Глава 42. Не различающий цвета.

" Оптимист – это человек, который повсюду видит зеленый цвет, пока пессимист везде видит красный… По-настоящему мудрый человек не различает цвета"

- Альберт Швейзер -

Эдвард Каллен

Раздался пронзительный звон, который вывел меня из легкой дремы. Я быстро поднял голову и, несколько раз моргнув, сконфуженно осмотрелся по сторонам. Потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, что я сижу за своей партой посреди класса истории. Я застонал и потер руками лицо, пытаясь стряхнуть с себя сонливость. Все вокруг поднимались и, собрав вещи, покидали помещение, возбужденно переговариваясь, поскольку подошло время ланча. Через пару секунд я отодвинулся от стола и встал. Схватил рюкзак и, забросив туда книгу и конспект, застегнул его и перекинул через плечо. Но не успел я сделать и нескольких шагов в сторону выхода, как за моей спиной раздалось покашливание. Я замер и снова застонал, зная, что это, блядь, было адресовано мне.

– Мистер Каллен, я буду Вам признателен, если бы в моем классе Вы были внимательнее.

Я пробежался рукой по волосам, несколько раздраженный, и развернулся лицом к мистеру МакДональду. Этот мудак ненавидел меня, и все из-за того, что он был гребаным идиотом, а я, похоже, знал по истории намного больше, чем он. На первой неделе его работы в нашей школе он во время урока нес какую-то чушь об итальянской Мафии на Сицилии, такую фигню, которая, я точно знал, была абсолютной неправдой, и, конечно, мне стоило промолчать, но поскольку я – самонадеянная заноза в заднице, то я встрял. Он не оценил, что я выставляю его перед всей школой долбанным придурком, и с тех пор следил за мной. Он знал, что я преуспеваю в спорте, у меня мощный удар, и что в школе меня уважают, поэтому мои выпады в его адрес, по его мнению, портили его авторитет в глазах других учеников. С тех пор он сам постоянно меня провоцировал, поскольку страдало его эго, и он пытался меня дискредитировать, что ему никак не удавалось, хоть он и не оставлял попыток. Он также ненавидел, что я особо не напрягался, что на все забивал и при этом продолжал успешно отвечать на его гребаных уроках.

– Хорошо, уверен, что будете, – сказал я, пожимая плечами. Его глаза слегка сузились, мое безразличие к происходящему и высокомерие выводили его из себя. Мне было насрать, я все еще был сонным, у меня не было сил разбираться с этим дерьмом.

Я смотрел на него еще с минуту, размышляя, говорить еще что-то, или, блядь, не надо, прежде чем просто развернуться и пойти к двери. Он не сделал ни попытки остановить меня, даже не сказал ни слова, просто стоял и наблюдал, как я выхожу из класса. Я знал, что он не посмеет сделать мне замечание, ведь это будет означать оставаться наедине со мной после школы на штрафные часы, чего он хотел в последнюю очередь. И ясно, как белый день, что он не побежит к директору. Он предпринял такую попытку в начале года, пытаясь исключить меня за неуважение вскоре после инцидента с мафией на уроке, но директор так, мать его, боялся наказывать меня из-за моего отца, что просто закрыл на все глаза.

Я прошел через коридор и, открыв двойные двери, оказался во дворе. Тут было очень людно, но, слава Богу, сухо, после нескольких недель дождей. Я залез в карман и извлек телефон. Пробежавшись по телефонной книжке, я нашел имя Беллы и нажал " вызов".

Она все еще спала, когда я утром уходил в школу, спала так крепко, что даже офигенно громкий звонок будильника не смог ее разбудить. Должен признать, это дерьмо повышало мою самооценку. Мы заснули довольно поздно, просто барахтаясь в постели и изучая друг друга в сексуальном плане. Она становилась открытее, перестала так стыдиться, и снова мне отсосала. Это было уже в третий раз, и конечно, она по-прежнему не лучше всех в мире брала в рот, но, должен признать, меня это даже радовало. Потому что, будь она экспертом, это означало бы, что у нее была практика, как у этих сучек в школе, а мне это не нравилось. Пусть я буду ханжой, но лучше так, чем знать, что она сосала чей-то член, что эти сладкие губки смыкались вокруг другого. Я даже не хочу, чтобы она видел другой член, а тем более касалась его. Она моя девушка, и я должен сделать все, чтобы она никогда не прикасалась к другому мужчине. Чтобы никогда не была с другим мужчиной, чтобы ей не был нужен никто, кроме меня. Черт, даже от мысли, что она говорит с другим парнем, моя кровь вскипала, что ж, это было лицемерно, я в своей жизни оттрахал больше девушек, чем хочу признавать, и с половиной из них перекидывался хоть парой слов на занятиях. Но это я, и мои ошибки. Она выше этого дерьма.

Значит, после того, как она взяла у меня в рот прошлой ночью, и, удивительно, снова проглотила все это дерьмо, я решил отблагодарить ее в ответ. Не то чтобы это было одолжение, честно, я, блядь, любил это делать. Любил ее аромат, ее вкус. Я бы облизывал эту киску целый день напролет, но уверен, Изабеллу бы не порадовала перспектива постоянно лицезреть мою голову у себя между ног. Я посасывал ее клитор, пробовал ее соки, наслаждаясь каждой их каплей. А она выгибалась, стонала и почти мурлыкала, когда я начал засовывать в нее пальцы, ища ее точку. Должен признать, меня удивляло, насколько расслабленно она себя вела, пока мои пальцы ее трахали. Я был уверен, что она будет бояться любого проникновения, но ей, очевидно, это нравилось, ни разу я не видел дискомфорта или нежелания. Это давало надежду, что мой целибат не продлится вечно, что однажды она позволит мне оказаться внутри нее. Я не хотел торопить ее с этим дерьмом, я понимал, что нужно время, и честно, мне даже нравилось такое развитие событий. Я даже больше стал ценить все это, и я знал, что когда мой член наконец-то окажется в ней, это будет самая замечательная киска из всех, в которых я бывал. Я хотел, чтобы она была готова, когда время придет, и честно, я сам не был еще готов. Потому что я понятия не имел, как заниматься с ней любовью, как правильно вести себя с ней в постели, как она того заслуживает. Я чувствовал себя как гребаная девственница перед своим первым разом. Она почти ничего не знала о сексе, кроме того, что я ей показал, и я, блядь, боялся ее разочаровать. Я переживал, что ей не понравится, и она больше никогда не захочет. Ведь у нее перед глазами постоянно было то, как мучили ее мать, и если я заставлю ее страдать во время секса, только укреплю ее мнение, что в сексе нет ничего приятного. Я не хотел, чтобы произошло подобное дерьмо, я любил этот долбаный секс и хотел постоянно им наслаждаться.

Но теперь, благодаря нашему прогрессу, я знал, что ситуация изменилась: уже не " если у нас будет секс", а " когда у нас будет секс". И из-за того, что она была чертовски тугой, я решил подготавливать ее дальше и начал использовать три пальца вместо двух, стараясь немного ее растянуть, ведь я, Господи, совершенно не хотел причинить ей боль во время нашего первого раза. И в последние ночи у нее был сильнейший оргазм, намного сильнее, чем раньше, и она, черт возьми, спала так крепко, как никогда раньше на моей памяти. Это дерьмо делало меня счастливым, потому что это я ее так утомлял. Удивительно, как она отвечала на мои прикосновения.

И да, я тоже, черт побери, был вымотан, я едва вытащил свою задницу утром из кровати. Я хотел только одного – целый день обниматься с ней в постели и послать школу нахер, но этот гребаный тест по истории и козел-учитель, который, как я знал, не позволит мне позже пересдать его, все портили. Наверное, я мог позволить себе одно " неудовлетворительно", но это был последний год в школе, и мое будущее находилось в подвешенном состоянии, поэтому я не хотел испытывать судьбу. Потому что, говоря по правде, впервые в жизни я думал о колледже как о логичном дальнейшем шаге.

Я поднес телефон к уху, медленно прогуливаясь вдоль кафетерия. Я не смог поговорить с ней с утра до школы и меня это волновало.

Да, меня загнали под каблук – не могу отрицать.

Она заколдовала меня. Прошло несколько гудков, прежде чем раздался ее сладкий голос, который говорил мне оставить чертово сообщение. Наконец-то мне удалось уговорить ее записать ее голос для автоответчика, но сейчас меня это бесило, я предпочел бы поговорить лично с ней.

