Приматы

Низшие приматы. Сообщества низших приматов имеют разнообразную структуру. Среди них можно найти виды, которые живут относительно небольшими семейными группами, а также виды, сообщества которых напоминают сообщества псовых.

Полевые наблюдения за общественными отношениями в группах этих приматов легли в основу современных представлений об общественном поведении животных. Работы Дж. Крука (1970; 1977), И. Де Воре (1965) и др. выявили многообразие, видоспецифичность, а также определенный уровень лабильности группировок низших обезьян.

Низшие приматы образуют, как правило, индивидуализированные сообщества закрытого типа, в которых его членам обеспечена безопасность от внешних вмешательств. В этих сообществах поддерживается система ранговой иерархии, которая, однако, не исчерпывает всей сложности их взаимоотношений. Благодаря высокому уровню рассудочной деятельности они способны реагировать не только на сигналы угрозы и подчинения, но улавливают и более тонкие особенности взаимоотношений между членами группы. Отмечены случаи, когда обезьяны используют безусловное " табу" на действия, которые могут причинить вред детенышам, для предотвращения или решения конфликтов. У многих видов развита взаимопомощь (кооперация) в разных сферах деятельности.

Особенно важно, что Дж. Крук одним из первых обратил внимание на огромную роль в общественных отношениях обезьян не только конкуренции, но и взаимопомощи, сотрудничества. Он выделил две формы взаимопомощи. Первая - содействие - поведение группы животных, которое направлено на выполнение определенного преднамеренного действия, имеющего общую выгоду (например, удовлетворение эмоциональных потребностей или получение " награды" для всех членов сообщества). Другая форма взаимодействия – сотрудничество – разделение между членами сообщества отдельных фрагментов выполняемых действий. Обе формы взаимоотношений удается наблюдать у птиц и некоторых видов млекопитающих при создании ими пищевых запасов на зиму, защите обитаемой территории, взаимной защите от хищников, совместной охоте, заботе о потомстве и т.д. У обезьян взаимодействие выражено наиболее ярко.

Сотрудничество у мартышковых обезьян проявляется при заботе о новорожденных детенышах, которую берет на себя не только мать, но и одна из дружественных матери бездетных самок. По-видимому, в естественных условиях жизни забота бездетных самок о детенышах как при жизни, так и в случае смерти матери имеет большое биологическое значение. У некоторых видов мартышковых обезьян (макак) популяция разбивается на несколько групп, которые можно назвать " кастами". Есть основания считать, что " подруги" матерей, берущие на себя заботу о сироте в случае смерти самки, – это ее " близкие родственники". Помогая матери или беря на себя заботу о детенышах в случае ее гибели, они способствуют сохранению генотипа своей " касты". Такая форма " альтруистического" поведения развилась, несомненно, в результате группового отбора, на возможность которого указывал Ч. Дарвин. Те касты родственных животных, которые несли в своем генотипе предпосылки для выполнения описываемой формы " альтруистического" поведения, имели шансы вырастить большее число детенышей, чем касты, не обладавшие подобным генотипом. Поэтому селекция на альтруизм закрепляет определенные нормы поведения в группе родственных обезьян, обеспечивая сохранение присущего ей генотипа. В ряде случаев подобную заботу о потомстве могут проявлять и самцы.

Самцы диких японских макаков ухаживают за детенышами, защищают их от других обезьян и всевозможных врагов. Покровительство детенышам оказывают в основном самцы, находящиеся на среднем уровне иерархических отношений. Предполагается, что те обезьяны, которые ухаживают за детенышами доминантных особей, повышают свое положение на иерархической лестнице.

Как отмечает Л.В. Крушинский, обнаруженные этими исследователями факты привлекли внимание к сложности отношений, устанавливающихся между членами колоний мартышковых обезьян. Во всяком случае, они гораздо сложнее, чем иерархические отношения, складывающиеся на основе агрессии в группах других животных. Они определяются не только способностью к бою, но и способностью найти поддержку со стороны других самцов. В каждой группе животных отдельные особи реагируют специфически на других членов этого сообщества. Совокупность социальных контактов каждого животного определяет его " роль" в сообществе. Таким образом, в сообществе мартышковых обезьян взаимопомощь следует рассматривать как существенный фактор, обеспечивающий выживание родственных особей и достижение ими определенного положения в иерархической структуре.

