Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть вторая 5 страница






В таких условиях женщина редко имеет возможность действовать или просто выражать себя: в трудящихся классах экономическое угнетение стирает неравенство полов, но одновременно отнимает все шансы у личности; у дворян и буржуазии женщину притесняют как женщину — она может вести лишь паразитическое существование; она малообразованна; нужны исключительные обстоятельства, чтобы она смогла задумать и осуществить какой–нибудь конкретный проект. Королевы и регентши имеют это редкое счастье: власть ставит их над полом; салический закон во Франции запрещает женщинам наследовать трон; но рядом с супругом и после его смерти они порой играют немалую роль, как, например, святая Клотильда, святая Радегунда, Бланка Кастильская. Монастырская жизнь делает женщину независимой от мужчины: некоторые аббатисы обладают большой властью; Элоиза как аббатиса прославилась не меньше, чем как возлюбленная. В мистических, то есть автономных, отношениях, связующих их с Богом, женские души черпают вдохновение и силу, не уступающую силе мужской души; а уважение, которым их окружают в обществе, позволяет им совершать нелегкие деяния. Подвиг Жанны д'Арк выглядит чудом — впрочем, это была лишь вспышка безрассудной смелости. А вот история святой Екатерины Сиенской весьма показательна; посреди совершенно нормальной жизни ей удается снискать в Сиене славу благодаря активной благотворительной деятельности и видениям, свидетельствующим об интенсивной внутренней жизни; таким образом она приобретает необходимый для успеха авторитет, которого обычно у женщин не бывает; к ее влиянию прибегают, чтобы увещевать приговоренных к смерти, наставлять на путь истинный заблудших, миром разрешать раздоры между семьями и городами. Ее поддерживает сообщество, отождествляющее себя с нею, и это позволяет ей исполнять свою миротворческую миссию: проповедовать по городам и весям покорность папе, вести обширную переписку с епископами и монархами и, наконец, будучи избранной послом Флоренции, поехать за папой в Авиньон. Королевы Богом данным им правом и святые своими бесспорными добродетелями обеспечивают себе в обществе поддержку, позволяющую им стать вровень с мужчинами. От остальных же, напротив, требуется молчаливая скромность. То, что удалось Кристине Пизанской, — поразительная случайность — да и она решилась зарабатывать на жизнь литературным трудом, лишь оставшись вдовой, обремененной детьми.

В целом в средние века мужчины относились к женщинам не слишком благосклонно. Конечно, куртуазные поэты превозносят любовь; возникают многочисленные «Искусства любви», среди которых — поэма Андре Шаплена и знаменитый «Роман о Розе», где Гильом де Лорис призывает молодых людей посвятить себя служению дамам. Но этой литературе, испытавшей влияние поэзии трубадуров, противостоят тексты буржуазного толка, злостно обличающие женщин: фаблио, фарсы, лэ обвиняют их в лени, кокетстве и похотливости. Злейшие враги женщин — клерки. Они ополчаются на брак. Церковь сделала его таинством и в то же время запретила его христианской элите — кроющееся здесь противоречие явилось источником «Женской распри». Оно же с необычайным пылом обличается в «Жалобах Матеолуса» — произведении, опубликованном через пятнадцать лет после первой части «Романа о Розе», сто лет спустя переведенном на французский и бывшем в свое время знаменитым. Матье, женившись, потерял свое «клеркство» и теперь проклинает пресловутую женитьбу, женщин и вообще брак. Зачем Бог создал женщину, если брак несовместим со званием клерка? В браке не может быть покоя, ведь это наверняка измышление дьявола; или же Бог сам не ведал, что творил. Матье надеется, что в Судный день женщина не воскреснет, Но Бог отвечает ему, что брак — это чистилище, благодаря которому можно попасть на небеса; и, перенесясь во сне на небеса, Матье видит легион мужей, встречающих его возгласами: «Приди, приди, о истинный мученик!» Ту же интонацию мы встречаем у Жана де Менга, тоже бывшего клерком; он предписывает молодым людям уклоняться от женского ига; сначала он нападает на любовь: Любовь — то полный злобы край, Любовь — то край любовной злобы; нападает и на брак, обращающий мужчину в рабство и обрекающий его на то, чтобы быть обманутым; и разражается яростной диатрибой против женщин. Защитники женщины пытаются в ответ доказать ее превосходство. Вот несколько аргументов, к которым вплоть до XVII века будут обращаться апологеты слабого пола; «Mulier perfetur viro scilicet. Material quia Adam factus est de limo terrae, Eva de costa Ade. Z, oco: quia Adam factus est extra paradisum, Eva in paradiso, /n conceptione: quia mulier concepit Deum, quid homo non potuit, Apparitione: quia Christus apparuit mulieri post mortem resurrectionem, scilicet Magdalene. Exaltatione: quia mulier exaltata est super chorus angelorum scilicet beata Maria…»!

На это противники возражали, что Христос явился прежде всего женщинам, потому что знал об их болтливости, а ему надо было поскорее возвестить всем о своем воскресении.

Спор не стихал на протяжении всего XV века. Автор «Пятнадцати радостей брака» с сочувствием описывает невзгоды, выпадающие на долю несчастных мужей. Эсташ Дешан пишет нескончаемую поэму на ту же тему. В эту же эпоху начинается и спор о «Романе о Розе». Впервые женщина берется за перо, чтобы защитить свой пол; Кристина Пизанская бойко нападает на клерков в «Послании Богу любви». Клерки тут же поднимаются на защиту Жана де Менга; однако Жерсон, хранитель печати Парижского университета, встает на сторону Кристины; свой трактат он пишет по–французски, чтобы сделать его доступным широкой публике. Мартен ле франк бросает на поле брани неудобоваримый текст под названием «Дамский капюшон», который читали еще двести лет спустя. И снова вступает Кристина. Она в основном требует, чтобы женщины были допущены к образованию: «Если бы было принято отдавать маленьких дочерей в школу и если бы их учили наукам, как обыкновенно учат сыновей, они бы столь же замечательно преуспели в учебе и постижении тонкостей всех искусств и наук».

На самом деле спор этот лишь косвенно касается женщин. Никто и не помышляет добиваться предоставления им какой–то

«Женщина выше мужчины, а именно: Материально; ибо Адам был создан из глины, а Ева — из ребра Адама. Из–за места: ибо Адам был создан вне рая, а Ева в раю. Из–за зачатия: ибо женщина зачала Бога, а мужчина этого не мог. Из–за явления: ибо Христос после смерти явился женщине, а именно — Магдалине. Из–за вознесения: ибо женщина воспарила над хором ангелов, а именно — благодатная Мария…» {лат.)

другой роли в обществе. Скорее речь идет о противопоставлении жизни клерка положению женатого человека; иными словами, речь идет о мужской проблеме, возникшей из–за двусмысленного отношения Церкви к браку. Этот конфликт разрешит Лютер, отказавшись от безбрачия священников. Но на положение женщины эта литературная война никакого влияния не имеет. Сатира, содержащаяся в фарсах и фаблио, хоть и высмеивает общество таким, как оно есть, но не стремится его изменить: она издевается над женщинами, но ничего против них не замышляет. Куртуазная поэзия превозносит женственность — но подобный культ отнюдь не способствует сближению полов. «Распря» — это явление второстепенное, она отражает настроения общества, но не изменяет его.