Я завершил вызов и набрал заново, рассчитывая, что, может, в первый раз она не успела подойти к телефону или просто не услышала. Поднес трубку к уху, я снова слушал гудки, прежде чем повторно включился автоответчик. Раздражение росло, я начал переживать. Она никогда не игнорировала мои звонки, всегда отвечала, за исключением того единственного раза с Джеймсом. Я нажал " отбой" и снова набрал, идя в направлении кафетерия, раздумывая, а не прыгнуть ли мне в машину и не помчаться ли в этот гребаный дом, чтобы посмотреть на нее. Этот дозвон удался – мне ответили, я ощутил, как непроизвольно начинаю заводиться. Я ждал, когда она что-то скажет, борясь с желанием наорать на нее за то, что так меня напугала, и тут же застыл, когда раздался отцовский голос. Блядь, этого я ожидал с последнюю очередь, он все еще должен был находиться в Чикаго, и я задумался, может, я ошибся номером, потому что это застало меня врасплох и было лишено всякого смысла. Может, я набрал его, а не Беллу, но умом осознавал, что это бред – дважды до этого я нарвался на ее автоответчик. Меня насторожил тот факт, что он ответил на ее вызов, не хотелось даже думать, что это может значить.

– Я хочу увидеть тебя в своем офисе в госпитале, как только закончатся твои занятия, – сразу сказал он. Я просто застыл на месте, стараясь, нахрен, выдавить из себя хоть пару слов, совершенно сбитый с толку.

– Э-э, хорошо, я приеду, – сказал я через пару мгновений. Он ответил " до встречи" и бросил трубку, а я оторвал телефон от уха и сконфуженно посмотрел на него.

Я представления не имел, что все это, нахер, означало, но уж точно ничего хорошего, раз отец ответил мне по телефону Беллы. В этом я был совершенно уверен. Я засунул телефон назад в карман и пробежался рукой по волосам, немного занервничав. Я продолжил свой путь в направлении кафетерия, проскользнул внутрь и по пути к нашему столику почти сбил с ног незнакомую девушку. Братья были уже там вместе с Элис и Розали. Они ели, болтали о пустяках, шутили о всяком дерьме, их беззаботная речь раздражала, для меня было не время радоваться.

Я был в заднице.

Отодвинув стул, я плюхнулся на него и посмотрел на Джаспера. Наши глаза встретились, и он нахмурился, увидев выражение моего лица. Я начинал паниковать, меня тошнило, сердце бешено билось.

– Что случилось? – сразу спросил он. Я вздохнул и зарылся лицом в ладони.

– Ты знал, что отец возвращается домой сегодня? – спросил я, глядя на него. Он просто уставился на меня в ответ, не ответив на мой гребаный вопрос, поэтому я перевел взгляд на Эммета, тот пожал плечами.

– Ну, это его день рождения, я не слишком удивлен. Знаешь, если бы он остался в Чикаго, Эсме бы, черт побери, устроила из этого целый спектакль, – сказал Эммет. Я кивнул, до меня только дошло, что у него день рождения. Отец никогда не праздновал его, даже не упоминал, поэтому я и забыл. Не понимаю, почему, ведь он всегда с трепетом относился к маминому дню рождению, пока она была жива, и они всегда праздновали наши детские дни рождения. Но в его празднике его что-то раздражало, он никогда не акцентировал внимание на этом дерьме.

– В этом проблема? Что мы не приготовили ничего к его дню рождения? – спросил Джаспер, глядя на меня. Я покачал головой, снова взъерошив волосы.

– Нет, я даже не помнил, мать вашу, о его дне рождения. Кроме того, это дерьмо к делу не относится. Он не любит всякие там празднования, – сказал я. Джаспер кивнул.

– Тогда что случилось? – снова задал он вопрос. Я застонал.

– Случилось то, что он ответил на гребаный телефон Изабеллы и приказал мне чесать в его офис в госпитале сразу после школы. Вот в чем блядь проблема, – резко сказал я, что, пожалуй, было неправильно, они были не виноваты, но я был зол и сбит с толку, да еще и довольно испуган, мать вашу, чтобы обращать на это внимание. Глаза Джаспера в шоке распахнулись, и я окинул взглядом остальную троицу, заметив у них на лицах сходные выражения. Все эти отморозки сидели с открытыми ртами, а взгляды их говорили " попался". Я застонал и врезал кулаком по столу, раздраженный, что никто из них не сказал ни слова, чтобы помочь мне разобраться, что к чему. И хоть никто из них не был виноват, мне сейчас, блядь, не помешала бы поддержка. Кто-нибудь, кто сказал бы, что не стоит переживать из-за этого дерьма, что я просто преувеличиваю, что я не в полной заднице. Но вместо этого меня сверлили взглядами, а Розали гребаная Хейл громко выкрикнула последнее, что я ожидал услышать от них.

– Блядь, ты попался, – заявила она через секунду. Моя голова дернулась в ее направлении, и я прищурился, внутри меня закипал гнев.

– Думаешь, я не знаю, сука? – сорвался я. Ее глаза сузились и она, упираясь руками о стол, встала, резко откидывая стул назад.

– Да пошел ты на хуй, – взвилась она, слова эхом разнеслись по кафетерию. Я быстро вскочил, уже себя не контролируя, мой стул упал на пол. Все вокруг обернулись и вытаращились на нас, Эммет тоже быстро поднялся.

– Иисусе, ребята, успокойтесь, – многозначительно сказал он, перебегая взглядом с меня на свою девушку. – Что это с вами, черт побери? Не можете вместе находиться даже одну гребаную минуту? Чего вы деретесь?

Роуз просто уставилась на меня, глаза ее были прищурены, она явно не желала объявлять перемирие. Господи, я даже не знаю, блядь, почему мы все время орем друг на друга, просто такие уж мы. Я смотрел на нее секунду, все еще чувствуя раздражение, но понемногу приходя в себя, понимая, что сейчас нет смысла в перебранке, она, похоже, права… я попался.

Я развернулся и поднял стул с пола, ставя его на ножки. Я снова плюхнулся на него и скрестил руки на груди. Эммет и Роуз сели на свои места через пару мгновений, пока я осматривался вокруг, отмечая, что люди по-прежнему смотрят на нас, сгорая от желания узнать, в чем, мать вашу, проблема. Эрик Йорк прошел мимо стола и сверкнул в меня взглядом, наши глаза встретились. У него на лице было любопытство, он был маленьким любопытным придурком, и я приподнял бровь, интересуясь, какого хера он на меня пялится.

– На что, блядь, ты смотришь? – клацнул зубами я.

Что случилось с людьми в школе? Раньше меня боялись, уважали, а сейчас на меня глазели, будто я какой-то инородный объект. Я ненавидел неуважение, они прекрасно знали это дерьмо.

Его глаза расширились в ответ на мой тон, и он быстро отвернулся, торопясь убраться подальше. Он задел стул и споткнулся, едва не упав. Я фыркнул – все по-прежнему, так и надо – я до сих пор могу легко напугать этих маленьких отморозков. Не потерял хватку. Я пробежался рукой по волосам, покачивая головой и тихо посмеиваясь, а потом поднял взгляд на столик и увидел, как Элис закатила глаза.

– Что? – спросил я, сконфуженно хмурясь. Она покачала головой и выглядела очень разочарованной из-за какого-то дерьма.

– Думала, ты сильнее изменился, – сказала она. Я уставился на нее, несколько удивленный, а Розали вздохнула на том конце стола. Я посмотрел на нее, и она тоже закатила глаза.

– Она говорит, что ты по-прежнему мудак, с девушкой или без нее, – сказал Розали. Я застонал, покачав головой.

– Без разницы, мудак или нет, сейчас не до этого дерьма. У меня вполне реальная проблема, – сказал я.

– Что точно говорил отец? Что произошло? – спросил Джаспер. Я вздохнул.

– Я позвонил Изабелле, а она не отвечала. Я начал переживать, она всегда отвечает на мои звонки, понимаешь? В третий раз ответил отец и сказал, что хочет увидеть меня в его офисе после школы. Я сказал, что приеду, он ответил " хорошо" и бросил трубку. – Я осмотрел стол, надеясь, что они, черт возьми, все поняли, но они просто сидели такие же ошарашенные, как и я.