Л.В. Крушинский высказал предположение, что в динамике сложных взаимоотношений в сообществах мартышковых обезьян их высокоразвитая элементарная рассудочная деятельность должна играть существенную, а, возможно, и ведущую роль.

Шимпанзе. Из всех видов млекопитающих они характеризуются наиболее удивительной социальной структурой. Их сообщества, состоящие из 50 или более членов, занимают территорию, с которой изгоняются все другие самцы шимпанзе.

Ранее при описании особенностей индивидуализированных сообществ рассматривалась специфика тех социальных контактов, с помощью которых поддерживается сложная структура сообществ шимпанзе и других человекообразных обезьян.

Гудолл рассматривает природу сообществ шимпанзе и подробно анализирует его уникальные признаки. Один из таких признаков – характерная для шимпанзе вариабельность социальных контактов. Шимпанзе держатся группами, хотя известно, что они неплохо существуют в одиночку. Более того, одиночки и малые группы (до 3–4 особей) при поиске пищи нередко оказываются в более выгодном положении. Тем не менее, как было установлено, самцы специальными звуковыми сигналами (" уханием") оповещают членов сообщества о найденной пище и привлекают их к плодовым деревьям. Подобную кооперацию самцов шимпанзе некоторые авторы объясняют с точки зрения концепции " отбора родичей".

38. Определения понятия «мышление животных». Основные направления изучения элемен­тов мышления у животных.

Для выбора критериев точного определения тех актов поведения животных, которые дей­ствительно можно считать зачатками мышле­ния, особое внимание нужно обратить на форму­лировку нейропсихолога А. Р. Лурия (1966). Его определение понятия «мышление» (примени­тельно к человеку) позволяет более точно разгра­ничить этот процесс с другими типами психи­ческой деятельности и дает надежные критерии для выявления зачатков мышления у животных.

Согласно А. Р. Лурия, «акт мышления возникает только тогда, ког­да у субъекта существует соответствующий мотив, делающий за­дачу актуальной, а решениеее необходимым, и когда субъект ока­зывается в ситуации, относительно выхода из которой у него нет готового решения — привычного (т.е. приобретенного в процессе обучения) или врожденного».

Иными словами, речь идет об актах поведения, программа выпол­нения которых должна создаваться экстренно, в соответствии с усло­виями задачи, и по своей природе не требует под­бора «правильных» действий методом «проб и ошибок».

Критериями наличия у животных зачатков мышления могут быть следующие признаки:

* «экстренное появление ответа в отсутствие готового решения» (Лурия, 1966);

* «познавательное выделение объективных условий, существен­ных для действия» (Ру­бинштейн, 1958);

* «обобщенный, опосредованный характер отражения действи­тельности; отыскание и от­крытие существенно нового» (Бруш-линский, 1983);

* «наличие и выполнение промежуточных целей» (Леонтьев, 1979).

Исследования элементов мышления у животных проводятся в двух основных направле­ниях, позволяющих установить, имеется ли у них:

* способность в новых ситуациях решать незнакомые задачи, для которых нет готового решения, т. е. экстренно улавливать струк­туру задачи («инсайт») (см. гл. 4);

* способность к обобщению и абстрагированию в виде формирова­ния довербальных поня­тий и оперирования символами (см. гл. 5, 6).

Вместе с тем во все периоды изучения этой проблемы исследова­тели пытались ответить на два одинаково важных и тесно связанных друг с другом вопроса:

1. Каковы высшие формы мышления, доступные животным, и ка­кой степени сходства с мышлением человека они могут дос­тигать? Ответ на этот вопрос связан с изучением психики че­ловекообразных обезьян и их способности к овладению язы­ками-посредниками.

