В назидание взрослым 5 страница

– Нет, Джейни, вовсе ты не глупая, – нежно сказал Воротила.

– Не знаю…

– Просто у тебя не было шанса. – Воротила протянул руку, и их пальцы переплелись. – Я помогу тебе, Джейни. Я вообще постоянно помогаю людям. Если бы ты захотела чем-нибудь заняться… скажем, если бы мы могли обсудить список каких-то дел, чем бы ты хотела заняться в первую очередь?

– Сама не знаю, – протянула Джейни. – Ну, мне всегда хотелось… писать. Вот Алика пишет роман…

– А почему тебе хочется писать? – осторожно поинтересовался Воротила.

– Не знаю, – ответила Джейни. – Я чувствую… так много всего накопилось внутри – так много всего такого, о чем никому больше не известно… Понимаешь, я постоянно наблюдаю за людьми. Они этого не знают, но я наблюдаю за ними.

– Забудь о романах, – сказал Воротила. – Тебе нужно написать сценарий.

После таких слов лечь с ним в постель было проще простого.

В течение первого месяца лета Джейни так и подмывало обзвонить всех знакомых и объявить им по телефону: «Привет, это я, Джейни Уилкокс. Этим летом у меня появился свой собственный дом, а еще я пишу сценарий». И конечно же, когда разные люди звонили ей в течение дня в ее маленький коттедж в Бриджхэмптоне, окруженный сетчатым забором, увитым ползучими розами, она, как правило, им отвечала: «Вы не будете против, если я вам перезвоню позже? Я сейчас как раз работаю над одним эпизодом».

Воротила как-то сказал Джейни, что она обладает «видением». И еще он сказал, что сделает из ее фильма настоящий боевик. И вообще, что он все, что хочешь, может продвинуть, а если надо, способен повлиять на присуждение «Оскара».

– Для меня, Джейни, пределов нет, – изрек Воротила. – И ты должна помнить: я родом из Джерси, а мой отец был водопроводчиком.

Он лежал нагишом у нее в кровати и курил сигару. Воротила не отличался крупными габаритами, и при этом (что весьма расстраивало Джейни) ноги у него были довольно короткие и тощие, зато грудная клетка – словно бочка, а голос – глубокий и зычный. Голос у него был такой, что Джейни была готова слушать его вечно.

– Быть успешным кинопродюсером куда лучше, чем президентом, – заявил Воротила, пожевывая кончик сигары. – Ты способен оказывать куда большее влияние на жизнь людей и – да, да не смейся! – при этом получать куда больший кайф! – Тут он ей игриво подмигнул.

– Ах ты, паршивец! – взвизгнула Джейни и бросилась на Воротилу.

Он схватил ее в объятия, подмял под себя и начал целовать.

– Это кто из нас паршивец? – Сигара при этом упала на пол, Воротила шлепнул Джейни по попке.

Впрочем, большую часть времени они вели серьезные разговоры о жизни – о Жизни с заглавной буквы. Джейни обожала вечера, когда Воротила появлялся у нее в доме около полуночи, после очередного делового ужина. По вечерам же Джейни отправлялась на какую-нибудь дурацкую вечеринку.

– Как твоя жена? – спросила Джейни, откидывая назад волосы. – Она-то как с этим справляется?

– Едри ее мать! Она так и не угомонилась за все пятнадцать лет. И я подозреваю, что не угомонится в будущем. Да будь я хоть самым затурканным монахом – все равно не угомонится.

– Это плохо, – сказала Джейни.

– Джейни… – вдруг произнес Билл.

– Что?

– Знаешь, я постоянно о тебе думал.

– Да брось ты, Билл, – со смехом прервала его она. – Уж я-то точно о тебе не вспоминала.

Она хотела было отвернуться, но Билл поймал ее руку.

– Джейни, не надо. Не делай этого. Прошу тебя. Я тут тебе душу изливаю, а ты смешиваешь меня с грязью. Да что с вами, бабами, происходит? Лезете со своей любовью, а потом – стоит вам своего добиться – бьете наотмашь по морде да еще остановиться не можете.

– Билл, – спокойно сказала Джейни, – я вовсе не бью тебя по морде. Ты ведь женатый человек. Или забыл? Или, может, забыл, что твоя жена не в себе?

– Не мучай меня! – прорычал Билл. – Ты где остановилась?

– У меня дом в Бриджхэмптоне.

– Я должен увидеться с тобой. В твоем доме.

– Не смеши меня, – сказала Джейни, рассмеявшись, и высвободила руку. – Ко мне приходить нельзя. У меня есть друг.

– Это кто же?

– Некто весьма знаменитый.

– Я ненавижу тебя, Джейни, – сказал Билл.

В конце концов Джейни согласилась встретиться с ним попозже, в тот же день, в одном баре Бриджхэмптона. Когда она там появилась, Билл уже был на месте и поджидал ее. Он успел побриться и переоделся в выцветшую желтую рубашку из ткани «оксфорд» и брюки цвета хаки. В общем, он был чертовски хорош собой. Билл разговаривал с барменом. Джейни изящно проскользнула на ближайший к нему табурет у бара.

– Ага, вот и мы! – Билл быстро чмокнул ее в губы. Потом закурил сигару и представил Джейни бармену.

– Итак, чем же вы занимаетесь? – спросил бармен.

– Я – литератор, – ответила Джейни.

– Ни хрена себе! Литератор! – воскликнул Билл, чуть не поперхнувшись напитком.

– Вот именно, – сказала Джейни, с упреком посмотрев на него. – Я пишу сценарий.

– Для кого?

Джейни улыбнулась. Она ждала этой минуты.

– Да так… для Воротилы Диббла.

– Для Воротилы Диббла? – В голосе Билла явно чувствовалось облегчение. – Да он кому угодно готов поручить писать сценарий.

– Вовсе не кому угодно, – игриво парировала Джейни.

– Вот именно – кому угодно! – стоял на своем Билл. – Мне говорили, он даже как-то нанял для этого швейцара. Правда, в результате ничего не вышло. Да и чего еще ждать от любителей?

– Ты просто завидуешь, – пропищала Джейни. Ей нравилось, когда Билл заставлял ее чувствовать себя маленькой девочкой. – Ты наверняка привык считать меня всего лишь глупенькой манекенщицей. А я уже написала тридцать три страницы.

– И он тебе платит?

– А ты как думаешь? – спросила Джейни.

– Готов поспорить, он стал твоим любовником, – ехидно заметил Билл.

– Никакой он мне не любовник.

– Да неужели?

– Ну, насчет любовника – не знаю. Скорее, я бы назвала его другом – ответила Джейни.

– А вот и не выйдет, – сказал Билл.

– Это почему же?

– А потому, что он женат.

– Вовсе он не женат! – воскликнула Джейни.

– А вот и женат! – упорствовал Билл.

– Нет. Не женат! Иначе я бы об этом знала.

– Эй, Джейк, – обратился Билл к бармену, – разве Воротила Диббл не женат?

– А мне почем знать?

– Он к тебе сюда ни с кем не заходил?

– Да был тут с какой-то тусовщицей. Не помню, как звать. У нее еще морда такая, как у лошади.

– Вот видишь! – сказала Джейни.

– Говорю – женат, – стоял на своем Билл. – На этой самой тусовщице с лошадиной мордой. Он держит ее на конюшне и выпускает в свет лишь по особым случаям – поучаствовать в скачках с другими такими же кобылоподобными созданиями. А главный приз у них… миллион долларов на благотворительные цели! И-го-го!

– Эх, Билл!.. – только и смогла выговорить Джейни.

Она позволила ему проводить ее до дома, а потом согласилась на поцелуй на крыльце. Джейни надеялась, что Воротила не подъедет как раз в это время, это вообще было маловероятно – он приезжал в Хэмптон только по уик-эндам.

– А теперь уходи, – велела Джейни после того, как они немного постояли вместе.

– Ну, Джейни, – не унимался Билл, продолжая осыпать поцелуями ее лицо. – Позволь мне снова стать твоим возлюбленным. Если ты можешь спать с Воротилой Дибблом, то наверняка сможешь и со мной.