– Вряд ли что-то очень плохое, я имею в виду, он же позвал тебя в госпиталь. Он не будет делать там ничего плохого, – сказал Джаспер. Я кивнул и провел рукой по волосам, в миллионный раз за последние пять минут, его слова зародили надежду, хоть я по-прежнему чертовски нервничал. Отца там уважали, он не станет рисковать и устраивать там сцену. Наступила короткая пауза напряженной тишины, все погрузились в мысли. Наконец Эммет кашлянул. Я сконфуженно поднял на него глаза и заметил, что он пристально меня разглядывает.

– Дерьмо, может она, блядь, беременна? – спросил Эммет с широко открытыми глазами. Я нахмурился.

– Кто? – спросил я, не понимая, о ком он говорит.

– Изабелла! Ты ее трахнул, разве нет? – спросил Эммет с оттенком легкой паники. Сердце бешено забилось от одного упоминания, хоть я и знал, что это невозможно. Но я все равно нервничал.

– Блядь, нет. Она все еще девственница, Эммет, – резко ответил я, раздраженный, что он в это лезет, но старался говорить приглушенно, чтобы никто не услышал. Его глаза распахнулись от удивления.

– Что, серьезно? Я был уверен, что ты уже добрался до цели, братишка, – сказал он почти удивленным тоном. Я застонал и зарыл лицо в ладонях, раздраженный.

– Значит, ты, блядь, ошибся. Она не беременна. И, Господи, даже если бы я добрался до цели, у нее противозачаточная инъекция, – сказал я, покачивая головой.

Все они выглядели странно удивленными таким открытием, что было неудивительно. Я сам был слегка ошарашен, что отец вколол ей инъекцию сразу, как только она приехала. И, черт возьми, я был очень за это благодарен, потому что было бы ложью заявлять, что мысль о сексе без преграды в виде презерватива с ней не посещала мое сознание.

Мы молчали с минуту. В моей голове крутились всевозможные сценарии, и судя по угрюмому поведению остальных, не только у меня. Я уже чувствовал себя мудаком за то, что так на них сорвался, когда пришел. Ясно, что каждый из ребят встанет на мою защиту, если до этого дойдет и, если понадобится, прикроет мне спину. Я ощутил, что нас связывает довольно сильная гребаная дружба, особенно с тех пор, как произошло это дерьмо с Джейкобом. Я фактически принудил их выбрать мою сторону, и хоть это я был зол на Джейкоба, презирал его, было не слишком, мать вашу, хорошо с моей стороны – заставить все остальных вычеркнуть его из своих жизней.

– Думаешь, он пойдет на конфликт с тобой? – спросил Джаспер после долгого молчания. Я вздохнул, пожимая плечами.

– Не исключено. Я имею в виду, он же взял ее гребаный телефон. Я понимал, что он знает, но тот факт, что он ответил на ее звонок, говорит о том, что он больше не наблюдает со стороны и не пускает все на самотек. Я не знаю, что он будет делать, понятно? Я не жду его долбаного благословения или еще чего-нибудь такого, но лучше ему, черт возьми, не обижать ее или как-то ей навредить, – обеспокоенно сказал я.

– А если он попытается? – тихо спросил Эммет. Я оглянулся на него и заметил, что у того на лице серьезное выражение. – Что ты будешь делать? Убежишь вместе с ней?

Я пялился на него с минуту, честно не зная, как отвечать на такое. Что я буду делать, если до этого дойдет?

– Не знаю, смогу ли я, – наконец сказал я. – Он поставил ей чип, как какой-то гребаной собаке.

Эммет сконфуженно нахмурился. – Он что? – уточнил он.

Я вздохнул. – Он имплантировал в нее GPS-чип, когда купил ее, чтобы она не могла сбежать. Она сказал об этом на прошлой неделе, – сказал я. Эммет уставился на меня, покачав головой.

– Ты уверен? Может, она ошибается. Отец, блядь, не мог такого сделать, – сказал он. Я кивнул.

– Да, я тоже так думал, что это ошибка, но он сам признался. Сказал, что это просто в целях безопасности и прочее дерьмо, что он никогда еще не использовал его. Что бы это, мать вашу, ни значило, я не знаю, как чип работает, – раздраженно сказал я. Я пытался найти информацию о чипах, с тех пор, как все узнал, но, конечно, они, черт побери, до сих пор были на разработке и не рассчитывались для использования на людях. Компания Applied Digital Solutions (производитель микропроцессоров и принадлежащая ему торговая марка) заявила, что два года назад началось их исследование, но нет ни слова о том, как они устроены и как их отключить. Я знал, что вода блокирует обычные GPS-сигналы, но тело в основном состоит из воды, поэтому с чипами не все так просто. И, конечно, гребаная Мафия уже наложила на них руки и успешно использует, даже если эта техника не гарантирует безопасность и надежность. Меня злит знание того, что он имплантировал в нее вещь, которую даже не протестировали… Кто знает, что, черт возьми, может случиться, какие осложнения возникнут.

– А его можно почувствовать под кожей? Может, его можно удалить? – спросила Элис, ее голос звучал одновременно и удивленно, и с надеждой. Я обернулся к ней и покачал головой.

– Нет, по ее словам, он крошечный. Она сказала, где его установили, но я не смог нащупать его, – сказал я. Она нахмурилась, одарив меня сочувствующим взглядом. Я отвернулся и снова взглянул на Эммета, надеясь, что он поможет, это его область знаний. Он обожал компьютеры и прочие технологии.

– Думаю, когда их устанавливают, то уже не планируют извлекать, – нерешительно начал он, – вокруг него нарастает плоть, и чип оказывается в капсуле. Если бы я знал, как он работает, я мог бы, наверное, повредить сигнал, найти способ его деактивировать или хотя бы сломать, чтобы отец не мог им пользоваться. Ты же, блядь, знаешь, я – отличный хакер.

Я кивнул. – Да, единственная проблема – я понятия не имею, как отец его отслеживает. Я даже не знал, что он занимается подобным дерьмом, – сказал я. – Но если до этого дойдет и он попытается причинить ей вред, я должен что-то предпринять. Скорее всего, я попытаюсь сбежать. Я не могу позволить ей страдать только из-за того, что она в ситуации, подобной нашей, по собственному невезению влюбилась в такого мудака, как я.

– Хорошо, если надумаешь убегать, сперва приходи ко мне. Я прикрою твою спину, ты же знаешь. У меня есть трастовый фонд, если тебе нужны деньги, они твои. Если тебе нужно прикрытие, оно у тебя будет. И я подумаю, что можно сделать с сигналом чипа, потому что это дерьмо неправильное, – серьезно сказал Эммет. – Я всегда индифферентно относился к работе отца, ты же знаешь. Но теперь маленькая Иззи Биззи для меня как сестра, чувак. Я тоже не позволю, чтобы ее мучили.

Я уставился на него, ошеломленный такой поддержкой и готовностью пойти против отца ради меня. Я кивнул через минуту. – Спасибо тебе, – серьезно сказал я.

Он кивнул, и мы пару мгновений смотрели друг на друга, прежде чем на его лице появилась ухмылка.

– Я же говорил, что ты втюхаешься. Сраный влюбленный придурок, – с удивлением заявил он. Я закатил глаза, издавая стон, и положил голову на стол. Я не видел совершенно ничего смешного в происходящем.

Оставшееся время ланча мы молчали, моя голова лежала на столе, и я чувствовал себя измотанным. Я был на стрессе, меня тошнило. Раздался звонок, указывающий, что время ланча подходит к концу, и я оторвался от столешницы, оглядываясь по сторонам. Роуз одарила меня слегка обеспокоенной улыбкой, прежде чем встать и уйти по своим делами. Эммет поднялся и, подойдя ближе, довольно сильно хлопнул меня по спине.

– Пройди через это, как мужик, думаю, он проникнется уважением. Может, все не так плохо, – сказал он. Я вздохнул, когда он ушел. Я глянул на Элис, которая по-прежнему сидела напротив, и заметил, что она хмурится.

– Я могу что-то сделать? – спросила она. Я покачал головой.

– Спасибо, но нет. Я просто должен встретиться лицом к лицу с неприятностями и пройти через них, – сказал я. Она кивнула.

– Знаешь, я думаю, Эммет прав. Тоже считаю, что твой отец будет тебя уважать, если ты сам придешь и все признаешь, – сказал она. Я слегка улыбнулся, покачивая головой.