Мы уже говорили, что юридический статус женщины оставался более или менее неизменным с начала XV до XIX века; однако в привилегированных классах ее конкретное положение меняется, Итальянское Возрождение — это эпоха индивидуализма, благотворная для процветания всех сильных личностей, без различия пола. Среди женщин этой эпохи можно встретить могущественных правительниц, как, например, Жанна Арагонская, Жанна Неаполитанская, Изабелла де Эсте; искательниц приключений, ставших кондотьерами и с оружием в руках сражавшихся наравне с мужчинами: так, жена Джираломо Риарио боролась за свободу Форли; Ипполита Фьораменти командовала войсками герцога Миланского и во время осады Павии привела к крепостным стенам роту знатных дам. Чтобы защитить свой город от Монлюка, жительницы Сиены собрали три отряда по три тысячи женщин в каждом, и командовали ими тоже женщины. Другие итальянки снискали славу своей образованностью или талантами; среди них Изотта Ногарола, Вероника Гамбара, Гаспара Стампара, Витториа Колонна, бывшая подругой Микеланджело, и особенно Лукреция Торнабуони, мать Лоренцо и Жюльена Медичи, перу которой, в частности, принадлежат гимны и жития Иоанна Крестителя и Девы Марии. Среди этих рафинированных женщин насчитывается немало куртизанок; свободу нравов они дополняли свободой духа, занимаясь своим ремеслом, обеспечивали себе экономическую самостоятельность, и ко многим из них мужчины относились с почтительным восхищением; они покровительствовали искусствам, интересовались литературой, философией и часто сами писали и занимались живописью: Изабелла де Луна, Екатерина ди Сан–Челсо, Империя, бывшая поэтессой и музыкантшей, возобновляют традицию Аспазии и Фринии. И все же для многих еще свобода принимала только форму распущенности: оргии и преступления итальянских знатных дам и куртизанок стали легендой.

Подобная распущенность и на протяжении последующих веков была основным видом свободы среди женщин, которых положение в обществе или состояние освобождали от расхожей морали; последняя же в целом оставалась такой же строгой, как и в средние века. Что же касается позитивных свершений, их пока могло быть лишь совсем немного. Всегда в привилегированном положении оказывались королевы; Екатерина Медичи, Елизавета Английская, Изабелла Католическая — это поистине великие правительницы. Весьма почитаемы были и некоторые великие святые. Удивительную судьбу святой Терезы Авильской можно объяснить примерно так же, как и судьбу святой Екатерины: в своей вере в Бога она черпает незыблемую веру в себя; доводя до совершенства приличествующие ее положению добродетели, она обеспечивает себе поддержку своих духовников и всего христианского мира — это позволяет ей стать выше обычной монахини; она основывает монастыри, управляет ими, путешествует, смело берется за дело и упорствует в своих начинаниях с бесстрашием и мужеством мужчины; общество не чинит ей преград; даже литературный труд не считается дерзостью — духовники обязывают ее писать. Она с блеском свидетельствует о том, что женщина может подняться столь же высоко, как и мужчина, если удивительный случай предоставит ей равные с мужчиной возможности.

Но в действительности возможности их по–прежнему неравны; в XVI веке женщины еще малообразованны. Анна Бретонская призывает множество женщин ко двору, где раньше были одни мужчины; она старается окружить себя свитой фрейлин — но больше печется об их воспитании, чем о культуре. Большинство женщин, прославившихся впоследствии умом, интеллектуальным влиянием, литературными трудами, были знатными особами; среди них герцогиня Рецская, г–жа де Линероль, герцогиня де Роан и ее дочь Анна; а лучше всего известны королева Марго и Маргарита Наваррская. Перетт де Гийе была, судя по всему, буржуазного происхождения; а вот Луиза Лаббе, вероятно, была куртизанкой — во всяком случае, отличалась большой свободой нравов.