2. На каких этапах филогенеза возникли первые, наиболее про­стые зачатки мышления и насколько широко они представле­ны у современных животных? Для решения этого вопроса не­обходимы широкие сравнительные исследования позвоночных разных уровней филогенетиче­ского развития.

Проблемы мышления до недавнего вре­мени практически не были предметом отдельного рассмотрения в пособиях по поведению животных, высшей нервной деятельности, а также зоо­психологии. Если же авторы затрагивали эту проблему, то старались убедить читателей в сла­бом развитии их рассудочной дея­тельности и наличии резкой (непроходимой) грани между психикой человека и животных. К. Э. Фабри, в частности, в 1976 году писал:

«Интеллектуальные способности обезьян, включая антропоидов, ог­раничены тем, что вся их психическая деятельность имеет биологи­ческую обусловленность, поэтому они неспособны к установлению мысленной связи между одними лишь представлениями и их комбиниро­ванием в образы».

Между тем за последние 15—20 лет накоплено огромное количе­ство новых и разноплано­вых данных, которые позволяют точнее оце­нить возможности мышления животных, степень развития элемен­тарного мышления у представителей разных видов, степень его бли­зости к мышлению человека.

К настоящему времени сформулированы следующие представле­ния о мышлении живот­ных.

* Зачатки мышления имеются у довольно широкого спектра ви­дов позвоночных — реп­тилий, птиц, млекопитающих разных отрядов. У наиболее высокоразвитых млекопитающих — чело­векообразных обезьян — способность к обобщению позволяет усваивать и использовать языки-посредники на уровне 2-лет­них детей.

* Элементы мышления проявляются у животных в разных фор­мах. Они могут выражаться в выполнении многих операций, таких как обобщение, абстрагирование, сравнение, логичес­кий вывод, экстренное принятие решения за счет оперирова­ния эмпирическими законами и др.

* Разумные акты у животных связаны с обработкой множествен­ной сенсорной информа­ции (звуковой, обонятельной, разны?. видов зрительной - пространственной, количественной, геометрической) в разных функциональных сферах - пищедобывательной, оборонительной, со­циальной, родительской и др.

Мышление животных - не просто способность к решению той или иной задачи. Это сис­темное свойство мозга, причем чем выше филогенетический уровень животного и соответст­вующая струк­турно-функциональная организация его мозга, тем большим ди­апазоном интел­лектуальных возможностей оно обладает.

Напомним, что в качестве ключевого было выбрано опре­деление А. Р. Лурия. Иными сло­вами, речь идет об актах поведения, программа кото­рых должна создаваться экстренно, в соот­ветствии с условиями зада­чи, и по своей природе не требует действий, представляющих собой пробы и ошибки.

Мышление человека - процесс многогранный, включающий и развитую до уровня симво­лизации способность к обобщению и абст­рагированию, и предвосхищение нового, и решение задач за счет эк­стренного анализа их условий и выявления лежащей в их основе зако­номерно­стей. В определениях, которые дают мышлению животных разные авторы, сходным образом отражаются всевозможные аспекты этого процесса, в зависимости от того, какие формы мыш­ления вы­являются теми или иными экспериментами.

У высокоорганизованных животных (приматов, дельфинов, врановых птиц) мышление не ограничивается способностью к решению отдельных задач, но представляет собой системную функцию мозга, которая проявляется при решении разнообразных тестов в экспери­менте и в са­мых разных ситуациях в естественной среде обитания.

В структуру процесса мышления многие авторы включали способ­ность как к экстренному решению тех или иных элементарных логи­ческих задач, так и к обобщению.

В. Келер (1925), впервые исследовавший проблему мышления жи­вотных в эксперименте, пришел к выводу, что человекооб­разные обезьяны обладают интеллектом, который позволяет им ре­шать некоторые проблемные ситуации не методом проб и ошибок, а за счет особого меха­низма - «инсайта» («проникновения» или «оза­рения»), т.е. за счет понимания связей между стимулами и событиями.