– А если нет? Что тогда? – спросил я. Она глянула на меня, и я кивнул, зная, что у нее, черт возьми, тоже нет ответа. Джаспер вздохнул, и я перевел взгляд на него.

– Тогда ты, нахер, убежишь, – сказал он. Мои глаза в шоке расширились, когда он выругался, он редко делал это дерьмо. Я тихо засмеялся, а Элис хохотнула.

– Да, именно так, – игриво сказала она, подталкивая Джаспера локтем. Они оба встали и пошли прочь, но Джаспер остановился. Он что-то прошептал Элис, она кивнула, и, слегка улыбаясь мне, ушла. Джаспер развернулся и, сделав ко мне несколько шагов, сел на соседний стул.

– Nella vita – chi non risica – non rosica (кто не рискует, тот не выигрывает), – с улыбкой сказал он. Я застонал и снова положил голову на стол, он засмеялся. – Да, ты помнишь. Я все еще слышу ее голос, когда вспоминаю. В жизни, если не рисковать, ничего не получишь. Знаешь, я сказал Изабелле это на Хэллоуин, когда пришел к ней в комнату.

Я поднял голову, глянул на него и кивнул. – Она упоминала об этом, – сказал я. Он снова улыбнулся.

– Я тогда сказал ей, что нет гарантий, есть только возможности. Она может оставаться в стороне и едва выживать, а может рискнуть и попытаться жить по-настоящему. И как бы ей ни было трудно, она выбрала жизнь. И она поцеловала тебя той ночью. Я все еще не могу поверить, кстати. Сколько храбрости ей понадобилось. Я сказал той ночью, что мама ее бы полюбила. – Я слегка улыбнулся, кивнув.

– Да, полюбила бы, – сказал я. – Они похожи по духу.

Джаспер кивнул. – Ты действительно думаешь, отец может винить тебя за любовь к ней? Думаешь, отец может ненавидеть кого-то, кого полюбила бы мама?

Я смотрел на него пару секунд, неуверенный, как ответить. Я хотел сказать " нет", что он не может, отец боготворил маму и все с ней связанное. Но часть меня по-прежнему боялась, отец мог быть очень и очень жестоким.

– Как я говорил Изабелле, нет гарантий, только возможности. Nella vita – chi non risica – non rosica, – сказал он. Я кивнул, посмеиваясь. Конечно, только Джаспер, блядь, может повторять все эти мамины слова, наставляя меня так же, как и она когда-то.

– Спасибо, мужик, – сказал я. Он кивнул.

– В любое время. Если я буду тебе нужен, я подставлю плечо. Все мы. – Раздался звонок на занятия, и он вздохнул, глядя на меня.

– Думаю, надо возвращаться в этот гребаный класс, – пробормотал я, поднимаясь и пробегаясь рукой по волосам. Он улыбнулся и кивнул, вставая. Развернувшись, он пошел в другую сторону через кафетерий к своей аудитории, а я направился к ближайшему к столу выходу.

– Эдвард? – я обернулся и увидел, что Джаспер стоит в противоположной стороне помещения лицом ко мне.

– Да?

Он поколебался с минуту, очевидно взвешивая, говорить ли. – Помнишь, как недавно ты разозлил Розали, назвав ее сукой, а я заявил, что мама была бы разочарована, узнав об этом?

Я застыл, уставившись на него, слегка удивленный, что он напоминает мне об этом. Наконец, я кивнул: это дерьмо четко отпечаталось в памяти. – Да… я помню.

– Я просто хотел сказать, что если бы мама увидела тебя сейчас, она бы гордилась. Очень гордилась. – Он развернулся и, открыв дверь, исчез их поля зрения. Я стоял на том же месте, его слова сразили меня, я был неуверен, черт возьми, можно ли в них верить, но они заставили меня почувствовать себя лучше. Мама бы гордилась.

Я вздохнул и в очередной раз взъерошил волосы, чувствуя легко возбуждение от происходящего. Я развернулся и пошел к дверям, направляясь в свою аудиторию. Учитель нехорошо глянул на меня, раздраженный, что я зашел к нему в класс без разрешения, но, конечно, не сказал ни слова. Никто из них не мог.

Остаток дня в школе еле тянулся. Я не мог ни на чем сфокусироваться, кроме момента истины, который наступит с последним звонком, сообщая, что школа закончена. Я ощущал себя как смертник в камере, которому отсчитываются последние минуты, боящийся каждой истекающей секунды, но не оставляющий надежды, что будет помилование. Именно на это я надеялся. На чертово помилование, одобрение, но я знал, что шансы очень малы. Он знал о нас, у него был ее гребаный телефон. Он знал, что я ей звоню, и вот, сидя на последнем уроке, я понял, что он знает уже давно. Он, блядь, оплачивает телефонные счета, и, конечно, он будет ее проверять, особенно после той дуры Джанет с ее подозрительными звонками. Не знаю, почему до меня не дошло раньше, я чувствовал себя полным идиотом, и он знал, что я ей звоню с того самого первого раза. Он уже тогда знал.

У меня почти случился приступ жуткой паники, сердце бешено забилось, руки вспотели. Я думал, где может быть Изабелла, если она с ним в госпитале. Я не смог остановить этот поток мыслей, я думал, что он мог допросить ее, и она уже все рассказала. Я размышлял, она просто все признала и подтвердила, или пыталась найти какую-то лазейку. Я хотел знать, что нужно будет делать мне при разговоре с отцом, я, черт возьми, не хотел опровергнуть ее историю, это только навлечет на нее неприятности. Я надеялся, что она, мать вашу, не стала лгать, ложь только усугубит все дело.

Другая часть меня, пессимистичная, которая видела стакан наполовину пустым, переживала, что он уже успел причинить ей вред. Эта часть меня, которая мысленно представляла картины с ней, прикованной к кровати, просто сжигала мозг, я боялся, что она пострадает из-за меня. Я никогда не хотел причинить ей боль, логически я понимал, что такое может случиться случайно, но я собирался приложить все силы, чтобы защитить ее. Я готов был принять все муки на себя, встретиться лицом к лицу со страданиями и пытками, если только la mia bella ragazza будет в безопасности. Оставалось только надеяться, что еще не слишком поздно, что он еще не успел поранить ее.

К тому времени, как зазвонил звонок, я уже был на грани истерики. Я медленно вышел на стоянку, борясь с желанием убежать, я старался взять себя в руки перед встречей с отцом. Я не мог открывать свои карты, я должен был успокоиться и отнестись к делу холодно, быть гребаным мужчиной и вести себя соответствующе.

Скользнув в Вольво, я завел машину, снимая ее с ручника и отъезжая с парковки. Идиотка Лорен Мэллори вообще не смотрела, что она делает и едва не врезалась в меня, что еще больше разозлило меня, но хотя бы отвлекло от угрюмых мыслей.

Я доехал до госпиталя, стараясь соблюдать скорость, штрафной талон был последним, что я сейчас хотел, он только выведет отца еще больше, и заехал на парковку. Обычно я парковался на пустых местах, наплевав на надписи, что они зарезервированы для других, но сегодня я решил вести себя аккуратнее и поставил машину там, где было разрешено. Я поставил ее на разделительной полосе, занимая сразу два места, чтобы никто не мог встать рядом и поцарапать меня. С этим дерьмом я справиться не мог, я был гребаным параноиком во всем, что касалось машины.

Я выбрался из машины и включил сигнализацию, прежде чем зайти внутрь. В здании за справочным столом сидела женщина, она со мной поздоровалась. Я поднял руку и безразлично ей кивнул, не в силах даже выдавить приветствие. Глубоко вздохнув, я вызвал лифт, делая шаг назад и ожидая его. Через минуту звякнуло, и двери открылись. Осмотревшись, я увидел блондинку в ярко розовом хирургическом костюме и застонал, закатывая глаза. Она подняла голову и заметила меня, на губах появилась ухмылка.

– Посмотрите, кто пришел, сам Эдвард Каллен, – сказала Хайди. Я вздохнул, пробегаясь рукой по волосам.

– Ну и какого … Хайди? – холодно сказал я. Я ненавидел эту суку, от нее одни неприятности. Она бегала за врачами, искательница денег, жаждущая вытянуть счастливый билет. Сейчас она пытается завлечь отца, стараясь заполучить себе сладенького папку или как, блядь, сейчас это называется. Уверен, отец уже успел оттрахать ее или по крайней мене она ему отсасывала, судя по его поведению, когда он рядом, но она глубоко ошибается, если надеется, что отец воспринимает ее всерьез. Отец ни с кем не встречается, не заводит серьезные отношения с женщинами, однажды я понял, что он сможет быть с женщиной, похожей на маму, но это, черт возьми, никак не Хайди. Он был достаточно зрелым, чтобы стать ее гребаным покровителем, а она страстно надеялась примерить место моей матери. Я убью эту гребаную суку, если она попытается.

Я прошел мимо нее в лифт. Она обернулась ко мне и снова заулыбалась. – Я встретилась с твоей девушкой, – сказала она. Я застыл и ударил рукой по кнопке, останавливая двери лифта, внутри забурлила паника. Она только что, черт возьми, назвала ее моей девушкой, еще одни признак того, что отец знает, с тех пор как эта маленькая puttana открыла свой большой рот и начала трепаться, но сам факт того, что она ее встретила… значит она тут… по крайней мере, была.

– Наверху? – спросил я, приподнимая бровь. Хайди кивнула.

– Она с твоим отцом в его офисе. Она тут, потому что ей нужен был укол, я уже его сделала, – сказал она, пожимая плечами. Ее слова принесли огромное облегчение, теперь я хотя бы знал причину, по которой Изабелла тут и эта причина не гребаные игры отца, но я по-прежнему не знал, зачем, мать вашу, я тут, если только не из-за наших отношений. Хайди уставилась на меня, очевидно желая увидеть какую-то реакцию насчет контрацепции, что-то, о чем она сможет потом трепаться. Я слегка сузил глаза, немного раздраженный.

– Слышала хоть раз о гребаных HIPAA (Health Insurance Portability and Accountability Act – Закон о медицинском страховании и Акт об Ответственности) законах, Хайди? Потому что в последний раз, когда я их читал, никто не позволял трепать направо и налево о процедурах пациентов. Тебя могут уволить за это дерьмо, – сказал я.

Она покачала головой. – HIPAA не вступают в силу, если технически ничего не случилось. Твой отец потребовал сделать процедуру без записи, – сказала она. Я кивнул.

– Что было незаконно, правильно? И что он сделает в ответ за твою помощь? Позволить тебе отсосать у него? – спросил я, приподнимая бровь. Она помрачнела и раздраженно глянула на меня.

– Иди в задницу, – сказала она еле слышно, оглядываясь по сторонам, удостоверяясь, что никто не подслушивает. Я усмехнулся, покачивая головой.

– Я пасс. Спасибо за предложение, кстати, – сказал я, подмигивая. Она прищурилась, а я нажал кнопку, двери лифта закрылись. Тихо посмеиваясь, я облокотился на стенку лифта, пока он поднимался, думая, что произойдет через мгновение. Лифт остановился и открылся на этаже, я вышел, направляясь к его офису. Несколько людей меня заметили и поздоровались, я бормотал приветствия в ответ, но не задерживался, не желая раздражать отца ожиданием. Он ненавидел опоздания, он обожал, когда все по расписанию. Я постучал в дверь и открыл ее, осознавая, что если он привез Изабеллу с собой утром, значит, он, блядь, опоздал на работу. Обычно он уходил раньше меня, чтобы приехать сюда пораньше, он называл это " часами, посвященными работе", для меня это было чересчур рано. Она все еще спала, когда я уходил. Открыв дверь, я заметил, что отец с раздражением смотрит на меня, а она неподвижно сидит в кресле, я подумал, вдруг он нашел ее в моей комнате. Если он искал ее утром, чтобы забрать на работу, он мог найти ее спящей в моей кровати вместо собственной.

– Сколько раз еще понадобится, Эдвард Энтони, прежде чем ты перестанешь входить в комнату без разрешения? – резко и отрывисто спросил он. Мой гнев просто закипел от его тона, но я справился с желанием закричать в ответ, стараясь сохранить здравый рассудок, хоть паника снова меня накрыла.

Я застонал и закрыл дверь, не слишком счастливый, что он начал с крика. Мои надежды на помилование быстро таяли, он, похоже, был не в слишком хорошем настроении.

Подойдя ближе, я сел на стул рядом с Изабеллой, счастливый, что она хотя бы физически в порядке. – Э-э, я думал, что уже получил разрешение. Черт, ты же сказал мне быть тут, – сказал я, пытаясь звучать безразлично. Он уставился на меня на пару мгновений, явно не оценив мой самоуверенный ответ, прежде чем покачать головой и приказать мне отдать ему ключи от машины. Я моментально напрягся, нахер, сбитый с толку и пытающийся изо всех сил не сорваться на него. Он угрожал уже несколько раз забрать машину, но я никогда не думал, что так, блядь, случится на самом деле. Я хотел закричать и потребовать ответ, какого черта я заслужил наказание, но я сдержался, потому что ответ я знать не хотел, особенно, если он будет говорить в присутствии Изабеллы. Не нужно, чтобы она услышала, как он будет называть ее ошибкой или что-то еще, чтобы оправдать наказание, она тяжело перенесет подобное дерьмо, что бы я ей ни говорил впоследствии. Она не любит быть обузой, и я ее такой и не считал, она, черт возьми, была благословением моей жизни, я не хотел, чтобы она слышала что-то другое.

Я сделал вид, что не расслышал его насчет ключей, что еще больше разозлило отца. Он выплюнул фразу, что дети ведут себя невоспитанно, что не только меня разозлило, но и заинтересовало, я задумался, может Изабелла пыталась выкрутиться и провалилась. Я достал ключи из кармана через минуту, понимая, что спор бесполезен, и кинул ему их. Он встал, и стоило ему повернуться спиной, как я глянул на Изабеллу. Она казалась нервной и чувствовала себя неуютно, но, похоже, в ней не было страха, что немного облегчило мои переживания. Я подвинулся и коснулся ее руки, желая знать, что, нахер, тут происходит, но она просто пожала плечами.

Отец развернулся к нам и дал мне ключи от его Мерседеса, совершенно меня шокируя. Я спросил его, зачем, и он начал болтать какую-то чушь об автоматической коробке передач, будто я до сих пор этого не знал. Я ничего не понял, поэтому он сказал, что-то о том, чтобы начинать с Вольво, и я еще больше запутался.

– Господи Иисусе, о чём ты, мать твою, говоришь? – спросил я. – Ты несешь бессмыслицу. – Мне не нравилось не разбираться в происходящем, особенно теперь, когда я, черт возьми, балансировал на краю.

– Guardi le vostre parole (следи за своим языком), – резко сказал он. Я заткнулся, понимая, что на самом деле разозлил его, если он начал отчитывать меня на итальянском. – Если бы ты прекратил искать какой-либо скрытый подтекст, ты бы понял, что я лишь велел тебе приступить к обучению девочки вождению.

Потребовалось несколько секунд, чтобы его слова дошли до меня, и в тот же момент гребаное возбуждение вытеснило панику, которая сводила меня с ума. Если он хотел, чтобы я обучил ее вождению, не так уж он и злится по поводу происходящего. – Ты что, блядь, шутишь? – спросил я, чувствуя себя полным идиотом, раз я так завел себя до обеда.

Он был снова раздражен моей руганью, что было неудивительно, и начал ругаться в ответ. Я заявил, что он ругает меня за ругань, как сделала когда-то Изабелла, и еще добавил, что он ужасный образец для подражания. Он не стал спорить, зная, что это гребаная правда, и ответил, что я чересчур хорош, чтобы следовать по его стопам. Я знал, на что он намекает, и было приятно это слышать, отец никогда особо не говорил на эту тему. Никогда не пытался подтолкнуть меня к преступности, как другие, казалось, ему совершенно безразлично это дерьмо, будто у него даже не было своего мнения. А я знал, что оно должно быть, но он вел себя так, будто не время и не место ему высказываться, что было еще более странно, потому что, черт возьми, он мой отец и имеет к этому отношение, его мнение имеет значение.

Знаю, большинство людей отнеслись бы с неодобрением к организованной преступности, имей та отношение к смерти их матери, но я сам никогда не видел смысла винить этот образ жизни. Виноват тот, кто нажал на тот гребаный курок, и есть у меня чувство, что отец знал, кто это был, но никогда не говорил нам. Лишь однажды я спросил его, желая узнать, кто, блядь, может убить невиновных: женщину и едва не убить восьмилетнего ребенка. Не могу даже вообразить, у кого поднялась рука, обычно эти ублюдки не трогают невиновных женщин и особенно детей. И тогда возникали мысли, может мама вмешалась туда, куда не следовало, подобное дерьмо не совершают ни за что. И я почувствовал себя гребаным мудаком, который пытается переложить ответственность на мать, но в этом, черт возьми, был смысл. Другой вариант, что отец убил чью-то жену, и это была месть, но отец не раз заверял меня, что никогда не поднимал руку на невиновную женщину. Но, мать вашу, он ни разу не говорил: " Я никогда в жизни не убивал женщин". Поэтому оставался шанс, что он мог совершить подобное – если женщина не была невиновной. Что именно, блядь, он подразумевал под " невиновностью" я не знал. Были ли мама невиновной? Без сомнения, каков бы ни был ответ, она не заслуживала смерти и я тоже, черт возьми, не заслужил такие страдания. Часть меня радовалась, что я не знаю, кто убил ее, потому что будь это из-за отца, не уверен, смогу ли я простить его, даже если это вышло непреднамеренно. Как можно простить кого-то, по чьей вине ты долгие годы находился в аду, даже если этот кто-то сделал это не специально? Трудновато смириться. Думаю, иногда лучше незнание.

Джаспер не понимает, как я могу даже думать, чтобы присоединиться к Мафии после всего, что произошло с нашей семьей, но, как я сказал, я не виню сам образ жизни. Если бы моя мать погибла в автокатастрофе по вине пьяного водителя, я бы не стал иначе относиться к машинам, но просто знал бы, что некоторые мудаки не должны садиться за руль. Может такая точка зрения ошибочна, но для меня все это не имеет значения. Я не говорю, что хочу в организацию, я просто говорю, что смерть матери не остановит меня от того, чтобы садиться за руль.

Был ли в этом смысл? Не уверен.

Мое сознание по-прежнему яростно сражалось с происходящим, пытаясь со всем разобраться, а тело пыталось отойти от паники, которую я пережил.

Я пробормотал что-то о том, почему он в организации, звучало не так плохо, но я быстро сменил тему, не желая снова об этом говорить. – Итак, почему мы всё ещё в грёбаной больнице? Внедрение еще большего количества дерьма, выполнение еще большего количества генетических тестов? Или – дайте-ка угадаю – это секрет? – спросил я, желая разобраться. Я знал, что она тут ради укола, судя по словам Хэйди, но я понятия не имел, что это за укол и, зная отца, так и не пойму.

Изабелла глянула на меня, вид у нее был ошеломленный, но я продолжал пялиться на отца в ожидании ответа. Я знал, что испытываю судьбу, когда давлю на него, но, как сказал Джаспер, если не рисковать, ничего не получишь.

– Да будет тебе известно, Изабелле требовалась очередная прививка против беременности. Ты же знаешь, что это нужно, потому что в городе она может встретить парня, влюбиться в него и захотеть близости с ним, – холодно сказал он с явным неудовольствием на лице. Я ощутил, как внутри закипает гнев, он только что намеренно сказал это дерьмо, чтобы завести меня, я знал это. Потом он встал и заявил, что его ждут пациенты и пошел к двери, и я быстро пожелал ему в спину счастливого дня рождения, не желая быть совсем уж плохим сыном, но и отчасти потому, что он не хотел это слышать.

Да, пожалуй, я ужасный сын. Без разницы.

Когда он ушел, я сидел с минуту на месте, и до меня доходило, что я сдал этот экзамен, как и надеялся. Я оглянулся на Изабеллу и увидел, что она смотрит в пространство с любопытным выражением лица. Я приблизился и притянул ее к себе, прижимаясь к ней губами и глубоко целуя, я был чертовски рад, что пока все хорошо. Остановив поцелуй, я прикусил ее нижнюю губку. Она была такой пухлой и сочной, но не настолько пухлой, как у Анжелины Джоли, хоть эта сука и очень горячая. В любой случае, она и рядом не стояла с la mia bella ragazza, с ее красивыми мягкими полными губками. Я любил их целовать.

– Моя, – прошептал я, снова ее целуя, на это раз мягче. Когда я оторвался, она улыбнулась и пробежалась пальцами по моим губам, потом вниз по щеке. Прикосновения были нежными, словно перышками, кожу щекотало.

– Твоя, – прошептала она в ответ, голос был напряженным от чувств. Я усмехнулся и кивнул, я любил слышать это дерьмо. Потом я встал.

– Знаешь, я, блядь, здорово испугался, когда он взял твой телефон. Единственное, о чем я мог думать, что мы, черт побери, облажались. Я даже думал, что придется врезать ему, схватить тебя в охапку и бежать, будь он проклят этот GPS, – сказал я, покачивая головой и пробегаясь рукой по волосами. Я действительно так думал, и дойди дело до этого, я бы не колебался. Мои браться сделали бы для нас все возможное, с чего бы мы могли начать, и отвлекли отца на время. Я уверен, мы бы нашли путь исчезнуть.

Через секунду я оглянулся на Изабеллу, когда она ничего не сказала, и увидел, что она сидит как статуя, уставившись на пол возле моих ног. На ее лице застыло напряженное выражение, она тяжело о чем-то думала. Я нахмурился от удивления и опустил взгляд на пол, пытаясь разобраться, что, нахер, ее так заинтересовало. Потом я снова посмотрел на нее, так ничего и не обнаружив, и вздохнул.

– Белла, детка? – спросил я. Она не ответила, продолжая сидеть на месте, уставившись в пол, будто пыталась разгадать гребаную задачу. Я снова вздохнул. – Изабелла? – уже громче позвал я. Она опять не ответила, и я застонал, подходя к ней ближе. Я схватил ее за плечо, и она вздрогнула. Она издала крик и ее широко открытые глаза встретились с моими, я быстро убрал руку, ошеломленный ее реакцией. Я уставился на нее с шоком, пораженный страхом в ее глазах. Страх быстро испарился, и на его место пришло вина, она несколько раз моргнула и покачала головой.

– Я… э-э… прости, – пробормотала она. Я стоял на месте и смотрел на нее с минуту, прежде чем осторожно сесть рядом.

– Что происходит? – спросил я, обеспокоенный ее реакцией. Она снова покачала головой, пытаясь отвлечь меня от этого дерьма, но я же не идиот. Что-то происходило. – Не поступай так со мной, Изабелла. Я знаю, что-то не так, скажи мне.

– Это ничто, Эдвард, – быстро сказала она, отрицательно качая головой. Она поднялась с кресла и собиралась уходить, но я еще не закончил разговор. Я быстро настиг ее и схватил за запястье, удерживая на месте. Ее глаза расширились от удивления, и она попыталась вырваться, но я держал ее крепко.

– Что с тобой не так? – спросил я, любопытствуя, какого черта она мне лжет и что-то скрывает, потому что ясно как белый день, был секрет. Я ненавидел, когда у нее были тайны, и она скрывала от меня какое-нибудь дерьмо. Она просто уставилась на меня, ошеломленная моей настойчивостью.

– Просто… напряженный день, часами сидеть тут с твоим отцом. Не слишком комфортно, я немного нервная, – через секунду сказала она, вынимая руку. Я отпустил ее запястье, чувствуя себя полным мудаком за то, что держал ее, и она сделала шаг назад. – Я не хотела вести себя необычно, прости. – Она пристально смотрела на меня, я смотрел в ответ, пытаясь найти какие-то признаки обмана, пытаясь разобраться, было ли все так просто.

Я вздохнул и пробежался пальцами по волосам через минуту. – Да, все в порядке, не имеет значения. Прости, я не должен был так тебя хватать. Я просто не могу даже думать, что у тебя от меня могут быть секреты, – сказал я. Она кивнула и слегка улыбнулась, немного неестественно, но думаю, из-за того, что я ее держал. Она, блядь, не могла этому слишком радоваться.

– Скрывать от тебя что-то – это последнее, чего я хочу, – мягко сказала она, в ее голосе явно звучало страстное желание, чтобы так и было. Я нерешительно кивнул через пару мгновений.

– Ты знаешь, что можешь говорить мне все, да? – спросил я. Она кивнула. – Отец сказал тебе что-то, что тебя расстроило?

