Чувства. Сутью субъективного мазохистского переживания является безнадежное ощущение вовлеченности в нескончаемый круговорот максимальных усилий

Сутью субъективного мазохистского переживания является безнадежное ощущение вовлеченности в нескончаемый круговорот максимальных усилий, которые в конце концов приводят к поражению. Эта хроническая, полная невыносимого напряжения патовая ситуация в жизни порождает отсутствие надежды, пессимизм, глубокий недостаток доверия и веры в будущее. Чаще всего единственным способом существования с этим постоянным страданием является терпеливое его перенесение и разделение его с каждым, кто имеет желание слушать. Друзья, семья, коллеги по работе и терапевты только в этой тяжелой ситуации дают надежду на единственно возможное облегчение — что сами окажутся побеждены. Люди, работавшие с мазохистскими клиентами в один голос свидетельствуют о чувстве поражения и апатии, отражающем состояние клиентов:

Мазохистская проблема была, и по прежнему остается одной из самых трудных терапевтических проблем, с которыми может встретиться аналитический психиатр [...]. После внешнего улучшения в большинстве случаев наблюдается возвращение старых симптомов и сожалений — паттерн этот имеет тенденцию к размножению в ходе всего анализа [...]. Неудачи Фрейда в преодолении этой «негативной терапевтической реакции» в примере мазохизма привели его к формулировке концепции инстинкта смерти. (Lowen, 1958, s. 194).

Коротко говоря, нечто очень активное в пациенте старается растратить время, разрушить любовь, заботу и логическое понимание. Я считаю, что здесь терапевт оказывается перед фактом пробуждения и выражения глубинных пластов агрессии. Временами всяческие попытки разрешить эту серьезную терапевтическую блокировку оказываются тщетными. Однако иногда бывает возможно добиться этого при глубоко аналитическом подходе. (Kemberg, 1984, s.244)

Если он попытается проникнуть в актуальный мир паг(иентки, мир, который предал ее, то она не расскажет ему ничего нового, а только об уже известных проблемах и дух обоих увязнет в болоте. Единственная, достаточно мощная сила, которая могла бы вытащить ее из трясины, это — желание. Долг — это слишком слабо. Однако может оказаться, что нахождение желания, которое взволнует эту конкретную личность, будет трудным. (Gustafson, 1992).

Глубина этой апатии вполне объяснима, особенно если принять во внимание этиологию нарушения и воспользоваться вышеописанной моделью отношений с объектом. Если блокированными оказались все до единой экспрессии либидонозного self, вплоть до подчинения воли, то имеет смысл отказаться от надежды на всех уровнях, за исключением самого секретного, чтобы вновь не подвергнуться побоям, унижению или обману. Подобным образом агрессия, сопротивление и бунт могут выражаться только в скрытой замкнутой системе, в которой целью агрессии и сопротивления будет интернализованный плохой объект. Таким образом, там, где есть бунт, есть и саморазрушение. Единственным открытым проявлением агрессии является самоуничтожение, которое одновременно означает победу над другими.

Подводя еще раз итог этого наиболее важного способа понимания мазохизма, напомним, что специфическая блокировка мазохистского характера связана с фактом, что саморазрушительное поведение — это все, чем может располагать данная личность. Самоуничтожение поддерживает контакт с настоящим контролирующим или садистским объектом (прототип I). Выражает бунт единственно доступным способом (прототип III). Позволяет контролировать и садистски использовать, не возлагая на себя ответственности за это (прототип IV) и достигать состояния зависимости, которое скрыто поддерживает надежду и гордость путем демонстрации своей способности терпеть наказание (прототип II). В этой структуре характера все дороги ведут к одному и тому же финалу — к саморазрушению. Мазохизм — это нечто вроде дешевой уловки, характеризующейся однако невообразимым разнообразием форм и мотивирующих факторов для каждого трюка в рамках этого одного класса. Другими словами, иногда этот трюк становится попыткой восстановления связи с плохим объектом, иногда — чем-то вроде бунта против этого объекта, а случается — служит подчинению других или сохранению интегральности путем демонстрации выдержки в страдании. Неоднократно бывает, что одно и то же действие служит одновременно разным целям.