В XVII веке женщины и дальше будут заявлять о себе главным образом именно в интеллектуальной области; светская жизнь развивается, распространяется культура; женщины играют в салонах весьма значительную роль; уже одно то, что они не участвуют в созидании мира, позволяет им на досуге предаваться разговорам, искусствам, литературному творчеству; образование их неупорядоченно, но благодаря беседам, книгам, занятиям с частными наставниками и публичным лекциям они достигают больших знаний, чем их мужья; м–ль де Гурне, г–жа де Рамбуйе, м–ль де Скюдери, г–жа де Лафайетт, г–жа де Севинье пользуются во Франции большой известностью; а за пределами Франции такая же слава связана с именами принцессы Елизаветы, королевы Кристины, м–ль Шурман, состоявшей в переписке со всем ученым миром. Благодаря столь высокой культуре и связанному с ней престижу женщинам удается вторгнуться в мужской мир; от литературы и любовной казуистики многие честолюбивые особы переходят к политическим интригам. В 1623 году папский нунций писал: «Во Франции все великие события, все важные интриги, как правило, зависят от женщин». Принцесса Конде подстрекает к «заговору женщин»; Анна Австрийская окружена женщинами, советам которых охотно следует; Ришелье благосклонно внимает герцогине д'Эгийон; известно, какую роль в период Фронды сыграли г–жа де Монбазон — герцогиня де Шеврез, м–ль де Монпансье, герцогиня де Лонгвиль, Анна де Гонзаго и многие другие. Наконец, г–жа де Ментенон великолепно продемонстрировала, какое влияние может оказывать на государственные дела умелая советчица, Вдохновительницы, советчицы, интриганки — женщины обеспечивают себе наибольшее влияние окольными путями; принцесса дез Урсэн в Испании добилась большей власти, но карьера ее была недолгой. Помимо знатных дам в обществе заявляют о себе и некоторые особы, избежавшие буржуазных пут; появляется неведомая ранее разновидность — актрисы. Впервые о присутствии женщины на сцене упоминается в 1545 году; в 1592–м известен пока только один такой случай; в начале XVII века большая часть женщин, играющих на сцене, — жены актеров; затем они приобретают самостоятельность как в своей профессиональной деятельности, так и в личной жизни. Что касается куртизанок, то на смену Фриниям и Империям приходит новый тип, нашедший наиболее полное воплощение в Нинон де Ланкло: тем, что она извлекает пользу из своей женственности, она ее превосходит; живя среди мужчин, она приобретает мужские свойства; независимость нравов приводит ее к независимости духа — Нинон де Ланкло довела свободу до высшей точки, возможной в то время для женщины.

В XVIII веке свобода и независимость женщин еще более возрастают. В принципе нравы остаются строгими: девушка получает лишь самое общее воспитание; ее не спрашивая выдают замуж или отправляют в монастырь. Буржуазия — восходящий класс, укрепляющий свои позиции, — предписывает супруге строгое соблюдение нравственных норм. Зато разложение дворянства позволяет светским женщинам допускать величайшие вольности, а их пример оказывается заразительным и для крупной буржуазии; ни монастыри, ни семейный очаг не могут сдержать женщину. И снова для большинства из них свобода по–прежнему остается негативной и абстрактной — они ограничиваются поиском удовольствий. Однако наиболее умные и честолюбивые создают себе возможности для деятельности. Салонная жизнь переживает новый подъем: достаточно хорошо известно, какую роль сыграли г–жа Жоффрен, г–жа дю Деффан, м–ль де Лепинас, г–жа д'Эпине, г–жа Тансэн; женщины — покровительницы и вдохновительницы — это излюбленная аудитория писателя; и сами они занимаются литературой, философией, науками: у них, как, скажем, у г–жи де Шатле, есть свои физические кабинеты, свои химические лаборатории, они ставят опыты, производят вскрытие; они активнее, чем когда–либо, вмешиваются в политическую жизнь: г–жа де При, г–жа де Майи, г–жа де Шатонеф, г–жа де Помпадур, г–жа дю Барри по очереди управляют Людовиком XV; вряд ли найдется министр, у которого не было бы своей тайной советчицы; Монтескье даже считает, что во Франции всем заправляют женщины; они составляют, говорит он, «новое государство в государстве»; а Колле пишет незадолго до 1789 года: «Женщины до такой степени взяли верх над французами, до такой степени подчинили их себе, что мужчины теперь думают и чувствуют только под их руководством». Помимо женщин из общества широкой известностью пользуются некоторые актрисы и женщины легкого поведения, как, например, Софи Арни, Жюли Тальма, Андриенна Лекуврер.

Итак, на протяжении всего старого режима область культуры была наиболее доступна женщинам, стремившимся к самоутверждению. Однако ни одна из них не достигла высот Данте или Шекспира. Это объясняется общей посредственностью их положения. Культура всегда была достоянием лишь женской элиты, а не массы; но ведь гении мужского пола зачастую выходили именно из масс; да и представительницы привилегированных классов были окружены препятствиями, преграждавшими им путь к высшим достижениям. Ничто не стесняло полета какой–нибудь святой Терезы или Екатерины Великой, но тысяча обстоятельств сходились на пути женщин–писательниц. В своей небольшой книге «Чья–то комната» Вирджиния Вульф сочиняет забавную историю о судьбе предполагаемой сестры Шекспира; пока он в колледже понемногу изучал латынь, грамматику и логику, она сидела дома в полном невежестве; когда он браконьерствовал, бегал по полям и лесам, спал с женщинами, живущими по соседству, она штопала всякое тряпье под зорким оком родителей; а если бы она, подобно брату, смело отправилась искать счастья в Лондон, то ей бы не удалось стать актрисой, свободно зарабатывающей на жизнь: или ее препроводили бы обратно в семью, где насильно выдали бы замуж; или, соблазненная, брошенная, обесчещенная, она покончила бы с собой от отчаяния. А еще можно представить себе, что она стала бы веселой проституткой, наподобие какой–нибудь Молль Фландерс, какой ее вывел Даниель Дефо, — но в любом случае она не возглавила бы войско и не стала бы писать драмы. В Англии, замечает В. Вульф, к женщинам–писательницам всегда относились враждебно. Доктор Джонсон сравнивал их с «собакой, ходящей на задних лапах, — получается не очень хорошо, но вызывает удивление». Художники больше чем кто–либо озабочены мнением о себе других людей; женщины сильно от него зависят — и можно понять, какая сила необходима женщине–художнику просто для того, чтобы дерзнуть выйти за установленные рамки; часто в этой борьбе они расходуют все свои силы. В конце

 

XVII века леди Винхилси, дворянка, не имеющая детей, отваживается писать; в ее творчестве встречаются места, свидетельствующие, что по натуре она чувствительна и поэтична; однако она растратила всю себя на ненависть, гнев и страх: Увы! Женщина, берущаяся за перо, Считается таким самонадеянным созданием, Что ей никак не искупить свое преступление!

Почти все ее творчество пронизано возмущением по поводу положения женщин. Аналогичная ситуация сложилась и в случае герцогини Ньюкасл; когда она, тоже будучи знатной дамой, начала писать, это послужило поводом для скандала. «Женщины живут, как тараканы или совы, а умирают, как черви», — пишет она в ярости. После всех оскорблений и насмешек ей пришлось укрыться в своих имениях; несмотря на щедрый темперамент, она, наполовину обезумев, не написала ничего, кроме нескольких вымученных нелепостей. Лишь в XVIII веке г–жа Афра Бен, из буржуазии, овдовев, жила, как мужчина, литературным трудом; ее примеру последовали и другие; но и в XIX веке женщинам нередко приходилось таиться; у них даже не было «собственной комнаты», то есть они не обладали той материальной независимостью, которая является одним из необходимых условий внутренней свободы.

Как мы видели, положение француженок было более благоприятным из–за развитой светской жизни и ее тесной связи с жизнью интеллектуальной. И все же общественное мнение было в основном враждебно настроено по отношению к «синим чулкам». В эпоху Возрождения знатные дамы и интеллектуально развитые женщины положили начало движению в защиту своего пола; пришедшие из Италии платонические теории одухотворяют любовь и женщину. Множество образованных людей становятся на ее защиту. Появляются работы «Корабль добродетельных дам», «Рыцарь дам» и т. д. Эразм в «Малом Сенате» дает слово Корнелии, которая со всей резкостью излагает претензии своего пола. «Мужчины — это тираны… Они обращаются с нами как с игрушками,,. они делают из нас прачек и кухарок для себя». Он требует, чтобы женщинам позволили учиться. Корнелиус Агриппа в снискавшем в то время широкую известность труде «Декламация о благородстве и совершенстве женского пола» старательно доказывает превосходство женщин. Он снова приводит все те же аргументы: Ева означает Жизнь, Адам — Землю. Женщина создана после мужчины, а потому она совершеннее. Она родилась в раю, а он — нет. Упав в воду, она всплывает, а мужчина — тонет. Она сделана из ребра Адама, а не из глины. Менструации лечат от всех болезней. Ева лишь обманулась по незнанию — согрешил Адам; поэтому Бог сделался мужчиной — впрочем, воскреснув, он явился женщинам. Затем Агриппа заявляет, что женщины добродетельнее мужчин. Он перечисляет «светлых дам», составляющих гордость их пола, что тоже стало общим местом подобных апологий. Наконец, он выступает с обвинительной речью против мужской тирании: «Действуя вопреки всякому праву, безнаказанно нарушая естественное равенство, тирания мужчины лишает женщину свободы, полученной ею при рождении». Между тем она рожает детей, она столь же умна и даже более утонченна, чем мужчина; ограничивать ее деятельность просто возмутительно, «и делается это уж наверное не по велению Господа, не по необходимости и не по здравому соображению, но в силу общепринятого обычая, через воспитание, труд и в особенности через насилие и угнетение». Он, конечно, не требует равенства полов, но хочет, чтобы к женщине относились с уважением. Труд этот имел неимоверный успех, равно как и другая апология женщины — «Неодолимая сила», и проникнутая платоновским мистицизмом «Великолепная подруга» Эроэ. В одной любопытной книге, предвосхитившей учение Сен–Симона, Постель возвещает о пришествии новой Евы — матери, которая должна переродить человечество, — ему даже кажется, что он ее где–то видел: она умерла и, возможно, перевоплотилась в него. Маргарита Валуа проявляет большую сдержанность — в своей «Ученой и утонченной речи» она заявляет, что в женщине есть что–то божественное. Но больше всех послужила пером своему полу Маргарита Наваррская, противопоставившая нравственной распущенности идеал сентиментального мистицизма и целомудрия без ханжества и попытавшаяся примирить брак с любовью к чести и женским счастьем. Разумеется, противники женщин оружия не сложили. В частности, в «Препирательстве мужского и женского пола», написанном в ответ Агриппе, мы снова встречаем все те же средневековые аргументы. Рабле в третьей книге «Гаргантюа и Пантагрюэль» дает остросатирическое описание брака в традиции Матьё и Дешана — в то же время вершить закон в счастливом Телемском аббатстве предоставляется женщинам, С новой, особенно язвительной силой антифеминизм выступает в 1617 году, когда Жак Оливье пишет «Азбуку женского несовершенства и лукавства»; на обложке была воспроизведена гравюра, изображающая женщину с руками гарпии, в перьях похоти, на курьих ножках, потому что она такая же, как курица, плохая хозяйка; и на каждую букву алфавита приводился один из ее пороков. Снова представитель Церкви разжигал старую распрю, М–ль де Гурне парировала «Равенством мужчин и женщин». Тут с «Сатирическими парнасами и кабаре» на нравы женщин обрушивается целый поток фривольной литературы, а для пущего их устрашения святоши приводят цитаты из апостола Павла, Отцов Церкви, Екклезиаста. Неисчерпаемой темой сатиры Матюрена Ренье и его друзей стала опять же женщина. В противоположном лагере апологеты снова приводят и комментируют на все лады аргументы Агриппы. Отец дю Боек требует в «Честной женщине», чтобы женщинам позволили учиться. «Астрея», а с ней целый поток галантной литературы прославляют их заслуги в рондо, сонетах, элегиях и т. п.

Даже успехи, достигнутые женщинами, вызывают новые на них нападки; женщины из прециозных салонов восстанавливают против себя общественное мнение; публика рукоплещет «Смешным жеманницам», а немного позднее — «Ученым женщинам». И все же Мольер не был врагом женщин: он горячо выступает против навязанных браков, требует для девушки свободы чувств, а для супруги — уважения и независимости. А вот Боссюэ, напротив, совсем не щадит их в своих проповедях. Первая женщина, вещает он, была «всего лишь частью Адама, чем–то гораздо меньшим. Примерно в той же пропорции она наделена и разумом». Направленная против женщин сатира Буало — всего лишь упражнение в риторике, однако она провоцирует новый всплеск негодования: Прадон, Реньяр, Перро с жаром кидаются возражать. Ла Брюйер, Сент–Эвремон встают на сторону женщин. Самым решительным феминистом эпохи оказывается Пулен де ля Барр, опубликовавший в 1673 году труд картезианского толка «О равенстве обоих полов». Он считает, что мужчины, будучи сильнее, всегда поступали в угоду своему полу, а женщины по привычке мирятся с этой зависимостью. У них никогда не было тех же возможностей, что и у мужчины, — ни свободы, ни образования. Соответственно их нельзя судить по тому, что они совершили в прошлом. Нет никаких оснований считать, что они ниже мужчин. В анатомии открываются некоторые различия, но ни одно из них не представляет для мужчины преимущества. В заключение Пулен де ля Барр требует для женщины систематического образования. Фонтенель пишет в их защиту «Трактат о множественности миров». И если Фенелон, следующий по стопам г–жи де Ментенон и аббата Флери, еще достаточно робок в своей программе воспитания, университетский профессор–янсенист Роллэн, напротив, хочет, чтобы женщины серьезно занялись учебой, XVIII век также распадается на две части. В 1744 году в Амстердаме автор «Спора о женской душе» заявляет, что «женщина, созданная исключительно для мужчины, после конца света перестанет существовать, ибо перестанет служить предмету, для коего была создана, из чего неизбежно следует, что душа ее не бессмертна». Чуть менее резко Руссо, в данном случае выражающий мнение буржуазии, утверждает, что женщина должна посвятить себя мужу и материнству. «Женское воспитание должно всегда соотноситься с интересами мужчин… Женщина создана, чтобы уступать мужчине и сносить несправедливости», — утверждает он. Между тем демократический и индивидуалистический идеал XVIII века благоприятен для женщин; большинство философов воспринимают их как людей, равных представителям сильного пола, Вольтер обличает несправедливость их удела. Дидро полагает, что их приниженное положение было во многом создано обществом.

«Женщины, мне жаль вас!» — пишет он. По его мнению, «во всех обычаях жестокость гражданских законов объединилась против женщин с жестокостью природы. К ним стали относиться как к неразумным существам». Монтескье парадоксальным образом считает, что женщины должны подчиняться мужчинам в домашней жизни, но что у них есть все необходимое для политической деятельности. «Женщине стать хозяйкой дома противно разуму и природе, управлять же империей — нет». Гельвеций показывает, что неполноценность женщины — это следствие ее нелепого воспитания; мнение это разделяет и Д'Аламбер. А у одной женщины, г–жи де Сире, робко зарождается экономический феминизм. Но едва ли не один только Мерсье в своей работе «Картина Парижа» возмущается нищетой женщин–работниц и таким образом затрагивает фундаментальный вопрос о женском труде. Кондорсе хочет, чтобы женщины приняли участие в политической жизни. Он считает, что они равны с мужчинами, и защищает их от классических нападок: «Говорили, что женщины попросту лишены чувства справедливости, что они подчиняются не столько совести, сколько чувству… [Но] это отличие порождено не природой, а воспитанием и общественной жизнью». И в другом месте: «Чем больше были женщины порабощены законами, тем опаснее становилась их власть… Она не была бы таковой, если бы женщины не были заинтересованы в ее сохранении, если бы она не была для них единственным средством защитить себя и избежать угнетения».

