Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Огонёк увидел солнце




Серые стояли дни. Тяжёлый сырой туман висел над землёй. Ночи были непроглядны. Только ветер шумел и река бушевала вдали.
И вдруг ударило солнце. Засверкали Грушины спицы, воткнутые в клубок; словно серебряные, засветились ручки у комода; заблестела посуда на полке, и на большой глиняной миске отчётливо проглянули глянцевые синие цветы.
А на подоконниках, затопленных солнцем, свежо и сквозисто зеленели дедушкины сеянцы.
Валентинка была молчалива. Но ей казалось, что начался какой-то необъяснимый длительный праздник. Этот праздник не имел названия, но он был разлит в воздухе, глядел в окна. Она вышла на улицу – праздник был и здесь. Да ещё какой! Снег уже исчез – туман и чёрные ночи согнали его. Синие лужи, словно осколки зеркала, ослепительно сверкали под солнцем. Тонко звенел ручеёк, бегущий через двор. А возле избы на старой берёзе пел скворец. Как он пел! Он словно хотел рассыпаться сам в своих звонких трелях, он даже крылья распускал и весь трепетал от неизбывного счастья.
Дед на усадьбе подправлял изгородь. Он постукивал топором по тонким ольховым жердинкам, подгонял их, прилаживал к высоким кольям, перевязывал мягкой, как волокно, ивовой корой.
Но вот он остановился отчего-то, поднял бороду и глядит в небо. Валентинка сразу встревожилась. Что там? Самолёт? Немецкий?
Дед поманил её пальцем. Валентинка подошла. И – как хорошо! – вместо жёсткого, воющего гула немецких пропеллеров она услышала ещё одну птичью песню. Словно серебряные колокольчики звенели вверху. Словно серебряный дождик падал на землю. Высоко-высоко дрожала в небе маленькая птица.
– Дедушка, кто это? – спросила Валентинка. – Это соловей?
– Это не соловей, – ответил дед, – это самая наша крестьянская птичка. Всегда она с мужиком в поле. Мужик работает, а она над ним поёт, веселит его, радует. Это, Валентинка, жаворонок!
– Жаворонок?!
Тотчас вспомнились жаворонки, которых они лепили из теста. Какой же этот? Может, как Таискин – с широкими крыльями и гребешком на голове? Или такой, как был у неё, – с тремя перьями в хвосте? Какие у него перья: синие или красные?
Но нет! В толстой книге был нарисован жаворонок. Маленькая серая птичка с хохолком на голове. Такая же простая серая птица, как воробей.
Ну и пусть как воробей! Пусть совсем простая и совсем серенькая! Всё равно – это самая лучшая птичка на свете!
Среди улицы, подёрнутой яркой зеленью, одна за другой собирались бабы-колхозницы.

