Москву давят налоги, а Сибирь разоряется

При неизбежности государственного вмешательства для отопления сибирских городов и очистки их ото льда регион попадает в зависи­мость от субсидий из центра и от попыток государства повысить эф­фективность энергетики, совершенствования системы и так далее. Но это означает, что совокупное российское развитие будет по-преж­нему сдерживаться необходимостью перераспределения (а следова­тельно, и нерационального использования) ресурсов из более преус­певающих регионов на теплом западе в европейской части России на холодный и недостаточно доходный (если вовсе не убыточный) вос­ток. При таком сценарии государство продолжает оставаться глав­ным действующим лицом как в российской экономике, так и поли­тике. Как подчеркивает Александр Ципко, политика невмешатель­ства обрекала бы людей в наименее доходных холодных регионах в прямом смысле на смерть и стала бы экономическим бедствием.

Кроме того, сегодняшний успех самого процветающего рос­сийского региона, Москвы, в долгосрочном плане не состоятелен. Она живет и процветает за счет ресурсов остальной страны - глав­ным образом за счет сибирских и дальневосточных ресурсов и при­тока наличных средств из энергетического сектора. При этом Москва еще субсидирует Московскую область и остальную россий­скую экономику. Так как столица не может просто взять и освобо­диться от остальной страны, с течением времени ее обременение будет только возрастать.

В завершение сопоставления надо обратить внимание не толь­ко на московское «бремя», но и на то, как сохранение городов и промышленности восточнее Урала воздействует на саму Сибирь. Экология Сибири, настоящей сокровищницы России, является од­ной из самых хрупких в мире. Сибирь может быть легко потеряна для будущих поколений: ведь в советский период ее скорее граби­ли, а не покоряли. Озеро Байкал - самый большой и глубокий ре­зервуар пресной воды, на долю которого приходится пятая часть

Фиона Хилл, Клиффорд Гэдди. Сибирское бремя ___________________

ображаемой России, которая никогда не была советской. Важно по­нять, что хотя Россия и вышла после 1914-го на реальный 1990 год и теоретически могла преодолеть расстояние между 1914-м и вир­туальным 1990 годами, сейчас не может прийти от своего современ­ного состояния к виртуальному 1990 году. Между двумя этими пунктами в реальности существует зияющая пропасть. Другими словами, первый наилучший выход, который можно было бы пред­ставить для России в 1914 году, более недостижим. Поэтому нужно смотреть фактам в лицо: Россия - единственная страна, в которой так много людей проживают в холодных и удаленных местах. Этим обусловливается определенная часть перманентного бремени ее за­трат - своего рода «налог на холод и удаленность», который совет­ское планирование оставило в наследство современной России. В такой стуации можно говорить о втором наилучшем выходе - на­хождении чего-то среднего между реальным 1990 годом и вирту­альным 1990 годом. Таким путем это бремя можно облегчить.

Очевидный и наиболее важный вывод таков: России нельзя двигаться своим теперешним курсом, особенно делая упор на по­вторное освоение Сибири. Понятно, что в Сибири преобладает сле­дующее мнение: «Государство привело нас сюда, и оно же должно о нас позаботиться». Больше субсидий из центра, преференциальные тарифы, энергосберегающие технологии, создание новой инфра­структуры и появление новых средств связи - все это рассматрива­ется как части комплексного подхода к решению сибирских про­блем и наведения мостов через пропасти расстояния между ее горо­дами, вместо того чтобы побуждать людей к переселению.

Как писал американский географ Лесли Дине (Leslie Dienes) в 2002 году, подобная серия технических решений была бы чрезвы­чайно сложна ввиду масштабности проблем, даже если бы в рас­поряжении российского правительства и имелись новые ресурсы: «Будущее оставленных на милость рыночных сил миллионов тех, кто живет в заброшенных российских бескрайних, с суровой ок­ружающей средой пространствах и в сельском захолустье, пред­ставляется мрачным. Теоретически возможно со временем пре­одолеть препятствия, создаваемые мертвым пространством сель­ской глубинки, которая является неотъемлемой составляющей «архипелага Россия» (города), европейской части Урала и, воз­можно, соседних с ней регионов Западной Сибири, и в значитель­ной степени привести их в соответствие с господствующей геогра­фической тенденцией... предполагая, что политика экономичес­кого возрождения и целенаправленных инвестиций, транспорт и информационная технология окажутся в состоянии восторжест­вовать над этим вакуумом»¹.

Глава 10. Долой «потёмкинщину»!

Дине признает, что победить отдаленность Восточной Сиби­ри, скорее всего, будет невозможно ни при каких обстоятельст­вах. Даже в западных регионах Сибири и на Урале потребовались бы гигантские ресурсы и значительное время для создания разви­той сети автотрасс, железных дорог, авиамаршрутов, телекомму­никационной инфраструктуры, необходимых, чтобы заполнить этот вакуум. Рассматривая проблему как следствие большого ин­фраструктурного дефицита, Дине, однако, подобно другим экс­пертам по России, исходит из того, что города в Сибири - это «на­стоящие» города, которые просто надо связать друг с другом, что­бы региональная (и национальная) экономика заработала. Но, как мы уже пытались показать в этой книге, это вовсе не «насто­ящие» города. Основная проблема регионального развития в Рос­сии - это не недостаточно развитая инфраструктура между этими городами, а то, что самих этих городов не должно было быть там, где они есть. Даже если эти города и было бы возможно связать физически, путем создания новой инфраструктуры, то их эконо­мические связи не упрочились бы. Улучшенные авто- и железно­дорожные связи просто облегчили бы и сделали бы более удобной (но необязательно существенно более дешевой) транспортировку природных ресурсов и завоз топлива, пищи и других ресурсов, в то время как люди в этих городах оставались бы отрезанными от более или менее значимого участия как в российской, так и в гло­бальной экономиках².

Многие сибирские города - искусственные, нерационально расположенные города. Это - «потёмкинские города», если исполь­зовать старую метафору. Как свидетельствуют исторические источ­ники, в 1787 году Екатерина Великая в сопровождении австрий­ского императора Иосифа II и послов ведущих европейских государств совершила путешествие по вновь присоединенным землям побережья Черного моря и Крыма. Стремясь доставить удо­вольствие своей императрице и показать иноземным гостям, как быстро новые южные земли были заселены россиянами, князь Гри­горий Потёмкин, генерал-губернатор этого края, разбросал по пути следования Екатерины группы спешно изготовленных макетов до­мов и хозяйственных построек. На расстоянии постройки сходили за деревни, чего оказалось достаточно, чтобы обмануть высочай­ших гостей. Так «потёмкинские деревни» вошли в историю как «липовые» строения с похожими на настоящие фасадами и прочи­ми фальсификациями.

Что касается современных сибирских городов, было бы луч­ше, если бы они вправду были «потёмкинскими» - построенными напоказ с минимальными затратами и демонтированными, когда

Фиона Хилл, Клиффорд Гэдди. Сибирское бремя ______________________

надобность в них прошла. Но сибирские города были построены из настоящих строительных материалов и заселены людьми. Те люди верили, что эти города настоящие и имеют какое-то пред­назначение, что они - не подделка. В результате содержать «по­темкинские города» сегодня чрезмерно дорого, но снести их еще сложнее и дороже.