Она вздохнула и нерешительно покачала головой. – Твой отец всегда говорит только то, что должен, – ответила она. Я уставился на нее, в ее словах была таинственность, и я уже хотел спросить ее, но потом сдержался. Я понял, что, наверное, я просто параноик и я не хочу давить на нее и выводить из себя, особенно, если она говорит правду. Думаю, он едва сказал ей пару слов за целый день, у них не было общих тем для разговоров. – В любом случае, ты готов идти? – спросила она.

Я кивнул и поднялся. – Думаю, правильнее спросить, tesoro, готова ли ты, – сказал я, улыбаясь и помахивая ключами от Мерседеса. Ее глаза распахнулись, и я увидел вспышку страха, но смешанную с возбуждением. Ее радость захватила и меня тоже. – Пошли, устроим зрелище на дороге.

Я развернулся и направился к двери, она поколебалась, но пошла следом за мной. Я открыл дверь и кивнул ей, тихо указывая идти первой. Она вышла и застыла на полпути, пока я закрывал дверь. Я пошел вниз по коридору, желая побыстрее отсюда убраться, она следовала за мной по пятам. За углом я нажал кнопку вызова лифта, нетерпеливо вздыхая, когда она загорелась. Изабелла встала рядом со мной, и я украдкой кинул на нее взгляд. Она, наверное, почувствовала мои глаза на себе, потому что она подняла на меня глаза и улыбнулась, на этот раз искренне. Я улыбнулся в ответ, подмигивая ей, и с изумлением наблюдал, как красивый румянец расцветает у нее на щеках. Я тихо засмеялся, и она отвернулась, пытаясь скрыть от меня свое смущение. Приблизившись, я приподнял ее подбородок, поворачивая ее голову ко мне.

– Эй, не будь такой, любимая. Твой румянец molto bella, – мягко сказал я. От моих слов она еще больше покраснела, на губах расцвела сладкая улыбка. Я снова тихо засмеялся, пока двери лифта открывались. Я быстро одернул руку от Изабеллы и повернулся голову, когда опять заметил ярко розовую форму и блондинистые волосы. Я застонал, покачивая головой.

– А-ааа, посмотрите, разве это не два голубка вместе, – сказал Хайди, выдавливая злобную улыбочку. Я закатил глаза и она засмеялась. – Из вас прелестная пара.

– Закрой рот, – сказал я тихим голосом, но стараясь звучать убедительно. Мы уже почти убрались отсюда, и я не хотел, чтобы отец услышал и остановил нас для разговора о происходящем. Хайди одарила меня взглядом, который, похоже, должен был быть устрашающим, но вместо этого она выглядела так, будто у нее запор.

– Это был комплимент, умник, – тихо сказала она, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. Я приподнял бровь, глядя на нее, и покачал головой.

– Хорошо, тогда, блядь, спасибо, но понятия не имею, о чем ты, – сказал я. Она сузила глаза и уже открыла рот, чтобы заговорить, как позади нас раздался голос, от которого ее рот закрылся.

– Хэйди, мне нужно, чтобы ты взяла несколько образцов крови. – Голос моего отца эхом отбился от стен, заставив меня напрячься. Я повернул голову и увидел, что он хмурится, глядя на пространство между Изабеллой и мной. От выражения его лица внутри снова загорелась паника.

– Конечно, доктор Каллен, – сказала Хайди деланно милым голосом. Она прошла мимо, ее рука врезалась в меня, посылая неприятные мурашки по позвоночнику. Изабелла нахмурила брови и послала мне острый взгляд. Я вздохнул и пробежался рукой по волосам, покачивая головой. Я уставился на отца, желая узнать, что, блядь, он собирается делать.

– Дети, идите, – просто сказал он через пару секунд, разворачиваясь и уходя. Я с удивлением наблюдал за ним, пока он не исчез, даже не потрудившись спросить, что тут, черт возьми, происходило. Я не понимал, откуда взялось его почти явное игнорирование происходящего. У него была прекрасная интуиция, отец легко читал людей, так какого черта он не спрашивает нас об этом дерьме?

Изабелла пошла вперед и зашла в лифт, вздыхая. Я присоединился к ней и нажал кнопку, прислоняясь к стене, пока двери закрывались. Когда она захлопнулись, и мы начали двигаться, Изабелла повернулась ко мне.

– Ты спал с этой девушкой? – нерешительно спросила она. Я скользнул по ней взглядом, прищуриваясь.

– Блядь, нет, – выплюнул я, не желая, чтобы она спрашивала об этом дерьме. Мне достаточно и собственного ощущения вины за то, что я трахал всех этих девушек в округе, и не мог винить ее за эти вопросы, но все же не любил, когда меня спрашивали.

– Прости, – пробормотала она, отворачиваясь и глядя в пол. Я вздохнул, чувствуя себя полным мудаком за то, что сорвался на нее. Лифт остановился, и дверь отворилась, Изабелла быстро выскользнула в фойе. Я пошел следом, к входным дверям, приходилось почти бежать, чтобы нагнать ее.

– Иисусе, я не должен был кричать на тебя, хорошо? – быстро сказал я. Она вздохнула и кивнула, проходя на парковку и останавливаясь около пассажирской двери. Я нахмурился и встал рядом с ней. – Это просто… я не знаю… я думаю, она трахает моего отца. Не люблю думать об этом дерьме, но все же. Нет, я не спал с ней.

Изабелла изумленно глянула на меня. – Она и твой отец? – спросил она. Я кивнул.

– Да, я не знаю, на самом ли деле они трахаются, но вполне уверен, что она у него отсасывает. Не знаю, детка, это не имеет значения. Она просто шлюха, я стараюсь не вникать в сексуальную жизнь отца, понимаешь? – проговорил я, чувствуя себя некомфортно в этом вопросе. Она с любопытством смотрела на меня, прежде чем кивнуть.

– Хорошо, – просто сказала она. Я кивнул, оценив то, что она оставила этот вопрос, пусть даже она знала, как я ненавидел это слово. Мы стояли в тишине и просто смотрели друг на друга, прежде чем я прочистил горло.

– Почему ты здесь? Ты ведешь, – сказал я, протягивая ей ключи. Ее глаза расширились от шока, рот открылся.

– Сейчас? – спросила она, оглядываясь по сторонам, на лице застыла паника. Я засмеялся и кивнул.

– Да, почему бы и нет? – спросил я, поигрывая ключами, которые протягивал ей. Она глянула на них и, вытянув руку, осторожно их взяла.

– Я э-э… Я не знаю, что делать, Эдвард, – сказала она, рассматривая ключи в руке. Я вздохнул и кивнул.

– Я знаю, я тебе объясню. Видишь большую черную штуковину с большой красной кнопкой? Нажми…, – начал я, но прежде, чем я сказал еще хоть слово, она нажала эту гребаную красную кнопку. Огни зажглись, и раздалась сигнализация, ее глаза расширились от шока. Я покачал головой и, приблизившись, нажал на кнопку, чтобы остановить это. Она посмотрела на меня с облегчением и горько улыбнулась, я тихо засмеялся.

– Прости, – мягко сказал она, отчаянно краснея. Я кивнул, понимая, что нас ждет полная катастрофа, если мы даже не можем правильно разблокировать двери.

– Все в порядке. Как насчет того, чтобы в этот раз не делать ничего, прежде чем я не скажу? – сказал я, приподнимая бровь. Она кивнула, все еще краснея, и я улыбнулся, чтобы она не подумала, будто я, блядь, раздражен, хоть внутри я таким и был. Я не был терпеливым человеком, а это все требовало море терпения, чтобы выдержать. – Видишь кнопку с изображением открытого замка?

– Да, – сказала она, глядя на нее. Я кивнул.

– Нажми на эту хрень, – сказал я. Она осторожно начала на кнопку и машина разблокировалась. Она оглянулась на меня и улыбнулась, я тихо захихикал от гребаного выражения гордости у нее на лице. Кто же знал, что столько удовлетворения можно получить от просто открывания машины? – А теперь иди на водительскую сторону и ничего не трогай, – сказал я. Она кивнула и обошла автомобиль. Я открыл пассажирскую дверь и залез внутрь.