В основе инсайта лежит, по мнению В. Келера, тенденция воспри­нимать всю ситуацию в целом и благодаря этому принимать адекват­ное решение, а не только автоматически реагиро­вать отдельными ре­акциями на отдельные стимулы.

Предложенный В. Келером термин «инсайт» вошел в литературу для обозначения случаев разумного постижения внутренней природы задачи. Этим термином активно пользуются и в на­стоящее время при исследовании поведения животных для обозначения внезапных реше­ний ими новых задач, например при описании поведения обезьян, осваивающих амслен.

Современник и единомышленник В. Келера американский иссле­дователь Р. Йеркс на ос­нове разнообразных экспериментов с челове­кообразными обезьянами пришел к выводу, что в основе их когни­тивной деятельности лежат «иные процессы, нежели подкрепление и тор­може­ние. Можно предполагать, что в скором времени эти процессы будут рассматриваться как предшественники символического мышле­ния человека...».

Наличие мышления у животных допускал И. П. Павлов. Он оценивал этот процесс как «зачатки конкретного мышления, ко­торым и мы орудуем», и подчеркивал, что его нельзя ото­ждествлять с условными рефлексами. О мышлении, по мнению И. П. Павлова, можно говорить в случае, когда связываются два явления, которые в дей­ствительности постоянно связаны: «Это уже будет другой вид той же ассоциации, имеющей значение, может быть, не меньшее, а скорее большее, чем условные рефлексы — сигнальная связь».

Американский психолог Н. Майер (Maier, 1929) показал, что одна из разновидностей мышления животных - способность в новой ситу­ации реагировать адекватно за счет экстренной реорганизации ранее приобретенных навыков, т.е. за счет способности «спонтанно интег­риро­вать изолированные элементы прошлого опыта, создавая новую, адекватную ситуации поведен­ческую реакцию». К сход­ному представлению совершенно независимым путем пришел Л. Г. Во­ронин (1984). По мне­нию Л. Г. Воронина, наиболее сложный уровень аналитико-синтетиче­ской деятельности мозга животных составляет способность комби­нировать и перекомбиниро­вать хранящиеся в памяти условные связи и системы из них. Эту способность он назвал комби­национными УР и рассматривал ее как основу для формирования образного, конкрет­ного мыш­ления.

Н. Н. Ладыгина-Котс (1963) писала, что «обезьяны имеют эле­ментарное конкретное об­разное мышление (интеллект), способны к элементарной абстракции и обобщению. И эти черты при­ближают их психику к человеческой». При этом она подчеркивала, что «...их интеллект ка­чественно, принципиально отличен от поня­тийного мышления человека, имеющего язык, опе­рирование слова­ми как сигналами сигналов, системой кодов, в то время как звуки обезьян, хотя и чрезвычайно многообразны, но выражают лишь их эмоциональное состояние и не имеют на­правленного характера. Обе­зьяны, как и все другие животные, обладают лишь первой сигналь­ной системой действительности».

Способность к экстренному решению новых задач. Способность ус­танавливать «новые связи в новых ситуациях» составляет важное свой­ство мышления животных (Дембовский, 1963; 1997; Ладыгина-Коте, 1963; 1997; Рогинский, 1948).

Л. В. Крушинский (1986) исследовал эту способность как основу элементарного мышле­ния животных. Мышление, или рассудочная деятельность (по Крушинскому), — это «способ­ность животного улавливать эмпирические законы, свя­зывающие предметы и явления внешнего мира, и оперировать этими законами в новой для него ситуации для построения программы адаптивного поведенческого акта».

При этом Л. В. Крушинский имел в виду ситуации, когда у живот­ного нет готовой про­граммы решения, сформированной в результате обучения или обусловленной инстинктом.

В то же время, как подчеркивает Л. В. Крушинский, имеются в виду ситуа­ции, выход из которых может быть найден не методом проб и оши­бок, а именно логическим путем, на основе мысленного анализа ус­ловий задачи. По его терминологии, решение осуществляется на ос­нове «улавливания эмпирических законов, связывающих предметы и явления внешнего мира».

Американский исследователь Д. Рамбо, анализирующий процесс символизации у антро­поидов, подчеркивает когнитивную природу этого явления и рассматривает мышление живот­ных как «адекватное поведение, основанное на восприятии связей между предметами, на пред­ставлении об отсутствующих предметах, на скрытом оперировании символами» (Rumbaugh, Pate, 1984).

Другой американский исследователь, Д. Примэк (Premack, 1986) также приходит к вы­воду, что «языковые» способности шимпанзе (сложная форма коммуникативного поведения) связаны с «умст­венными процессами высшего порядка».

К таким процессам Примэк относит способности к сохранению «сети перцептивных обра­зов-представлений, к использованию сим­волов, а также к мысленной реорганизации представ­ления о последо­вательности событий».

Не ограничиваясь обучением шимпанзе созданному им языку-по­среднику, Примэк разра­ботал и в значительной степени осуществил комплексную программу изучения мышления жи­вотных. Он выделил следующие ситуации, которые надо исследовать, чтобы доказать наличие мышления у животных:

* решение задач, моделирующих естественные для животного ситуации,

* построение аналогий;

* осуществление операций логического вывода;

* способность к самоосознанию.

Всестороннюю характеристику интеллекта животных дал в своей книге «Мыслящие ан­тропоиды» американский исследователь Ричард Бирн (Вугпе, 1998). По его мнению, в понятие «интеллект» включены способности особи:

* извлекать знания из взаимодействий со средой и сородичами;

* использовать эти знания для организации эффективного пове­дения как в знакомых, так и в новых обстоятельствах;

* прибегать к мышлению, рассуждению или планированию при возникновении задачи;

* осуществлять любые формы соединения отдельных фрагментов знаний для создания программы нового действия.

Способность к обобщению и абстрагированию и формированию довербальных поня­тий. Это еще одно важнейшее проявление зачатков мышления животных (Koehler, 1956; Лады­гина-Коте, 1963; Mackintosh, 1988; и др.). Как указывает Фирсов (1987; 1993), возможно, именно эта форма высшей нервной деятельности составляет первооснову дру­гих, выше пере­численных проявлений мышления. Л. А. Фирсов дает следующее определение данной способ­ности:

«Способность к обобщению и абстрагированию - это умение жи­вотного в процессе обучения и приобретения опыта выделять и фик­сировать относительно устойчивые, инвариантные свойства предме­тов и их отношений».

Способность предвидеть результаты собственных действий. Ряд ав­торов, исследовав­ших разумные элементы в целостном поведении жи­вотных в естественных или близких к ним условиях, особо отмечает еще и этот вид высшей нервной деятельности, а также способность к «активному оперированию следовыми образами и планированию действий» (Панов, 1983; Фир­сов, 1987; Visalberghi, Fragaszy, 1997; Byrne, 1998).

Так, всестороннее знание поведения в естественной среде обита­ния привело этолога Дж. Гудолл (1992) к уверенности в том, что шимпанзе обладают зачатками мышления, которые проявляются в разнообразных формах и многих ситуациях. Она пользуется таким оп­ределением мышления: «Умение планировать, предвидеть, способность выделять проме­жуточные цели и искать пути их достижения, вычленять существен­ные моменты данной проблемы — вот в сжа­том виде суть рассу­дочного поведения».

«Социальное сознание». Это особая грань процесса мышления жи­вотных, которая прояв­ляется в способности учитывать поведение сородичей - совершаемые ими действия и их по­следствия. Примэк и Вудраф (Premack, Woodruff, 1978) первыми начали систематическое изу­чение способности шимпанзе к отвлеченной оценке мысленных состояний других особей и про­гнозированию на этой основе их намерений. Эту сторону интеллекта животных Примэк на­звал «theory of mind», подчеркивая прежде всего ее отвлеченный ха­рактер. Это наиболее сложное и трудно выявляемое свойство разума высших позвоночных.

Мышление животных обеспечивает (теми или иными способами) способность сразу же адекватно реагировать на новую ситуацию, для которой нет ранее подготовленного решения.