Миллионов в промышленности. 2 страница

В результате, в приобретение валюты включился главный враг существующего в стране режима - его собственный народ, возомнивший на волне некоторой внутриполитической оттепели себя полностью свободным. Это была опасная иллюзия, от которой население необходимо было быстро и решительно отучить. Действительно, это была иллюзия. Народ по-прежнему не имел никаких прав и жил в полной власти партийно-полицейского произвола. Колючие проволоки границ надежно отгораживали его от внешнего мира, паспортная система прикрепляла к месту жительства, реальный жизненный уровень, хотя и несколько повысился со сталинских времен, был еще ужасающе низким, а тог что номенклатура стала постоянно кататься на запад, еще усугубило положение простых людей. Увидев реальную жизнь западных стран, номенклатура, прежде всего, пришла в ужас, что об этом станет известно населению страны и прилагала огромные усилия и немалые средства, чтобы информация о жизни за рубежом никоим образом не стала достоянием широких масс ограбленного народа. Великая информационная война, начатая еще при Сталине, когда за слушание передач западных радиостанций давали 10 лет лагерей, продолжалась, принимая новые, порой весьма причудливые формы.

Любые проявления народного протеста подавлялись самым беспощадным образом. Безжалостно были расстреляны рабочие демонстрации в Новочеркасске, Воркуте, Тбилиси и во многих других городах страны, с неимоверной легкостью выносить смертные приговоры за любые проступки, где хотя бы отдаленно просматривалось желание насильственного свержения существующего режима. Танковыми гусеницами были раздавлены народные восстания в Венгрии, Германии и Польше... И вдруг выясняется, что этот самый народ, с которым большевики мучились с 1917 года, отучая от человеческой жизни, оболванивая его, истребляя миллионами, все-таки вкуса к человеческой жизни не потерял и постоянно к ней тянется. В том числе и к долларам.

Во множестве стали появляться люди, главным образом - молодежь, которых пресса немедленно окрестила «фарцовщиками» и «валютчиками». Бесстрашно идя на несанкционированные контакты с западными туристами, пренебрегая риском возможного обвинения в шпионаже, что было проще простого, эти безвестные флибустьеры непрекращающейся войны коммунистов с собственным народом первыми начали разносить по стране западную идеологию в виде валюты и предметов иностранного ширпотреба. Им была объявлена беспощадная война. Гиды Интуриста, давно уже превращенного в филиал службы безопасности, на глазах у изумленных западных туристов бесстрашно бросались врукопашную на фарцовщиков, пытаясь их скрутить и отправить в милицию. Завязывались безобразные драки, иногда с трагическим исходом. После одного из подобных инцидентов был арестован, протащен через показательный процесс и расстрелян двадцатилетний Игорь Кузьмин.

Но еще больший общественный резонанс имел первый «валютный» процесс, вошедший в историю как процесс «Рокотова и Файбищенко». Эти двое молодых людей (первому было около сорока, второму - двадцать пять лет) были арестованы за скупку долларов у туристов. Будучи весьма незаурядными в своем деле людьми, Рокотов и Файбищенко всего года за два заработали около 300 тысяч долларов и полтора миллиона советских рублей, постоянно увеличивая свое состояние продуманным оборотом. В тот момент, когда оба были арестованы, соответствующая статья УК РСФСР предусматривала за незаконные валютные операции всего 5 лет тюрьмы. Эта статья пришла из сталинских времен, когда никто, кроме высших представителей номенклатуры, и помыслить не мог заняться подобным промыслом, а номенклатура решила на всякий случай обезопасить себя. Однако сейчас возмущению номенклатуры не было предела. Совершенно простая методика, с помощью которой арестованные парни зарабатывали свои доллары, их потрясла, заставив с ужасом думать, что вот так, запросто, весь советский народ бросит работать на родную партию и станет работать на себя с немыслимой эффективностью. А материальная независимость - это всегда и политическая независимость, о чем предупреждал еще Ильич в своих гениальных статьях о хлебной монополии. Народ должен получать свою пайку хлеба только из рук партии и целовать эту руку за то, что та не дает ему умереть с голоду.