V

Можно было ожидать, что Революция изменит женский удел. Но этого не произошло. Буржуазная революция уважительно отнеслась к буржуазным институтам и ценностям; и совершена она была почти исключительно мужчинами. Важно подчеркнуть, что на протяжении всего старого режима именно женщины из трудящихся классов были наиболее независимы как представительницы своего пола. Женщина могла иметь свое дело, у нее были все необходимые права, чтобы самостоятельно заниматься своим ремеслом. В качестве белошвейки, прачки, полировщицы, продавщицы и т. д. она принимает участие в производстве; работает она или на дому, или на маленьких предприятиях; материальная независимость позволяет ей вести себя весьма вольно: женщина из народа может выходить из дому, посещать таверны, распоряжаться своим телом почти как мужчина; они с мужем — компаньоны, равные. Угнетение она терпит в экономическом, а не в половом плане. В деревнях крестьянка принимает значительное участие в сельском труде; относятся к ней как к прислуге; часто она не ест за одним столом с мужем и сыновьями, работает больше, чем они, и ко всем тяготам добавляются еще связанные с материнством обязанности. Но, как и в древних сельскохозяйственных обществах, она необходима мужчине, а потому пользуется его уважением; у них общее имущество, общие интересы, общие заботы; в доме она имеет большой авторитет. Именно такие женщины могли бы в своей трудной жизни утвердить себя как личность и потребовать прав; но над ними тяготела традиция робости и подчинения: среди наказов депутатам Генеральных штатов число женских требований, можно сказать, ничтожно; ограничиваются они следующим: «Чтобы мужчины не могли заниматься ремеслами, предназначенными женщинам». Женщин, разумеется, можно встретить рядом с их мужьями на демонстрациях и во время волнений; именно они отправляются в Версаль за «булочником, булочницей и их маленьким подмастерьем». Но революционное движение возглавлял не народ, и не он пожинал его плоды. Что же касается женщин из буржуазии, то некоторые из них рьяно включились в борьбу за дело свободы: г–жа Ролан, Люсиль Демулен, Теруань де Мерикур; одна из них существенно повлияла на ход событий; Шарлотта Корде, убившая Марата. Было и несколько феминистских движений. Олимпия де Гуж предложила в 1789 году «Декларацию прав женщины» по аналогии с «Декларацией прав человека», где потребовала уничтожения всех мужских привилегий. В 1790 году те же идеи можно обнаружить в «Резолюции бедной Жакотты» и других подобных пасквилях; но, несмотря на поддержку Кондорсе, усилия эти ни к чему не приводят, и Олимпия погибает на эшафоте. Наряду с основанной ею газетой «Импасьян» появляются и другие листки, но продержаться им удается недолго. Женские клубы по большей части сливаются с мужскими и поглощаются ими. Когда 2 8 брюмера 1793 года актриса Роз Лакомб, бывшая президентом Общества революционных республиканок, в сопровождении депутации женщин стала штурмовать вход в Генеральный совет, собрание услышало слова прокурора Шометта, как будто навеянные апостолом Павлом и святым Фомой Аквинским: «С каких это пор женщинам дозволяется отрекаться от своего пола и делаться мужчинами?.. [Природа] сказала женщине: «Будь женщиной. Забота о детях, тонкости домашнего хозяйства, разные тревоги, связанные с материнством, — вот твоя работа». В Совет их не допустили, а вскоре перестали допускать даже в клубы, где проходило их политическое обучение. В 1790 году были упразднены право первородства и мужское преимущество; в том, что касается наследования, мальчики и девочки стали равны; в 1792 году законодательно утверждается развод, что несколько ослабляет суровость матримониальных уз; но все это были лишь незначительные завоевания. В буржуазной среде женщины настолько сильно врастали в семейную жизнь, что не могли почувствовать между собой реальную солидарность; они не составляли отдельной касты, способной выдвинуть требования, — с экономической точки зрения они вели паразитическое существование. Получается, что тем женщинам, которые могли бы участвовать в событиях, несмотря на свой пол, их классовое положение не позволяло это сделать, а женщины из активно действовавших классов были обречены оставаться в стороне именно как женщины. Только тогда, когда экономическая власть окажется в руках трудящихся, трудящиеся женщины смогут добиться таких прав, каких никогда не имели женщиныпаразиты, будь то представительницы дворянства или буржуазии.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал