И источником всего этого был человеческий ум.

Сократ снимал привязные ленты, удерживавшие меня. Солнечный луч ударил через окна гаража прямо мне в глаза – глаза, увидевшие так много, – наполнив их слезами.

Сократ помог мне дойти до офиса. Дрожа, я лежал на диване, осознавая, что мне уже никогда не быть тем наивным и важничающим юнцом, который просидел, болтаясь, в том сером кресле несколько минут, часов или дней. Я чувствовал себя очень старым. Я увидел страдание мира и состояние человеческого ума, и я почти рыдал от безутешной грусти. Выхода не было.

Сократ, напротив, был весьма оживлен. «Ну что же, время для игр истекло. Моя смена почти закончилась. Деточка, почему бы тебе, не доковылять к себе домой и не выспаться?»

С кряхтением я поднялся на ноги и сунул руку не в тот рукав куртки. Высвобождаясь, я спросил слабым голосом: «Сократ, а зачем ты меня привязывал?»

«Гляжу, для вопросов у тебя всегда находятся силы. Я связал тебя для того, чтобы ты не свалился со стула, носясь туда сюда, изображая Питера Пэна.

«Я что, в самом деле, летал? Я ощущал полет», – я снова тяжело опустился.

«Давай, пока, остановимся на том, что это был полет воображения».

«Ты меня загипнотизировал или, как?»

«Не в том смысле, в котором ты думаешь и, конечно, не в той степени, в которой ты был загипнотизирован своими собственными умственными процессами».

Он засмеялся, поднял свой рюкзачок (где я видел его раньше?) и приготовился уходить. «То, что я сделал, заключалось в том, чтобы вытянуть тебя в одну из параллельных реальностей – для твоего развлечения и обучения».

«Как?»

«Это немного сложнее. Почему бы нам не оставить это на следующий раз», – Сократ зевнул и потянулся как кот. Выходя за дверь, я услышал голос Сократа позади: «Спи спокойно. Когда ты будешь просыпаться, тебя ждет маленький сюрприз».

«Пожалуйста, без сюрпризов» – промямлил я, и, засыпая на ходу, побрел домой. Я едва помню, как упал на свою кровать. Потом темнота.

Я проснулся от звука тиканья заводных часов, стоящих на комоде с выдвижными ящиками. Но у меня не было заводных часов; у меня не было голубого комода с ящиками; не было у меня и этого толстого стеганого одеяла, которое теперь лежало в беспорядке у моих ног. Затем я заметил, что ноги тоже не были моими. «Слишком маленькие», – подумал я. Солнце ярко светило сквозь незнакомое витражное окно.

Кто я, и где я нахожусь? Я попытался вспомнить. Безуспешно.

Мои маленькие ноги сбросили остатки одеяла и, я выпрыгнул из кровати как раз в тот момент, когда моя мама крикнула: «Дээн‑ нии, пора вставать, милый». Это был мой шестой день рождения – 22 февраля, 1952 года. Я сбросил пижаму на пол и, ногой, пнул ее под кровать. Потом бегом бросился вниз по лестнице, в трусах и майке с надписью Одинокий Странник. Через несколько часов приедут мои друзья с подарками, у нас будет торт, много мороженого и много веселья!

После того, как были выброшены праздничные украшения, и все мои друзья разъехались, я, без интереса, играл с новыми игрушками. Мне было скучно. У меня болел желудок и я устал. Я закрыл глаза и ускользнул в сон.

Я наблюдал, как проходил каждый новый день, в точности, как предыдущий: в будние дни школа, потом выходные, школа, выходные, лето, осень, зима и весна.

Проходили годы, и вот я уже один из лучших гимнастов‑ старшеклассников в Лос‑ Анджелесе. В гимнастическом зале жизнь будоражила, за пределами зала она была сплошным разочарованием. Самыми запоминающимися стали несколько моментов: мои упражнения в зале и пылкие объятия с Филис, моей первой соблазнительной подружкой, на заднем сидении моего Валианта.

В один прекрасный день мне позвонил тренер Гарольд Фрай из Беркли, Калифорния и предложил мне стипендию в Университет! Я едва мог дождаться момента, когда я отправлюсь на побережье, к новой жизни. Филис, однако, не разделяла моего энтузиазма. Мы начали ссориться из‑ за моего отъезда и вскоре расстались. Я расстроился, но утешился своими планами на студенческую жизнь. Скоро, я был уверен в этом, должна была начаться настоящая жизнь!

Годы в колледже стремительно пронеслись, полные гимнастических побед, принеся, однако, очень мало других запоминающихся моментов. На последнем курсе, незадолго до отборочных Олимпийских туров по гимнастике, я женился на Сьюзи. Мы оставались в Беркли, чтобы я мог тренироваться. Я был так занят, что у меня не оставалось ни времени, ни сил на молодую жену.

Отборочный финал проходил в Лос‑ Анджелесе. Когда подсчитали очки, я был в экстазе. Я попал в Олимпийскую сборную! Однако мои результаты на Олимпиаде были далеки от моих ожиданий. Я вернулся домой и ушел в относительную анонимность.

У меня родился сын, и на меня стали наваливаться растущие ответственность и обязанности. Я устроился на работу агента по страхованию жизни, которая стала забирать большинство моих дней и ночей. Казалось, у меня всегда нет времени для семьи. Через год мы со Сьюзи разъехались; а впоследствии она получила развод. Новая жизнь, грустно подумал я.

Однажды, взглянув в зеркало, я понял, что сорок лет уже позади; Я становился стариком. Куда девалась моя жизнь? С помощью своего психотерапевта, мне удалось преодолеть пристрастие к алкоголю; у меня было все: дома, деньги, женщины. А сейчас я был одинок.

Я лежал допоздна в кровати, размышляя о том, где мой сын – прошло уже много лет, с тех пор как я виделся с ним в последний раз. Я думал о Сьюзи и своих друзьях из старых добрых времен.

Сейчас, я проводил дни в своем любимом кресле качалке, потягивая вино, смотря телевизор и вспоминая о старых временах. Я видел, как играют дети перед моим домом. Это была хорошая жизнь, полагал я. У меня было все, что я хотел. Так почему же я не был счастлив?

Однажды, один из ребят, игравших на лужайке, приблизился к моему крыльцу. Маленький, дружелюбный мальчик спросил, сколько мне лет.

«Мне двести лет» – нарочито произнес я.

Он захихикал и сказал, хлопнув ладонями по бедрам: «А вот и неправда». Я тоже засмеялся и у меня начался приступ кашля. Мэри, моей симпатичной, способной, молодой няне, пришлось попросить мальчика уйти.

После того, как она помогла мне восстановить дыхание. Я пропыхтел: «Мэри, оставьте меня, пожалуйста, одного ненадолго».

«Разумеется, Мистер Милмен». Я не смотрел, как она уходит – это была одна из радостей жизни, которая давно умерла для меня.

Я сидел в одиночестве. Казалось, я провел в одиночестве всю свою жизнь. Я откинулся на спинку моего кресла‑ качалки и дышал. Это – моя последняя радость. Скоро, и она покинет меня. Я плакал горько и беззвучно. «Проклятье! – думал я, – Почему мой брак не удался? Где я мог поступить иначе? Каким образом я мог прожить жизнь лучше?»

Внезапно я ощутил ужаснейший, ноющий страх, самый сильный в жизни. Может быть, я пропустил что‑ то самое важное в своей жизни, то, что могло иметь определяющее значение? «Нет, это невозможно», – уверял я сам себя. Вслух, я повторил все свои достижения в жизни. Страх не отступал.

Я медленно встал на ноги, и посмотрел со своего балкона вниз на город у подножия холма, на котором находился мой дом и задумался: «Куда девалась моя жизнь? Зачем она была дана мне? Все ли… „Ох, мое сердце, ой, моя рука, больно! “ Я попытался закричать, но сил уже не оставалось.

