Чуча – Я хочу знать.

Ник – Хочешь, значит. (Снимает один из стульев, садиться на него, достаёт сигарету и закуривает). Знаешь, лучше б ты спросила, дрочу ли я и сколько раз в день. Это и то менее интимный вопрос.

Чуча – Чего ж в нём интимного?

Ник – Того самого. Ну, хорошо. Раз уж ты затронула книгу книг, то я действительно частенько её перелистываю. Как литературный памятник. Не более того, но и не менее.

Чуча – Ты не ответил.

Ник – Верю ли я в Бога? Ну что ж слушай. Если тебе действительно интересно.

Чуча – Да.

Ник – Хорошо. Для начала разделим понятия. Вера, религия и церковь. (Вскакивает и расхаживает по сцене, говоря не столько с Чучей, сколько с самим собой. На протяжении всего монолога, едва заканчивается одна сигарета, как от неё он прикуривает новую. Постепенно свет на сцене гаснет, скрывая Чучу; одновременно возникает луч прожектора, освещающий Ника и сопровождающий его в движении, и начинает звучать музыка, усиливающаяся по мере того, как распаляется сам Ник). К вере я отношусь с уважением, пониманием, иногда с сочувствием, в зависимости от того, кто верит и почему. Что касается религии, а, если точнее всех религий, то мне они интересны с философской, иногда исторической, и конечно с морально-этической точек зрения. Но вообще я согласен с классиками, религия – опиум для народа. Хотя, скорее не для народа - для толпы. Причём заметь, когда я говорю религии, то имею в виду любую религию, будь то православие или католицизм, ислам или иудаизм, фашизм или коммунизм, или любой другой изм, даже атеизм. Короче любой фанатизм. А уж апологетов этих измов, какие бы названия они не носили, церковь, партия, клан… Их я ненавижу! Ненавижу жирные ряхи попов, генсеков, прочих фюреров, грызущихся за паству с единственной целью превратить людей в стадо баранов, агнцев, способных пойти на заклание по велению пастыря с его же именем на вспененных устах. Бог, коммунизм, превосходство белой расы, превосходство чёрной расы. Символы. Толпе необходимы направления, для сброса врождённой агрессии, и сытые сволочи указывают эти направления. Тот не так крестится, тот вообще не крестится, этот не ариец, а вон тот не чтит аллаха. Всё человечество состоит из еретиков, потому что каждый, кто верует, верует не в того или не так, как хочется соседу, а если не верует вовсе, тот дважды, трижды еретик. Свобода вероисповедания не подразумевает свободы неверия. Выбирай и верь, иначе… Ату его! Всех ату! И над всем этим - бог? Да! Господь, с его жёсткой тоталитарной системой. Жёсткая вертикаль власти, архангелы, ангелы, церковники, бараны. У античных богов была хотя бы видимость демократии. У Зевса была оппозиция в лице ревнивой супруги, которой он хоть и помыкал, и изменял направо и налево, но которую всё-таки опасался. Но бог единый оппозиции не терпит. Инакомыслие равно смерти. Архангел, посмевший задуматься, низвержен в ад, Адам и Ева, вкусившие с древа познания – вон из рая! Ещё бы, познание и вера, слепая вера в руку дающего, несовместимы! Познание! Коперник, Галилей… сотни, тысячи, миллионы безвестных гениев, сгоревших на кострах инквизиции, сгнивших в лагерях, задохнувшихся в газовых камерах. Если б не измы, человек давно покорил бы космос, жил бы тысячи лет, сам создавал бы миры, более разумные и счастливые, чем наш. Миры без болезней и войн. Войны… Любая война – это крестовый поход. Да, после, конечно, обнаруживаются экономические корни, но начинают войну только под миссионерскими лозунгами, и на знамёнах всегда надпись «С нами –Бог!», видимая, или невидимая. Заставь верить, чтобы не задумывались. Чтобы овца не поняла, что её ведут на бойню, научи её молиться.

Музыка стихает, прожектор гаснет, а сцена вновь освещается. Чучи уже нет.

Ник (словно очнувшись) – Чуча?! (Убирает последний стул, вздыхает). Об чём и речь. (Подходит к краю сцены). Тут занавес. (Занавес начинает опускаться). А впрочем… (Занавес останавливается). Да, продолжим.

Ник возвращается и снимает стулья, ставя их в первоначальное положение. Сам садится у доски, открывает дипломат, достаёт оттуда стопку тетрадных листочков и читает. Вваливаются Смайлик и Тоник.

Смайлик – Не опоздали?

Тоник – Похоже, мы первые.

Смайлик – Ну, если не считать босса. Босс тебя считать?

Ник (отрываясь от листочков) – Надо же, опять всё получилось.

Смайлик – А то! Мы ж все тут супер!

Тоник – Ты что, Ник, сомневался, что получится?

Ник – Признаться, я слегка волновался.

Смайлик – Ну и зря. (Входит Кулибин). Радио и телек с ума сходят. Цепь странных убийств, вспышка насилия в Центральном районе. Говорят, даже мента районного отстранили.

Кулибин – Поделом. Отчим его знает. Редкостная сволочь. Главный рэкетир города. Только странно, Ник, что-то в новостях о взрыве гранаты ничего слышно не было.

Ник – Перед тобой отчитаться?

Кулибин – Да нет. Я-то тебе верю. А вот Гейзеру может захотеться подробностей. (Входят Кайзер с Чучей).

Кайзер – Ещё раз гейзером назовёшь, фонтан заткну. Причём навечно!

Ник – Как цыганам?

Кайзер – А что тебе не нравится?

Ник – Просто непонятно, зачем ты резню эту устроил.

Кайзер – Затем, что мне нож выпал. Выпала б граната, устроил бы не резню, а баню.

Кулибин – Так цыгане твоих рук дело? И за что ты их?

Кайзер – За то. Вся дурь, что по школе ходит, от них. Там все торгуют. С малых соплей.

Чуча – Уже не торгуют.