Хотя даже советская юстиция признавала, что «закон не имеет обратной силы», и арестованным в качестве обвинения была уже представлена статья, предусматривавшая пять лет лишения свободы, прямо в разгар следствия статья была изменена сначала на 8, а потом на 15 лет лишения свободы и дважды снова предъявлена арестованным. Но и это сочли недостаточным. Когда следствие уже подходило к концу, статью снова переделали, сделав ее подрасстрельной. И обоих несчастных парней расстреляли. Подобный произвол, с какой точки зрения на него ни смотри, произошел в разгар хрущевской оттепели, великолепно демонстрируя проходящие в Кремле процессы.

Один за другим посыпались проштампованные Верховным Советом новые законы «Об уголовной ответственности за незаконные валютные операции», «Об ответственности за мелкие валютные операции», «О повышении ответственности за незаконное хранение валюты». Таким образом, законным хранение валюты становилось только в руках номенклатуры. Хотя все эти новые законы что-то говорили о «незаконных операциях», но сводились они к простому запрещению просто иметь на руках иностранную валюту. При любых обысках обнаруженная валюта котировалась куда выше, чем разные шпионские атрибуты вроде шифров и радиостанций, подчеркивая махровость преступника, и немедленно подлежала конфискации, как правило, вкупе со всем прочим имуществом. Простой обыватель, получивший, скажем, от какого-нибудь родственника 10 долларов в письме, и рискнувший сунуться с этими деньгами в «Березку», немедленно там задерживался, поскольку отличить советского подданного от иностранца было до смешного легко, деньги отнимались, составлялся протокол, о криминальном факте сообщалось на работу бедолаги, а сам он, если его в итоге отпускали домой, искренне радовался, что дешево отделался.

И чтобы окончательно все поставить на свои места, в эти же годы был принят знаменитый закон «О борьбе с тунеядцами», каковыми объявлялись все граждане страны, не желающие работать на государство и подлежащие за это уголовной ответственности. Этот закон можно считать жемчужиной советской юриспруденции, дававший в руки номенклатуры исключительные легальные возможности расправы со всеми неугодными.

Достаточно вспомнить, что одним из первых под этот закон попал поэт Иосиф Бродский, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе, чьи стихи не понравились инструктору райкома партии. В дальнейшем неугодного выгоняли с работы, никуда не брали, а затем объявляли тунеядцем и на «законном» основании отправляли либо в тюрьму, либо в ссылку. В это же время в деревнях крушили частные теплицы крестьян, снова отбирали скот и даже разрешенные Сталиным приусадебные участки, засеивая все пространство страны кукурузой, поскольку именно в этой культуре Хрущев увидел основу мощи Соединенных Штатов. Никита Хрущев, который никогда не стыдился, а, напротив, всячески подчеркивал с гордостью свое пятиклассное образование, выброшенный наверх номенклатурной фрондой, оказался человеком совершенно неприспособленным к руководящей государственной деятельности. Сталин держал его на второстепенных ролях, и близко не подпуская к большой политике, как внешней, так и внутренней. Поэтому, оказавшись на самом верху партийно-государственной пирамиды, Хрущев повел себя, как Алиса в стране чудес: постоянно удивляясь и разочаровываясь. Его попытки что-то изменить или сломать в сталинской империи приводили к хаосу, неразберихе, к финансовой чехарде, а в итоге - к полной невозможности разобраться, что же происходит в стране, и каково ее место в современном мире.

Номенклатура, опомнившись от инфекции страха первых послесталинских лет, продолжая одной рукой держать народ за горло, другой стала лихорадочно разворовывать страну, забыв в азарте всякое приличие и даже осторожность. Никита Хрущев громко ругался матом у себя в кабинете, читая совершенно секретные сводки о делах своих приближенных.

Валютная выручка от нефтяного экспорта за два года пропала бесследно. Выяснилось, деньги положены на текущие счета через подставных лиц в западные банки. Все следы ведут в Кремль к ближайшим сотрудникам генсека. Однако договор, скрепленный на могиле Сталина и Берии, делает этих людей неподсудными. Но нефть - это капля в море. Эти люди уже рассматривают всю государственную собственность как свою частную и переубедить их словами уже не представляется возможным.