Она забралась на водительское место, оглядываясь вокруг с удивлением. Я едва сдержал смех от того факта, что кресло было сдвинуто так далеко назад, что она едва доставала до руля, и сейчас очевидно ее мозг трудился над задачей, как, нахер, она будет управлять в таком положении. Я подвинулся и через секунду отрегулировал ей кресло, чтобы она могла нажимать на педали и видеть из-за панелей.

Она подарила мне маленькую улыбку и застегнула ремень безопасности. Глянув на меня, она вопросительно приподняла бровь. – Ты… э-э, ты не собираешься пристегиваться? – нерешительно спросила она.

– Я когда-нибудь пристегивался, Белла? – спросил я. Она отрицательно покачала головой.

– Но я точно не знаю, что делаю… – начала она. Я вздохнул, пожимая плечами.

– Серьезно, вождение проще пареной репы, ты не можешь быть совсем уже плохой, – сказал я. Она вздохнула, недоверчиво глядя на меня, но потом пожала плечами.

– Как скажешь, – промямлила она. Я кивнул.

– Хорошо, вот это правильно. Как я скажу. И я говорю взять металлическую часть черной штуковины, вставить ключ в замок зажигания, – сказал я. Она вздохнула и кивнула, делая, как я говорю. Она вставила ключ в замок зажигания, и я ждал, пока она заведет машину, но она ничего не делала. Я нетерпеливо вздохнул. – Ты собираешь заводить машину или как?

Она нервно оглянулась на меня. – Э-э, ты мне не сказал, – пробормотала она. Я резко кивнул, понимая, что все будет намного, блядь, сложнее, чем я думал.

– Просто поверни ключ, – сказал я. Она кивнула и повернула ключ, двигатель загудел, но, к сожалению, она не отпустила ключ сразу, как только раздался звук, поэтому машина продолжала трястись. – Господи, Белла, отпусти его, прежде чем ты спалишь гребаный стартер или еще что-то!

Она быстро одернула руку от ключа, ее глаза расширились от страха, когда она глянула на меня. – Прости, я не знала, – быстро проговорила она. Я вздохнул, пробегаясь рукой по волосам.

– Все в порядке, я, блядь, должен был тебе сказать. Я просто думал, ты знаешь хотя бы это дерьмо, – сказал я. Она вздохнула, покачивая головой.

– Я могу пересчитать те разы, когда я ездила на машине в Финиксе, на пальцах одной руки Эдвард. Я ничего не знаю о машинах, – сказала она. Я кивнул.

– Тогда хорошо. Я не подумал об этом дерьме. Моя оплошность, – промямлил я. Я склонился вперед, понимая, что должен начать с основ, который знает даже гребаный пятилетний ребенок, но я знал, что не могу ее винить, это не ее вина, что она так жила. И все равно меня это бесило – не мог ничего с этим поделать.

– Газ и Тормоз. Газ – чтобы ехать, Тормоз – чтобы остановиться. Поняла? – Она кивнула. – Хорошо. Рукоятку на R – включится задняя передача и машина поедет назад, на D – передняя передача, машина едет вперед, положение P – для парковки, чтобы, блядь, припарковать машину. Поняла? – спросил я, надеясь, что она поймет это дерьмо. Она кивнула. – Боковые зеркала, зеркало заднего вида, просто смотри на эти хрени, чтобы видеть, что вокруг тебя и ни в кого не врезаться. Понятно?

Она осмотрелась, прежде чем кивнуть. – Думаю, да, – нерешительно сказала она, голос был не очень уверенный.

– Расслабься, это легко, – сказал я, пожимая плечами. Я объяснил ей, как включать поворотники, как и когда ими пользоваться, даже не зная, сможет ли она отличить правую сторону от левой, если уж она не знает такие элементарные вещи. Но я не стал спрашивать и оскорблять ее этим, поэтому просто сделал для себя мысленную заметку.

– А что насчет знаков? – нерешительно спросила она. Я вздохнул.

– Останавливайся перед большими красными восьмиугольниками, которые говорят СТОП. И если светофор красный, ты тоже должна остановиться у полосы. Если он зеленый, можно ехать, – сказал я, пожав плечами. Это же все просто элементарно.

– А если желтый? – спросила она. Я оглянулся на нее и улыбнулся.

– Если желтый, нажми на газ, чтобы проскочить раньше, чем зажжется гребаный красный, – ответил я, снова пожав плечами. Она нахмурилась, но только кивнула.

– Хорошо, – сказала Изабелла. Я вздохнул и покачал головой.

– Тогда отлично, детка, устроим гребаное шоу на дороге. Просто оставайся между желтой и белой полосами разметки, и все будет замечательно. Переключи эту хрень на заднюю передачу и поехали.

Она протянула руку и взялась за рычаг переключения передач, безуспешно пытаясь его сдвинуть. Потом ее брови нахмурились, и она подняла на меня сконфуженный взгляд. Я вздохнул, понимая, что, блядь, не объяснил ей, как быть дальше. – Ты должна надавить на педаль газа и, нажав на кнопку, передвинуть рычаг на заднюю передачу, чтобы ехать, – сказал я. Она кивнула и сделала, что я сказал, удачно включив заднюю передачу. – Хорошо, теперь убери ногу с педали тормоза, нажми на газ и поворачивай руль.

Она вздохнула и убрала ногу с педали тормоза, делая глубокий вдох, прежде чем нажать на газ. Машина резко дернулась назад, когда она, блядь, придавила педаль прямо в пол. Она начала крутить руль и разворачивать нас, едва не задев боком стену здания госпиталя и двигаясь в опасной близости от знака парковки. Она резко нажала тормоз и машина, дернувшись, моментально замерла.

– Господи Иисусе, Белла, я сказал НАЖАТЬ на газ, а не утопить педаль в пол! – сказал я, крепко вцепившись в гребаное сидение. Она смотрела на меня, в глаза застыл страх. – Просто чуть надави на педаль, понятно? – сказал я, пытаясь говорить спокойно, чтобы не нагнетать ее панику, хоть она уже и так нервничала.

Она кивнула и, протянув руку, переключила рычаг передач на переднюю. Она отпустила тормоз, легонько нажала на газ, и мы начали движение по парковке. В конце стоянки она заметила знак " стоп" и резко ударила по тормозам, нас снова встряхнуло, но хотя бы уже не так сильно, как в первый раз. Мы простояли там с минуту, осматриваясь по сторонам, прежде чем я снова начал заводиться, интересуясь, почему она не едет. На дороге не было ни одной гребаной машины.

– Там ничего, блядь, не едет, можешь двигаться. Нет повода торчать здесь, – сказал я. Она вздохнула и посмотрела на меня.

– И куда мне именно ехать, Эдвард? – спросила она с легким раздражением. Я уставился на нее на пару мгновений, прежде чем улыбнуться. Она, черт возьми, ждала моих указаний.

– Туда, – показал я налево. Она кивнула.

– Значит, налево, – проговорила она, все еще раздраженным тоном. Она включила левый поворотник и глянула в обе стороны, прежде чем нажать на газ и вывернуть на дорогу. Она выровнялась на своей полосе, ее руки на руле дрожали, но она держала его ровно. Тем не менее, она явно нервничала, что, блядь, заставляло нервничать и меня.

Мы приблизились к светофору, и где-то за сто шагов до него он сменил свет на желтый. Здравый смысл подсказывал мне, что лучше ей нажать на тормоза, потому что он определенно станет красным раньше, чем она проедет, но, конечно, я ничего не сказал и она, черт возьми, сделала по-своему. Она нажала на гребаную педаль газа, отчего меня вдавило в кресло, и, вдвое превысив лимит скорости, поехала вперед, когда эта херня уже стала красной.

– Ты только что проехала на гребаный красный, Изабелла! Красный значит " остановись", ты что, блядь, прослушала эту часть?! Ты что, не понимаешь английский? – сорвался я, сбитый с толку. Она издала раздраженный звук, почти рык, и быстро глянула на меня прищуренными глазами.

– Ты сказал нажимать на газ, когда желтый. Так я и сделала, – едко сказала она, явно взволнованная.

Я застонал и покачал головой. – Конечно, если ты успеваешь, блядь, проскочить на желтый, а тут ты определенно опоздала, – продолжал кричать я.

– А откуда я должна была знать? – заорала она. Звук ее повышенного тона еще больше завел меня, моя рука непроизвольно сжалась в кулак, и я ударил по турбине спереди, издавая стон.

– Ты, блядь, просто должна была знать!