Примирение с умершими

Опыт семейных расстановок показывает, что, если умершие находятся в поле нашего зрения, царит мир. Умершие дружелюбно смотрят на живущих.

И еще кое-что необходимо иметь в виду. Иногда и умершим что-то нужно от живых, например, внимание и уважение. Я наблюдал это в расстановках с участием жертв Холокоста.

Многие пережившие члены семьи боялись посмотреть на умерших, боялись, что умершие могут посмотреть на них. Это очень глубокий страх, потому что они считали, что должны быть вместе с ними. Когда заместители расставлены по отношению друг к другу в семейной расстановке, они, как правило, испытывают чувства, принадлежащие реальным людям. Живые могут это подтвердить, чувства умерших проверить невозможно. Но часто бросается в глаза, что умершие чувствуют себя очень плохо, им тяжело и грустно. При этом, если живые смотрят на них, склоняются перед ними и скорбят о них, в их смерти наступает просветление. Тогда умершие больше не внушают страха живущим, они излучают покой и силу. Можно также видеть, что умершие, которым оказали уважение, тихо уходят. Через некоторое время прошлое действительно может стать прошлым, а живущие становятся свободными.

— Тогда, может быть, я формулирую это совсем банально, духи преследуют живущих до тех пор, пока не будут признаны и отпущены? Я не совсем это понял.

— Не нужно говорить о духах. Я считаю это здесь неуместным.

Рильке в своей «Десятой элегии» прекрасно описывает переход из жизни в смерть. Для него в смерти связаны обе сферы: сфера жизни и сфера смерти. Сначала происходит уход. Затем, как говорит Рильке в другой элегии, может быть, рано умерших (он называет их «рано отрешенные») тяготит слишком

сильная скорбь о них, она мешает чистоте движения их душ. После смерти (пишет Рильке в «Десятой элегии») умершие уходят все дальше и дальше, пока не отойдут совсем далеко, туда, к изначальному страданию, к первопричине, как это ни назови. Мне кажется, это глубоко прочувствованное описание того, что происходит в душе.

Когда мы говорим о душе, мы подразумеваем нечто, что связано со многим и со многими. Я, например, могу говорить только с тем, с кем я чувствую себя связанным созвучием на одном уровне, с тем, с кем я вместе движим одной общей душой, с тем, в существе которого я участвую, а он — в моем. Эта коммуникация охватывает и умерших. Это означает, что как живущие, так и умершие являются частью одной общей Большой Души. Иначе мы не смогли бы воздействовать друг на друга. Но живущие могут воздействовать на умерших, и умершие могут — некоторое время. По прошествии времени они уходят. Во многих мифах описывается это движение, которое, конечно, соответствует духовному опыту.

— Поэтому можно отдать дань уважения и умершему человеку, например, уважение матери уже после ее смерти?

— Да. Поэтому праздник Всех Святых и День Поминовения Усопших особым образом связывают всех членов семьи. Они поминают смерть и признают причастность умерших к смерти. Мы чувствуем душой, как это хорошо, уважать и почитать всех умерших членов семьи.

Во многих культурах у людей существует особое место для поминовения усопших. Мы вешаем изображения наших умерших родителей, братьев, сестер. Это тихое поминовение. Когда мы смотрим на них, это глубоко, тихо и целительно воздействует на душу.

— А если этого не делать, что тогда? Многие не придают этому значения.

— Человек чувствует себя полным, когда для всех членов его семьи есть место в его душе. Каждый раз, исключая кого-то из членов своей семьи, человек несет утрату. Тот, кто отвергает своих родителей, чувствует пустоту внутри себя. Ему недоступна полнота жизни. Если я дал место в моей душе каждому, кто принадлежит к моей семье, я чувствую не только свою полноту, но и свободу. Те, кого я отвергаю, дергают меня и берут к себе в плен. Я отвергаю их потому, что вижу и думаю о них. Те, для кого есть место в моей душе, оставляют меня в покое.