– С чего ты взял, что я сплю с Воротилой Дибблом?

– Он такой урод…

– К твоему сведению, он самый одаренный по части секса мужчина из всех, кого я встречала в жизни, но тебе это знать не обязательно.

– Нет, мне вас, женщин, никогда не понять, – сказал Билл.

– Прощай, Билл! – бросила Джейни.

– Ну когда мы увидимся снова? – продолжал канючить Билл.

Джейни ткнула его в грудь указательным пальцем и заявила:

– Только если ты поможешь мне со сценарием.

– А о чем ты там пишешь?

Она уже собралась войти в дом, но обернулась к Биллу и спросила:

– А ты-то сам как думаешь, о чем?

– Не знаю.

– О себе самой!

Закрыв затянутую москитной сеткой дверь, Джейни бросилась на тахту. Ее разбирал смех. Она набрала номер Воротилы и надиктовала ему на автоответчик весьма сексуальное послание.

Это лето обещало стать лучшим в ее жизни.

VII

В уик-энд, который пришелся на Четвертое июля, Патти объявила, что они с Диггером собираются пожениться. Эту новость поместили во всех газетах. И вот Джейни сидела на отделанной под старину кухне в доме на Парсонэдж-лейн, где жила Патти, и, борясь с чувством зависти, читала вырезки из газет. Патти и Диггера немедленно нарекли «самой новой парочкой» нового тысячелетия. Вот, мол, какие они – красивые (что, по мнению Джейни, было явным преувеличением в отношении Диггера), одаренные, известные и богатые. И еще там писали о том, что оба они происходят из «нетипичной» социальной среды. И конечно же, не забыли упомянуть, что им еще нет и тридцати.

– Ты только посмотри, – сказала Джейни, перелистывая страницы раздела светской хроники в «Нью-Йорк таймс», где была помещена статья на две полосы (с цветными фотографиями Патти и Диггера) об их карьере, стиле жизни, а также о том, с кем они проводят время и какие заведения посещают. – Можно подумать, они никогда до этого не слышали, что люди женятся.

– Просто какое-то безумие. Согласись, – сказала Патти. – Особенно если учесть, до чего же Диггер любит подурачиться.

Она выглянула из окна и с любовью посмотрела на жениха, который носился вокруг бассейна в темных очках и набедренной повязке – скорее всего это было кухонное полотенце. Как и положено, он разговаривал по мобильнику и дымил сигаретой без фильтра. «Вид у него, как у больного цингой», – подумала Джейни, хотя больных цингой отродясь не видела. Наверное, это из-за крошек табака – они постоянно застревали у него между зубами.

– Знаешь, – сказала Патти, – он даже не умеет плавать.

– Неужели? – удивилась Джейни и подумала: «Ну и ничтожество!» Вообще-то Джейни считала, что Диггер не заслуживает такого дома, ведь он, как ей стало известно, провел детство на маленьком ранчо в Де-Мойне, в штате Айова. Всякий раз, подъезжая на велосипеде к их дому, Джейни чуть в обморок не падала от зависти. И как Патти удалось так удачно устроить свою жизнь, в то время как ей самой все еще приходится бороться за место под солнцем? Дом Патти был одним из самых красивых во всем Сагапонаке – большая, лениво раскинувшаяся фермерская усадьба с очаровательными пристройками, длинным, выложенным плиткой бассейном и огромной зеленой лужайкой, переходившей в усеянное дикими цветами поле.

– Ну да, – сказала Патти. – Знаешь, лучший друг Диггера утонул в карьере, когда он был еще совсем маленьким. Он свой первый альбом назвал в его честь. Помнишь, «Блюз по погибшему другу»?

– Эй! – воскликнул Диггер, входя на кухню. Он нагнулся к Патти, обхватил ее своими тощими руками и запустил ей в ухо язык. – Согласись, моя девочка самая красивая в мире, – сказал он Джейни. При этом Патти захихикала и шутливо оттолкнула его. Тут он направил на Патти свой длинный и костистый указательный палец и изрек: – Ты только потерпи до свадебной ночки, де-е-е-тка!

