ГЛАВА 6. Шли недели, и стало ясно, что Хорьчиха Хлоя готовит свой очерк неторопливо и основательно

Шли недели, и стало ясно, что Хорьчиха Хлоя готовит свой очерк неторопливо и основательно. День за днем она проводила с командой, помогая с уборкой и покраской, наблюдая и слушая, внимательно следя за тем, как спасатели проверяют и перепроверяют все бортовые системы.

Каждый день во время очередной инспекции она стояла на капитанском мостике и слушала, как Бетани говорит в микрофон:

— Правая дозорная вышка, проверка.

— Главный прожектор включен… — раздался из наушников голосок Даймины, и на ее вышке вспыхивал луч, ослепительно яркий даже при дневном свете, — …и выключен. Вспомогательный прожектор включен… и выключен. Ракетницы, краскопистолеты, канатные пистолеты заряжены и на предохранителе, огни замыкания зеленые. Спасательный плот исправен. Пелорус — триста шестьдесят градусов…

Хлоя смотрела, как прыгает по четвертям круга, обходя шкалу, стрелка компасного азимута, отмечающего правую дозорную вышку.

— Что такое пелорус? — спросила она.

— Указатель наземных ориентиров, — ответила Бетани, коснувшись индикатора.

— …двести семьдесят, триста шестьдесят. Автокамера включена, защитные кожухи сняты. Правая дозорная вышка к операции готова.

Бетани нажала на кнопку секундомера и молча записала время.

— Левая дозорная вышка, проверка.

— Главный прожектор включен, — послышался голос Харлея.

Бетани стремилась к тому, чтобы все ее подчиненные умели выполнять функции друг друга и в случае необходимости смогли бы заменить даже капитана. Каждый член команды должен был учить остальных своим обязанностям, что на практике сводилось к лекциям Боа по машинному делу и дополнительным занятиям, на которых Бетани преподавала основы управления хоречьим судном.

Когда «Решительный» не был занят на дежурстве, они самостоятельно проводили учебные выходы. Стоя на мостике, Даймина и Харлей выводили катер из дока и вели его на крейсерской скорости по автопилоту и радару, а Боа учился обращаться с канатными пистолетами, пока не наловчился набрасывать буксирный трос на брошенный за борт мяч-погремушку.

Хлоя слушала и смотрела и даже несколько раз попыталась править судном. Однажды она попробовала управлять прожектором, а в другой раз выстрелила из ракетницы — просто чтобы почувствовать, каково это.

«Как будто запускаешь в полет над волнами огромную неспешную комету, — записала она. — Одним движением лапы я превратила ночь в яркий полдень ровно на две минуты четырнадцать секунд».

Скоро ей стало казаться, что в случае чего она даже смогла бы взять управление катером на себя. Но она продолжала учиться. На полке у ее гамака лежали серьезные книги: «История Спасательной службы хорьков», «Стратегия и тактика спасения мелких зверей на море», «Справочник хорька-моряка», «Пособие для морских механиков», «Суденышки в бурном море», «Уроки по управлению двухмоторным катером» и «Хорьки-герои: удивительные истории о ССХ».

— Вы, должно быть, очень счастливы здесь, Боа, — заметила она однажды, спустившись в машинное отделение. — Вы здесь все знаете, любите свое дело. Представляете, сколько зверей проживают свою жизнь, так и не отыскав того, что любят?

Хорек-великан коротко взглянул на нее поверх блестящего от масла корпуса инжектора, который как раз пытался установить на положенное место.

— Трудно сказать, мисс Хлоя, — ответил он. — Но я-то должен отыскать это для себя.

«Да, — подумала Хлоя, — вот так мы и учимся на собственных решениях. И как нам хочется опробовать на деле то, чему научились!»

— Мама мне говорила, — сказал Винсент, когда они возвращались с очередной ночной тренировки, — и я запомнил это на всю жизнь… — Они вдвоем смотрели на сверкающую пену, летевшую из-под борта. Винсент долго молчал, но все же решился: — «Винк, — говорила она, — если когда-нибудь тебе захочется найти такого хорька, который сможет одолеть любую, даже самую тяжелую беду и сделать тебя счастливым, когда этого не может больше никто… ты просто посмотри в зеркало и скажи: „Привет! “».

«Скажи мне, что приносит тебе утешение, — той же ночью записала Хлоя, — и я скажу, кто ты».

«Вот, например, Бетани, — подумала она. — Бетани находит утешение в том, чтобы сплачивать чужих друг другу хорьков в единую, дисциплинированную и могучую силу любви, а затем противопоставлять ее силам стихии». В этом была самая суть ее капитанского искусства. Бетани понимала, что любовь побеждает все, и готова была рискнуть собственной жизнью, чтобы доказать это.

Хлоя исписала уже три блокнота, но поняла, что со временем все острее чувствует свою принадлежность к дружной семье «Решительного». Если от нее требуется быть наблюдателем, то наблюдать придется с очень близкого расстояния.

Она вписалась в команду так легко, что капитан почти не обратила внимание на перемены. Боа учил журналистку вязать морские узлы, и она тренировалась без устали, пока не научилась завязывать «мартышкин кулак» за считанные секунды. Выбленочные узлы она стала щелкать как семечки, а пришвартовать кормовой канат могла одним легким поворотом лапки.

Боа рассказал ей, что однажды, когда был еще маленьким щенком, провел целое лето в Монтане, в учебном центре «Хорьскаут» Хорька Монти при горном курорте «Радужная овца». Вообще-то, никакого секрета тут не было, но Боа еще никому об этом не рассказывал, кроме капитана. Он развлекал рок-звезду морскими байками, а всякий раз, когда Фея правды тоненьким мышиным голоском читала ему нотации («…мы никогда не оставляем рядом с люком машинного отделения открытые бочонки с медом!»), Хлоя хохотала до слез и хваталась за животик.

Однажды, когда «Решительный» возвращался на базу на крейсерской скорости после очередного учебного выхода, Хлоя поднялась на мостик и встала рядом с Бетани.

— Спасибо вам за все, капитан.

— Не за что, Кло. — Бетани нажала кнопку микрофона. — Вперед на трех четвертях, шеф!

— Есть вперед на трех четвертях, — ответил Боа, и голос его растворился в гуле двигателей.

Катер рванулся вперед. Ослепительная пена полетела от бортов в обе стороны, сверкая, словно снег, на угольно-черной глади.

— Спасибо, что приняли меня, — сказала Хлоя. — Я к такому не привыкла.

— Вас все приняли, Кло, — усмехнулась Бетани. — Они вас любят! Вы — просто волшебница!

Она снова нажала кнопку переговорного устройства.

— Дозорные! Курс на пристань.

— Дозорный по левому борту, вас понял, — откликнулся Харлей.

— Дозорный по правому борту, вас понял, — отозвалась Даймина.

Два индикатора пелоруса качнулись на несколько градусов правее, а следом и третий — энсин Винсент тоже скорректировал курс.

— Впередсмотрящий, курс на пристань, — сообщил он.

Бетани сама держала катер на курсе. Она могла бы воспользоваться электронными приборами, но знала, что электроника порой подводит, и если такое случится, от капитана потребуются опыт и мастерство.

— Это магия известности, — пояснила Хлоя. — Как будто я отгорожена от всего мира. Всегда остаюсь посторонней. Что бы я ни сделала, что бы я ни сказала, — это обязательно не то, чего от меня ждут. Я всех разочаровываю. Я — не та, кого они надеялись видеть. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня, а не какого-то… солнечного зайчика!

— Я вас солнечным зайчиком не считаю, — возразила Бетани. — Думаю, и Боа тоже. Да что там, даже Даймина… Она победила свою застенчивость. Она делится с вами секретами…

— Вот за это я и говорю «спасибо», капитан.

Бетани взяла под козырек своей капитанской фуражки, уже изрядно выцветшей и просоленной:

— Рады служить!

Шли дни, и Бетани забыла, что Хорьчихе Хлое не довелось окончить школу морских офицеров и что дисциплину она соблюдает по собственному почину, а не потому, что того требует устав. Короче говоря, у Бетани просто вылетело из головы, что Хлоя — рок-звезда, а не член экипажа.