Критерии общественного прогресса

С тех пор, как возникла идея прогресса, встала проблема, на основе каких критериев его оценивать. По этому вопросу точки зрения не совпадали, порой доходя до противоположностей. Так, просветители, видевшие свою цель в устройстве общества на разумных началах, считали критерием прогресса сам разум, или точнее, степень воплощения разумного начала в действительности; для Гегеля критерием служила идея свободы, но не свободы отдельно взятого индивида, а свободы общества как целого. В придачу сама свобода понималась им как осознание необходимости. Функционалистские концепции общества в качестве критерия брали устойчивость общественных систем, способность их адаптироваться к изменяющимся условиям.

Основоположники марксизма, сводя в конечном счете все общественные отношения к производственным и ставя последние в зависимость от степени развития материального производства, утверждали, что «высшим критерием прогресса» является уровень развития производительных сил. В.И.Ленин еще более конкретизировал это положение, взяв в качестве критерия общественного прогресса достигнутый уровень производительности труда. Но в процессе строительства социалистического общества, а затем и «развернутого строительства коммунизма» почему-то все время оказывалось, что Запад неуклонно опережал СССР именно по данному показателю. Поэтому, дабы как-то оправдать такое несоответствие теории и практики, идеологи КПСС несколько модернизировали этот критерий, высказав мысль о том, что «высший и фундаментальный критерий» прогресса - развитие производительных сил - должен быть взят в единстве с критерием характера экономического строя, т.е. производственных отношений, так как они составляют самую суть общественно-экономической формации и определяют ее важнейшие черты. Неважно, что в первой социалистической стране, возникшей на Земле, невысокая производительность труда, устаревшие технологии, зато общественные отношения самые передовые. В оправдание также утверждалось, что социализм находится лишь на начальных ступенях своего развития, в то время как капитализм уже достиг своего пика.Во второй половине ХХ века технократы доказывали, что единственным критерием может быть только уровень развития техники и технологии, быстрота внедрения научных достижений в производство. «Мы не производим продукты. Мы производим прогресс» - вот девиз, под которым работают в настоящее время некоторые наиболее продвинутые американские компании. Для них главное, чтобы непрерывно появлялось что-то новое, а нужно ли оно человеку и как влияет на последнего - дело второстепенное. Таким образом, прогресс превращается в бездумный и ничем не сдерживаемый «прогрессизм». Если прогресс в его классическом понимании означал господство человека, его разума и культуры над природой, то прогрессизм ведет к полному уничтожению природы и замене ее артефактами, а также к господству техники над культурой.

Общие критерии:

развитие человеческого разума

совершенствование нравственности людей

развитие производительных сил, включая самого человека

прогресс науки и техники

возрастание степени свободы, которую общество может предоставлять человеку

Гуманистические критерии:

средняя продолжительность жизни человека

детская и материнская смертность

состояние здоровья

уровень образования

развитие различных сфер культуры

чувство удовлетворенности жизнью

степень соблюдения прав человека

отношение к природе

Рассмотрим точки зрения на критерии общественного прогресса.

Вопрос о критерии прогресса занимал великие умы Нового времени, но решения так и не нашёл. Недостатком всех попыток решить эту задачу было то, что во всех случаях в качестве критерия рассматривалась лишь одна линия или сфера общественного развития. Все предыдущие показатели важные, но не универсальные, не охватывающие жизнь человека и общества в целом. Чтобы преодолеть односторонность критериев, отражающих состояние лишь одной сферы общества, философы предлагают понятие свобода. Свобода выступает как необходимое условие самореализации личности. Оно возникает тогда, когда человек имеет знания о своих способностях, о возможностях, которые даёт ему общество, о способах деятельности, в которой он может реализовать себя. Чем шире возможности, создаваемые обществом, тем свободнее человек, тем больше вариантов деятельности, в которой раскроются его силы. Но в процессе многогранной деятельности происходит и многостороннее развитие самого человека, растёт его духовное богатство личности. Согласно этой точки зрения, критерием социального прогресса является мера свободны. Свободное развитие человека в свободном обществе означает также раскрытие его подлинно человеческих качеств. Это утверждение подводит нас к рассмотрению ещё одной точки зрения на социальный прогресс. Человек существо разумное и общественное. После этого, мы можем говорить о человеческом в человеке, о человечности. Но развитие человеческих качеств зависит от условий жизни людей. Чем полнее удовлетворяются потребности человека, тем более нравственными становятся отношения между людьми, тем доступнее для человека делаются самые разнообразные виды деятельности. Чем человетнее условия жизни, тем больше возможностей для развития в человеке человечности: разума, нравственности, творческий сил. Человечность, признание человека высшей ценностью выражается словом «гуманизм». Можно сделать вывод, что универсальным критерием прогресса можно считать гуманизм. Среди буржуазных философов и социологов весьма широко распространена точка зрения, согласно которой решение вопроса о прогрессе в истории общества носит чисто субъективный характер, поскольку оно зависит от выбора критерия общественного прогресса, а выбор этот определяется шкалой ценностей, которую избирает тот, кто судит о прогрессе, причем он это делает сообразно личным взглядам, симпатиям, идеалам и т. п. При одном критерии можно признавать наличие прогресса в истории, при другом можно отрицать его. Все точки зрения здесь равноправны, поскольку все они одинаково субъективны.
Так, А. Д. Тодд в книге «Теории социального прогресса» писал: «Прогресс — это человеческое понятие. Настолько человеческое, что каждый мыслит его по-своему». Во французском философском словаре под редакцией А. Лаланда говорится, что прогресс «есть понятие по сути относительное, поскольку оно зависит от того, какой шкалы ценностей придерживается тот, кто высказывается о прогрессе». Под этот общий субъективистский ранжир буржуазные авторы подводят и марксистское решение вопроса о социальном прогрессе, низводя его таким способом к собственному уровню.
Сторонники марксизма отвергают субъективистскую и релятивистскую позицию буржуазных философов, социологов и историков в вопросе об общественном прогрессе. Прогресс в обществе есть объективная закономерность, доступная строго научному исследованию. И критерий общественного прогресса может и должен быть установлен с научной точностью. Это сделано марксистской теорией об обществе, которая установила объективный критерий общественного прогресса, исходя из материалистического понимания истории.
Далее, критерий общественного прогресса должен быть выведен путем проникновения в сущность исторического процесса развития общества. Само собой разумеется, что при сравнении и сопоставлении ряда исторически сменяющихся явлений в целях определения места каждого из них в эволюципонном процессе необходимо, чтобы это сравнение производилось по признаку, имеющемуся налицо у всех сопоставляемых нами явлений.
Но ограничиться одним этим методологическим правилом было бы недостаточно. Такое ограничение представляло бы собой формально-логический подход, широко открывающий двери для произвольного, субъективистского выхватывания того или иного момента, той или иной черты, стороны общественной жизни на том лишь основании, что это — общая черта в жизни разных обществ. Критерий должен быть определен на основании раскрытия сущности исторического прогресса, определения его материальной основы.
Развитие производительных сил, как высший критерий общественного прогресса, отвечает обоим этим требованиям. Развитие производительных сил взято критерием потому, что оно лежит в основе развития всех других сторон общественной жизни. Оно взято еще и потому, что оно — основа существования и развития общества, является определяющей причиной на протяжении всей истории человечества.
Поэтому марксистско-ленинский критерий общественного прогресса представляет собой общеисторический, общесоциологический критерий. Это критерий, который распространяется на все общественные формации, существовавшие в истории и существующие ныне, который дает возможность определить для каждой формации ее историческое место в поступательном движении человечества.
В. И. Ленин назвал развитие производительных сил основным и высшим критерием общественного прогресса. Это определение, естественно, предполагает существование целого ряда критериев общественного развития, среди которых на известных основаниях один критерий и выделяется как высший и основной. Все другие — «частные» критерии. Поскольку поступательное движение происходит в самых различных областях общественной жизни и любая такая область включает специфический круг явлений, для каждой из них можно и нужно найти и сформулировать свой специфический, «частный» критерий прогресса. Так, например, критерием прогресса в науке служат успехи в познании объективной истины, применение научных достижений в практике.
Производительные силы — только часть общественного организма. Какие же имеются основания для того, чтобы развитие этой части общества рассматривать как основной и высший критерий прогресса всего общества? Основанием для этого, как мы уже указывали, служит та доказанная марксистской теорией закономерность, что развитие производительных сил лежит в основе развития общественного целого. Выделение прогресса в производительных силах в качестве основного критерия прогресса всего общества — это производное от марксистской концепции исторического процесса, от материалистического понимания истории. Одно с другим неразрывно связано.
Обращение к истории народов и обществ, к реальному ходу их прогресса позволяет конкретизировать основной критерий общественного прогресса. Изучение истории показывает, что переход от низшей формации к высшей не всегда сопровождался непрерывным ростом производительных сил. Так, в Западной Европе при переходе от рабовладельческого общества к феодальному произошло значительное разрушение производительных сил. В X в. феодальный строй в Европе в своих основах уже сложился. Новая формация превосходила старую по возможностям развития производства, она постепенно набирала темпы, но по уровню производительных сил — по технике и производительности труда — она еще долгое время отставала от старой. Она была с самого начала прогрессивнее старой формации па тем возможностям развития производительных сил, которые создавались феодальными производственными отношениями, по стимулам производственной деятельности трудящихся классов, рожденным этими производственными отношениями. Следствием этого были нарастающие темпы развития производства. Но понадобились столетия, чтобы возможности роста производства реализовались. В XIII в. феодализм догнал по технике производства и производительности труда уровень, достигнутый Древним Римом, а затем превзошел его.
Своеобразие и сложность исторического развития открываются перед нами и тогда, когда мы рассматриваем переход от капиталистической формации к коммунистической. Социалистическая революция произошла вначале в стране экономически сравнительно отсталой, если сопоставлять ее производственный уровень с уровнем производства, техникой и производительностью труда главных капиталистических стран. Тем не менее социалистический способ производства, созданный в нашей стране, с самого начала показал свою прогрессивность, свое безусловное превосходство над капитализмом, поскольку он открыл новые возможности роста производства, создал и поддерживает в течение десятилетий высокие темпы этого роста.
Некоторые авторы, излагая марксистское понимание критерия общественного прогресса, пишут, что таким критерием является уровень производительных сил общества. Из сказанного видно, что это определение не отражает исторической реальности и не может поэтому выполнять функции критерия. В самом деле, как быть в тех исторических ситуациях, когда новая, безусловно более прогрессивная формация со сложившимся способом производства известный период времени, длящийся иногда веками, оказывается в области производства на уровне более низком, чем тот, который был достигнут в предшествующей формации? Если применить в этих ситуациях уровень производительных сил в качестве критерия для отличия более прогрессивной формации, то мы придем к нелепым выводам. Это свидетельствует о неудовлетворительности приведенного определения.
Это, однако, не значит, что при анализе хода общественного прогресса и выведении его критерия вопрос об уровне развития производительных сил должен быть отброшен. История и здесь подсказывает правильное решение. Она показывает, что если новая, прогрессивная формация общества не обязательно с самого начала превосходит старую, отжившую (или отживающую) по уровню производительных сил, то в дальнейшем ходе истории она, безусловно, осуществляет эту задачу. Новые возможности роста производства, открываемые новой формацией, более высокие темпы этого роста, естественно, приводят к тому, что по прошествии определенного исторического срока народившийся общественный строй сначала догоняет старый по уровню производства, а затем обгоняет его, устремляясь вперед, к новым рубежам.
Так было в Западной Европе, переходившей от рабовладельческой формации к феодальной. То же самое, конечно, с учетом имеющихся отличий, происходит сейчас в экономическом соревновании социализма с капитализмом. Социалистический способ производства, утвердившийся в нашей стране, показал свою прогрессивность в сравнении с капитализмом по основному критерию общественного прогресса — по развитию производительных сил, по темпам этого развития. Следствием этих высоких темпов было то, что Советский Союз сравнительно быстро догнал, а затем и превзошел уровень производства главных капиталистических стран Западной Европы. Сегодня мы еще отстаем по уровню производства от США. Но доказанное превосходство нашего способа производства, несравненно более высокие темпы роста производительных сил дают нам уверенность в том, что мы догоним и перегоним уровень производства США.
Но если принять, что основным и высшим критерием общественного прогресса является прогресс в производительных силах общества, то не исчезает ли при таком понимании критерия сам человек — субъект и деятель исторического процесса? Такое критическое замечание было бы необоснованным. Производительные силы отнюдь не являются отдельным, совершенно самостоятельным участком общественной системы. Это — производительные силы общества, иначе говоря, — это само общество, рассматриваемое со стороны своей важнейшей функции — производства материальных благ, производства и воспроизводства непосредственной жизни, как писал Маркс. Поэтому развитие производительных сил означает развитие общества, а следовательно, и людей, которые в своих связях и отношениях образуют общество.

После второй мировой войны в связи с обострением общего кризиса капитализма в буржуазной философии и социологии широко распространяются идеи социального пессимизма, отрицание социального прогресса. «Основным лейтмотивом нынешней философии истории является идея апокалиптического конца, — пишет западногерманский социолог О. Файт.— Крушение, катастрофа, закат, сумерки, конец — все эти слова встречаются в любом исследовании по истории культуры». Идеологи буржуазии воспринимают и изображают неизбежное крушение капитализма как гибель цивилизации вообще. Но в отказе от идеи прогресса есть и другая сторона: этот отказ направлен против социализма, он выступает как средство подрыва воли народных масс к борьбе за лучшую жизнь, за прогресс, за социализм. Нет прогресса, впереди гибель, борьба за лучший общественный строй тщетна и бессмысленна — вот что пытаются внушить народам буржуазные ниспровергатели идеи прогресса.