Часть 1. Нашествие 5 страница

Но не все, имевшие старые заслуги, отделывались так легко, то есть простой конфискацией. «Сгорел» и председатель Кронштадтского ЧК легендарный князь Андронников. Воровал князь крупно, но и. работу делал гигантскую. Помимо отправки грузов в Германию и Скандинавию и дальше - в Соединенные Штаты через Кронштадт, - он еще и обрабатывал заключенных в знаменитых кронштадтских тюрьмах, куда направляли особо упорных, не желавших пи под каким видом отдавать свои состояния, подписывать купчие и называть шифры своих счетов. Бывший князь с каждым работал индивидуально, выжимал из них все, но далеко не все докладывал начальству, составляя собственную шифрованную картотеку. Дважды выкручивался он и от дела Урицкого, и от дела Бокия, ловко перекидывал деньги на собственные секретные счета в двух банках в Швейцарии и Швеции, да не знал по наивности, что из банков идет секретная информация в Кремль. «Архиважные» и «конспиративные» задания выполнял князь-чекист как до переворота, так и после него. Назначенный в ЧК Кронштадта по рекомендации Ленина и Дзержинского, Андронников прекрасно знал, куда и с каким грузом уходят от кронштадтских причалов в туманную мглу Балтики таинственные пароходы под непонятными флагами, а то и вовсе без флага. А потому, после крушения Германии настал и его час. Но такого человека, как князь Андронников, убрать было не так легко. Слишком высок был его авторитет в ЧК. И действовать надо было «архиделикатно».

На такой случай Ленин имел при себе небольшую команду исполнителей, числившихся при Управлении СНК и не имевших к ЧК никакого отношения. Занималась команда внутрипартийными разборками, когда дело касалось большевиков с большим дореволюционным стажем. Нечто вроде комиссии партконтроля, но с гораздо большими полномочиями. И все дело князя шло не по чекистской, а именно по партийной линии, для чего Ленин направил секретное письмо Зиновьеву в Петроград следующего содержания: «Тов. Зиновьев. Прошу назначить исключительно партийных, опытных, абсолютно надежных товарищей для расследования поведения... бывшего князя Андронникова (друга Распутина, Дубровина и так далее), служащего в ЧК в Кронштадте. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».

Все припомнили бывшему князю: и дружбу с Распутиным и Дубровиным, и службу в Синоде, и дела с царским двором, но расстреляли за шпионаж в пользу Германии. Занятно!

1 марта 1919 года в Москве открылся международный съезд «левых социал-демократических партий», который 4 марта объявил себя Первым конгрессом Коминтерна. Раздираемые завистью и восхищением, авантюристы всего мира ринулись в Москву в надежде урвать для себя какую-то долю от небывалого в человеческой истории разбоя и получить методику для подобного же уничтожения собственных стран. Ленин никогда не скрывал своих планов мирового господства и был в ударе: «Мы никогда не скрывали, что наша революция - только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким огнем революции... Осуществив советскую власть, мы нащупали международную всемирную форму диктатуры пролетариата... Наше дело - есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики... Борьба международного пролетариата против буржуазии носит, и должна носить характер бешеной, отчаянно-жестокой классовой борьбы... Не понять даже теперь (в 1919 году), что в России идет (и во всем мире начинается и зреет) гражданская война пролетариата с буржуазией, мог лишь круглый идиот, ибо в гражданской войне угнетаемый класс направляет усилия к тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить экономические условия существования этого класса!». Ну как было не слететься в Москву на подобные призывы к мировому разбою?

5 марта 1919 года в Большом Кремлевском Дворце состоялся прием в честь делегатов конгресса. Яркий электрический свет заливал старинную лепку дворцовых стен - творение архитектора Тона. Столы ломились от яств. Резные блюда с икрой, целиком сваренные осетры, огромная белуга, занимавшая треть стола, молочные поросята, ананасы и виноград, старинные вина, еще сохранившие на этикетках штампы частных коллекций (включая и царскую). Ленин лично подписал разнарядку, указав Горбунову доставить к столу из запасов Совета Народных Комиссаров «икру - 110 пудов, поросят молочных - 800, рыбы красной - 200 пудов». Элегантные костюмы делегатов и обнаженные плечи женщин, одетых по последней европейской моде, хотя и контрастировали со строгими френчами «народных» комиссаров, но создавали дополнительную экзотику, давая понять всем присутствующим, что мировая революция - не такое уж плохое дело, и за нее стоит пойти на известный риск, коль уже это проверено на России.

В обескровленной и разграбленной стране свирепствовал голод, начиналось людоедство, шли массовые убийства без суда и следствия, в Бутырскую тюрьму свозились дети «богатых классов» для поголовного истребления, свирепствовали эпидемии сыпного и брюшного тифа, заживо гнили заложники, черными громадами торчали из заснеженных улиц мертвые дома без отопления и электричества, а здесь уже было создано то самое знаменитое «Зазеркалье» - маленькое государство с уже построенным коммунизмом посреди уничтоженной России, засекреченное и охраняемое более тщательно, чем все государственные и военные тайны, вместе взятые.

И чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, что борьба за счастье рабочего класса, а равно и всех прочих угнетенных классов, приносит свои плоды, гостей сводили в Гохран. Эта организация, созданная Лениным еще 1917 году, была тем центральным складом, куда свозились и откуда направлялись куда-то в опломбированных ящиках награбленные ценности, создавая неиссякаемый золотой и бриллиантовый поток. Никакая фантазия Шахерезады не могла представить себе ничего более впечатляющего, чем это хранилище, где сконцентрировались все ценности, накопленные страной и ее жителями за несколько веков. Жалким выглядит Иван Грозный, который хвастался своими несметными, как ему казалось, сокровищами перед английским послом, присланным в Москву королевой Елизаветой. Увидел бы он, чем владел Ленин! Делегатам становилось плохо. С одним из коминтерновцев произошла истерика, которой он выдал всю свою мелкобуржуазную сущность; последовал арест. Но выслан он был только в 1922 году. Разбирались[13].

Делегаты разъехались по домам радостные и возбужденные. Хозяева в Москве не были скупы: каждый из членов конгресса увез с собой достаточно средств, чтобы создать в своих странах «большевистские организации» и подготовить мировую революцию. Как говорилось - «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!..».

Не все, конечно, проходило гладко. Финские пограничники поймали знаменитого Отто Куусинена, пытавшегося провезти в Финляндию контрабандой полученные в Москве бриллианты, некоторые из которых были занесены в международные каталоги, и их владельцы были хорошо известны.

Разразившийся скандал, хотя и не был услышан в Москве, но имел достаточный резонанс в мире. Вскоре (в феврале 1920 года) оскандалившемуся вождю финского рабочего движения пришлось бежать от полиции по льду Финского залива и навсегда поселиться в Москве, где благодарный Ленин сделал его секретарем исполкома Коминтерна, а Сталин даже хотел сделать президентом Финляндии.

Подобные «проколы» случались и с делегатами некоторых других стран, но это было несущественно, поскольку Москва никаких претензий не принимала и не выслушивала, но довольно потирала руки: большевистские партии стали везде вырастать, как поганки в лесу. Почва была хорошо удобрена военной депрессией. Одно только вызывало беспокойство - нигде, кроме Венгрии, никто активных действий не предпринимал.

Правда, и в Венгрии все это продолжалось недолго. Беле Куну пришлось сбежать в Москву, однако часть венгерского золота все-таки удалось украсть и перекинуть за границу, создав для этого собственный канал. Ленин уже тогда стал с некоторым подозрением поглядывать на слишком шустрого венгра, но сердце вождя тешилось тем террором, который Бела Кун начал в Венгрии, но, увы, не успел закончить. Не хватило времени. Утешение было особенно необходимо, так как страшно подвели немецкие товарищи со своей пролетарской революцией. Уж, казалось, им-то все было разложено по полочкам. Ан, нет.

Трусливые социал-демократы не решились применить в Германии ленинские методы, когда пришли к власти после падения монархии. Более того, они позволили кайзеру бежать в Голландию и, подавив вооруженной силой коммунистический мятеж, выслали вон из Германии советского полпреда Радека, посланного в Берлин для «углубления» немецкой революции. Дипломатические отношения с Москвой были разорваны. При этом убиты ленинские агенты К. Либкнехт и Р. Люксембург, арестован ряд банковских счетов, столь легкомысленно размещенных в Германии по совету Парвуса. Кто же мог подумать, что так оно обернется!

Разъяренный Ленин, как всегда, не стесняясь в выражениях, обрушился со страшной руганью в адрес своих вчерашних дружков: «Во главе всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной продавшейся капиталистической сволочи... самых отвратительных палачей из рабочих на службе у монархии и контрреволюционной буржуазии». Отношения с Германией были восстановлены только после того, как там снова пришли к власти «буржуазные» партии. Ленин был злопамятен.

В июле 1920 года открылся сначала в Петрограде, а затем в Москве II Конгресс Коминтерна. Если на Первом конгрессе выбирали руководство Коминтерна и избрали Зиновьева его председателем, всласть поели, попили, покутили, отоварились золотом и бриллиантами, то на Втором конгрессе начали уже говорить по существу. Да и обстановка уже была совсем другой. Донские и кубанские казаки, бросившие на произвол судьбы добровольческую армию, положили начало развалу Белого движения, чей лозунг: «За Россию единую и неделимую»- не нашел отклика у многонационального населения умирающей империи. Поляки, собравшиеся выступать вместе с Деникиным, отчаянно нуждавшимся в любых подкреплениях, потребовали признания своей независимости. То же самое требовали финны от Юденича на переговорах о совместном походе на Петроград. «Мы Россией не торгуем», - неизменно отвечали вожди Белого дела, предпочитая неизбежное поражение отказу от своих священных патриотических принципов.

Россией торговали другие и, довольно бойко.

Развал белого движения открывал радужные перспективы проведения октябрьского переворота в мировом масштабе. Поэтому в центре внимания II Конгресса стояли основные вопросы программы, стратегии, тактики и организации Коминтерна. Решения II Конгресса по всем этим вопросам, выработанные под непосредственным руководством Ленина, легли в основу программы и всей работы Коминтерна. Открывая Конгресс, Ленин продекламировал свой любимый тезис: «Наше дело - есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики» (долгие аплодисменты, оркестр играет «Интернационал»).

Ленинскую мысль развил председатель Коминтерна Зиновьев, поучая на нескольких заседаниях делегатов, как надо организовать дело, чтобы прямиком пройти к мировому господству: «Решающим средством борьбы для нас является вооруженное восстание, а для этого требуется организация революционных сил на военную ногу, а следовательно, централизованная партия».

В соответствии с поставленной задачей Конгресс принял устав Коминтерна как единой международной коммунистической партии с национальными «секциями» в разных странах. В результате совершенно естественным было создание Военного отдела Коминтерна, который свою задачу определил следующим образом: «Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка... Красная Армия, главное оружие рабочего класса, должна быть подготовлена так, чтобы выполнить свою наступательную миссию на любом участке будущего фронта... Границы же этого фронта, в ближайшую очередь, определяются пределами всего материка Старого Света». Вот такие были аппетиты.

Принятая конгрессом резолюция об основных задачах Коммунистического интернационала гласила: «Только насильственное свержение буржуазии, конфискация ее собственности, разрушение всего буржуазного государственного аппарата снизу доверху, парламентского, судебного, военного, административного, муниципального и пр. могут обеспечить торжество пролетарской революции». Для ее успеха международная коммунистическая партия должна быть построена «на основе железного пролетарского централизма» и «военной дисциплины».

Кроме того, конгресс принял еще весьма многословный и агрессивный манифест ко всем трудящимся всего мира с призывом «убить империализм». Однако для эффективных действий подобной международной военно-террористической организации, кроме марксизма, беспринципного энтузиазма, нечеловеческой жестокости, резолюций, уставов и манифестов - нужны были еще и немалые деньги, а где же их было взять, если не в столице будущей всемирной пролетарской империи, где и проходил конгресс, то есть в Москве. Поэтому «было решено обратиться к Российской коммунистической партии с предложением временно взять на себя главное бремя материальных издержек по работе Исполнительного комитета Коминтерна».

Награбленные деньги тратятся легко. Последовало сразу два ответа: один от Ленина, второй - от Зиновьева.

Ленин, с несвойственной ему нежностью, писал: «Российская коммунистическая партия, разумеется, сочла долгом чести для себя пойти навстречу этому предложению Исполнительного Комитета». Ему вторил Зиновьев: «Российская коммунистическая партия считает долгом величайшей чести прийти на помощь братским партиям всем, чем она может»[14].

Получив из Москвы огромные суммы, представители «братских» партий лихо принялись за дело. Создавались фирмы и акционерные общества - липовые и настоящие, скупалась недвижимость, подкупались государственные деятели, организовывались стачки и даже акты саботажа. Как цунами, обрушились на обескровленную войной Европу всевозможные коммунистические газеты и журналы, предрекающие неизбежную гибель европейской цивилизации, порождая самые разнообразные побочные течения вроде фашизма и нацизма. Не дремал и военный отдел, создавая по всей Европе боевые «отряды пролетариата», вроде Ротфронткамлфбунда, где, помимо многих других, начинал свою карьеру будущий президент Чили Альенде. Им шили форму, закупали оружие, которое, при необходимости, можно было получить и даром в любом советском полпредстве или торгпредстве. Зрела «всеевропейская пролетарская» революция».

Но как бы это ни радовало, превращение Европы в огромное поле опустошительной гражданской войны требовало заблаговременного принятия мер по размещению выкачанного из России золота где-нибудь в более безопасном месте. Швейцария и Швеция, а тем более, управляемая «мерзавцами и предателями» Германия для этой цели не годились. Особенно Швейцария, где существовал хорошо продуманный план эвакуации содержимого банковских сейфов в такие альпийские хранилища, где даже «всемирная ЧК» не нашла бы их и за сотню лет. Поэтому и было решено заранее, с соблюдением всех правил, начать перевод денег в банки Соединенных Штатов. Америка была далеко и в ближайшие планы Ленина не входила, а с ее ведущими финансистами было даже приятнее иметь дело, чем с молчаливыми швейцарскими гномами.

Беда была только в том, что по американским законам крупные вклады в банки США можно было осуществлять только при наличии широких торговых отношений с американскими фирмами, одобренных правительством. В отличие от Швейцарии, американские банки никогда не были простыми хранилищами, а были, скорее, сердцем, направляющим золото в артерии национальной экономики. Речь идет именно о том времени, когда еще не существовало ни Международного валютного фонда, ни экономических союзов, ни международных банковских систем. Швейцарские банки, в отличие от настоящего времени, не были еще подключены в мировую экономику, которой просто не существовало, и занимались, грубо говоря, простым накопительством и ростовщичеством. Империализм только рождался, а не умирал. Именно его младенческий крик Ленин ошибочно принял за предсмертный стон и, вдохновленный этим открытием, стал радостно копать могилу империализму, в которую, в итоге, пришлось лечь самому вместе со своим бредовым «учением».

А Америка всегда была Америкой. Она не понимала Европу XIX века, а тем более Россию. Где ей было понять тот кровавый и человеконенавистнический режим, которого еще не знала за 50 веков человеческая история?! Американский посол Фрэнсис, еще в 1917 году понявший, что произошло в России, напрасно слал депеши в госдепартамент, призывая вмешаться и сбросить эту «кровавую тиранию международных гангстеров». Но президент Вильсон твердо стоял на позиции «невмешательства во внутренние дела России». В сентябре 1918 года американский консул в Москве Д. Пул официально протестовал против массовых убийств ни в чем не повинных людей. Этот протест поддержали представители нескольких нейтральных стран. Ленин через Чичерина ответил, что эти протесты «представляют собой недопустимое вмешательство во внутренние дела России», гневно обличая при этом тот террор, которому «буржуазия» в иных странах подвергает «трудящиеся массы». В октябре 1918 года Ленин послал президенту Вильсону ноту с замечательным «предложением», «чтобы в основу союза народов положена была экспроприация капиталов у капиталистов всех стран».

Но Ленин не был бы Лениным, если бы на каждое выступление, документ или послание у него не было бы выступления, документа или послания совершенно противоположного содержания, что свидетельствует скорее о прогрессирующей шизофрении, чем о «гениальной гибкости». Недаром историки уже скоро 75 лет лупят друг друга, как дубинами, ленинскими цитатами, пытаясь выяснить, какая из них лучше всего отражает «гениальные замыслы вождя мирового пролетариата».

Почти сразу вслед за этой нелепой нотой президенту Вильсону отправляется льстивое послание, преисполненное миролюбия и дружелюбия. Нота уверяла Вильсона, что «большинство пунктов Вашей мирной программы входит в более далеко идущую и обширную программу русских рабочих и крестьян», что «так называемый «красный террор», который за границей грубо преувеличивается и не понимается», был «прямым результатом и последствием вторжения союзников на русскую территорию, и что продолжение борьбы и «интервенция» могут инспирировать «полное истребление русской буржуазии отчаявшимися массами». Нота подчеркивала, что «рабочие и крестьяне России не желают ничего, кроме своего собственного счастья и международного братства, не представляющего угрозы для других наций». Президент Вильсон проектировал созыв мирной конференции на острове Принкипо в Мраморном море, где надеялся, не зная, с кем имеет дело, посадить большевиков за стол переговоров с «белыми», чтобы те пришли хоть к какому-то соглашению. Ничего, конечно, не вышло. Тогда президент решил получить информацию «из первых рук» о том, что, собственно, происходит в России, и откомандировал в Москву из Парижа сотрудника госдепартамента Уильяма Буллита, которому было поручено «войти в непосредственный контакт с большевистскими вождями с тем, чтобы представить в Госдепартамент подробный доклад о политическом и экономическом положении в России».

В марте 1919 года Буллит прибыл в Москву, где пробыл неделю. Попивая «Мартини» и закусывая «превосходным русским шоколадом», несколько килограммов которого вместе с двумя шкурками горностая он прихватил с собой в Америку, Буллит имел «продолжительные и приятные беседы» с Лениным, Чичериным и Литвиновым, нашел их «интеллигентнейшими, цивилизованными людьми в лучшем смысле этого слова». А потому в своем докладе в Госдепартамент он доверчиво повторял рассказанные ему «под шоколад» басни: коммунистическая партия сильна политически и морально. В Петрограде и Москве царит полный порядок. Никакого террора нет. О голоде вообще говорить смешно. (Еще бы!). В области образования достигнуты большие успехи. У госсекретаря Лансинга хватило ума сразу отправить этот бред в архив, а Буллита - на пенсию.

Как раз в это же время, когда Буллит попивал «Мартини» с Лениным, слушая его сказки, в Нью-Йорке, как театральный черт из люка, появился некий Л. Мартене - одна из наиболее темных личностей среди ленинского окружения, член партии с 1893 года. Нисколько не смущаясь тем, что между Соединенными Штатами и РСФСР нет никаких дипломатических отношений, Мартене объявил себя «представителем РСФСР в США», купил дом, открыл там свое бюро и послал в государственный департамент обширный меморандум, где разъяснял положение в России и сущность своей миссии. Отметив, что советское правительство «является правительством, контролируемым и ответственным перед всеми слоями населения, которые хотят заниматься полезным трудом», что «90% взрослого население России обладает всеми политическими и гражданскими правами, непосредственно участвуя в управлении «обществом», Мартене, в резюме своего меморандума, открыто объявляет об истинной цели своего появления в США: «Российское правительство готово немедленно разместить в банках Америки золото на сумму в 200 миллионов долларов для оплаты стоимости первых закупок».

200 миллионов долларов в качестве первого вклада, чтобы не нарушать федерального закона Соединеных Штатов и закрепиться в их банковской системе. По закону, «крупным иностранным вкладом» является сумма в 5 миллионов долларов, а тут целых 200! (Примерно 4 миллиарда по нынешнему курсу доллара). В Госдепартаменте не поверили, долго отмалчивались, а затем опубликовали сообщение, где подчеркивалось, что правительство США не признает «так называемого советского правительства» и рекомендует «крайнюю осторожность» в обращении с теми, кто выдает себя за представителей «большевистского правительства».

Другими словами, делайте ребята, что хотите, но имейте в виду, что эти парни из Москвы могут оказаться большими мошенниками. Тем более, что правительство США продолжало признавать представительством России русского посла Б. Бахметьева, назначенного на этот пост еще Временным правительством.

Но такими методами самозваного ленинского полпреда было не смутить. Людвиг Карл Мартенс - немец по происхождению и по подданству - видел и не такое. Еще до революции его дважды арестовывали и высылали в Германию за попытки организовать беспорядки на русских заводах. Подозревался в шпионаже. Вернулся с Лениным в Россию в апреле 1917 года, продолжая осуществлять связь со своими соотечественниками. Под горячую руку был арестован и чуть было не расстрелян в январе 1919 года, когда обнаружилось «предательство» немецких социалистов. Освобожден по указанию Ленина как «совершенно надежный товарищ».

Невзирая на свое нелегальное положение, Мартенс начинает вести обширные переговоры с американскими банками и фирмами, размещая в них деньги и заказы примерно на 8 миллиардов долларов. Москва торопит. 27 мая 1919 года Мартенс получает телеграмму за подписью Литвинова, руководящего подобной же операцией в Англии: «Через всю нашу внешнюю политику за последний год красной нитью проходит стремление к сближению с Америкой... Мы не упускали случая отмечать наше особенное желание войти в контакт с Америкой... Мы готовы давать всяческие экономические концессии американцам преимущественно перед другими иностранцами». Делалась отчаянная попытка крепко привязать к себе Америку перед планируемым вторжением в Европу. Но пытаясь обеспечить деньгами и концессиями симпатии Соединенных Штатов, о своих интересах тоже не забывали.

Хотя Мартенс из кожи лез вон, чтобы убедить американские власти в полном миролюбии «советского» правительства и о его полном нежелании вмешиваться во внутренние дела США, полиция, произведшая обыск в здании «советского представительства», обнаружила там целые пачки листовок недвусмысленного содержания. «Рабочим Америки! - призывно вещали листовки. - Борьба рабочих против империализма - есть гражданская война, которая переходит в открытую вооруженную борьбу за власть. Коммунистический Интернационал - это генеральный штаб такой гражданской войны и мировой революции. Мы обращаемся прямо к вам, рабочие Америки, потому что ваша задача является наиболее важной задачей для мировой революции. Только ваша победа может обеспечить окончательную победу мировой революции. Ниспровержение американского империализма - самого сильного и самого свирепого во всем мире, последнего оплота интернационального капитализма - рабочими Соединенных Штатов и Латинской Америки будет решающим фазисом мировой революции. Это является вашей и, вместе с тем, нашей задачей!»

Мартенс был выслан из США. Картотека агентов «Коминтерна», обнаруженная при обыске, позволила американским властям арестовать 249 человек и выслать из США как «нежелательных иностранцев». Всех их погрузили на пароход и отправили в Россию. Кроме картотеки, которую Мартенс легкомысленно держал в «представительстве», убедив сам себя, что имеет, несмотря на нелегальное положение, дипломатическую неприкосновенность, которой у него никогда не было, власти США обнаружили еще и массу финансовых документов, доказывающих, что «полпред» Москвы был не более чем посредником между банками Европы и Америки.

«Похоже, - писала газета «Нью-Йорк Геральд Трибун», - что происходящая в России большевистская революция является на самом деле гигантской финансовой операцией, цель которой - переместить огромные денежные средства из-под русского контроля под контроль европейских и американских банков. Истинная причина подобных действий, видимо, известна только в Кремле, но уже сейчас можно сказать определенно: какие бы воинственные речи о мировой большевистской революции и неизбежном крушении капитализма не произносились мистером Лениным и К^о, они, возможно, сами того не сознавая, делают все, чтобы на долгие годы обеспечить процветание и стремительный рост нашей экономики и стабильность доллара. Мистер Людвиг Мартенс был выслан из Соединенных Штатов, хотя, по справедливости, ему должен был быть поставлен памятник ничуть не меньший, чем мемориал Линкольну. (24 января 1921 года, «Самозваный посол выслан из США»)».

Пробыв почти два года в США, Мартене, по меньшей мере, одну часть своей задачи выполнил. Из нестабильной Европы в банки США было перекачано огромное количество золота, завязаны контакты с банками, а некоторые из них просто куплены, созданы совместные фирмы (конечно, через подставных лиц, используя либеральные законы США), налажен выпуск ряда газет и создано целых две коммунистические партии США (впоследствии они объединились).

А между тем, в России события развивались стремительно. Остатки Белой армии отступили в Крым, где были блокированы с суши, и их уничтожение было уже вопросом времени. Ленин имел полное право с гордостью заявить: «В настоящее время задача преодоления и подавления сопротивления в России окончена в своих главных чертах. РОССИЯ ЗАВОЕВАНА БОЛЬШЕВИКАМИ». (В сентябре 194Ггода Гитлер, выступая перед командующими группами армии, с не меньшей откровенностью определил свою позицию: «Мы не освобождаем Россию от большевистского режима. Мы ее ЗАВОЕВЫВАЕМ. А потому оккупационный режим должен быть строжайшим»)[15].

Примерно в это же время Ленин, теоретизируя в области права, писал наркому юстиции Д. Курскому: «тов. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела», который, по мнению вождя, должен охватывать лиц «содействующих» и «способных содействовать» (!), то есть «кого угодно».

Итак, Россия завоевана.

Что же делать дальше? Какое строить государство? Выяснилось, что никто об этом толком и не думал, поскольку завоевать Россию и не надеялся. В голову ничего не приходило, кроме старой, как мир, «социалистической» схемы Платона, разработанной 2000 лет назад, ЭЛИТА - СТРАЖА - РАБЫ. Стража стоит между элитой и рабами, у стражи есть шансы попасть в элиту или в рабы, в зависимости от служебного рвения. Для воспитания стражей необходимы мифы, рабы ничего не должны знать об элите и тому подобное. У Платона это называлось «Идеальное государство». Античный философ при этом правильно указывал, что социализм невозможно построить ни в каком другом обществе, кроме рабовладельческого...

С крестьянами уже все было ясно. Хлеб они должны отдавать бесплатно, оставляя себе только на полуголодный прокорм, а на следующий посев зерно им будет выдавать государство. «Легко сказать: хлебная монополия, - поучал Ленин, - но надо подумать, что это значит. Это значит, что все излишки хлеба принадлежат государству..., что каждый лишний пуд хлеба должен отбираться в руки государства. Надо, чтобы каждый лишний пуд хлеба был найден и привезен». Подобная продовольственная диктатура, какой бы разбойной и бесчеловечной она ни была, конечно, не являлась самоцелью, поскольку надо было кормить не только элиту и стражу, но и рабов. А рабы должны были всегда помнить, что их кормят, только пока они послушны. Поэтому просто необходимо было держать в руках весь хлеб и распределять его по своему усмотрению. «Потому что, распределяя его, - смотрел в будущее вождь мирового пролетариата, - мы будем господствовать над всеми областями труда!». Нет, нельзя было бы отказать Ленину в гениальности, если бы все это не придумал Платон.

С крестьянами вроде разобрались. А что делать с рабочими? С тем самым пролетариатом, от имени и во имя которого действовала эта банда. Безуспешно влача полуголодное существование на своих заводах и умирая от тифа, в огне террора и гражданской войны, они ждали, когда все будет разделено поровну и, наконец, начнет осуществляться замечательный проект объединения рабочих в трудармии с подразделением на полки и батальоны со строжайшей военной дисциплиной. Авторство этого проекта отдают Троцкому, но если у Троцкого по этому поводу и были какие-то расхождения с Лениным, то только в деталях. Троцкий предлагал в трудармиях ограничиться военной дисциплиной и военными взысканиями, но Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно поучал: «Надо шире применять расстрелы». Иначе ничего не получится. Но не настаивал. Жизнь сама покажет его оппонентам, что прав был он, Ленин, а не они. «Волынщиков» (так на языке большевиков стали называться рабочие-забастовщики), разумеется, надо расстреливать без суда. Тут уж были согласны все. И хотя все эти задачи последовательно и беспощадно проводились в жизнь, однако считались в высшей степени второстепенными.