«Переубедим делами!» - рычит в бешенстве Хрущев. Начинается волна арестов, но сразу же выясняется, что жертвами стали «стрелочники» - заместители начальников главков, трестов, министерств. Умелые дирижеры ловко направляют показания арестованных в нужное русло, но закусивший удила Хрущев, быстро развязывает им языки, проведя новый закон о смертной казни за хищения и получение взяток в особо крупных размерах. Новые показания арестованных привели к самоубийству первых секретарей Рязанского, Кемеровского и Ростовского обкомов партии. Работники прокуратуры вытряхивают из личных сейфов, замурованных в стены особняков, пачки долларов, золотые слитки, россыпи алмазов, чековые книжки крупнейших банков мира, иностранные паспорта. Хрущев готовится сделать следующий шаг. В проскрипционном списке - фамилии его ближайших коллег: Брежнева, Подгорного, Шелеста, Кириенко и многих других. Фактически он задумывает то же, что и Сталин в последние месяцы своей жизни - уничтожить собственное Политбюро. А как же быть со священным договором? Но Хрущев уже нарушил его, развязав эту гнусную кампанию, вызвав самоубийство столь высоких деятелей партии и приведя в предынфарктное состояние многих других...

14 октября 1964 года в результате тихого «дворцового» переворота Хрущев отстраняется от власти. Заговорщики верны договору: Хрущеву сохраняется жизнь, назначается пенсия и оставляется дача, но его имя на долгие годы вычеркивается из истории. «Все же я немножко переделал эту страну, - не без гордости вспоминал Хрущев, копаясь в огороде на своем участке. - Меня и не расстреляли, и не посадили, а просто выпихнули на пенсию. Это уже очень много».

Начиналась восемнадцатилетняя эпоха Леонида Ильича Брежнева, эпоха, о которой все эти годы страстно мечтала номенклатура. Эпоха полного беспредела и безнаказанности. Возвращение к ленинским нормам партийной жизни совершилось...

Между тем, запад во главе с США, с интересом наблюдая за событиями в СССР, видя производственный хаос и неутолимую тягу партийно-государственной элиты к воровству национального достояния страны, уже к 1970 году готовился сокрушить Советский Союз лавиной долларового наступления. Доклады ЦРУ не оставляли сомнения в успехе задуманного плана. Созданная Сталиным советская промышленность работает фактически только на военные нужды, пожирая государственный бюджет и оставляя с каждым годом все меньше и меньше средств на другие отрасли государственного хозяйства, включая и аграрный сектор. Элита почти полностью перешла на западное обслуживание товарами ширпотреба, остальное население страны не стремится бороться с элитой, а подражает ей. Существует реальная возможность окончательно погубить все невоенные отрасли советской промышленности путем втягивания СССР во все новые витки гонки дорогостоящих вооружений, связанных с новейшими высокими технологиями. Еще два-три витка, и с коммунистической империей будет покопчено. Она сама рухнет под непосильным гнетом собственного вооружения и мировых амбиций. Это тем более вероятно, что в своем стремлении к коммунизму СССР фактически проспал две революции: научно-техническую и электронную. Этому в немалой степени способствовал еще Сталин, изначально объявивший кибернетику «чуждой марксизму жидовской лженаукой», обеспечив тем самым советской армии вечное отставание от» мировых стандартов. Карибский кризис выявил, что системы связи, контроля и управления советской армии находятся на столь элементарном уровне, что в условиях реальной электронной войны с применением неядерных видов оружия советскую армий легко превратить в огромную, неуправляемую, а следовательно, небоеспособную толпу.

В Москве это отлично видели, и в поисках спасения от неминуемой гибели нашли способ, который поначалу многим показался совершенно негодным. Речь шла о вовлечении Соединенных Штатов в войну где-нибудь на периферии, чтобы те миллиарды долларов, которые предназначены для сокрушения СССР, были выброшены на ветер.

Споры, однако, быстро смолкли, так как все понимали, что другого выхода нет. В Москву был срочно вызван Хо-Ши-Мин, президент Северного Вьетнама, герой бесконечной партизанской войны, в результате которой из Индокитая были изгнаны французы, а Вьетнам, как и Корея, разделен на два государства: коммунистическое на севере и якобы демократическое, на юге. Южный Вьетнам, фактически не имеющий армии, как ее не имела когда-то и Южная Корея, был связан с США договором безопасности. Хо-Ши-Мину предлагалось быстро разжечь войну за воссоединение родины. В сущности, это было повторение старого сталинского плана, осуществленного в Корее, с той же идеей перенацеливания мощи США с Советского Союза в пустоту. Хо-Ши-Мин согласился за два миллиарда долларов в год и по миллиарду премиальных за каждый последующий год эскалации войны. Причем не скрывал, что четверть этой суммы намерен положить в собственный карман. Это было его личное дело. Беспокоило другое. Клюнут ли на это американцы? Ведь их план был основан на принципе «вместо пуль врага разят доллары». Может быть, плюнут на Южный Вьетнам? Куда они все денутся, когда рухнет Советский Союз?

Но американцы клюнули. В азарте ожидаемой глобальной победы они решили мимоходом прихлопнуть Северный Вьетнам, как назойливую муху, мешающую заниматься важными делами. И втянулись в десятилетнюю кровопролитную, дорогостоящую войну. Имея полное господство в воздухе, на море и на суше, превратив Северный Вьетнам в груду развалин, американцы так и не сумели эту войну выиграть, эвакуировав в итоге свои войска и позорно оставив Южный Вьетнам на милость победителей с севера.

План полностью удался. Вьетнамская подножка дорого обошлась американцам. Не говоря уже о 40 тысячах убитых и пропавших без вести, она свела почти на нет престиж Соединенных Штатов, подорвала доллар и расколола американское общество. Можно с уверенностью заявить, что Хо-Ши-Мин, угробив 2 миллиона своих подданных, продлил на добрые 20 лет существование Советского Союза, а потому с полным основанием увековечен памятником в центре Москвы на площади своего имени.

Политическая инициатива на короткое время перешла к Советскому Союзу и могла бы, при других обстоятельствах, использована очень оптимально. Увы, у СССР за душой никогда не было ничего, кроме оружия, нефти, газа, железной руды, леса, пушнины, а также черной и красной икры. Все перечисленное шло на экспорт, принося, если не считать оружия, твердую валюту в государственную казну, где она разворовывалась с ужасающей быстротой. Поэтому для эффективных действий на международной арене оставалось только оружие, которое Советский Союз поставлял своим странам-клиентам либо совсем бесплатно, либо в долг, даже и не надеясь этот долг когда-нибудь получить.

После того, как американцев удалось втянуть во Вьетнамскую авантюру, в Москве решили послать соперника еще в нокдаун, нанеся удар по союзнику США на ближнем Востоке - Израилю, делая, опять же, ставку на то, что Соединенные Штаты не оставят своего союзника в беде и погрязнут в тугой удавке перманентных локальных войн. Вызванный в Москву президент Египта Насер, награжденный Золотой Звездой Героя Советского Союза еще Никитой Хрущевым, высоко оценил план Москвы, тем более, что этот план соответствовал и замыслам самого Насера и решению секретного совещания лидеров арабских стран в Хартуме, предусматривавшем уничтожение Израиля как государства.

Со стороны Москвы это была крупная стратегическая ошибка, практически сведшая на нет почти половину тех преимуществ, которые удалось приобрести благодаря вьетнамской войне. Не говоря уже о том, что второй раз за короткий период, прошедший после Карибского кризиса, СССР был поставлен в унизительное положение военной несостоятельности, что он вряд ли мог себе позволить. А закрытие Суэцкого канала, на побережье которого после быстрого разгрома египетской армии вышли израильские войска, породило массу чисто материальных проблем. Советским судам, снабжающим всем необходимым Северный Вьетнам, теперь приходилось идти вокруг Африки, почти не имея пунктов для бункеровки. Неизвестно, был ли это контрудар американской разведки в отместку за Вьетнам, но та легкомысленность, с которой Советский Союз шел на разжигание вооруженных конфликтов в мире, не осталась незамеченной и была очень хорошо использована на последней стадии борьбы в Афганистане.

Именно в это время, в 1967 году, на пост председателя КГБ был назначен Юрий Владимирович Андропов. В сталинские времена он занимался комсомольской работой, а во время войны принимал в северных портах грузы от союзников по лендлизу, где пристрастился к виски «Джонни Уокер» и американской консервированной колбасе. Андропову удалось обратить на себя внимание во время всенародного восстания в Венгрии в 1958 году, где он был послом. Вместе со своим помощником Крючковым он заманил на территорию посольства, а затем отправил на виселицу Имре Надя, что в немалой степени способствовало поражению восстания. Андропов был переведен в аппарат ЦК КПСС, а после смещения Хрущева примкнул к сторонникам Брежнева, объявившего себя главой партии.

Пикантность ситуации заключалась в том, что на этот пост претендовал Александр Шелепин - «железный Шурик», как раз и занимавший пост председателя КГБ. К этому времени КГБ, хотя еще и не достиг былой мощи сталинского МГБ, но уже достаточно окреп, расширился и даже восстановил свой знаменитый «ликвидотдел», занимающийся политическими убийствами как дома, так и за рубежом. В частности, в ФРГ был убит лидер украинских националистов, знаменитый Степан Бандера. И хотя, конечно, это было сделано по приказу и с одобрения Политбюро, убийство Бандеры было использовано для того, чтобы свалить «железного Шурика». Именно Андропов подготовил и передал на запад пакет документов, доказывающих, что Шелепин сам (вопреки воле партии) спланировал и осуществил убийство чуть ли не в корыстных целях, поскольку ему не давал покоя валютный счет Бандеры в мюнхенском банке. На волне начавшегося международного скандала Шелепина выпихнули сначала на какой-то незначительный пост, а потом - на пенсию, и его место занял Андропов. Стать шефом тайной полиции в полицейском государстве - это значит занять самый важный пост, с высоты которого открывается истинное положение дел в государстве и далеко за его пределами, как по вертикали, так и по горизонтали.

Андропов огляделся, и то, что он увидел, привело его в ужас. За 14 неполных лет, прошедших со дня смерти Сталина, страна превратилась в огромное коррумпированное болото, которое дышало и колыхалось, грозя в любой момент поглотить в своей трясине и идеологию, и государство. В тщеславной голове Андропова зародилась мысль, что положение еще можно спасти, но не с поста шефа КГБ, а с поста главы партии и государства, до которого ему было еще очень далеко. Поэтому с первых минут своего пребывания на посту шефа КГБ Андропов стал готовить государственный переворот, морально оправдывая свою деятельность желанием спасти партию и прочими благими намерениями, которыми были вымощены вдоль и поперек все подвалы Лубянки.

Он пытался форсировать события, будучи главным инициатором подавления танками «Пражской весны», надеясь вызвать катаклизм в стране и в мире и прорваться к вершинам власти на его волне. На это раз не получилось. Чехи не оказали никакого сопротивления, а Соединенные Штаты, завязшие во Вьетнаме, отреагировали вяло, сославшись на Потсдамскую конференцию о послевоенных «сферах влияния». Однако, они заметили андроповскую методику и приняли ее к сведению, чтобы использовать позднее.

Что же так встревожило Андропова, заставляя действовать столь грубо и прямолинейно? А то, что он с ужасом осознал, что времени для спасения страны от неминуемой гибели уже почти не осталось, и нет уже былого простора для маневрирования. Пропасть приближалась стремительно; требуя быстрых и решительных действий. Но какие быстрые и решительные действия возможны, стоя уже по горло в трясине?

И Андропов начал действовать, напоминая былинного богатыря, сражающегося с гидрой, у которой на месте отрубленной головы вырастают три новые.

По спецканалам КГБ, вибрируя от секретности и напряжения, круглосуточно шла информация, прошибающая холодным потом тех немногих людей из ближайшего окружения Андропова, кто был к этой информации допущен.

В большинстве союзных республик все партийные «государственные должности свободно покупаются и продаются за наличные деньги. В частности, в Азербайджане должность районного прокурора стоит 30 тысяч рублей, должность начальника районного отделения милиции - 50 тысяч рублей. Должности эти можно купить у секретаря райкома, внеся деньги наличными. Должность директора колхоза (хотя и считалась номинально выборной) стоила 80 тысяч рублей, ибо считалась должностью номенклатуры райкома, открывающей широкие возможности в дальнейшем продвижении по номенклатурной лестнице. Должность самого секретаря райкома стоила много дороже – 200 тысяч рублей, второго секретаря - 100 тысяч. Деньги платились секретарям ЦК компартии Азербайджана, так как это уже были должности номенклатуры ЦК. В ЦК продавали почти все государственные посты и не только государственные. Пост директора театра стоил 30 тысяч рублей, директора НИИ - 50 тысяч, звание академика - 50 тысяч. Очень высокой по стоимости, равной стоимости поста секретаря райкома, была должность ректора любого ВУЗа в республике - 200 тысяч рублей. Однако, эти деньги очень быстро окупались, поскольку за зачисление, скажем, в Институт иностранных языков взималась плата в 10000 рублей, в Бакинский Университет - 20 тысяч, в Мединститут - 30 тысяч, в Институт народного хозяйства - 35 тысяч рублей (по ценам 1970 года).

Хорошо просчитанный и обоснованный прейскурант был установлен не только для должностей районных руководителей и деятелей науки и культуры, но и для членов правительства и ЦК Азербайджана. Пост министра социального обеспечения стоил 120 тысяч рублей, а пост министра торговли - 250 тысяч рублей. А за членство в ЦК компартии необходимо было выложить полмиллиона.

Подобная практика давала возможность дельцам стремительно развившейся теневой экономики посадить на ключевые посты сверху донизу своих людей, срастись с партийной номенклатурой и диктовать ей свою политику. Но даже не это было самое страшное. Огромные средства, стекавшиеся в ЦК компартии и в руки его первого секретаря Ахундова, прямым путем уходили за границу, оседая на счетах в зарубежных банках. Азербайджан считался основным источником нефти СССР - главного предмета советского экспорта, приносящего миллиардные прибыли в знаменитых нефтедолларах. И из этих барышей в госказну практически не поступало ничего. Но Ахундов имел только свою долю. Остальные нити вели в Кремль, куда Андропов, если уже и мог добраться, то только не задавая никаких вопросов и демонстрируя полную лояльность.

Однако Азербайджан не только не был исключением, но и не был самым худшим из коррумпированных областей страны. В соседней Грузии, где первым секретарем был кандидат в члены Политбюро Мжаванадзе, а вторым - Альберт Чуркин, события развивались еще круче. Все должности стоили еще дороже, чем в Азербайджане, но число желающих эти должности купить было столь велико, что устраивались своего рода аукционы. В роли аукционеров выступали секретари ЦК и члены бюро ЦК, беря плату, в основном, драгоценностями и валютой, также отчисляя процент в Москву. Партаппарат поделил республику на сферы своего влияния, почти полностью восстановив порядки феодального вассалитета.

А сообщения, приходящие из Среднеазиатских республик, казались невероятными, как сказки Шахерезады: пещеры, набитые золотом и драгоценностями, подземные тюрьмы с сидящими на цепях рабами, сказочные дворцы с гаремами, седовласые аксакалы, лежащие ниц перед дворцом первого секретаря ЦК компартии Рашидова, как перед Каабой. И опять нити, ведущие в Москву и за рубеж, включая наркотическую тропу с секретных маковых плантаций, которая, петляя по странам Балкан и Ближнего Востока, обрывалась на Кубе, втекая в мировой наркобизнес. Хлопок, наркотики - миллиарды долларов, уплывающие в бездонный карман КПСС. Но это окраины. А что творится в Москве и России?

Коррупция охватила все отрасли государственного управления, начиная от Министерства обороны и кончая Министерством мясомолочной промышленности. И все за свою безнаказанность, разворовывая государство, платили дань КПСС.

Андропов стал разрабатывать план действий. Поначалу он оценивал свои силы достаточно трезво, но и не преуменьшал их. В конце концов, он был представителем высшего слоя номенклатуры и вовсе не собирался что-то в корне менять. Он стремился пресечь очень опасные процессы, зародившиеся в недрах ЦК КПСС и неуклонно, последовательно проводимые в жизнь. Присваивая себе огромную часть национального дохода, КПСС переводила несметные ценности за границу, как бы готовясь к эвакуации. Создавалось впечатление, что верхушка партии собирается эмигрировать из СССР полным составом и заранее желает обеспечить себе на западе сносную жизнь. И мотивы этого процесса Андропов долго не мог понять, как не может понять человек мотивов многих собственных поступков. Ведь он сам был плоть от плоти номенклатуры.

Это было тем более непонятно, что советское «зазеркалье», солнечная страна Номенклатурия, охраняемая чекистскими кордонами и непроницаемой завесой секретности, расцветала, крепла и богатела с каждым днем. Коммунизм, в общих чертах, там был уже построен, хотя полного равенства там не было и в помине. Это создавало стимул для дальнейшей деятельности. Миллионы каторжных трудяг спецлагарей и спецпоселений, удобривших своими телами шестую часть суши, дали возможность создать маленькую Спецстрану. Где все было специальное: специальные жилые дома, возводимые специальными строительно-монтажными управлениями, где отсутствие бассейна считалось столь же диким, как и отсутствие окон в обычной квартире; специальные дачи, пансионаты, санатории, больницы и поликлиники; спецпродукты, продаваемые в спецмагазинах, спецстоловые, спецбуфеты и спецпарикмахерские; спецавтобазы, бензоколонки и номера на автомашинах; разветвленная система специнформации, специальная телефонная сеть, специальные детские учреждения, специальные клубы и кинотеатры, специальные залы ожидания на вокзалах и в аэропортах; специальные роддома и даже кладбища.

Эта спецстрана жила, отдыхала, питалась, покупала, путешествовала, развлекалась, училась и лечилась, никогда не соприкасаясь с народом, на ограблении которого зиждилось все ее благополучие. Отгороженные глухими заборами и вооруженной охраной, утопали в зелени роскошные особняки, коттеджи, «охотничьи домики», парки, сады, теннисные корты, бассейны, ажурные беседки, оранжереи, парники, конюшни с дорогими элитными скакунами. Ветераны номенклатуры, вроде Микояна, обставляли свои загородные дворцы и огромные поместья еще с 1919 года. Уникальные гобелены, разноцветные витражи на окнах, личные кинозалы, персидские ковры, старинное оружие, золотые и серебряные статуэтки и безделушки, дорогой фарфор, вазы из яшмы, резные украшения из слоновой кости, индийские шелка, погреба с коллекционными винами. Поместья и особняки были окружены солидными каменными заборами, обустроены домиками охраны и обслуживающего персонала, дававшего строжайшую подписку о неразглашении и поощрявшегося огромными окладами и собственными привилегиями (даже уборщица в «Зазеркалье» получала больше, чем армейский полковник).

Это был образ жизни, учрежденный Лениным, возведенный в ранг закона Сталиным и поддерживаемый всеми его преемниками. Хрущев, которому показалось мало дач, доставшихся ему в наследство от Сталина, едва дорвавшись до высшей власти, приказал строить себе новую дачу в Пицунде, которая своим гигантским плавательным бассейном со стеклянной крышей и стеклянными стенами поразила воображение даже западногерманского посла Кроля. Все это было у номенклатуры на совершенно законном основании, и никто никогда не собирался с этим бороться. Возмущение Хрущева и тревогу Андропова вызвало то, что номенклатура оказалась ненасытной. Тех привилегий, которые не могли присниться и в самом сладком сне простому советскому человеку, ей было до смешного мало.

Номенклатура тихо и незаметно перешла на западную валюту, а поскольку ее постоянно не хватало, пускалась на все, чтобы эту валюту заработать. Постоянные поездки на запад вызывали у нее все новые приступы алчности. Не давал покоя образ жизни миллиардеров. Западная электронная аппаратура, западное бытовое оборудование, мебель, сервис - все это, стремительно меняющееся и чуть ли не каждый месяц совершенствующееся, столь вожделенно выглядящее на сером отечественном фоне, притягивало к себе жадные взгляды, заставляя мечтать о долларах, как о вершине человеческого счастья. Сафари, секс-шоу, первоклассные отели, Багамские, Канарские и Бермудские острова, яркое солнце, голубое небо, загорелые девушки из студенческих кемпингов, роскошные рестораны - все это настолько отличалось даже от имеющегося в «Зазеркалье», что делало даже спецстрану серой и противной. Хотелось на Запад. Многое было еще недоступно: белоснежные яхты нефтяных и финансовых королей, супердорогие казино и курорты, привилегированные клубы миллионеров - вся эта кипучая и сказочно красивая жизнь. Всего не перечислишь, а хотелось всего.

Награбленные дедами в эпоху «красного террора» итальянские статуи и французские гобелены вытеснялись современной французской и финской мебелью, кухонными западногерманскими комплексами знаменитой фирмы Куппербуш[31], аудио- и видеосистемами «Сони», «Панасоник» и многими другими, голубыми бельгийскими ваннами инежнопалевыми итальянскими унитазами. Но через месяц это все устаревало, и это сводило номенклатуру с ума. Все приходилось начинать сначала: он новых марок джинсов до новых видеосистем. Денег не хватало.