– Так у вас еще не было секса? – поразилась Джейни.

В ответ Диггер препротивно заелозил бедрами, будто кролик во время случки, а живот у него заколыхался, словно он проглотил маленький арбуз. Угомонившись, он достал из холодильника пиво.

– Тебе не кажется? … Все это как-то странно… Ты и Диггер – у вас так мало общего, – заметила Джейни, когда они вновь оказались вдвоем.

– Нет, – ответила Патти. – Нам так не кажется. Мы оба из среднего класса.

– Нет, Патти, – терпеливо сказала Джейни. – Твой Диггер – типичное белое дерьмо. Одно имя чего стоит: Диггер, Копала.

– Он сам его придумал, – сказала Патти.

– И кому, по-твоему, придет в голову такое – назвать себя Копалой!

– Он очень любил копаться в земле, когда был маленьким, – ответила Патти, оторвавшись от списка гостей. И, покусав немного кончик ручки, добавила: – Да и кому какое дело до этого? Главное – он гений и выразитель чаяний своего поколения.

– Патти, тебе в жизни хоть когда-нибудь было плохо? – спросила сестру Джейни.

– Ну, – ответила та, – пожалуй, лишь однажды, когда ты отправилась на концерт Мика Джаггера – тебе тогда было шестнадцать, – а потом всю ночь где-то пропадала и мама с папой допрашивали меня часа три подряд. Пожалуй, вот и все.

– Именно так я и думала, – сказала Джейни.

– Ты мне тогда казалась такой классной. Я хотела точь-в-точь походить на тебя, – призналась Патти.

Джейни вновь сошлась с Биллом Вестакоттом. Она давала себе слово, что это не повторится, но все оказалось тщетно. Джейни сама недоумевала, как такое могло случиться, ведь она любила Воротилу, но оправдывала себя тем, что внимание обоих этих мужчин ей льстило. Воротила искренне верил, будто ей все по плечу, в то время как Билл удивлялся, что она вообще на что-то способна – это само по себе было для нее маленьким триумфом.

Воротила мог спросить, сколько страниц она уже написала, и поощрять ее и дальше писать, в то время как ей приходилось специально повторять Биллу, сколько страниц она написала, чтобы это наконец дошло до него. Когда она встретилась с Биллом, он казался жутким задавалой, и Джейни нравилось одергивать его и указывать, что, по сути дела, он ничем не лучше (если не хуже) ее самой.

– Понимаешь, Билл, – говорила она, – я в точности такой же человек, как ты. Я тоже хочу сколотить миллион долларов и купить большой дом.

– Ты – чертова женщина! – ворчливо огрызался Билл, развалившись на ее тахте в своих трусах-«боксерах»; при этом он потягивал косяк с марихуаной и сидел, слегка откинувшись назад, демонстрируя почти безупречные мышцы пресса. – Ты только и знаешь что пыжиться – вот, мол, какая я крутая, не хуже любого мужика. Ты думаешь, что заслужила право на все то, что мы имеем, только в отличие от нас тебе не надо ради этого работать. Боже праведный! Джейни! Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось в этой жизни пахать?

– Лет двадцать?

– То-то и оно, едрить твою мать! Двадцать лет каторжного – мать твою! – труда. И дай-то Бог, если только лет через пятнадцать тебе перестанут пудрить мозги и станут принимать всерьез.

– Так, значит, мне нечего и пытаться, и все только потому, что я этим делом не занималась последние пятнадцать лет?

– Нет, я этого не говорил. Когда ты наконец – мать твою! – научишься слушать? Я только хочу сказать… если ты думаешь, что у тебя это получится и что тебя ждет успех, ты просто свихнулась!

– Ты просто завидуешь, – сказала Джейни. – Тебе невыносима мысль, что я на такое способна да еще к тому же добьюсь успеха, ведь что же тогда говорить о тебе, а, Билл?

Они могли препираться подобным образом почти всякий раз, когда оказывались вместе, но однажды Билла совсем занесло.

– Джейни, – сказал он, – какого хрена ты вообще взялась писать сценарий? Ведь это безнадежное дело, и даже в случае успеха ты заработаешь куда меньше денег, чем рассчитывала, потому что выплата гонорара растянется на пять лет.

– Я не хочу это слушать.

– Ну да? Нет уж, послушай. Воротила-то небось вон сколько тебе лапши на уши навесил. О Боже! Джейни! Да он просто хочет тебя трахать. Ты ведь неглупая девочка или по крайней мере хочешь казаться умной. Ты ведь знаешь – мужчины готовы наговорить что угодно, лишь бы ты с ними легла в постель.

– Ему это не требуется.

– Ах вот оно что! Значит, ты готова трахаться с ним просто так? Кого ты обманываешь, Джейни? Ведь мы оба знаем, кто ты есть на самом деле. Так это он заплатил за твой дом?

– Он любит меня.

Билл глубоко затянулся косяком.

– Джейни, – изрек он и, задержав дым в легких, а потом выдохнув, продолжил: – Воротила Диббл – один из самых жестоких людей в киноиндустрии. Он может быть исключительно милым, но только до тех пор, пока не получит своего. А когда он решит бросить тебя, то выставит за дверь так быстро, что ты и сообразить не успеешь, что случилось. Будешь стоять и озираться, да только все двери вокруг окажутся заперты, и не только на ключ, а на запор! Усекла?

– Я тебе не верю, – сказала Джейни. – И вообще мне надоело слушать от всех вас подобное дерьмо. А ты просто бесишься от ревности, потому что он более знаменитый, чем ты…

– Я знаком с актрисами, которые спали с ним. Красавицы! Ты что, всерьез думаешь, будто только ты одна хочешь спать с ним? Или, может, решила, что делаешь ему услугу – ведь он такой урод! А теперь скажи – он ведь трахает тебя в попку, не так ли? И причем исключительно в попку? Таков уж Воротила Диббл. Не дай Бог, кто-нибудь забеременеет!

Джейни не проронила ни слова.

– Заботливый какой, правда? – не унимался Билл. – Уж чего-чего, а избегать неприятностей наш старый голливудский деляга еще как умеет!

– Иди прочь! – тихо сказала Джейни.

– Уже ухожу. – Билл встал и натянул рубашку. – Я уже все сказал.

– Я как в воду глядела – не надо было мне тогда заговаривать с тобой на пляже!

– Совершенно верно. Не надо было.

– Ты готов разрушить чью угодно мечту только потому, что твоя собственная мечта оказалась разрушенной.

– Эх, Джейни, – с грустью ответил Билл, – и где только ты набралась всей этой сентиментальной чуши?

– Просто я пытаюсь хоть что-то сделать со своей жизнью.

– Ну так сделай!.. Но по крайней мере будь честна хотя бы перед собой. Выложись по-честному на работе, а потом, как это делают все остальные, получай заработанный кусок.

Билл вышел из комнаты и захлопнул за собой сетчатую дверь. Но чуть погодя он вернулся.

– Знаешь, в одном ты права! – прокричал он сквозь сетку. – Мы действительно похожи. Мы оба – жалкие создания!

Они неделю не разговаривали, но потом снова неожиданно встретились на пляже. Оба сделали вид, будто ничего особенного не произошло, но, казалось, над летом нависла мрачная пелена. День ото дня стояла жуткая жара. В маленьком коттедже было жарко, как в духовке, в спальнях на чердаке по ночам было просто невыносимо, так что Джейни пришлось перебраться спать на тахту. Она пыталась писать по утрам, но после тридцать восьмой страницы поняла: дальше дело у нее не пойдет. Она добралась до сцены, когда «девушка» (так Джейни окрестила свою главную героиню) впервые оказывается на съемочной площадке и в ее трейлер заходит режиссер и убеждает сделать ему минет. Вообще-то вся эта история замышлялась как бы о ней самой – о ее жизни модели и актрисы и о том, как ей приходилось бороться, утверждая себя как личность, но теперь работа потеряла смысл. Да и чем все это могло закончиться? Вокруг только и говорили, что, если хочешь продвинуться в Голливуде, ради этого придется трахаться. И чего ради она им поверила? Эй, это вовсе не помогло. Но стоило пару раз опуститься до этого, и дальше, когда приходилось заниматься этим снова, было уже не так стыдно.