Мои пальцы побелели от той силы, с которой я, судорожно, сжал перила. Потом мое тело обратилось в лед, а мое сердце в камень. Я упал обратно в кресло, голова свесилась вперед на грудь.

Боль внезапно прекратилась, и появились огни, каких я раньше никогда не видел и звуки, каких я никогда не слышал. Мимо меня проплывали видения.

«Это ты, Сьюзи?» – сказал отдаленный голос у меня в голове. Наконец, все видения и звуки слились в одну точку света, затем исчезли.

Я обрел единственное умиротворение, которое когда‑ либо знал.

Я услыхал смех воина. Я подскочил в шоке. Годы стремительно вливались обратно в меня. Я был в своей собственной кровати, в своей комнате, в Беркли, Калифорния. Я, все еще, был студентом колледжа, а мои электронные часы показывали 6: 25 вечера. Я напрочь проспал все занятия и тренировку!

Я выскочил из кровати и посмотрел в зеркало, прикасаясь к своему, по‑ прежнему, молодому лицу дрожа от облегчения. Вся эта жизнь‑ в‑ одном‑ сне оказалась только видением. Вот он, «маленький сюрприз» от Сока.

В замешательстве, я сидел в своей комнате и глядел в окно. Мой сон был необыкновенно живым и ярким. Мое прошлое в нем было абсолютно точным, даже в мелочах, которые я давно позабыл. Сократ, говорил мне, что эти путешествия настоящие. Значит, этот сон предсказывал мое будущее?

Я поспешил на заправку в 9: 50 вечера и встретил Сократа, пришедшего на смену. Как только он вошел внутрь, а дневной сменщик ушел, я спросил: «Ладно, Сок, что это было?»

«Ты знаешь лучше меня. Слава Богу, это была твоя, а не моя жизнь».

«Сократ, умоляю тебя! – я протянул к нему руки, – Такой будет моя жизнь? Если да, то я не вижу смысла жить ее».

Он заговорил очень медленно и тихо, как всегда, когда хотел обратить мое особое внимание на что‑ либо: «Наряду с существованием различных способов трактовать прошлое и изменять настоящее, существует бесконечное количество возможных будущих. То, что ты видел во сне, является наиболее вероятным будущим – тем, куда ты направлялся, не повстречай ты меня».

«Ты хочешь сказать, что если бы в ту ночь, я прошел мимо заправки, то этот сон и был бы моим будущим?»

«Очень вероятно. И сейчас, кстати, тоже. Но ты можешь делать выборы и менять свои настоящие обстоятельства. Ты можешь менять свое будущее».

Сократ приготовил немного чая и неслышно поставил мою кружку рядом со мной. Его движения были полны осознанной грации.

«Сок, – сказал я, – Я не знаю, что с этим делать. Моя жизнь в эти несколько последних месяцев похожа на невероятный роман, ты понимаешь, о чем я говорю. Иногда, мне очень хочется вернуться назад к обычной жизни. Все эти секреты, сны и путешествия тяжело мне даются».

Сократ глубоко вздохнул; сейчас будет сказано, что‑ то особенно важное.

«Дэн, я буду повышать требования к тебе, по мере твоей готовности. Я гарантирую тебе, что ты захочешь оставить ту жизнь, которую ты знаешь и выбрать более привлекательные перспективы, более приятные, более „нормальные“. Сейчас, однако, возврат был бы большей ошибкой, чем ты можешь себе представить».

«Но я действительно вижу ценность того, что ты мне показываешь».

«Может и так, хотя, у тебя, по‑ прежнему, остается громадная способность дурачить самого себя. Вот почему, тебе нужно было увидеть сон своей жизни. Вспоминай о нем, когда у тебя возникнут соблазны свернуть с пути в погоне за своими иллюзиями».

«Не беспокойся обо мне, Сократ. Я справлюсь».

Если бы я мог знать, что меня ожидало впереди, я бы помалкивал.