносил её имя. «Имечко ей не родное», — сделал он вывод. — Вы писали, что хотели бы узнать о павших героях?

— Да, если возможно, — Эрина сделала грустные глаза.

— Это тема… мы ещё не до конца оправились от потери наших соратников. Знаете, мы потеряли лучших… — Люциус тяжело вздохнул и после продолжил, — о ком бы вам хотелось узнать в первую очередь?

— Вы так любезны, мистер Малфой, я даже не знаю, как вас благодарить, — Эрина продолжала играть роль восторженной журналистки. — Знаете, больше всего наших читателей интересует… Беллатрикс Лестрейндж, — она постаралась придать своему голосу спокойный тон, не окрашенный никакими эмоциями.

Внешне Малфой никак не отреагировал. Но внутри у него всё ухнуло вниз, замерло, а потом забилось с бешеной скоростью. «Белла, что за интриги ты плетёшь с того света?!» — раздражённо подумал он, а вслух произнёс:

— Почему же именно она?

— Она была одной из тех, кто был вместе с Лордом, начиная от самых истоков вашего движения. Очень сильная волшебница, преданная своему делу и так трагически погибшая… это такая плодородная почва для статьи, мистер Малфой! — Эрина начала расписывать достоинства своей матери, внимательно следя за выражением лица своего собеседника. Но, выросшая почти как отшельница, она не могла пробиться за его холодную маску. Не могла увидеть его истинных эмоций.

— Вы весьма увлечённый своей работой человек, не так ли, Франсуаза? — ласково улыбнувшись, спросил Люциус и, увидев кивок очаровательной головы, продолжил, — вы выбрали меня в качестве проводника по миру недавней войны… почему?

— Я же писала вам, вы были правой рукой Лорда, ну и… я навела справки и знаю, что Беллатрикс Лестрейндж была сестрой вашей жены, — потупив глаза, закончила Эрина.

— Это так. Она была сестрой моей жены, — словно эхо, повторил Люциус. — Сестрой моей покойной жены.

— Простите. Приношу вам свои соболезнования, — голосом, полным сочувствия, воскликнула девушка.

— Благодарю, — грустно ответил Люциус. — Итак, вы хотите побольше узнать о Белле?

— Если это возможно, — ответила Эрина. Внутри у нее всё напряглось. Сейчас должна была решиться её судьба. Она так старалась очаровать Малфоя, он должен был согласиться помочь ей…

«Кто же ты на самом деле? Кто тебя послал?» — размышлял Люциус. — «Зачем тебе эта сумасшедшая, которая уже давно в могиле?» — он уже стал немного жалеть о том, что не сообщил об этой таинственной незнакомке Лорду. Но теперь отступать было поздно. Малфой принял решение.

— Вы могли бы навестить меня в Малфой-Мэноре, Франсуаза. Там хранятся родовые книги Малфоев и Блэков, письма Беллатрикс Лорду, — Малфой привирал насчёт писем, но он видел, как загорелись глаза девушки.

— О, я с радостью, мистер Малфой! Вы очень любезны! — Эрина была на седьмом небе от счастья.

— Может быть, вы навестите меня через два дня, вечером? Я подготовлю все документы… — Малфой прикинул, что за два дня он сможет навести справки о Франсуазе Гарнье.

— Конечно, я буду у вас в пять, вас устроит?

— Устроит. Я буду ждать вас в пять у аппарационного барьера, хорошо? — Люциус поднялся из-за стола, давая понять, что разговор подошел к концу. Он проводил девушку до дверей и ещё немного прошёлся с ней по Переулку. Бросив взгляд на часы, он сделал вывод, что у него ещё достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече с Уизли и Грейнджер.

— Я была очень рада с вами познакомиться, мистер Малфой, — улыбаясь, прощебетала Эрина. — Уверена, с вашей помощью у меня получится замечательная статья!

— Без сомнений, — усмехнулся Люциус, наклоняясь, чтобы поцеловать руку девушки. — Жду вас через два дня.

— До скорой встречи! — она улыбнулась в последний раз и исчезла с лёгким хлопком аппарации.

«Я не верю ни одному твоему слову», — думал Люциус, поворачиваясь и направляясь на другой конец улочки. — «Ты что-то скрываешь, Франсуаза Гарнье, в первую очередь, своё настоящее имя. Но я тебя раскрою. Я же Малфой».

20.04.2010
Глава 3. Договор.

Twisted every way, what answer can I give? Am I to risk my life to win the chance to live?... Do I have any choice? He kills without a thought, he murders all that’s good... I know, I can’t refuse and yet, I wish I could... — The Phantom of the Opera

Рон крепко держал Гермиону за руку и всем своим видом выражал решимость защитить свою невесту от всего мира. Они подошли к Министерству. Где-то внутри этого огромного комплекса сидел человек, от которого зависела дальнейшая судьба молодых гриффиндорцев. Гермиона сжала ладонь Рона и тихо сказала:

— Помнишь, почти год назад… — она не смогла закончить фразу, к горлу подкатил ком, и ей пришлось срочно поднять голову наверх, чтобы слёзы не потекли по бледному лицу. Рон ответил таким же крепким рукопожатием и глухо произнёс:

— Я всё помню, Миона. Мы были так близки к победе… До сих пор не верится, что всё вышло не так, как мы хотели.

— Как ты думаешь, он простил нас за то, что мы смирились? — прошептала Гермиона.

— Он бы хотел, чтобы мы были живы и устраивали свою жизнь, — ответил Рон. Он знал, о ком спрашивает Гермиона. Их Гарри, их погибший герой. Если Уизли уже смирился с новым положением, то Гермиона периодически мечтала о сопротивлении, о бунте. Она считала, что Гарри хотел бы, чтобы они продолжили его дело. Рона пугали эти мечты, от них веяло опасностью. Он любил эту девушку и хотел, чтобы она была в безопасности. К его радости, в последнее время Гермиона стала меньше говорить об этом. И вот теперь, в тот день, когда они решили подать заявление на брак, она снова вспомнила о неподчинении. «Нет, я не позволю тебе жить иллюзиями!» — подумал про себя Рон. — «Мы будем жить настоящим. Реальным, каким бы тяжёлым оно не было».

— Пойдём, — он потянул её за руку, и девушка покорилась ему.

Перед тем, как подняться на лифте в нужный отдел, они должны были пройти регистрацию. У Рона забрали волшебную палочку, таков был порядок — только привилегированные граждане могли ходить по Министерству с палочкой в кармане. Затем у обоих потребовали документы, удостоверяющие их личности. Если с бумагами Рона справились быстро, записали данные в журнал регистрации посетителей, то, увидев документы Гермионы, клерк хищно ухмыльнулся.

— Грязнокровка в Министерстве Магии? Что за чудеса… — елейным голосом пропел он, шлёпая печать на пропуск. Рон сжал кулак, но девушка вовремя схватила его за руку.

— Хотите подать заявление на брак? — спросил он, окидывая Гермиону плотоядным взглядом.

— Послушайте, вы… — взорвался Рон, но клерк предупреждающе взмахнул рукой.

— Ну-ну, молодой человек, — издевательским голосом произнёс он, — вы не в том положении, чтобы грубить. Я ведь могу вас и не пропустить.

— Рон, успокойся. Всё в порядке, — еле слышно прошептала девушка.

Парень отступил и, выхватив протянутый пропуск, смерил хама уничижающим взглядом и, взяв Гермиону под руку, направился к лифту. По дороге он не переставал кипятиться:

— Как он смел, червяк… У самого только и есть, что чистокровные родители!

Гермиона лишь успокаивающе гладила Рона по ладони. Она понимала, что Уизли прав, что он хотел защитить её, но ей казалось, что чем незаметнее они будут вести себя, тем меньше проблем возникнет. Этой горькой истине её научили многочисленные позорные проверки, которых в её жизни было предостаточно, особенно в течение нескольких последних месяцев.

Двери лифта бесшумно распахнулись и гриффиндорцы вышли в просторный холл. Вокруг было совсем мало людей, но все они немедленно уставились на прибывшую пару и, в частности на Гермиону и её маггловскую одежду. Даже если бы она захотела одеть мантию, это было бы невозможно. Грязнокровкам было запрещено носить одежду, предназначенную для волшебников. Рон, из чувства солидарности, тоже был в джинсах и свитере, но его знали, как чистокровного мага, хоть и считали предателем крови. А вот магглорождённая девушка была желанной целью для оскорблений. Поэтому, стараясь не обращать ни на кого внимания, Рон повёл её за собой. Гермиона старалась не смотреть по сторонам, не думать о том, сколько обидных слов сейчас летит в её сторону. Оба настолько торопились, что вошли в приёмную начальника отдела, даже не посмотрев на табличку, сияющую на двери.

— Добрый день, — кривя душой, произнёс Рон. На самом деле он бы хотел, чтобы все работники Министерства исчезли с лица земли.

— Здравствуйте, — прощебетала секретарша Малфоя. — Вы записаны?

— Да, мы подавали заявление на брак и вчера нам пришло подтверждение того, что мы записаны на три часа, — Рон холодно отчеканивал слова, а Гермиона, стоя за его спиной, старалась привлекать к себе как можно меньше внимания.

— Мистер…?

— Уизли и мисс Грейнджер, — ответил Рон. Наблюдая за тем, как молодая женщина роется в кипе бумаг, он раздумывал над тем, что ждёт их обоих в ближайшем будущем. Кто будет рассматривать их дело? Какой чистокровный напыщенный сноб?

— Да, нашла. Ваш случай у начальника отдела, я сейчас ему сообщу о вашем приходе, — наконец сообщила секретарша.

— У начальника? — удивился Рон. Насколько ему было известно, этим занимались работники среднего звена. Он даже не знал, кто заведует всей этой адской машиной под названием «отдел по контролю магического населения».

— Да, он сказал, что ваше дело имеет особую важность… Ой! — мисс Кроули поняла, что сболтнула лишнего. — Я сейчас сообщу мистеру Малфою.

— Кому? — почти одновременно воскликнули Рон и Гермиона.

— Мистеру Люциусу Малфою… — повторила мисс Кроули. — Начальнику отдела.

Гриффиндорцы растерянно переглянулись. Значит, это не была слуховая галлюцинация. Люциус Малфой будет тем, кто будет решать их судьбу. Более того, он лично изъявил желание заниматься их делом. Разве можно было придумать что-то хуже, чем это?

— Пошли отсюда, — импульсивно произнёс Рон и резко дёрнул за руку Гермиону, которая как будто вросла в землю, но именно в этот момент двери кабинета распахнулись, и раздался знакомый голос:

— Мисс Кроули, вы… — Люциус заметил посетителей и его рот изогнулся в изящной ухмылке, — мистер Уизли, мисс, — он сделал небольшую паузу, — Грейнджер?

Поняв, что убежать не удастся, Рон вышел вперёд и угрожающе произнёс:

— Послушайте, Малфой…

— Но-но-но! — неодобрительно пощёлкал языком Люциус. — Где же ваши манеры, Уизли? Я бы ещё мог простить такие манеры вашей грязнокровной… кхм… подружке, но вы-то чистокровный маг! — Малфой удовлетворённо отметил то, как лицо Рона налилось кровью, и продолжил, — может быть, вы оба соизволите пройти в мой кабинет? Если, конечно, вам действительно всё это нужно. — Он равнодушно пожал плечами и перевёл взгляд на Гермиону. Скользнул по ногам в облегающих джинсах, посмотрел на опущенные глаза и завязанные в хвост волосы. «Ничего выдающегося», — заключил он. — «Только Уизли и мог польститься».

Рон нерешительно сделал шаг вперёд. Затем ещё и ещё. Гермиона медленно двигалась следом. Малфой с усмешкой наблюдал за этим зрелищем.

— Такими темпами я с вами до вечера не разберусь, — картинно закатил он глаза. — Можете побыстрее?

Рон одарил Малфоя самым злым взглядом, на который был способен и вошёл в распахнутые двери, не выпуская из своей ладони маленькую руку Гермионы. Люциус внимательно наблюдал за их поведением. Его рассмешило то, как эти двое держались друг за друга. «Их стоит рассоединить», — решил он, входя за ними следом и закрывая дверь кабинета.

— Не присядете? — невинным голосом поинтересовался он, указывая взглядом на два стула, стоявших перед его рабочим столом. Рон и Гермиона несмело заняли предложенные им места. Малфой неспешно обошёл их и опустился в своё кресло. Затем он медленно потянулся к бланкам, лежащим на столе и, найдя нужный, стал читать вслух.

— Я, Рональд Уизли, прошу разрешения вступить в брак с Гермионой Джейн Грейнджер…

Гермиона невольно вздрогнула, настолько странным было слышать из уст этого человека своё имя. Она сталкивалась с Малфоем всего три раза, когда ей было 12, 16 и 18 лет. Теперь ей было 19 и она, к своему неудовольствию, отметила, что в последнее время Малфой все чаще появляется в ее жизни и она все больше и больше зависит от этого мужчины.Она подняла глаза и тут же наткнулась на презрительный взгляд Люциуса. Она не стала продолжать эту дуэль и первой отвела глаза. Быть тише воды и ниже травы — эта тактика послушной девочки почти всегда срабатывала на работниках Министерства, желающих поиздеваться над грязнокровкой. Но Гермиона еще не знала, что у Люциуса на неё свои планы. Что же касается Рона, то он желал бы броситься на Малфоя с кулаками и навсегда стереть с его лица эту ехидную ухмылку. Но он сдерживал себя ради Гермионы. Девушка просила его на время забыть о гриффиндорской гордости и храбрости, и он держался, держался изо всех сил.

— Хотите пожениться? — Малфой начал пытку.

— Иначе мы бы не писали сюда заявление, — хмуро пробормотал Рон.

— Мистер Уизли, я в последний раз предупреждаю вас, — весьма благожелательным голосом сообщил Люциус, — что в ваших же интересах вести себя прилично и отвечать на мои вопросы. И какие у вас причины?

— Причины чего? — изо всех сдерживаясь, чтобы не врезать Малфою, сквозь зубы прошипел Рон.

— Причины для брака, разумеется, — Люциус нарочно тянул время, заставляя Уизли терять терпение и последние остатки смирения.

— Обычно люди женятся, потому что любят друг друга, — переведя дыхание, ответил Рон. Он всё крепче сжимал кулаки и чувствовал, что уже недалёк тот момент, когда он взорвётся.

Малфой хмыкнул, встал из-за стола и обошёл вокруг, остановившись за спиной Гермионы. Она не смела, ни обернуться, ни подвинуться, но ощущение того, что она сидит спиной к своему врагу, было невероятно угнетающим.

— Так вы, мистер Уизли, утверждаете, что любите… ммм… мисс Грейнджер? Грязнокровку? — с удивлением приподнимая брови, спросил Люциус. — Неужели вы так низко пали? Или… постойте, разве ваши фамилии не упоминались в том списке? Грязнокровки и, так сказать, «избранные» чистокровные семьи, что должны… перемешаться? — Малфой вышел на середину кабинета и начал медленно прохаживаться, продолжая излагать свои предположения. — И вы решили спасти свою боевую подругу, женившись на ней? — Люциус смерил Гермиону презрительным взглядом и резко повернулся к Рону. — Отвечайте, Уизли.

— Такое могло появиться только в вашем извращённом сознании, — не выдержал молодой человек. — Как вы вообще смеете говорить такое? Да вы не стоите и мизинца Гермионы, вы, ублюдочный… — Рон не смог закончить свою тираду, потому что в одно мгновение Люциус оказался перед Роном, с направленной в его сторону волшебной палочкой.

— Я предупреждал, Уизли, — прошипел он, — я мог бы сейчас убить вас и вашу грязнокровную подружку, но я не сделаю это