Также характерно для мазохизма явное отсутствие приятных переживаний. Мазохистский характер существует во многих формах в пределах континуума от очень приспособленного до садистски контролирующего. Большая часть его социализации относится к заторможенности тех естественных отношений, которые приносят удовольствие. В удовольствии кроется угроза, а его переживание порождает страх и чувство вины. Поэтому оно автоматически исключается; если мазохистская личность предпримет такую попытку, то ей будет очень трудно испытать какое-либо явное или более глубокое чувство удовольствия. Удовольствие требует контроля и наказания со стороны интернализованного объекта и одновременно приносит надежду на предлагаемую любовь, которая предваряла возникновение мазохизма.

Нет ничего удивительного в том, что злобная ненависть и сожаления, выражаемые личностями с мазохистским характером — это черты, являющиеся его основной идентифицирующей характеристикой. Степень сознательности столь глубокой негативности для каждой личности с таким типом характера различна. Причем она преимущественно выше на более низком уровне структурного функционирования. Двигаясь в направлении, противоположном концу континуума, к стилю характера мы будем иметь дело с личностями, склонными к прощению и примирению, более неспокойными и преследуемыми чувством вины, с весьма слабыми представлениями о том, каким образом их собственное саморазрушающее поведение оказалось причастно к поражению. Их глубокая ненависть и попытки проявить бунт чаще всего бессознательны. Другие же зачастую видят и чувствуют проявления ненависти в их скрытой агрессии.

Несмотря на глубокое чувство безнадежности, мазохистский характер сохраняет какую-то надежду, хоть и очень хрупкую. Работа Theodore Reik (1941), касающаяся мазохизма, считается одной из лучших по части описания данной характеристики. Reik утверждает, что переживание освобождения в момент ощущения любого удовольствия вызывает страх, поскольку влечет за собой наказание. Чтобы контролировать этот страх, мазохистская личность «выбегает вперед», словно навстречу наказанию, тем самым переживая его заранее (прототип I). Таким образом происходит редукция страха и оправдание или узаконивание удовольствия или ощущения освобождения. Согласно точке зрения Reik в сексуальном мазохизме этот процесс реализуется в сексуальной сфере, а в мазохизме социальном, предполагающем вопросы агрессии и ау-тоэкспрессии, — в социальной сфере. По его мнению, принципиальное различие состоит в том, что сексуальное наслаждение и наслаждение от страдания сознательны в сексуальном мазохизме и очень редко бывают сознательными в мазохизме социальном.

В своей социальной форме мазохизм часто проявляется в форме надежды, зачастую бессознательной, на сведение счетов или удовлетворение в очень далеком будущем (прототип II). Получение вознаграждения на небесах или в будущем — вот примеры этой глубоко сдерживаемой, часто тайной и/или бессознательной формы надежды. В этом также скрывается мазохистский эгоизм, чувство превосходства и возможность реванша. Как написал Gustafson (1922, s.34): «Где-то в тайнике души мы все сохраняем радость, независимо от того, насколько сильно мы были унижены».

Дальнейшая трагедия мазохистской личности заключается в том, что освобождение, достигнутое через страдание, может порождать чувство вины. В социальной сфере мазохистская личность может иногда извлекать пользу из обоснованных приступов агрессии и других форм асертивной аутоэкспрессии. В свою очередь это активизирует интернализованный плохой или антилиби-донозный объект, который далее вызывает чувство вины и беспокойства, независимо от того, насколько обоснованной была столь резкая реакция. Также и среда реагирует наказанием, сталкивая личность вновь на позицию мазохизма. Это место, конечно же, знакомое. Тут агрессия и, в особенности, сопротивление воле других были сокрушены. Поэтому сознательная надежда и вера в позитивное и прямое разрешение переносится в бессознательное и скрытое. Личность, которая многократно была таким образом покорена, утверждается в своем недоверии к миру и в особенности к каждому, кто был бы так наивен и глуп, чтобы предлагать ей помощь. Типичным становится стремление притеснять каждого, кто только попытался это сделать.