Сначала две встретились, заговорили и остановились. Потом из соседних дворов подошли. Все поглядывали на тёплое небо, на талый, украшенный лужицами выгон, советовались о чём-то…
– Вроде как пора… Уж вон возле палисадника и крапива выскочила.
– Да, думается, пора… Чего ж томить, пусть прогуляются… Ванька, беги за пастухом!
Вышла мать за калитку:
– Что, бабы, скотину, что ли, выгонять?
– Да вот стоим думаем.
– А чего ж думать? Тепло, хорошо… Да вот председатель идёт… Эй, Василий Никитич, подойди к нам на совет!
Председатель колхоза, крепкий загорелый старик, подошёл к женщинам, снял шапку, поклонился:
– О чём совет идёт?
– О скотине совет. Выгонять не пора ли?
– Ну что ж, хорошо, – ответил Василий Никитич. – Давайте выгонять.
А потом обернулся к Дарье, спросил приветливо:
– Ну как, Дарья, твоя новая дочка: приживается?
– Приживается, – ответила мать.
– Ну, вот и добро, вот и добро! Расти ребятишек, Дарья. А в чём нужда будет – приди скажи. Колхоз поможет.
Мать несколько раз кивнула ему головой:
– Спасибо, Василий Никитич! Спасибо на добром слове!
Решив выгонять скотину, женщины разошлись по дворам.
Таиска выскочила на улицу:
– Валентинка, пойдём смотреть!
Пастух встал на краю деревни и хлопнул длинным кнутом. Словно выстрелил! Потом ещё раз и ещё…
По всей деревне начали открываться скрипучие ворота – впервые после того, как наглухо закрылись осенью. По всей деревне замычали коровы, заблеяли овцы… Вот-то гомон поднялся на улице!
Мать прежде всех выпустила корову Милку. Милка подняла голову, раздула ноздри и заревела, как в трубу затрубила. Сонные глаза её заблестели, будто внутри больших чёрных зрачков зажглось по фонарику.
– Ну иди, иди! – сказала мать, слегка стегая её пучком вербы (такой уж обычай – выгонять скотину в первый день вербой). – Иди и другим давай дорогу!
Милка медленно вышла на улицу и опять затрубила. Соседские коровы отвечали ей.
Мать открыла овчарник – и овцы высыпали всей гурьбой. Ягнята жались к овце и кричали как заведённые, и овца отвечала им. Белогрудый увидел Валентинку, хотел было подбежать к ней, но овцы шарахнулись в сторону, и он бросился за ними, поджав хвост.
Труднее всех было справиться с Огоньком. Он был в такой радости от солнца, от вольного воздуха, от необъятного простора, который вдруг открылся перед ним! Он рвался, бодался, подпрыгивал и бегал по двору – того и гляди, расшибётся об изгородь или об стену. Мать пыталась его успокоить, уговорить. Валентинка тоже упрашивала:
– Ну тише ты, дуралей, ну тише! Ну что ты, сумасшедший, что ли?
Наконец они вдвоём с матерью вывели бычка на улицу. Дорогой он раза два лизнул Валентинку и успел уже намусолить край материного фартука. Но как только он увидел перед собой широкую улицу, так опять вырвался, макнул, бакнул, задрал хвост, разбежался и влетел прямо в пруд. Холодная вода заставила его опомниться. Он выскочил из пруда, покрутил головой. Но тут же, увидев других телят, помчался за ними.
– Вот чучело! – волнуясь, повторяла Валентинка. – Ну, смотрите, все свои белые чулки испачкал!
Скотина медленно проходила по улице. Хозяйки провожали своих коров и овец. Коровы останавливались и пробовали бодаться – надо было разгонять их. Овцы бросались то в один прогон, то в другой – надо было направлять их по дороге.
Открыли двор колхозной фермы. Породистые ярославские тёлочки, белые с чёрным, одна за другой выходили из стойла.
Таиска дёрнула Валентинку:
– Пойдём поближе, посмотрим!
– А забодают?
– Да не забодают – мы сзади.
Девочки вышли на середину улицы и тихонько пошли за стадом. Свежий ветерок, прилетевший из леса, веял в лицо. Глубокая тишина, полная затаённой радости, лежала на полях. Неподвижный, сквозной под солнцем, стоял лес. Он словно примолк, он словно прислушивался к чему-то. Что творилось там? Что происходило в его таинственной глубине?
Вдруг сзади, совсем близко, раздался негромкий, но грозный и протяжный рёв.
– Бык! – вскрикнула Таиска и бросилась к дому.
Валентинка оглянулась. Из ворот фермы вышел большой светло-рыжий бык. Он шёл, опустив лобастую голову, и ревел. Острые прямые рога торчали в стороны. Он прошёл несколько шагов, нагнулся и начал рыть рогом землю. Валентинка растерялась. Она стояла на месте и не могла отвести глаза от быка.
– Убегай! – кричала ей Таиска.
Валентинка увидела, как ребятишки бросились врассыпную. Вон и Романок, словно вспугнутый гусёнок, улепётывает к соседям на крыльцо.
Тогда и Валентинка наконец встрепенулась. Она побежала, а бык будто только этого и ждал. Он рявкнул, закрутил головой и двинулся вслед за ней.
Бык пробежал шагов пять и снова остановился. А Валентинка мчалась, охваченная ужасом. Она уже видела, как бык нагоняет её, она слышала прямо за собой его хриплый рёв, чувствовала его огромные рога… И Валентинка закричала, закричала отчаянно:
– Мама! Ма-ма!..
Она не знала, какую маму она звала на помощь. Может быть, ту, которая умерла. Но из-за коровьих спин выскочила худенькая светло-русая женщина, бросилась ей навстречу, протянула к ней руки:
– Я здесь, дочка! Ко мне, сюда!
Валентинка с размаху обхватила её за шею и крепко прижалась к ней. Опасность миновала. Как бы ни был страшен бык, разве он посмеет подойти к матери?
– Пусть подойдёт! – сказала мать. – А вот палка-то на что?
Стадо уходило за околицу. Самым последним прошёл бык. Он всё ещё ревел, нюхал землю и вертел головой – видно, крепкие весенние запахи дурманили его.
У матери в синих глазах светилась гордая радость. Её сегодня наконец-то назвали мамой! Разве тётка Марья или бабка Устинья не слышали, как чужая темноволосая девочка сегодня кричала ей на всю улицу: «Мама! Мама!..»
Валентинка знала, чему радуется мать. Только её ли она назвала мамой? Может, нет?
Может, и нет. Но всё равно, трудное слово сказано. А раз уж оно сказано, повторить его будет гораздо легче.


Данная страница нарушает авторские права?


mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал