Е. Замятин

Драматические судьбы личности в условиях тоталитарного общественного устройства (по роману Е. Замятина " Мы")

Человеку свойственно заглядывать в будущее, пытаться распознать его очертания. Сколько писателей из разных исторических эпох пытались приоткрыть завесу, за которой скрывается будущее, пытались предугадать то, что не дано знать никому: Кампанелла " Город Солнца", романы Жюля Верна, Оруэлл " 1984", Н. Г. Чернышевский " Что делать" и другие.

Таким писателем-фантастом был и Е. Замятин. неудовлетворенность настоящим, советской действительностью, заставила его задаваться вопросом: каким должно быть будущее, чтобы чувствовать себя счастливым, чтобы осуществить свои надежды, реализовать идеалы? Один из возможных ответов на этот вопрос - знаменитый " четвертый сон" Веры Павловны из романа Чернышевского " Что делать? ".

Замятин как будто специально повторяет описание этой, одной из классических утопий: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла.

В романе " Мы" в фантастическом и гротесковом облике предстает перед читателем возможный вариант общества будущего. Приводится мечта сильных мира сего: " Жизнь должна стать стройной машиной и с механической неизбежностью вести нас к желанной цели". К сожалению, в таком обществе нет ничего, что бы не предвещала уже современная писателю реальность. Перед нами разворачивается " математически совершенная жизнь" Единого Государства. Символический образ " огнедышащего интеграла", чуда технической мысли и, одновременно, орудия жесточайшего порабощения, открывает книгу. Бездушная техника вместе с деспотической властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку - " нумеру", лишенному имени, было внушено, что " наша несвобода" есть " наше счастье" и что это " счастье" - в отказе от " я" и растворении в безличном " мы". Внушено, что художественное творчество - " уже не беспардонный соловьиный свист", а " государственная служба". А интимная жизнь тоже рассматривается как государственная обязанность, выполняемая сообразно " табелю сексуальных дней".

Роман Замятина - предупреждение о двойной опасности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства. " Однотипность" безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех членов общества. Это обеспечивается совершенной техникой и недремлющими очами " хранителей".

Сочинение Замятина проникнуто раздумьями о российской послереволюционной действительности. В нем угадываются сокровенные мысли о возможных и уже обнаружившихся при жизни писателя извращениях социалистической идеи.

Отношение к политике военного коммунизма стало камнем преткновения для писателя. Эта политика, предусматривающая сугубую централизацию политической и экономической жизни в стране, ряд жестоких мер, была временной и вынужденной в условиях гражданской войны и хозяйственной разрухи. Но Замятину (и не только ему в ту пору) представлялось, что другого выбора не будет и что людям навязана единственная модель дальнейшего движения - новый вариант тоталитаризма.

Роман Замятина приобрел особую цену и поучительность в следующем смысле: как предупреждение о возможных искажениях социализма, об опасности уклонений от демократического пути и злоупотреблений насилия над человеческой личностью. Последующие события отечественной и мировой истории показали, что тревоги писателя не были напрасными. Наш народ пережил и горькие уроки коллективизации, и сталинизм, и репрессии, и всеобщий страх, и застой.

Очень многие сцены романа заставляют вспомнить недавнее прошлое. Манифестация в честь Благодетеля, официозные, единогласные выборы, " хранители", которые следят за каждым шагом человека. Но Замятин показывает, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнорируется человеческое " я", где единоличная власть является неограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толкают людей на борьбу. Но власти находят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию - последнее, что заставляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет при любом режиме. Эту надежду высказывает женщина, которая своей красотой побуждает на борьбу.

У Замятина в романе есть мысль, необычная для многих наших современников. Писатель настаивает на том, что не существует идеального общества. Жизнь - это стремление к идеалу. И когда это стремление отсутствует, мы наблюдаем разлагающее время застоя.

Есть в романе еще одна тема, созвучная сегодняшнему дню. Это тема экологической тревоги. " Антиобщество", изображенное в книге, несет гибель естеству жизни, изолируя человека от природы. Автор мечтает выгнать " обросших цифрами" людей " голыми в леса", чтобы они учились там у птиц, цветов, солнца. Только это, по мнению автора, может восстановить внутреннюю сущность человека.

Автор романа " Мы" принадлежит к тем крупным художникам, кто усиленно приковывал внимание к " вечным ценностям" в условиях глобальных исторических сдвигов XX столетия. В свое время роман не был принят. Очень дорого обошлись нам легкомыслие и обидчивость тогдашних идеологов по отношению к сомнениям Замятина. Автор на своих " запретных" страницах выстраивает непрерывную цепочку времени, не прослеживая которую нельзя понять ни настоящего, ни будущего. Произведения, подобные роману " Мы", пробившиеся к нам из небытия, позволят " по-новому" взглянуть на события истории, осмыслить роль человека в них. " Мы" - предостережение против отказа сопротивляться, если человеческое сообщество хотят превратить в совокупность " винтиков". Такие произведения, как " Мы", " выдавливают" из человека рабство, делают его личностью.

Уезжая в эмиграцию, Замятин (как он об этом писал Сталину) надеялся, что, может быть, вскоре вернется, - " как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменится взгляд на роль художника слова". Замятин смог вернуться на родину лишь с концом " ига разума" и началом распада Единого государства. Посмертно.