Или по крайней мере так казалось.

А тут еще произошел довольно странный случай. Джейни была в супермаркете «Кинг Куллен», как вдруг заметила Элен Вестакотт – та стояла перед прилавком с приправами. Джейни быстро прошла мимо, опустив голову, в надежде, что Элен ее не заметит, но когда она оглянулась, то увидела, что жена Билла уставилась на нее с присущим ей странным обвиняющим выражением крошечного лица. Джейни казалось, что Элен Вестакотт следует за ней то к стойке с безалкогольными напитками, то к мясному отделу, то к лотку с зубной пастой; но всякий раз, когда она поднимала взгляд, Элен поблизости не было. Джейни быстро закруглилась с покупками, выбрав несколько предметов, ради которых она, собственно, сюда и пришла, но когда она расплачивалась, ее тележку что-то тихо подтолкнуло сзади.

Джейни оглянулась – у нее за спиной стояла Элен, руки ее лежали на перекладине тележки, а рядом с ней стояли оба ее сына. Элен не сказала ни слова, только молча смотрела на Джейни. Оба мальчика – они были донельзя хороши собой, у обоих были большие карие глаза – с любопытством уставились на нее. Джейни улыбнулась Элен и с ужасом заметила, что в тележке у нее пусто.

Элен следовала за ней по пятам через всю автостоянку. Джейни так и подмывало броситься наутек, но она поняла, что этим доставит Элен несказанное удовольствие. Потом жена Билла отошла в сторону и села в машину.

Джейни продолжала ходить на вечеринки, но люди на этих вечеринках собирались одни и те же и, казалось, уже исчерпали темы для разговоров. Знакомые по-прежнему спрашивали ее, как продвигается сценарий, на что она врала:

– Я написала еще пять страниц.

Джейни стала часто напиваться.

Воротила уехал на греческие острова к какому-то другу-кинозвезде – они там плавали на яхте. Джейни надеялась, что он пригласит ее отправиться вместе с ним, но когда она заикнулась об этом, он отрезал в ответ:

– Я тебе и так оплатил дом.

Это было дурным предзнаменованием. Она как-то спросила его, не могли бы они заниматься сексом традиционным способом, но он ответил, что тогда у него член не встанет. Это тоже было дурным предзнаменованием. Воротила сказал, что вернется через три недели, чтобы успеть на свадьбу Патти, назначенную на уик-энд в День труда.

– Я всего лишь хочу быть твоим другом, – сказал ей Билл. – Ты хоть представляешь себе, насколько это для меня важно?

Казалось, это лето будет длиться бесконечно.

VIII

– Всеобщее внимание! Запомните, в конечном итоге это обычная вечеринка. – Свадебный распорядитель – худощавый молодой человек с копной темных волос – хлопнул в ладоши. – Итак, всем ясно, где кому находиться? Патти, я знаю, тебе известно, что нужно делать. Еще есть вопросы?

Моник, мать Джейни, подняла руку.

– Да, миссис Уилкокс? – спросил молодой человек с явным нетерпением.

– Да не хочу я тут босиком расхаживать. Хочу быть в туфлях.

– Миссис Уилкокс, – ответил ей молодой человек таким тоном, словно обращался к маленькому ребенку, – мы все решили, что в обуви никого не будет. Это босоногая свадьба. Именно так и в приглашениях сказано.

– Но босые ноги! Это так уродливо!

– Уверен, ваши ноги, миссис Уилкокс, очень красивые, как, впрочем, и остальные части тела.

Распорядитель сделал небольшую паузу и осмотрелся вокруг.

– Вот что я вам скажу, ребята. Эта свадьба – главное событие сезона. А значит – гульнем на полную, чтоб посуда звенела!

В комнате раздались аплодисменты. Джейни посмотрела на мать. Как всегда, та была преисполнена важности и сознания собственной значимости. С той минуты, когда два дня назад Моник приехала, чтобы присутствовать на свадьбе, от нее были одни хлопоты: то она донимала расспросами официантов, то флиртовала с оператором (кому-то в голову пришла мысль снимать документальный фильм об этой свадьбе для корпорации «Лайф-Тайм») и при этом до того затерроризировала мать Диггера-Копалы – Памми, маленькую седовласую женщину с перманентом, говорившую с тягучим акцентом жителя Среднего Запада и с чемоданом «Самсонайт», набитым кроссовками марки «Кедз», что та теперь наотрез отказывалась выходить из своей комнаты.

Не прошло и часа после приезда, как мать набросилась на Джейни с расспросами:

– Дорогая, что за чушь говорят, будто ты взялась за какую-то писанину? Кто с головой – так это Патти. А ты должна заниматься своими модельными делами и подыскивать мужа. Через пару лет детей заводить будет слишком поздно, тогда ты и мужа не сможешь найти. Мужчине не нужна жена, если она не способна понести от него ребенка.

– Маман, мне муж не нужен, – процедила Джейни.

– Вы, девушки, такие глупенькие, – сказала мать, закуривая сигарету (она беспрерывно курила «Виржиния-Слимз»). – Эта идея жить без мужчины – полнейшая чушь. Лет через пять ты очень – да, очень! – об этом пожалеешь. Посмотри на Патти. Она-то не промах, выходит за этого Копалу. Он молодой, а вон какой богатый. А у тебя даже и дружка нет.

– Что поделаешь, маман, Патти всегда была безупречной, – с горечью ответила Джейни.

– Нет, она не безупречна. Но она умная. Она понимает, что жизнь нужно устраивать. Ты очень красивая, Джейни. Но даже если ты такая красивая, все равно жизнь надо устраивать.

– Маман, я очень стараюсь устроить свою жизнь, – ответила Джейни. – Именно поэтому я пишу.

Мать закатила глаза и выпустила дым через ноздри. Ее светлые волосы были аккуратно уложены в форме шлема, и она по-прежнему пользовалась бледно-розовой губной помадой. «Это так типично для нее», – подумала Джейни. Она всегда была во всем права и всегда напрочь отвергала любые истинные чувства, которые могла испытывать Джейни; чувства старшей дочери в расчет не принимались, если только они полностью не совпадали с ее собственными.

– Твоя мать – просто фантастика! – то и дело повторял Пупсик Дейли. Он придумал фасон платьев Патти и Джейни (Джейни была единственная подружка невесты) и специально ради этого события раньше времени вернулся с Итальянской Ривьеры.

– Моя мать очень старомодная, – сухо парировала Джейни.

– О нет, напротив! Она абсолютно современная, – не согласился Пупсик. – Столько шика! Чистые семидесятые. Всякий раз, как я ее вижу, мне так и хочется запеть «О, миссис Робинсон!».

Свадебный распорядитель поднял руку и постучал пальцем по часам.

– Пятнадцать минут до прибытия гостей, – напомнил он. – Всем занять свои места.

Казалось, все только и ждали неделями напролет свадьбы Патти. Список гостей включал четыреста имен – и каких имен! – сплошной класс «А»! Это означало, что приглашенные были либо широко известны, либо за именем стояла весьма внушительная должность, например, «главный редактор журнала мод» или «личный архитектор знаменитости». Джейни не знала, плакать ей или смеяться. Последние десять лет она карабкалась вверх по ступенькам хэмптонской социальной лестницы, стараясь жить в лучших домах и посещать самые шикарные приемы, и вот в одно прекрасное лето сюда заявляется Патти и без всяких усилий поднимается на самую верхнюю ступеньку пьедестала. Она и Диггер-Копала, казалось, не придавали этому никакого значения – они будто не замечали происходящего, словно все именно так и должно было быть, словно подобное положение было уготовано для них самой природой. Что же до Джейни, то у нее было такое чувство, будто она вымаливала крошки с барского стола – оказалась тайной любовницей могущественного типа, который трахает ее в задницу, дабы не забеременела, и еще она пытается начать новую карьеру, при всем своем нахальстве понимая, что у нее нет никаких шансов на успех.

«И почему так все получилось?» – терялась в догадках Джейни, не забывая при этом улыбаться и здороваться с гостями, изящно удерживая бокал с шампанским двумя пальцами. Ясно одно: где-то на своем пути она свернула не в ту сторону, но где именно? И почему никто ей об этом не сказал?

– Джейни! – воскликнул Питер и, схватив ее в объятия, оторвал от пола. – Я тебя все лето не видел. Выглядишь, как всегда, классно.

Надо же, Питер! Ну конечно же, он тоже в числе приглашенных, ведь он – адвокат Копалы.

– Я думал о тебе. Почему бы нам не встретиться?

– Можно и встретиться, – ответила Джейни без особого энтузиазма.

– Да, знаешь, Пилюлька умер.

– Бедняжка, я так тебе сочувствую, – сказала Джейни.

– Да чего уж там… собаки – они вроде женщин. Им всегда можно подыскать замену, – ответил Питер и, изобразив улыбку, отправился дальше. До чего же грустным он выглядел. Через десять лет ему стукнет пятьдесят пять. И кому он тогда будет нужен?

– Привет, Джейни! – На этот раз рядом оказался Рэдмон.

– Ах, Рэдмон! – ответила Джейни и, расцеловав его в щеки, добавила: – Мне жаль, что все так получилось… Ну, это я о прошлом лете…

– А что, собственно, произошло прошлым летом? – удивился Рэдмон. – Все, что мне запомнилось, так это то, как здорово я его провел.

– Ну что ж… И я тоже, – сказала Джейни.

– Так-так, сестричка невесты!.. Надеюсь, скоро и сама невестой станешь.

– Зак!

– Хорошо провела лето, дорогая?

– Еще как! И даже не пришлось ни от кого удирать. Гарольд! Радость моя! – Джейни наклонилась, чтобы обнять его.

– Ах ты, моя крошка чокнутая! Мне бы так хотелось, чтобы сегодня был твой день. Может, через годик, а?

– Возможно. – Джейни окинула взглядом толпу гостей. На подъездной дорожке показался большой «мерседес» с шофером за рулем. Водитель выскочил из машины и открыл дверцу. Из «мерседеса» выбрался Воротила и, потянувшись, осмотрелся по сторонам. Тем временем шофер обошел машину и открыл заднюю дверцу. «Наверное, Воротила захватил с собой своего друга-кинозвезду», – решила Джейни, но тут из машины появилась высокая темноволосая женщина. С радостным видом она обошла «мерседес» сзади. Воротила взял ее за руку.

– Джейни! Ты так прелестно выглядишь! – прощебетала Эллисон. И, наклонившись поближе, добавила: – Ты видела Зака Мэннерса? Он выглядит ужасающе. Ты должна быть просто счастлива, что не связалась с ним. Я слышала, его остановила полиция за езду в нетрезвом виде, а потом его застукали, когда он пытался спрятать в носок ампулу с кокаином. Представляешь?! В носках! И это летом! Когда у тебя заканчивается срок аренды?

– Завтра, – ответила Джейни, – но домовладелец сказал, что я могу задержаться еще на один день.

– Умничка! Я заскочу проведать тебя, – сказала Эллисон.

– Конечно, – кивнула Джейни. Она незаметно наблюдала за приближавшимся к ней Воротилой. Она узнала эту женщину… но почему он держит ее за руку и шепчет ей что-то на ухо… и при этом выглядит таким довольным, впрочем, как и его спутница? … О Боже!.. Да ведь это та светская тусовщица, та самая, что замужем за тем голливудским парнем, который выставлял свою кандидатуру на выборах президента! Но ведь она такая уродина! Лицо у нее словно лошадиная морда, и этого не могли скрыть даже огромные темные очки, которые она надела, словно боялась, что ее узнают… Сразу видно – жуткая страхолюдина и при этом баснословно богатая. Но он-то почему с ней?